- Но, хотя я и уроженец равнин, я все-таки житель границы, как вы, по праву выбора и крови, что уже сказал мой брат Дугал. И поэтому, уверяю вас, что когда только возможно, буду ставить выгоду клана выше моей собственной, если только это не окажется в ущерб другим, кого я поклялся оберегать и защищать. И в знак этого прошу вас принимать меня сегодня не как короля, но как родича, и вместе со мной поднять кубки во славу нашего благородного вождя. Пусть Макардри еще долго ведет своих детей к миру и процветанию. Айр до слайнте.
Это выражение Келсон помнил еще по прежним временам, и он был благодарен старому Каулаю за то, что тот сегодня освежил его память - оно вызвало желаемый отклик. На этот раз никто из траншийцев не остался в стороне.
Зал взорвался эхом древнего приграничного тоста, даже самые непреклонные из сородичей вознесли кубки, - с лицами уже более задумчивыми. Вскоре волынщики завели новую плясовую, и на середину повыскакивали один за другим лихие танцоры, жаждущие сплясать с новым обретенным родичем. Некоторые из девушек были прехорошенькие. Келсон откликнулся на несколько первых приглашений весело и добродушно, и честно попытался не подвести, но танец с Дугалом изнурил его, как телесно, так и душевно. И вскоре ему пришлось поклониться и удалиться под крылышко вождя. А Дугал остался среди танцующих.
Беседа с Каулсм была отличным способом закончить вечер, но он осушал три кубка вина в то время, как Келсон - один, и последствия не замедлили сказаться.
Возвращение к их прерванной беседе было в подобных обстоятельствах неуместным, и вскоре разговор свелся к шумным возгласам по поводу танцующих, да на рассказы о выходках Дугала или его планах на будущее, а Каулай чем дальше, тем больше ворчал и сетовал на здоровье. Ко времени, когда народ в зале начал засыпать у столов или стелить постели, Келсону с помощью магии удалось уменьшить степень своего опьянения до того, чтобы немного соображать, но Каулай вот-вот готов был рухнуть на стол. Дугал держался на ногах хуже Келсона, но по-настоящему пьян не был, как и он сам.
- Думаю, с него уже хватит, согласен? - промолвил Келсон, когда Дугал вернулся к столу, чтобы по новой наполнить кубок под медленный и жалобный наигрыш волынщика.
Дугал поглядел на отца, ухватившись за край стола: старый Каулай что-то бормотал и ухмылялся, и тогда его сын подал знак слуге, который головы на полторы возвышался над ним и над Келсоном. Этот парень сгреб своего вождя в охапку с не большим усилием, чем Келсон поднял бы трехлетнего малыша, и бережно понес его из зала и дальше по винтовой лестнице, а два юноши следовали за ними, и Дугал, чтобы не упасть, крепко держался за Келсона. Когда они уложили старика в постель, а слуга удалился, Дугал упал на скамью под окном и вздохнул, глядя на Келсона с усталой улыбкой.
- Ну, ты, безусловно, оставил след в жизни Транши нынче вечером. Клан будет судачить о тебе всю зиму… И с отменным красноречием!
Келсон улыбнулся и оперся об оконную раму, бросив шапочку на сиденье рядом с Дугалом. Пока они взбирались на башню, у него окончательно прояснилось в голове, и теперь в память опять хлынули заботы, которые занимали его нынче вечером.
То, что он завоевал доверие клана, - прекрасно, часть стоявшей перед ним задачи выполнена, но он до сих пор не знает всего, что требовалось выяснить о меарской родне Каулая. А если Ител Меарский занят кознями…
- Хотел бы я знать, что они станут говорить обо мне, когда вспомнят, что я - отчасти Дерини, - протянул он, ломая голову, как бы вернее подойти к тому, о чем он хотел повыспросить. Но как бы он этого ни коснулся, Дугал, чего доброго, либо испугается, либо обидится.
Тот нахмурился.
- А какая разница? И с чего ты об этом вдруг подумал?
- Это, знаешь ли, вовсе не скверно - быть Дерини, - продолжал Келсон, прощупывая собеседника. - Ты сам это увидел, когда я усыпил ополченца, чтобы тебе проще было зашить ему руку. Это можно использовать на благо людям.
Дугал шумно прочистил горло, он выглядел куда трезвее, чем каких-то несколько секунд назад, и вся его веселость испарилась.
- У меня появилось внезапное предчувствие, будто вот-вот случится нечто жуткое. Ты предостерегаешь меня, это так?
- Не совсем… - Келсон поглядел сверху на запрокинутое лицо Дугала, а затем мимо него - на спящего Каулая.
- Дугал, я никогда прежде даже искушения не испытывал как-либо злоупотребить дружбой, - сказал он негромко. - Но - проклятье! - он не сказал мне всего, что знает.
- Это ты о чем?
Келсон покачал головой.
- О, не о том, что за этим может стоять умышленный обман. Думаю, он просто не хочет, чтобы его впутывали, и едва ли можно его осуждать. В конце концов, Сикард ему брат. К несчастью, Сикард также отец мальчика, который может попытаться отнять у меня престол… А Каулай за обедом намекнул на заговор - как раз перед тем, как замолчал.
- Но надеюсь, ты не считаешь, что он мог бы скрывать подобные сведения от тебя, если действительно существует опасность? - спросил Дугал.
- Не знаю, - ответил Келсон. - Знаю только, что у твоего отца имеются сведения, которые мне нужны… а я располагаю средствами добыть их - без его ведома, и ничем ему не повредив.
- С помощью волшебства, - дополнил Дугал. Его лицо одеревенело и превратилось в маску, пока Келсон говорил, и теперь в янтарных глазах сквозило холодное негодование и некоторый страх. - Келсон, я не могу тебя остановить, - продолжал он, испустив долгий медленный вздох. - Если ты решился это предпринять, я никак и ничем не в состоянии тебе воспрепятствовать.
- Знаю. Поэтому и спрашиваю твоего позволения. Он не вспомнит ни о чем, - добавил Келсон. - И не вспомнит даже о том, что я говорил с ним нынче вечером.
- А если тебе придется использовать то, что ты узнаешь, против него? - спросил Дугал.
Келсон вздохнул.
- Избави нас Боже дожить до такого, - промолвил он, опустив глаза. - Сам знаешь, я бы никогда умышленно не совершил ничего такого, что повредило бы твоей семье. Но если сведения, которые я получу, потребуется использовать, чтобы предотвратить войну, чтобы спасти невинные жизни… ну, а ты бы как поступил?
Лишь после долгого промедления прозвучал ответ Дугала: неохотный, запинающийся и мрачный.
- Полагаю, что я… сделал бы то, что должен, - прошептал он.
Глава пятая
Поставили царей сами, без Меня; ставили князей, но без моего ведома
- Я сделал, бы то, что должен.
Слова Дугала вновь облекли Келсона ответственностью, той, которая всегда была на нем, наряду с прочими обязанностями того, кто носит корону - но это совершенно особый род ответственности, такой, что присущ королю с магическим даром. Келсон обнаружил, что вновь и вновь спрашивает себя, а приходилось ли когда-либо его отцу обращаться с подобной просьбой к другу. Почему-то он едва ли мог себе представить Бриона, применяющего свою мощь для чего-то подобного, хотя и знал, что его отец чародейством убил Марлука и, очевидно, принял необходимые меры, чтобы обеспечить престолонаследие для Келсона.
Но магия Халдейнов и волшебство, унаследованное им от матери-Дерини - не одно и то же. Возможно, это различие и оказалось теперь источником тревоги для Келсона, ведь и то, и другое имело свои ограничения, равно как и преимущества. Наследие Халдейнов переходило полностью к каждому наследнику мужского пола по старшей линии королевского рода, эта чудесная сила запечатывалась королем-предшественником и пробуждалась в наследнике с помощью обряда, основные части которого явно мало изменились почти за две сотни лет. Он был деринийского происхождения, разумеется, но в него было привнесено много искусственного, насколько удалось установить Келсону - в нынешнем виде его утвердил Святой Камбер для защиты Синхила Халдейна от безумца Имре в конце Междуцарствия, и с тех пор он сохранялся у синхиловых потомков. Это волшебство, в первую очередь, имело отношение к защите, к сохранению всего, что есть достояние Халдейнов. Но эту мощь можно было пробудить без подготовки и без подлинного понимания: набор отработанных чар, применение, да и само существование которых, как правило, становилось очевидным, лишь когда возникала нужда - их трудно было вызвать в уме по своей прихоти. Несколько случайных умений были по происхождению халдейнскими, такие, как чары истины и усиление телесной выносливости, повторявшие кое-какие деринийские возможности - но более хитрое и полное применение магии, а заодно и такое, каким легко злоупотребить, принадлежало исключительно Дерини.
В самом деле, большая часть волшебных умений, уже доступных Келсону, исходила из его деринийского, а не халдейнского наследия, главным образом то, чему оказались в состоянии научить его Морган и Дункан, знавшие, как обращаться с этой частью его дарований, и о многом таком, что по-прежнему лишь дремало в нем. Теперь же ему предстояло соединить свой скудный опыт, почерпнутый у этих двоих, и безличное знание, имевшееся в его распоряжении, а также воззвать к своим халдейнским корням и выбрать действия, пригодные для той особой задачи, что стояла перед ним сейчас. Несколько раз за минувшие два года он наблюдал, как подобные вещи проделывает Морган, и сам раз-другой проделывал их под его руководством. Но теперь - совсем другое: он один-одинешенек станет допрашивать человека, который ему дорог, не пленного врага, от которого любой ценой можно добиться правды. Учитывая, что присущую Каулаю осторожность уже ослабило вино, Келсон не слишком беспокоился, насколько легко пойдет дело, но его беспокоило, что он может вызвать отчуждение Дугала. Друзей, которым он мог доверять, которые не боялись его, нашлось бы немного, и он их ценил.
- Если так, то полагаю, мне придется сделать то, что надлежит, - прошептал он наконец, горестно встретив взгляд Дугала. - Это одна из самых неприятных сторон жизни короля. И между тем, я здорово боюсь, что как раз этим мне часто придется заниматься. - Он помедлил немного. - Тебе вовсе не нужно наблюдать за мной, если не хочется. Можешь уйти, или я мог бы погрузить тебя в сон, избавить от воспоминаний. И ты тоже обо всем забудешь.
У Дугала заметно напряглись челюсти, сияющие янтарные глаза стали испуганными и немного отчаянными.
- Если ты этого хочешь, то я… склоняюсь перед твоей волей, разумеется… но, черт побери, Келсон, уж я-то никогда не стану тебя бояться! Видит Бог, я не понимаю, чем ты стал, и если ты предпочитаешь, чтобы я не смотрел, то я… я разрешаю тебе усыпить меня или что еще ты считаешь нужным. Но уходить все-таки не хочу.
Отвага и слепое доверие, озарившее лицо Дугала, когда он взглянул на короля, сделало ненужным дальнейший разговор. Благодарное: "Тогда останься" скорее прошелестело, чем прозвучало членораздельно, но Дугал понял. Его дрожащая улыбка и быстрая ответная улыбка Келсона - и больше никаких обсуждений. Они вернулись вдвоем в каморку, где спал Каулай, Келсон больше не тревожился.
Старик невозмутимо храпел, когда Келсон подошел и присел на постель справа. Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы собраться, как учил его Морган. Он не касался спящего, ибо не желал встревожить Дугала на этой первой ступени. Дугал, настроившийся несколько игриво, поставил табурет у противоположной стороны постели и уселся, чтобы наблюдать; но мало-помалу даже ему передалось твердое спокойствие, излучаемое королем.
Как и у Келсона, его дыхание вскоре замедлилось и стало почти неощутимо, ловкие пальцы хирурга безвольно опустились на колени, прикрытые килтом.
Теперь Келсон мог переключить внимание со своего плавного дыхания на Каулая, осторожно простер правую руку надо лбом старика и на несколько секунд легонечко коснулся большим пальцем и мизинцем сомкнутых век. Он ощутил хмельной дурман, когда ненавязчиво вплыл в сознание Каулая, но быстро миновал эту преграду и принялся образовывать все необходимые для него связи, закрыв глаза и все дальше бредя на ощупь через пьяные грезы.
- Слушай только меня, Каулай, - прошептал он.
Слабый всплеск изумления Дугала побудил Келсона на миг поднять веки и непроизвольно послать тонкий, словно усик растения, успокаивающий импульс в направлении друга. Вряд ли Дугал ощутил его на сознательном уровне, но, похоже, вновь почти мгновенно расслабился, испустив сдержанный вздох, и подался вперед, чтобы взглянуть на безмятежное лицо отца.
- Продолжай крепко спать и слушай только мой голос, - продолжал Келсон, возвращаясь к старику. - Тебе слышно каждое слово, которое я произношу, хотя ты и спишь, и ты будешь охотно и, насколько сможешь, полно отвечать на мои вопросы. Ты понимаешь?
- Да, - нечетко ответил голос старого горца.
Дугал воззрился на Келсона в изумлении, тот откинулся назад и ответил слабой улыбкой, небрежно скрестив руки на груди.
- Похоже, все пойдет как по маслу, - бросил он в сторону Дугала. - Очень хорошо, Каулай. Давай поговорим, прежде всего, о твоем брате. Ты знаешь, где Сикард сейчас?
Каулай скорчил гримасу во сне.
- Да.
Точный ответ, но данный без особой охоты. Немного ослабив хватку, Келсон задал новый вопрос.
- Хорошо. И где же он?
- А, полагаю, он в этой свой башне в Лаасе - он и его заговорщица-жена, - сказал Каулай. - Она мне сразу не понравилась, как только я ее впервые увидел, но он хотел жениться именно на ней.
Его голос зазвучал оживленно, стал доверительным и бодрым, как если бы он опять сидел за столом, делясь своим мнением о происходящем за чашей доброго эля, разве что глаза оставались закрытыми.
- Госпожа Кэйтрин? - спросил Келсон.
- Она самая. Кэйт Кинелл, она себя еще принцессой величает, - с презрением продолжал старик. Они совсем стыд потеряли, это уж наверняка… великие и могущественные для всякого, кто мог бы их невзначай увидеть. Говорят, у них там прямо настоящий двор, как если бы она была королевой, а не выскочкой.
Келсон кивнул и еще немного ослабил хватку. Ему не нравилось то, что стояло за словами старика, но, в остальном, все шло поистине превосходно.
- Как если бы она была королевой? - негромко повторил Келсон.
- Ну, разумеется, для тебя это не новость, паренек. И зря ты это терпишь. Говорят, она позволяет себе вольности, подобающие только сюзерену. Она крадет у тебя вассалов, крадет заодно и честь.
Келсон ощутил, как Дугал взорвался негодованием, но знаком руки остановил его. Сейчас было не время для праведного гнева. Если Каулай называет вещи своими именами, положение в Меаре еще опаснее, чем у него был повод считать. Вассалам даруется земля взамен на их верную службу, и в первую очередь - службу рыцарскую, военную. Если Кэйтрин Меарская принимает у вассалов присягу, как сюзерен Меары…
- Каулай, что за вольности она себя позволяет? - спросил Келсон, глядя в оцепенелое лицо Дугала.
- Она берет с рыцарей присягу и обещает им земли, когда Меара опять будет свободной, - охотно ответил Каулай. - И несколько новичков посвящено в рыцари. Среди них - даже два мальчика, и оба помоложе тебя.
Келсон почувствовал, что в нем нарастает гнев, не слабее, чем у Дугала, и ему пришлось немалым усилием охладить себя.
- Кто посвятил их в рыцари?
- Мой брат, - последовал ответ Каулая, на этот раз не столь охотный. - Я бы не поверил, что такое возможно: моя кровь, да еще он и клялся в верности твоему отцу, да смилуется над ним Бог. Я подумал, что ослышался, когда мне принесли вести. Теперь юный Ител задирает нос: он, мол, рыцарь, а однажды станет принцем Меарским, если ему заблагорассудится. Жаль, он младенцем не умер. В нем нет ничего от настоящих Макардри, уж это наверняка.
- Понятно, - Келсон осторожно поискал зримый образ выскочки Итела. - А теперь расскажи мне об Ителе. Я хочу знать все, что ты можешь вспомнить.
* * *
А в Кулди Аларик Морган приготовился к другому проникновению в неведомое, открыв красный кожаный футлярчик размером с половину его кулака и высыпав оттуда пригоршню полированных кубиков из слоновой кости и черного дерева.
Они застучали друг о дружку и о столешницу, он поправил их, и их грани отразили свет, когда Морган поднес поближе к столу, что перед ним, одну-единственную свечу. Он быстро выстроил из них положенный рисунок: четыре белых посередке большим белым квадратом, четыре черных - у каждого угла, не соприкасаясь. Перстень-печатка на правой руке тоже засветился, когда он потянул кончики пальцев к середине белого квадрата, но с мгновение он не обращал внимания на кольцо, приводя в порядок мысли.
Эти загадочные черные и белые кости назывались Сторожевыми Башнями на языке тех, кто в них разбирался, подобно тем, что входят в оборонительные сооружения замков - ибо назначением их было - охранять и защищать. К ним прибегали, чтобы создать сферу магической защиты для места, ограниченного четырьмя точками, в которые ставились Башни, удерживающие внутри энергию и не допускающие вторжение разрушительных сил.
Подобная защита была жизненно важна, когда замышлялось магическое действие вроде того, которое желал совершить Морган - ибо, чтобы дотянуться до Келсона на таком расстоянии и без предварительной подготовки, требовалось погрузить себя в глубокий транс и, значит, утратить чувствительность к окружающему и оказаться беззащитным, пока его разум будет искать короля.
- Primе.
Произнеся nоmеn кубика в верхнем левом углу белого квадрата, Морган коснулся его кончиком пальца и послал энергию в матрицу. Кубик тут же засветился изнутри: матово, молочно и ровно.
- Sесоndе.
Все повторилось с кубиком наверху справа - и с тем же итогом.
- Tiеrсе. Quаrlе.
Он уже наполовину подготовился. Четыре белых кубика образовали квадрат загадочного белого света. Он чувствовал, как движутся потоки силы. Медленно и тщательно Морган набрал в легкие воздуха: именно так изменяется полярность: от белого к черному, от позитивного к негативному, от мужского к женскому, и становится доступна обратная сторона вещей. На этот раз потребуется чуть иное усилие, несколько большее, но вполне в пределах его способностей. Осторожно и плавно вдыхая, он потянулся кончиками пальца к первому из черных кубиков - тому, что слева и сверху от белого квадрата.
- Quintе.
Крохотная искорка пробежала между пальцем и кубиком перед тем, как они соприкоснулись, внутри засветился зелено-черный огонек. Быстро, прежде чем палец запнулся бы, Морган переключил внимание на верхний правый черный кубик, поднеся к нему палец.
- Siхtе.
И вновь неземное свечение.
Когда он повторил то же самое с Sеptimе и Oсtаvе, все восемь кубиков стали испускать свет: четыре - белый, четыре - черный. Теперь надо соединить противоположности и уравновесить силовые потоки, чтобы выстроить Башню.
Потерев рукой глаза, Морган вздохнул и подхватил Primе, вновь сместив равновесие и возобновив гармонию, когда кубик очутился близ своей черной пары - Quintе. Он почувствовал, как потянулись друг к другу потоки, когда сократилось расстояние, черный кубик едва ли не взлетел над последним участком пространства между ними навстречу белому, когда чародей провозгласил:
- Primus.
Два кубика слились в один: продолговатый и серебристый. Готово. Глубоко дыша, Морган легонько подтолкнул первую башню к краю и отделил Sесоndе от ей подобных, дабы сочетать с Siхtе.
- Sесundus.