- Что с ней? - его голос ломается, превращаясь в жалкий хрип. Мужчина дернулся, буквально отлетев к противоположной стене. - Нужно крепче связать ее.
- Она наша дочь!
- Лучше сходи, проверь как Антоша.
Женщина сомневалась, но все же кивнула, практически бегом покидая комнату, оставляя нас один на один. Мужчина приносит бельевую веревку и начинает примеряться, как удобнее связать мои руки. Я вижу, как дрожат его пальцы, слышу участившийся стук сердца. Он боится меня. Это правильно.
Его руки поудобнее перехватывают веревку, наклоняясь все ближе. Меня опаляет жаром его тела. Я могу видеть, как по его венам бурлит кровь. Ее запах щекочет ноздри, из моего горла вырывается рык. Еще сантиметр и его запястья оказались напротив моего рта. Клыки удлинились, усиливая давление на нижнюю губу. Я выгнулась, одним рывком, бросаясь на его руку. Слишком хорошая реакция. Мои зубы клацнули в воздухе, только слегка оцарапав тонкую кожу. Мужчина закричал, отпрыгнув назад. Я завыла в ответ от обиды.
В комнату вбежала женщина, испуганно бросая взгляд то на меня, то на него.
- Она пыталась меня укусить! - Его глаза расширились в ужасе, когда он, хватаясь за запястье, кружился по комнате. - У нее клыки! Черт возьми, адское отродье! У нее клыки! Ты видела это?
- Миш, хватит. Ты с ума сошел?
- Посмотри сама. - Они обступили мою кровать с двух сторон. Мужчина опасливо схватил меня за голову, надавливая на виски, готовый в любую минуту отступить. Я завертелась, пытаясь укусить его, но тот был теперь умнее, не позволяя даже шевельнуться.
Теперь они смотрели на меня как обезумевшего зверя, больше не было тех нежных заботливых взглядов, что приходилось ловить в самом начале. В их глазах плескался страх, такой живой и яркий. Я практически чувствовала его запах - он одновременно радовал и раздражал меня. Теперь они оказались маленькими зверьками, испуганными и загнанными, пищей.
Его большие пальцы приподняли мою верхнюю губу, заставляя обнажить острые клыки. Это неприятно, но я терплю, зная, что пока ничего не могу изменить, и они все еще контролируют ситуацию.
- Бог мой, - вскричала женщина, прикрывая рот рукой. - Такого быть не может! Что с ней? Скажи, что с ней?
Руки отпустили меня. Обе фигуры отшатнулись, став у закрытого окна. Их тени подрагивали, периодически теряя очертания. Они жестикулировали как безумные, бросая в мою сторону затравленные взгляды.
- Разве такое возможно? - мягкий женский голос. - Я никогда подобного не видела.
- Она одержима, - вторил ей мужчина.
Снова вспышка, гораздо настойчивей предыдущей. Мне даже показалось, что я нахожусь там, исчезнув из этого саркофага. Маленькая девочка стоит на коленях, пол у ее ног усыпан горохом. Она морщится, вытирая с красных щек маленькие слезинки, смиренно принимая наказание. Перед ней в кресле сидит мужчина, монотонным голосом читающий книгу в твердой обложке, у его правого плеча стоит женщина. Она молчит, не поднимая глаз. Слова все льются и льются, кружа над малышкой, только усиливая ее обиду. Бога здесь нет.
- Ты видела ее! Глаза, клыки - это уже не наша дочь. В нее вселился демон!
- Нет, посмотри же, это наша малышка, - плачет женщина. - Нам нужно вызвать скорую. Они помогут ей. Это лихорадка.
- Оля, ты же знаешь, что это значит. Мы должны были раньше заметить происходящее. Дьявол коварен и его лики неисчислимы. Он засел в нашей дочери и держится крепко. Врачи не помогут ей, ты сама видела, они не знают, с чем имеют дело. Просто запрут навсегда в психушке. Мы ее родители, мы должны спасти ее.
- Что ты собираешься делать?
- У нас только один выход, - надрывно вздохнул мужчина. - Нужно действовать сейчас, пока не стало слишком поздно. Ты же веришь мне, Оля.
Последовала долгая тишина, я слышала только два сердца, бьющихся в едином ритме. Можно было бы даже станцевать, только мой зверь не помнил каково это.
- Я не позволю. - Голос женщины обрел твердость, и мне понравились эти стальные нотки. - Она наша дочь!
- Обернись, - взревел мужчина, - там ее больше нет! Демон завладел ею. Господь проверяет нас, и мы не отступим.
- Ты можешь убить ее!
- Он может обречь ее на вечные муки! Что хуже? Оля, я желаю ей только добра. Мы не отдадим ему нашу дочь.
Снова воцарилась тишина, но мне удалось уловить легкий кивок голову, взметнувший пышную женскую шевелюру. Больше ни слова, только звук их разгоряченной крови, мчащийся по венам. Слишком много соблазнов. Я рычу, пытаясь освободиться. Голод сводит с ума.
Ранее утро
Я заслышала чужие шаги еще у самого подъезда. Старик шаркал, перебирая ногами по асфальту. Это было зловещим звуком, не хватало только напряженной, бьющей по нервам музыки.
Мужчина радостно встретил гостя, словно он был важной персоной в этом мире, мире, который вдруг оказался мне незнаком. Их голоса звучали как надоедливый шум, и я дернулась, так, что задрожала кровать. Веревки оказались крепче, чем могло показаться на первый взгляд. Они до боли врезались в запястья, оставляя уродливые ссадины.
Мой полумрак вновь нарушен, разорван вспышкой искусственного света. Я зажмурилась, ненавидя эту беспомощность. Из горло вырывается крик, испугавший вошедших.
Старик выступает вперед, в своей темной рясе, он походит на движущуюся гору - неповоротливую, но устрашающую. Но моему зверю плевать. Я даже улыбнулась, обнажая клыки, показывая, что мне не страшно. Вошедший морщится, качая головой, а потом перекрещивается. Странный жест.
- Нам понадобится вся наша вера, - пробормотал он, смотря на более молодого мужчину. - Вы правильно поступили, что позвали меня. Но у нас очень мало времени.
- Стойте, - запротестовала женщина, преграждая им путь к моей кровати. - Вы же должны обсудить все, получить разрешение на изгнание.
- Оля, Дьявол не просил ее разрешения, мы можем потерять девочку, если будем медлить. Не бойся, мы знаем, что делать. Тебе лучше выйти. Это не самое приятное зрелище.
- Нет, - вскричала она, кидаясь ко мне, - доченька! Мила!
На этот раз я выждала, а потом дернулась к ней, стараясь вцепиться в шею, там, где аромат крови казался невыносимо дурманящим. Зубы вновь разрезали воздух. Я открыла глаза, наблюдая, как двое мужчин оттаскивают женщину, выталкивая ее из комнаты и закрывая дверь.
Очередная вспышка выбила меня из реальности. Та же маленькая девочка рыдает на полу, что-то бормоча сквозь горькие слезы, мужчина подходит к ней, и, хватая за ворот платья, тащит в черный чулан, где ее ждет тонкая свечка и книга, полная молитв, которые никто никогда не услышит.
- Она хорошо привязана?
- Да, я позаботился об этом.
Моему зверю это не нравится. От мрачных фигур исходит угроза, и мне не нравится быть связанной. Я слежу за каждым их шагом, в надежде, что кто-то подойдет достаточно близко, при этом, не забывая бороться с путами, которые потихоньку начинают поддаваться.
- Тогда приступим. - На мое лицо падают холодные капли воды. - Здесь нужна "отчитка".
Я морщусь, тихонько шипя от неприятного ощущения. И он хочет меня этим напугать? Нет, это какая-то странная пытка, но и она не сломит мой дух. Теперь больше ничего не сможет этого сделать.
- Посланный дух, именем Христа заклинаю тебя, посланный, запрещаю тебя! - Старик подошел ко мне ближе, держа на вытянутой руке массивный золотой крест. Он ледяным металлом коснулся моей оголенной ноги.
В ответ я заверещала, дергая веревки, пытаясь разломать кровать. Это прикосновение было неприятным, раздражающим. Мне не нравился его контроль надо мной. Вслед за этим понеслась череда монотонных фраз, которые низким звоном повисли под потолком комнаты. Это не прекращалось, и я зарычала, пытаясь заглушить жалкий лепет.
- Оставь ее руки навсегда, запрещаю возвращаться. Оставь ее тело навсегда. Нужно Святое писание. - Мужчина передал старику книгу в золотой обложке, в тон кресту, и тот взгромоздил ее мне на грудь.
Я часто задышала от внезапной тяжести, ерзая, чтобы скинуть ее. Это душило меня, словно лежать в могиле, когда вес земли давит на грудь, и ты уже не можешь пошевелиться. Из горла вырвался всхлип, но я старалась приглушить его, не показывая врагу свою слабость. Он знал, в чем моя уязвимость, он давил на открытые раны, пытая меня самым мучительным образом. Связанная, обездвиженная, брошенная на их волю. Они хотели похоронить меня заживо, навечно замуровать в этой комнате. Я обезумевшим зверем билась на кровати, чувствуя, что она уже проседает подо мной, но веревки, казалось, завязались только туже.
- Мне нужен отдых, - старик смахнул капельки пота, со лба белым платком и обессилено упал в кресло, дыша, словно после долгой пробежки. - Этот демон силен.
- Но мы спасем мою дочь?
- Несомненно, но нужно время. Демон вцепился в нее своими адскими клещами. Ты же видишь, как она страдает. Мы продолжим завтра. Я должен подготовиться.
- Хорошо, - кивнул мужчина, тоже выглядевший уставшим. - Я готов на все, чтобы спасти дочь.
- Твоя вера сильна, не позволяй ей пошатнуться. Мы справимся, но ты должен поговорить со своею женой, она не достаточно верит в Господа нашего. Это губительно для вашей дочери. Этот дом должен быть божественным убежищем в этом аду.
Старик медленно поднялся, задев тяжелую штору, и впустив в комнату тонкий острый луч света, резанувший меня по ноге. Я дернулась, стиснув зубы, из глаз брызнули слезы. Пожилой мужчина замер, изучая мою реакцию, а потом убрал тяжелый том с груди, забирая его вместе с крестом.
- Мы добились неплохих результатов, - кивнул он, отходя в сторону. - Главное, не теряй веры.
Я осталась совершенно одна, опасливо смотря, как оконный проем становится все светлее, а шторы с трудом сдерживают солнечные лучи. Комната наполнилась неприятным желтоватым сиянием, а температура воздуха резко подскочила. Я чувствовала себя так, словно меня посадили в духовку, решив запечь до румяной корочки. Не хватало только открыть окно и включить гриль на полную мощность. Моего зверя оставили в покое, но надолго ли? Что им мешало отдернуть штору и зажарить меня до черных угольков? Солнце могло убить, и этот факт заставлял еще сильнее дергать веревки. Они отвечали мне, врезаясь в кожу.
- Я хочу посмотреть на нее, - донесся из соседнего помещения женский голос. - Что вы с ней сделали?
- Ничего, что могло навредить ей. Ты не представляешь, как это было - она кричала, рычала, извивалась, пыталась укусить меня. Она шипела, когда он касался ее распятьем.
- Я хочу присутствовать при ритуале.
- Нет, Оля. Ты этого не выдержишь. Лучше оставайся с Антошей. Я сам займусь этим. Здесь нужна непоколебимая вера.
- Я схожу к ней, - женщина стала приближаться, но остановилась в паре шагов от двери.
- Нет. Отчитка была утомительной, нам всем нужно отдохнуть. Пойми, в ней демон, он соблазнит тебя, запутает. Потерпи, пока ей станет легче.
Полдень
Жарко. Моя кровь закипает, а дыхание учащается до коротких всхлипов. Меня радует только то, что я нахожусь здесь, пусть и привязанная к кровати, а не снаружи, под палящим солнцем. Шум улицы нервирует, но я не могу абстрагироваться от него, звуки голосов, громких сигналов, проникли под кожу, вынуждая тело вибрировать. В квартире же, наоборот, царит полная тишина. Они заперли меня, закрыв дверь на ключ, а потом еще и заколотив ее. Рядом билось только одно сердце, женщины, прячущейся в дальней комнате, и периодически подходящей ближе, чтобы послушать, что твориться здесь.
Я вела себя тихо, надеясь, что этого они и хотят. Мне нужно было переждать день, когда тело вновь обретет прежнюю силу. Но с вечерней прохладой вернется старик, что-то внутри знало об этом наверняка. Я должна была спастись, освободиться от веревок. Времени осталось слишком мало.
Закат
Я с трудом сдерживалась, чтобы не завыть от бессилия. Путы на ногах слегка ослабли, но на запястьях только переплелись сильнее. Время бежало слишком быстро и мне не удавалось уложиться в его рамки. Я проигрывала. Нужно было всего лишь освободить одну руку, но солнце делало меня такой беспомощной, действуя как транквилизатор. Только сейчас разум стал соображать яснее, когда желтый диск обагрился красным, медленно падая за горизонт.
Отчаяние затопило меня, делая абсолютно безумной. Зверь проснулся, диктуя правила игры. Он больше не мог сносить этот плен, и его не волновала цена свободы. Я подтянулась выше, зубами пытаясь разгрызть веревку. Клыки царапали ее, но не перекусывали. Могла уйти целая вечность на эти перемотанные слои. Доля секунды истратилась на раздумье, и я зарычала, впиваясь зубами в запястье. Резкая боль пронзила руку, а рот наполнился теплой тягучей жидкостью. Моя кровь была хуже его, но все равно утоляла голод. Я отстранилась, сглатывая. Она приносила лишь иллюзию покоя, пустышка, не способная меня обмануть. Вкус оставлял желать лучшего, не искрясь на языке.
Кровь медленно стекала по моим рукам, капая на подушку, волосы, лоб. Она пропитала веревки, и, дернув, я почувствовала, что они готовы поддаться. Можно было не перегрызать запястья, чтобы выбраться. Мне оставалось только сильнее смочить всю руку, и она довольно свободно заскользила в путах. Я укусила еще раз, ловя на язык крупные капли. Запястье стало влажным, а веревки слегка разбухли, уменьшив свой захват.
Рука плавно скользила из стороны в сторону. Мне пришлось сильно сжать ладонь, практически вывихнув большой палец, чтобы протиснуться через узкое пространство. Шероховатая поверхность веревки все же царапала кожу, но это было ничто по сравнению с результатом. Моя правая рука оказалась свободна. Я застонала от облегчения. Еще пара секунд и меня больше ничего не держало, а сероватые нитки клубком валялись на кровати, контрастируя с пропитанным кровью покрывалом.
Я подошла к окну, практически ощущая идущий от него жар. Пусть солнце и клонилось к закату, но все еще было довольно опасным. Этот примитивный животный страх пожирал меня изнутри, словно неандерталец, поклоняющийся огненному шару.
Тишина дрогнула и рассыпалась по полу осколками. Я слышала шаги мужчины, чувствовала его запах, смесь пота и дешевого одеколона, знала, что он возвращается, чтобы продолжить свои пытки.
Солнце еще не зашло, но что-то подсказывало мне, осталось совсем чуть-чуть. Меньше часа. Я не могла ждать. Я хотела уйти, выбраться из этой гробницы, почувствовать ветер на своей коже, вновь вдохнуть свежий ночной аромат.
Шаги стали ближе, тяжелые и шаркающие. Он не торопился, словно раздумывая, а не повернуть ли назад. Мужчина тоже боялся? Я могла убить его, эта мысль оказалась такой простой и ясной, что вызвала улыбку. Но их было двое, а мне только предстояло научиться жить со своим зверем. Я могла проиграть и вновь оказаться в плену. Мой зверь сомневался, решив на этот раз отступить. Впереди было достаточно шансов и возможностей.
Я сдернула одеяло, не обращая внимания на несколько капель крови на нем, и завернулась как в кокон, подойдя к окну. Меня не волновало количество этажей, только солнечный свет. Лишь он был опасен.
Мужчина уже вошел в квартиру, что-то говоря женщине. Время настало. Промедление подобно смерти. Я распахнула окно, чувствуя, как оранжево-лиловый свет проник в комнату, а затем встала на подоконник. Слой ткани защищал от острых лучей, но сердце все равно забилось чаще от такой близости солнца. Мой взгляд скользнул вниз, но страха не было, только странное умиротворение. Голоса стали ближе, приближаясь. Шаг. Полет.
Вечер
Я знала, что солнце уже скрылось за горизонтом. Страх прошел, оставляя в теле звенящее возбуждение, ожидание стало невыносимым. Подвал оказался сырым и мрачным, еще хуже моей прежней комнаты, но здесь не было сомнений, что солнце меня не получит. Я слышала, как на бетонный пол капает вода, как шебаршиться крысы, так близко, что мои нервы звенели натянутой струной. Склеп, вот что это напоминало.
Мне надоел этот запах сырости, словно удушливый газ, проникший в легкие. Я встала, собираясь выйти из убежища в ночную прохладу, когда услышала голоса. Пьяные, бессвязные, но такие громкие, что их эхо несколько раз отскочило от мрачных стен. Двое парней и девушка, молодые, полные свежей горячей крови. Они сами шли ко мне, жалкие овцы.
Девушка плакала, противясь каждому движению, цепляясь носками туфель за рыхлую сырую землю. Двое других тащили ее под руки, над чем-то громко смеясь. Я же спряталась в тени, выжидая. Они бросили ее на пол, закрыв за собою подвальную дверь и щелкнув хлипкий выключатель, освещая помещение слабым оранжевым светом от маленькой лампочки, раскачивающейся на белом проводе под низким потолком.
Один из парней пнул девушку ногой в живот, отчего она свернулась в клубок, застонав. Никто не мог нас услышать, они знали, куда прийти, чтобы поразвлечься. Мне не нравился запах алкоголя, исходивший от них, но выбирать не приходилось. Голод стал невыносимым, холодные липкие щупальца сдавили горло, не позволяя сделать ни вздоха.
Я ступила вперед, перехватив парня, оказавшегося ближе всего к тени. Он даже не успел отреагировать, как оказался в одном из узких подвальных коридоров, полностью в моей власти. Я видела, как открылся его рот, но тишину всколыхнул лишь приглушенный хрип, переросший в громкое бульканье. Мои клыки погрузились в теплую шею, словно разрезав бумагу. Рот наполнился кровью, напитком, обжигающим нёбо. Я снова и снова вгрызалась в его горло, делая глубокие жадные глотки. Воздух пропитался этим сладким металлическим ароматом, смешавшись со странным едва ощутимым запахом затхлости - жизнь медленно уходила из этого тела, оставляя на моих руках остывающий труп. Кровь потеряла свою силу, медленно остывая и становясь лишь темной безвкусной жидкостью. Последний слабый стук и сердце вовсе остановилось, как мотор, израсходовавший весь бензин.
Я зарычала от обиды, отбрасывая в сторону безвольный манекен. Этого было мало. На языке до сих пор оставался островатый привкус, заставивший меня лишний раз облизать клыки. Кровь окрасила пальцы, словно на них были короткие бордовые перчатки. Я слизнула ее, но быстро выплюнула - она оказалась совершенно холодной.
- Кос, ты где? - голос разбавлялся сдавленным хихиканьем.
Я поднялась на ноги и медленно вышла из своего убежища, направившись в круг света. Оставшийся парень склонился над девушкой, придавив ее к земле. Его голый зад белел посреди грязной комнаты, двигаясь в быстром ритме. Юная жертва уже не плакала и не кричала, лишь нервно глотая слезы.