После долгих и безуспешных поисков работы провинциал Павел Черных неожиданно получил роскошное предложение от крупной процветающей фирмы. Он наслаждался своим новым положением и заманчивыми перспективами, но однажды, возвращаясь на машине с корпоративной вечеринки, на крутом повороте не справился с управлением. На время Павел оказался в иной реальности. Все пережитое сначала показалось ему результатом шока, однако на память о происшествии остался необычный сувенир – камешек в форме сердца. После случившихся вскоре не менее странных событий к Павлу пришло прозрение: нужно срочно бежать из этого "рая"! Но не в традициях офиса отпускать тех, кого здесь привыкли считать послушными рабами…
Содержание:
Глава 1 1
Глава 2 5
Глава 3 10
Глава 4 13
Глава 5 15
Глава 6 17
Глава 7 19
Глава 8 20
Глава 9 22
Глава 10 23
Глава 11 26
Глава 12 27
Глава 13 29
Глава 14 30
Глава 15 32
Глава 16 34
Глава 17 37
Глава 18 38
Глава 19 39
Глава 20 40
Глава 21 41
Глава 22 41
Глава 23 43
Примечания 45
Виктория Борисова
Именины каменного сердца
…Люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны,
неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны,
клеветники, невоздержанны, жестоки, предатели, наглы, напыщенны…
Апостол Павел, послание к Тимофею
Тебе повезло – ты не такой, как все!
Ты работаешь в офисе…Группа "Ленинград"
Глава 1
Блин, как все достало!
Павел Черных чуть прикрыл уставшие глаза, снял очки и потер переносицу. Настроение было – хуже некуда, хотелось не то сбежать, не то напиться, не то нудно и долго жаловаться кому-то на свою нескладную, все никак не удающуюся жизнь. За окном клонился к вечеру еще один хмурый и пасмурный осенний день, и на душе было так же серо и тоскливо.
Он с тоской обвел взглядом убогий интерьер съемной квартиры – потертый диван, вылинявшие обои с узором из дурацких розочек, допотопный гардероб со сломанной дверцей и потускневшей полировкой, горы книг и бумаг, громоздящиеся повсюду… Даже монитор дорогущего ноутбука, купленного в лучшие времена, выглядит каким-то сиротливым и запыленным. Не дом, а лежбище, куда провинциалы, приехавшие завоевывать Москву, приходят, только чтобы переночевать – и вновь пуститься на поиски заветной птицы счастья.
Только птичка эта никак не дается в руки, а все больше срет на голову. Великие планы – стать богатым, крутым и знаменитым – трансформируются в скромненькое "как-нибудь продержаться", "временное" жилье с неустроенным бытом становится постоянным, как ворчание Марьи Федоровны – квартирной хозяйки, которая регулярно является за деньгами и каждый раз, озирая жилплощадь все подмечающим взглядом, не преминет заметить, что вот опять на столешнице царапинка появилась, пыль давно не вытирали, зеркало в ванной заляпанное… И пойдет, и пойдет монолог на тему "идешь людям навстречу, а они…". Каждый раз смысл ее долгой и пространной речи сводится к одному: хорошо бы, чтоб деньги ваши были, а вас тут не было!
Некстати вспомнилось, что очередную квартплату надо вносить уже на следующей неделе, а наличность неумолимо подходит к концу. Так что если он не найдет работу в самое ближайшее время, то хоть на вокзал иди. Пополнять ряды бомжей и блохастиков. Можно еще объявление написать: "Квалифицированный юрист дает советы. Недорого. Обращаться по адресу: Казанский вокзал, третий тупик, под второй платформой слева. Спросить Пашу". Сиди себе на свежем воздухе, поджидай клиентов…
Павел тяжело вздохнул и вернулся к прерванному занятию. Вот уже битый час он заполнял бесконечно длинную анкету-тест для приема на работу. Сегодня на очередном собеседовании девушка из отдела кадров вручила ему пухлую пачку распечатанных на дорогом лазерном принтере страниц с напутствием заполнить это все поскорее и занести не позже завтрашнего дня.
С первыми вопросами он справился довольно быстро – согласился с тем, что с интересом читает научно-популярные статьи в журналах и что у него хороший аппетит. Было бы что съесть! А то, если посидеть без работы еще пару месяцев, вопрос потеряет свою актуальность. Но дальше пошли трудности.
"Мой отец – хороший человек".
Черт его знает… Надо бы у мамы спросить при случае. Сам-то Павел отца в глаза не видел, во всяком случае в сознательном возрасте. Когда было лет пять-шесть, он еще спрашивал "где мой папа?", и мама отвечала что-нибудь вроде "он уехал в командировку далеко-далеко". Потом, когда он пошел в первый класс, в доме появился дядя Коля – солидный, степенный мужик лет под сорок (тогда он казался Пашке ужасно старым!), работавший опером в местном РОВД.
Район, где они жили, считался неблагополучным, на пятачке перед домом регулярно собиралась нетрезвая молодежь, и драки были делом обычным. А в тот раз выяснение отношений кончилось посерьезнее: рыжему Ваське из соседнего дома бутылкой голову проломили, парень попал в больницу, и милиция возбудила уголовное дело. Так дядя Коля оказался в их квартире впервые – ходил, опрашивал жильцов, кто видел что-нибудь или слышал… Уж какие там ценные сведения сообщила ему Пашкина мать – неизвестно, но на следующий день пришел снова, потом стал наведываться все чаще и чаще, а там и навовсе остался.
Отличался дядя Коля редкой неразговорчивостью, угрюмостью даже, но в общем-то мужик был не злой. Один раз, правда, надрал уши, когда Пашка решил поиграть с табельным пистолетом, зато охотно учил пасынка чинить старый "запорожец", брал с собой на футбол и на рыбалку…
На этот вопрос Павел ответил "да" и заодно согласился с тем, что "своего отца я любил". Пусть настоящего папашу и не знал, но дядя Коля был ничем не хуже.
И это бы еще ничего! Дальше и вовсе пошла какая-то чертовня, причем с явно неприличным и даже унизительным оттенком.
"Раз в месяц или чаще у меня бывает понос".
Павел задумался – начал вспоминать, когда у него был понос в последний раз. Вроде бы еще в августе, когда они с Юлькой купили на рынке арбуз с чуть помятым бочком, соблазнившись его дешевизной, а потом всю ночь бегали в туалет по очереди… Махнул рукой и написал "нет".
Но неизвестный составитель теста этим не ограничился. Смирившись со своей участью, Павел принялся покорно отвечать на вопросы о приступах изжоги, тошноты и рвоты, кашля, отрыжки, головных болей, крови в моче и наличии судорожных припадков. Только вопрос о том, часто ли бывает у него "чувство заполненности в голове или в носу", поставил в тупик на мгновение. Что значит – "часто бывает"? А остальное время я что, с пустой головой хожу, что ли? Он ответил "нет", но не очень уверенно.
Дальше пошло еще интереснее.
"Я доволен своей половой жизнью".
Ответ напрашивался сам собой – не ваше собачье дело! Жаль, что такого варианта в списках не значилось. Павел на всякий случай ответил "да", но вспомнил Юльку и совсем загрустил. С тех пор как она упорхнула из этой квартиры, чмокнув его в щечку на прощание, он чувствовал себя таким одиноким и брошенным! Днем еще ничего – спасала работа. Пока она была, конечно… А по ночам хоть волком вой. Сколько раз он во сне пытался по привычке прижаться к ее теплому гладкому телу, уткнуться носом в волосы, но, просыпаясь, обнаруживал, что рука обнимает пустоту. Даже плакал пару раз, когда становилось совсем уж тоскливо.
А теперь, когда их маленькое адвокатское бюро, открытое на паях с бывшими однокурсниками Славкой Шустовым и Серегой Смирновым, благополучно развалилось, даже работы нет. Приходится обивать пороги, предлагая свои услуги, смотреть в холодные, пустые глаза кадровиков, нарываться на отказы или, вот как сейчас, заполнять дурацкие анкеты… И все – без каких-либо перспектив.
Теперь уж Юлька точно не вернется. Неудачник ей не нужен. Юльке нравятся норковые шубки и духи "Гуччи Раш", ликер "Бейлис" со льдом и вечеринки в ночных клубах, а все это требует денег, денег и денег. Он старался, как мог, но проклятые деньги уходили словно вода сквозь пальцы – на съем квартиры, на еду, на кучу всяких мелочей, которых вроде бы и не видно, а глянешь – в кошельке опять пусто.
Павел тяжко вздохнул и вернулся к проклятому тесту. Думал отвлечься, а получилось еще хуже. Оказалось, что вопросы идут чем дальше, тем интереснее…
"Я очень часто испытываю влечение к лицам своего пола".
Павел даже передернулся от отвращения. Вот еще геем стать не хватает! Нет, нет и нет… Хотя что это значит? Испытываю не очень часто? Хитрый вопросец, с подвохом – какой бы ответ ни выбрал испытуемый, все равно получается, что он – с голубизной! Вот так, наверное, и высчитывают высокий процент гомосексуалистов среди населения…
"Мне никогда не случалось удовлетворять половое влечение необычным способом".
Час от часу не легче! Что в наше время вообще может считаться необычным? Разве что зоофилия и секс с покойниками. Так что с полным правом можно ответить, что не случалось. Вот интересно, если среди соискателей и впрямь попадется какой-нибудь извращенец, станет ли он признаваться? Вряд ли, если уж только не совсем идиот.
"В детстве меня исключали из школы за плохое поведение".
Чего не было, того не было. Не то чтобы в школе он был примерным мальчиком, но бузил ничуть не больше прочих. Да и отчима, откровенно говоря, побаивался… Хотя дядя Коля больше молчал, никогда не ругался и не дрался, не то что соседские мужики, чувствовалось, что лучше его не сердить. Целее будешь. К тому же и сам Пашка не питал особой склонности к хулиганским выходкам, потому и закончил с "четверочным" аттестатом и положительной характеристикой, так что в институт поступил без проблем.
"Я злоупотреблял спиртными напитками".
Тоже нет. К алкоголю Павел почему-то был совершенно равнодушен. Так, рюмку за компанию, не больше. Даже странно было – как это люди находят удовольствие в том, чтобы нажраться до поросячьего визга, а утром страдать от похмелюги? В родном городке мужики пили крепко, и Пашка еще в детстве решил для себя твердо: я так не буду! Многое из того, о чем мечталось когда-то, он так и не смог воплотить в жизнь, но тут держался твердо.
"Временами не могу удержаться, чтобы чего-нибудь не стащить".
Чего они только не придумают, эти господа психологи! Инженеры человеческих душ, чтоб им пусто было… Не мешало бы добавить "нахожусь в федеральном розыске"! Для полного счастья, так сказать.
"Иногда мне хочется кого-нибудь убить".
Добравшись до этого вопроса, Павел и впрямь ощутил тягу к убийству. Причем не кого-нибудь, а автора этого теста и работодателей, его использующих. Ну нельзя так над людьми измываться! И это его на работу еще никто не принял… Дальше-то что будет?
Он встал, потянулся, прошелся по комнате, разминая мышцы, затекшие от неподвижности, ткнул в кнопку старенького радиоприемника и покрутил ручку настройки. Может, с музыкой станет повеселее?
Но в этот вечер ему не везло – как нарочно. Вместо веселенького танцевального мотивчика или скороговорки диктора, бормочущего новости, из динамика раздался знакомый, чуть хрипловатый голос с подвывом под гитарный перебор:
Сотню лет назад
Был я лекарем,
Уставал как пес
Да летал во сне,
А теперь пишу себе реквием,
Знать бы, когда он пригодится мне…
Павел поспешно выключил радио. "А ведь песня-то обо мне, – подумалось некстати, – как будто нарочно кто-то включил ее сейчас…"
Он уселся обратно к столу, даже достал новый лист с вопросами, но, вместо того чтобы снова заполнять проклятые клеточки, сидел задумавшись, бесцельно вертя в пальцах ручку и глядя прямо перед собой. Сосредоточиться никак не получалось, зато перед глазами упорно всплывали картины прошлого. Хоть и не ко времени все это, но как отогнать непрошеные воспоминания?
Родился он в небольшом городке Ухтомске, далеко за Уралом. Во времена далекие часто оседали здесь высланные из столиц интеллигенты, не согласные с властями предержащими, потому хоть и невелик городок получился, зато целых три университета! Из самых глухих уголков необъятной Сибири съезжались сюда парни и девушки, желающие получить высшее образование.
Поступил и Пашка – на медицинский. Профессия эта казалась особенно нужной, востребованной… Осязаемой какой-то. Как ни крути, люди болеть никогда не перестанут. Даже дядя Коля, узнав о его решении, одобрительно хмыкнул. "Молодец, учись! – сказал он пасынку. – Лепилой даже в лагере жить легче!" От такого напутствия веселее не стало, но на дядю Колю Пашка не обиделся. Он же как лучше хотел, в конце концов… Не его вина в том, что в молодости служил в конвойных войсках, потом – в ментовке, а потому всю жизнь мерил зоновскими понятиями!
И Павел учился – зубрил неподатливую латынь, преодолевая дурноту, посещал анатомический театр (потом, правда, привык и даже подрабатывал там санитаром), готовился к семинарам и добросовестно отрабатывал практику в местной больнице… Даже успел получить диплом и произнести клятву Гиппократа, прошел ординатуру и проработал год в той же больничке не практикантом, а настоящим, полноценным доктором. Сейчас, наверное, шов наложить бы не смог толком, а ведь когда-то подавал большие надежды, и сам профессор Полознев одобрительно качал головой, отмечая его способности к диагностике и острый, схватчивый ум будущего клинициста. "Из вас может выйти толк, молодой человек!" – говорил он, и Пашка радостно надувался от гордости, как мыльный пузырь, сверкающий всеми цветами радуги.
Работа выматывала, не оставляя времени больше ни на что. Правильно поет бывший врач скорой помощи товарищ Розенбаум: "Уставал как пес"… Знает о чем. Зато было и волшебное чувство причастности к чьей-то спасенной жизни. Павел и сейчас не забыл, как радовался, когда пришел в себя Гриша Сарычев – шестнадцатилетний пацан, поступивший с тяжелейшей черепно-мозговой травмой, как сияли заплаканные глаза его матери, повторяющей "Спасибо, доктор!". Зарплата, правда, была унизительно маленькой, но в Ухтомске это было не так заметно – олигархов тут отроду не водилось. Да и много ли надо одному?
Будущее казалось очень определенным, может быть, чуть скучноватым, но понятным… Пока в заштатный городок не приехала молодая московская журналистка Юлия Петухова.
Впервые он увидел Юльку в кафе, куда как-то зашел с приятелями отметить годовщину окончания института. За соседним столиком в компании каких-то длинноволосых и бородатых молодых людей, явно не здешних, богемного вида, сидела такая девушка, что Павел на мгновение просто потерял дар речи. Увидел – и пропал… Ее яркая, броская красота поразила его в самое сердце. Модная короткая стрижка, узкие джинсы на длинных и стройных ногах, тонкая трикотажная кофточка, так соблазнительно приподнимающаяся на высокой груди, и звенящие украшения – все вместе создавало образ победительный и дерзкий, но вместе с тем манящий, притягательный… И хочется, и колется, и мама не велит!
Павел долго смотрел на нее не отрываясь. Он не слышал, о чем говорили приятели, и их смех и шутки доносились как будто издалека. Он любовался прекрасной незнакомкой, так не похожей на других девушек, которых ему доводилось видеть раньше. Очень страшно было, что вот-вот она поднимется и уйдет, исчезнет, как комета, промелькнувшая по ночному небу, но и подойти к этому чуду было еще страшнее.
Только когда заиграла музыка и пары начали выходить танцевать, Павел решился. Ну, будь что будет! Собрав все свое мужество, он поднялся, с грохотом отодвинув стул, подошел к их столику и протянул ей руку:
– Разрешите?
Вымолвить это слово было куда как непросто! Во рту пересохло, язык как будто приклеился к нёбу, но Юлька вовсе не рассердилась. Она вскинула брови, посмотрела на него с веселым изумлением, как на необычное и редкое явление природы, но – не отказала!
Певица на эстраде пела о том, как упоительны в России вечера, и этот вечер вправду был упоительным и чудесным. Павел навсегда запомнил и музыку, и сверкание огней в полумраке, и ощущение гибкого, упругого тела под рукой, когда он обнимал Юльку за талию. Себе он казался деревенским увальнем – простоватым и неуклюжим, мучительно стеснялся мешковатого костюма, произведенного местной фабрикой, где шили еще наматрасники и рабочие рукавицы, поношенных ботинок, неумения танцевать и поддерживать легкую остроумную беседу… И все же – млел от счастья рядом с ней, вдыхая свежий, легкий аромат ее духов, глядя на белую точеную шейку, на пухлые полураскрытые губы, а ее глаза, такие большие, сверкающие, были совсем близко и затягивали, словно омут.
В тот вечер они ушли из кафе вместе и потом еще долго гуляли по ночному городу. Павел чувствовал себя немного пьяным (хоть и выпили-то всего ничего!), болтал без умолку какую-то чушь, пел, даже пытался танцевать посреди пустынной улицы, а Юлька смеялась, и смех звучал у него в ушах серебряными колокольчиками. Даже когда он сделал стойку на руках прямо на мосту через реку (как только не навернулся! Верно мама говорила, что пьяных и дураков Бог бережет), она хлопала в ладоши, как ребенок на цирковом представлении.
Время давно перевалило за полночь, когда он проводил ее до гостиницы. Расстаться просто не было сил. Он все оттягивал тот миг, когда придется сказать "до свидания" и уйти, и сердце просто подпрыгнуло от радости, когда Юлька разрешила зайти к ней в номер…
Они поднимались по лестнице на цыпочках, боясь скрипнуть ступенькой. Надо еще было незаметно просочиться мимо дежурной по этажу, но тут им повезло – старушка мирно подремывала в кресле над вязаньем. Юлька осторожно, двумя пальчиками взяла ключ, и уже через несколько минут узкая гостиничная кровать скрипела под их телами, сплетенными воедино.
От Юльки он ушел под утро, еле держась на ногах. Как потом день отработал – одному Богу известно. Думать мог только о том, чтобы увидеть ее снова. Вечером они встретились, и все повторилось – с тем же жаром, словно им никак не удавалось насытиться друг другом.
Эти дни он прожил в сумасшедшем, угарном любовном чаду. Не хотелось даже думать о том, что Юлькина командировка когда-нибудь кончится и она уедет в свою Москву – навсегда. Но все кончается когда-нибудь…