- Да просто потому, что мы не знали, а ты знал. Вот и все. Но зачем, Анджей, зачем?
Анджей молчал.
Холодные путевые огни косо прошли по его лицу.
- Все равно вы ничего не докажете, - сказал, наконец, он.
- Верно, не докажем… но - зачем?
- Ты, Темочка, никогда не знал, что это такое, жить впятером в одной комнате… Папаша - алкаш, хуже того Федора… Трамвай его зарезал в восемьдесят пятом, мать бутылки по помойкам собирала… Что такое сутками не жрать, ты не знал? А брата олигофрена у тебя не было, не удружили родители?
- А Вадим-то тут причем?
- Вадька, паскуда, на своем химфаке химичил… Зарабатывал на уфологию. Дурь они гнали, а толкать кому? Сами разве будут подставляться, чистоплюи поганые? Они ж выше этого, они ради дела! А денежки-то нужны - на все эти тонкие материи. Генератор, мать его, Кенига, осциллограф, камера… все бабок стоит. Я и толкал. Свой процент имел, понятное дело, но и Вадька, сволочь вот так меня держал… Короче, толкнул я партию, а бабки растратил… красиво пожить захотел… Он и взял меня в оборот - мол, будешь на меня пахать, шестерить будешь. Вот я тюки с пробирками за ним и таскал по нашей необъятной родине. А потом поприжали их там, кого замели, кто затаился. Вадька отмазался как-то. Ну и я. Пронесло. Но деваться-то все равно некуда - если б я хоть пикнул, они бы мне такое устроили… они ж там как секта, один за всех, все за одного! А тут Лерке, дуре, волк примерещился… я и подумал - хоть бы Вадьку этот волк задрал к чертям собачьим! А потом и осенило меня - зачем волк? Я и сам могу… Вот она, свобода… И все в расчете! Никто никому не должен.
- Понятно, - брезгливо произнес Артем.
- Что тебе понятно, ты, сыночек маменькин? Пудик, вон, качок люберецкий, за братаном своим хвостом ходил, тронуть шпана боялась, а меня братан по пьяни… - он замолчал, горько махнул рукой.
Поезд вновь покачнулся и встал. Железная дверь с грохотом приоткрылась. За ней освещенный одиноким фонарем виднелся бревенчатый вокзал и мокрый, залитый дождем перрон.
- Лоухи, - сказал Артем. - Стоянка две минуты.
- Двух минут мне хватит, - сказал Анджей, - Адье, панове.
Он спрыгнул со ступеньки, поднял воротник куртки и, не оглядываясь, ушел в ночь.
Поезд вновь тяжко вздохнул, страгиваясь с места.
- Это вы, мальчики? - Варвара сидела на полке, зябко кутаясь в куртку, - а где Анджей?
- А он решил тут сойти, - пожал плечами Пудик, - говорит, понравилось ему тут. Мол, трудности, романтика…
Варвара настороженно всматривалась в его непроницаемое лицо.
- Я… не понимаю. Почему вы ничего не хотите сказать? Темка!
- Ну, это такое дело, - осторожно проговорил Артем, покосившись на Леру.
Та, по-прежнему не открывая глаз, проговорила:
- Он убил его, знаю.
- Ты знала? - уставился на нее Артем.
Та распахнула глаза. Они были темными и ничего не выражали. Как два пустых колодца.
- Знала. Но боялась сказать. Он бы и меня… Сначала его, потом - меня.
- Типа того, - осторожно согласился Пудик, - Шерстобитов, конечно, тоже урод был, но ведь жалко…
- Шерстобитов? - переспросила Лера, - причем тут Шерстобитов?
- Как это - причем? Ты ж сама только что…
- Анджея этот убил. Там, в лесу. Подстерег и убил. Этот… страшный… это же не Анджей… не он. Этот другой. Только притворился Анджеем. И когда вернулся… Я сразу поняла - руки. Вы заметили?
- Что? - недоуменно спросил Пудик, - кровь? Не, не могло так быть. Он же в воду его оттащил, да еще держал. В вараку эту.
- Какая кровь? У него же по шесть пальцев на руках было!
Пудик недоуменно обернулся к Варваре.
- Что за фигня? Мать, ты видела? Шесть пальцев?
Варвара молча помотала головой.
- Никто не видел, - с расстановкой произнес Пудик.
- А вы смотрели?
- Ну, типа… Зачем? Никто ж ни с того ни с сего разглядывать не будет…
- Лера, - нерешительно проговорил Артем, - ну, пожалуйста, успокойся. Лерочка…
Он робко прикоснулся к ее плечу. Та резко отпрянула, точно ее обожгло.
- Не прикасайся ко мне! - пронзительно выкрикнула она, - ты тоже, да? видеть тебя не могу!
Она отвернулась к стенке, плечи ее мелко тряслись.
Бедный, бедный Темка, подумала Варвара.
- Это… да… - уныло пробормотал Пудик, - концептуальный переворот. Культурный шок. И как теперь узнаешь? Ушел он…
- Да не было ничего, - твердо сказала Варвара.
Поезд вновь тряхнуло. Пронеслась вдали деревенька жалкой горстью огней, мелкий дождь поливал рельсы, черные деревья, молчаливую скрытную землю, простирающуюся в ночи до дальних ледяных полей где льдины наползают на льдины и птицы поджимают розовые лапки, кружась над прорехами темной воды.
- Точно, - вздохнул Пудик, рассеянно потрепав по затылку дремлющего пса, - ничего не было.
Эпилог 2
Гудит сменный ветер, летят птицы с дальнего острова Картежа, летят по небу серые клочья облаков… Тронет жесткие листья брусники первый иней, выбьет траву, первый хрупкий лед ляжет по берегам ветхого озера… И тихо станет вокруг. Сменится кроткая вода глубокой, уйдет рыба подальше от берега - в проливы меж островами уйдет, а потом и в далекое Северное, Норвежское море, и не будет никого на берегу, и опустеет дом с ржавеющей табличкой Рыбинспекция.
Лишь в сумерках, когда выйдет, встанет над островами холодная белая луна, зашевелится трава, засветятся на инее зверьи следы, выбежит на угор одинокая волчица, принюхается, ловя верхний ветер и нижний ветер, оглядится серыми, не волчьими глазами, поднимет остромордую голову к луне, взвоет горько… И метнется обратно во тьму, и ничего больше не будет - лишь ветер, и можжевельник, и скоро, совсем скоро - долгая северная полярная ночь, когда разворачиваются в небе пестрые полотнища и ходят лучи прожекторов дальнего полунощного света…