Ох! Но она выглядела гордой! Сквозь всю присущую ей мягкость, все её великодушное пренебрежение к собственной личности, которое я ощущал в ней, и которое никогда не было столь заметно, как сейчас, – сквозь весь огонь, который, казалось, сиял из тёмной глубины её глаз, освещая мне самую душу, – сверкала, вне всякого сомнения, и гордость. Гордость, основанная на вере; гордость, рождённая чистотой сознания; гордость истинной королевы Старого времени, когда принадлежность к королевскому роду предполагала наличие способности быть первым и величайшим, и храбрейшим во всех высоких деяниях. Так мы простояли несколько секунд, после чего глубокий, торжественный голос её отца, казалось, бросил мне вызов:
– Что Вы скажете теперь?
Не будучи способным выразить ответ словами, я подхватил правую руку Маргарет в свою, пока она опустила вниз, и, крепко сжимая её и оттянув другой рукой золотой браслет, склонился и поцеловал её запястье. Когда, не отпуская её руки, я поглядел ей в лицо, то увидел на нем выражение такой радости, о которой мог мечтать, когда думал о небе. Затем я обернулся к её отцу.
– Вы получили мой ответ, сэр!
Его мужественное лицо осветила торжественная улыбка. Он сказал единственное слово, когда положил и свою руку на наши, сомкнутые, в то время как он нагнулся, целуя дочь:
– Хорошо!
Стук в дверь прервал нашу беседу. В ответ на бесстрастное "Входите!", произнесённое мистером Трелони, появился мистер Корбек. Когда он разглядел позы, в которых мы находились, его как бы откачнуло назад; но в то же мгновение мистер Трелони подскочил к нему и подвёл его к нам. Пока он пожимал ему обе руки, казалось, он преобразился. Весь энтузиазм его юности, о котором рассказывал нам мистер Корбек, казалось, вернулся к нему в одно мгновение.
– Значит, вы достали лампы! – почти крикнул он. – Мои предположения оправдались в конце концов. Пройдёмте в библиотеку, где мы сможем быть одни, и расскажите мне об этом! И пока он рассказывает, Росс, – сказал он, обернувшись ко мне, – будьте добры, в знак старой дружбы, достаньте ключи от сейфа, чтобы я смог взглянуть на эти лампы!
Затем они втроём (дочь с любовью держала руку отца), прошли в библиотеку, в то время как я поспешил в Часерри Лэйн.
Когда я вернулся с ключами, они все ещё полностью были захвачены своей беседой; но к ним вскоре после моего ухода присоединился доктор Винчестер. Мистер Трелони, узнав от Маргарет о его постоянном внимании и доброте и о том, как он, несмотря на большое противостояние, постоянно исполнял список его пожеланий, попросил доктора остаться и выслушать с нами всю историю.
– Это, возможно, заинтересует вас, – узнать конец всего дела!
Мы рано отобедали в тот день. После этого долго сидели вместе, а затем мистер Трелони произнёс:
– А теперь, я думаю, лучше всего нам расстаться и спокойно улечься спать пораньше. Мы можем продолжить свой разговор завтра, а сегодня мне хотелось бы все обдумать.
Доктор Винчестер ушёл первым, с любезной предусмотрительностью прихватив с собой мистера Корбека и оставив меня. Когда они ушли, мистер Трелони сказал:
– Думаю, было бы хорошо, если бы вы тоже ночевали у себя дома. Мне хотелось бы спокойно провести вечер с дочерью; есть множество вещей, о которых мне следовало бы рассказать ей, и только ей. Возможно, уже завтра я смогу сообщить о них также и вам; но в данный момент было бы лучше, чтобы нас ничто не отвлекало, и мы были в доме одни.
Я прекрасно понимал и разделял его чувства, но опыт последних нескольких дней был ещё не забыт, и после некоторого промедления я спросил:
– Но не может возникнуть при этом какой-либо опасности? Если бы вы знали, как мы…
К моему удивлению, Маргарет прервала меня:
– Малкольм, опасностей не предвидится. Я останусь с отцом! – Говоря эти слова, она прильнула к нему, как бы защищая его своим телом. Ничего не ответив, я поднялся и направился сразу же к выходу. Мистер Трелони сердечно сказал мне вслед:
– Приходите как только вам захочется, Росс. Приходите к завтраку. После этого нам с вами захочется поговорить. – Он тихо вышел из комнаты, оставив нас вдвоём. Я начал целовать руки Маргарет, которые она протянула мне, затем притянул её к себе, и наши губы встретились в первый раз.
В ту ночь я спал мало. Ощущение счастья с одной стороны и беспокойство с другой не оставляли мне места для сна. Но даже если меня охватило беспокойство, в то же время я был столь счастлив, как никогда. Ночь пролетела столь быстро, что рассвет как бы обрушился на меня, не прокрадываясь по своему обыкновению. Ещё не было девяти часов, когда я появился в Кенсингтоне. Все моё беспокойство испарилось, подобно облаку, как только я встретил Маргарет и увидел, что бледность лица уже уступила место обычному яркому румянцу. Она сказала, что отец спал хорошо и скоро присоединится к нам.
– Я твёрдо знаю, – прошептала она, – что мой добрый и предусмотрительный отец специально не встал ещё, чтобы я могла первой встретить тебя, и наедине!
После завтрака мистер Трелони повёл нас в кабинет, говоря по дороге:
– Я просил Маргарет присутствовать при нашем разговоре тоже.
Когда мы сели, он серьёзно произнёс:
– Вчера вечером я сказал, что у нас есть что рассказать друг другу. Осмелюсь предположить, что Вы думали, что это касается Маргарет и вас. Это так?
– Я думал именно так.
– Хорошо, мой мальчик, все правильно. Мы говорили с Маргарет, и я знаю о её желаниях.
Я крепко пожал протянутую им руку, а затем поцеловал Маргарет, подвинувшую свой стул ближе ко мне, чтобы мы смогли держаться за руки во время разговора с ним, а он продолжал, несколько поспешно, что было неожиданно для меня:
– Вы знаете очень многое о моей охоте за этой мумией и вещами, ей принадлежавшими; осмелюсь добавить, что вы догадываетесь о многих моих теоретических доводах. Но это я могу объяснить в любое время позже, спокойно и уверено, если возникнет в том необходимость. О чем мне обязательно надо посоветоваться с вами сейчас, заключается в следующем: Маргарет и я не достигли соглашения по одному вопросу. Я говорю о проведении эксперимента; эксперимента, который смог бы увенчать все, чему я посвятил двадцать лет исследований, жизни в опасности и массу подготовительной работы. С помощью этих трудов мы могли бы узнать о вещах, которые в течение веков были скрыты от глаз и из памяти человечества. Мне бы не хотелось, чтобы моя дочь присутствовала при этом, так как не могу закрыть глаза на тот факт, что эксперимент может быть сопряжён с опасностью – великой опасностью неизвестной природы. Однако, я неоднократно встречался в своей жизни с исключительными опасностями неизвестного происхождения; таким же опытом обладает мой бесстрашный ученик, который помогал мне в работе. Что касается меня, я готов пойти на любой риск. Это послужило бы на пользу науке, истории и философии; и мы смогли бы перевернуть ещё одну старую страницу человеческой мудрости в наш прозаический век. Но мне ненавистна мысль подвергать такому риску свою дочь. Её юная счастливая жизнь слишком драгоценна, чтобы можно было обращаться с ней столь легкомысленно, особенно теперь, когда она находится на самом пороге нового счастья. Я не желаю видеть, как она лишится жизни, как случилось с её дорогой матерью…
Он на мгновение замолчал и прикрыл глаза руками. В то же мгновение Маргарет оказалась возле него, обнимая и целуя его, успокаивая ласковыми словами. Затем, выпрямившись, держа одну руку на его плече, она сказала:
– Отец! Мама не приказывала тебе оставаться возле неё, даже когда ты задумал отправиться в то полное опасностей путешествие в Египет, хотя эта страна в то время была целиком охвачена войной, чреватой всякими опасностями. Ты сам рассказывал мне, как она считала тебя вправе быть свободным и ехать туда, куда тебе нужно, хотя, ты говорил, что она знала, что тебе грозят опасности, и беспокоилась о тебе, и вот тебе доказательство!
– Она приблизила к его глазам своё запястье со шрамом, который, казалось, источал кровь. – Теперь дочь своей матери поступает так, как на её месте поступила бы мать! – Затем она обернулась ко мне: – Малкольм, ты знаешь, что я люблю тебя! Но любовь зиждется на доверии, и ты должен доверять мне в опасности не меньше, чем в радости. Ты вместе со мной должен стоять рядом с отцом перед этой неизвестной опасностью. Вместе мы можем преодолеть её; или вместе мы не добьёмся успеха – вместе мы умрём. Таково моё желание; моё первое желание, предъявляемое будущему мужу! Ты же думаешь, что я права как дочь, правда? Скажи отцу, что ты об этом думаешь!
Она была похожа на королеву, снисходящую до мольбы. Моя любовь к ней возрастала безмерно. Я встал возле неё, взял её за руку и сказал:
– Мистер Трелони! В этом Маргарет и я представляем одно целое!
Он крепко сжал наши руки, затем с глубоким волнением произнёс следующее:
– Именно так поступила бы её мать!
Мистер Корбек и доктор Винчестер пришли в точно назначенное время и присоединились к нам в библиотеке. Несмотря на безмерное счастье, которое охватило меня, я предчувствовал, что наша встреча будет весьма важной. Ведь я не мог забыть о только что случившихся странных событиях; мысль о том, сколь странные вещи могут происходить, не оставляла меня, довлела надо мной, как облако, которое окутало всех нас. Видя, в каком серьёзном настроении находятся мои товарищи, я понял, что каждый из них занят некоей доминирующей над всем другим мыслью.
Мы сели, образуя кружок вокруг мистера Трелони, который придвинул своё огромное кресло к окну. Маргарет села возле него справа, я – рядом с ней. Мистер Корбек слева, а доктор Винчестер – напротив. После нескольких секунд молчания мистер Трелони обратился к мистеру Корбеку:
– Вы рассказали доктору Винчестеру, как мы условились обо всем, что произошло до сих пор?
– Да, – подтвердил он.
Мистер Трелони продолжал:
– А я рассказал все Маргарет, так что все мы знаем обо всем! – Затем, обернувшись к доктору, он спросил: – Правильно ли я представляю себе, что вы, зная все, что знаем мы, наблюдавшие за этим явлением в течение многих лет, хотите принять участие в эксперименте, который мы надеемся произвести?
Ответ доктора был прямым и бескомпромиссным:
– Конечно! Ведь даже когда это дело было внове для меня, я обещал продолжать его до конца. Теперь, когда я многое знаю и оно оказалось столь интересным, я не оставлю его ни за какие ваши посулы. Будьте совершенно спокойны, в отношении меня. Я – учёный и исследователь различных явлений. У меня нет никого, кто принадлежал бы мне, и никто не зависит от меня. Я совершенно одинок и свободен делать с собой все что мне угодно, распоряжаться всем, вплоть до собственной жизни!
Мистер Трелони торжественно поклонился и, повернувшись к мистеру Корбеку, сказал:
– Я знаком с вашими идеями в течение многих лет, старина, так что у меня нет нужды задавать вам подобные вопросы. Что же касается Маргарет и Малкольма Росса, они уже высказали мне свои желания и не сомневаются по поводу принятого решения. – Он помолчал несколько секунд, словно приводил в порядок мысли; затем начал излагать свою точку зрения и намерения. Он объяснял все очень тщательно, видимо, постоянно имея в виду, что некоторые из нас, слушавших его, были совершенно невежественны в отношении корней и природы тех явлений, о которых шла речь; он объяснял их по ходу своего рассказа:
– Эксперимент, который предстоит нам произвести, имеет своей целью определить, существует или не существует некая сила, некая реальность в старой Магии. Вероятно, сейчас создались самые удачные условия для проведения этого испытания; мне бы хотелось сделать все возможное, чтобы оригинальная конструкция оказалась эффективной. В то, что существует некая магическая мощность, я твёрдо верю. Невозможно создать, или организовать, или симулировать мощь и в настоящее время; но я полагаю, что если в старое время такая мощь существовала, она могла обладать свойством исключительной долговечности. Что ни говори, Библия не является мифом, а в ней мы читаем, что солнце остановилось по приказанию человека и что осел – не человек – заговорил. И если Ведьма из Аэндора смогла вызвать Саулу душу Самуила, почему не могут существовать ведьмы с равными силами и почему хотя бы одна из них не дожила до сих пор? В самом деле, ведь сказано в Книге Самуила, что Ведьма из Аэндора была одной из многих и то, что именно она помогла Саулу было чисто случайным совпадением. Он только искал среди многих, кого он изгнал из Израиля, "всех тех, которые имели Гадателей и были колдунами". Эта египетская Царица Тера, правившая примерно за две тысячи лет до Саула, была колдуньей и тоже имела Гадателя. Посмотрите, как священнослужители её времени и последующие представители этого сословия пытались стереть её имя с лица земли и прокляли дверь её гробницы, так чтобы никто не смог когда-нибудь прочесть её утраченное имя. И они преуспели настолько хорошо, что даже Мането, историк египетских царей, писавший в десятом веке до Рождества Христова, и располагавший всей совокупностью преданий жречества за сорок столетий до него, имея доступ к любой записи, нигде не упомянул её имени. Кстати, никому из вас не пришло в голову, когда вы думали о более поздних временах, кто же был её Гадателем?
Тут речь его прервал доктор Винчестер, когда с силой всплеснув руками, он вскричал:
– Кот! Мумия кота! Я знал об этом!
– Мистер Трелони рассмеялся, довольный.
– Вы правы! Имеются все доказательства, что Гадателем Царицы-колдуньи был кот, которого мумифицировали вместе с ней и эту мумию не только положили в её гробницу, но и поместили в саркофаг рядом с её саркофагом. Именно он вцепился мне в кисть, оцарапав своими острыми когтями. – Он помолчал.
Замечание Маргарет было чисто девчоночьим:
– Тогда мой бедный Сильвио оправдан! Как я рада!
Отец погладил её по голове и продолжал:
– Эта женщина, кажется, обладала даром предвидения экстраординарной силы. Предвидела далеко, далеко вперёд и выходила за грани своего времени и современной ей философии. Казалось, она предвидела последствия, вызванные слабостью собственной религии, и приготовила для себя в случае опасности выход в другой мир. Все свои надежды она связывала с Севером, откуда всегда дули холодные, бодрящие ветры, превращавшие жизнь в радость. Сначала казалось, что её внимание привлекают семь звёзд Большого Ковша; на стенах гробницы иероглифами записано, что при её рождении на Землю упал огромный каменный метеорит, из середины которого извлекли драгоценность – рубин из Семи Звёзд, который она считала талисманом своей жизни. Казалось, что он определяет её судьбу, вокруг которой сосредоточились все её мысли и заботы. Волшебная Шкатулка, так искусно составлена из семи изящных стенок, как мы знаем из того же источника, тоже происходит из метеорита. Число семь было для неё магическим числом, и это неудивительно для женщины с семью пальцами на одной руке и с семью пальцами на одной ноге.
Имея талисман, состоявший из семи рубинов редкой красоты, расположенных точно в соответствии со звёздами Большого Ковша, определившего время её рождения, причём каждая звезда этой драгоценности семиконечна, что само по себе является чудом минералогии, – она придавала этой драгоценности магическое значение. Кроме того как мы знаем из содержания стелы на её гробнице, она родилась в седьмом месяце года – месяце начала наводнения Нила. В это время Правящей Богиней была Хатор, Богиня её собственного дома, из Антефов Фивейской линии, – Богиня, которая в различных видах символизирует красоту, удовольствие и возрождение. Кроме того, в этом седьмом месяце, который по более позднему египетскому календарю начинается с 28 октября и длится до 27 числа нашего ноября, на седьмой день Большой Ковш как раз поднимается над горизонтом в небе Фив.
Итак, в жизни этой женщины удивительным, странным образом группируются столь различные явления. Число семь, Полярная Звезда и созвездие из семи звёзд, Богиня месяца Хатор, которая была её собственным, особенным Богом, богом её семьи, Антефов Фивейской династии, чьим королевским символом она была и чьи семь форм правили любовью, удовольствиями жизни и возрождением. Если когда-нибудь и было основание для существования магии, для символической силы, используемой в мистических целях, то оно должно было возникнуть именно здесь и именно в это время.
Вспомните, кроме того, что эта женщина владела всеми научными познаниями своего времени. Её мудрый и предусмотрительный отец позаботился обо всем, зная, что, используя собственную мудрость, она должна будет бороться с интригами жрецов. Не забывайте, что в древнем Египте наука астрономия зародилась давно и развилась до невероятно высокой степени и что астрология, следуя за астрономией, также добилась больших успехов. И, возможно, что в дальнейшем, при изучении световых лучей, мы обнаружим, что астрология также является подлинной наукой. У меня есть нечто особенное, некоторые соображения, на которые мне хотелось бы обратить ваше внимание именно теперь. Вспомните, что египтянам были знакомы науки, в отношении которых мы, несмотря на прогресс, удивительно невежественны. Например, акустика, точная наука для строителей храмов Карнака, Луксора или Пирамид, сегодня кажется чудом для Белла, Кельвина, Эдиссона и Маркони. Создатели старинных чудес, возможно, предусмотрели практический способ использования таких сил, а между ними и силы света, о которых в настоящее время мы не можем и мечтать. Но на эту тему я буду говорить позже. Шкатулка Царицы Теры, возможно, является волшебной и содержит силы, о которых мы не имеем ни малейшего представления. Мы не можем открыть её; должно быть, она закрывается изнутри. Каким же образом тогда она открывается? Она сделана из твёрдого камня удивительной прочности, скорее похожего на драгоценный камень, чем на обычный мрамор, крышка её сделана из камня такой же прочности, а при этом грани имеют столь сложные формы, что точнейший инструмент нашего времени не в состоянии помочь изучить их. Каким образом были созданы столь совершенные формы её граней? Как был выбран такой камень, что эти полупрозрачные пятна на нем соответствуют взаимному расположению семи звёзд Большой Медведицы? По какой причине будучи освещённым звёздным светом, Шкатулка начинает светиться изнутри? Почему, когда я подбираю лампы определённой формы, свечение ещё больше усиливается; и при этом Шкатулка никак не реагирует на обычный свет, независимо от мощности его источника света? Повторяю, что в шкатулке сокрыты великие чудеса науки. Мы обязательно убедимся, что именно с помощью света удастся открыть её каким-то образом: или путём облучения светом, выделенным из какого-нибудь вещества, обладающего чувствительностью, скажем, к механическому удару, или путём высвобождения некоей большой энергии. Надеюсь только на то, что при нашей невежественности мы не используем никакие грубые способы, которые могли бы разрушить этот механизм; поэтому не будем пользоваться знаниями нашего времени, а постараемся найти способы, преподанные нам, как чудо, более пяти тысяч лет тому назад.