– Да спускайся же. Спускайся и посмотри сам.
Он поставил светильник на ступеньку, дотянулся до мальчика и взял его за руку.
– Давай. Все в порядке.
– Что ты нашел?
– Все. Абсолютно все. Посмотри, сам увидишь.
Помог мальчику спуститься по ступенькам, поднял повыше светильник, чтобы лучше видеть.
– Видишь? Ты видишь?
– Что это такое?
– Еда. Можешь прочесть?
– Груши, здесь написано "груши".
– Правильно, "груши". Здесь написано "груши"!
Он почти упирался головой в потолок. Пригнулся, чтобы не удариться о металлический зеленый фонарь, висящий на крюке у них над головами. Держа мальчика за руку, пошел вдоль рядов одинаковых коробок. Бобы в остром мясном соусе, кукуруза, тушенка, суп, соус к спагетти. Богатства исчезнувшего мира.
– Почему здесь столько всего? – спросил мальчик. – Это все настоящее?
– О да. Настоящее.
Выдвинул одну из коробок, надорвал и достал банку персиков.
– Кто-то на всякий случай делал запасы.
– Но не смогли воспользоваться?
– Не смогли.
– Умерли?
– Да.
– А нам можно что-нибудь из этого взять?
– Конечно, конечно. Эти люди хотели бы, чтобы мы воспользовались их продуктами. На их месте мы поступили бы точно так же.
– Они были хорошие?
– Да, хорошие.
– Как мы?
– Точно, как мы.
– Значит, нам можно взять.
– Да, да, можно.
В пластмассовом ящике нашлись ножи и вилки и многое другое. Открывалка. Неработающие электрические фонари. Увидел коробку батареек и стал их перебирать. Большинство испорченные – потекли, покрыты чем-то липким. Выбрал несколько годных на вид. Наконец-то наладил один из фонарей, поставил его на стол и задул их доморощенный коптящий светильник. Оторвал от коробки кусок картона и стал разгонять дым. Потом поднялся наверх и опустил дверь на место. Обернулся, посмотрел на мальчика и спросил:
– Что желаете на ужин?
– Груши.
– Замечательный выбор. Подать груши!
Взял из стопки две бумажные тарелки и поставил на стол. На кроватях расстелил матрасы, чтобы удобнее было сидеть, и вскрыл коробку с консервированными грушами. Достал одну банку, поставил на стол, воткнул открывалку и повернул колесико. Посмотрел на мальчика: сидит тихо на кровати, смотрит, даже не скинул одеяло с плеч. Подумал: "Я так до сих пор и не осознал, что с нами происходит. А вдруг это только сон и мы сейчас проснемся в темном сыром лесу?" Вслух же сказал:
– Это будут самые вкусные груши из всех, что ты когда-либо пробовал. Самые лучшие. Вот увидишь.
Сидели рядышком и ели груши из банки. После груш достали банку персиков. Облизали ложки и через край выпили густой сладкий сироп. Посмотрели друг на друга.
– Давай еще одну.
– Заболит живот.
– Не заболит.
– Ты слишком долго голодал.
– Я знаю.
– Ну смотри.
Уложил мальчика в кровать, пригладил его грязные волосы, накрыл одеялами. Когда выбрался наружу, было почти темно. Пошел в гараж за рюкзаком, вернулся к бункеру и напоследок внимательно осмотрел все вокруг, а потом спустился по лестнице, и захлопнул дверь, и вставил в крепкое кольцо замка плоскогубцы. Свет фонаря становился все слабее, надо срочно что-то придумать, и он порылся на полках и нашел полуторалитровые канистры очищенного бензина. Поставил одну канистру на стол, отвинтил крышку и отверткой пробил дырку в кружочке фольги. Снял фонарь с крюка и наполнил его доверху бензином. Щелкнул бутановой зажигалкой – нашел раньше целую упаковку, – отрегулировал пламя и повесил фонарь на место. Затем сел на кровать.
Пока мальчик спал, решил по порядку перебрать припасы. Постельное белье, свитера, носки. Таз из нержавейки, тут же губки и куски мыла. Тюбики зубной пасты и зубные щетки. На дне большой пластмассовой банки с болтами и винтиками и другими железяками в тряпичном мешочке обнаружил с десяток золотых крюгеррандов. Вытряхнул их, и покрутил, и посмотрел на них, а потом собрал и крюгерранды и железки, и высыпал все вместе в банку, и поставил ее обратно на полку.
Он все-все осмотрел, передвигая коробки и ящики. В стене была небольшая стальная дверь, которая, как оказалось, вела в другую комнату. Там хранились бутылки с бензином. В углу – биотуалет. В стенах – ниши, закрытые проволочной сеткой, в них проходят вентиляционные трубы, а в полу – дренажные. В бункере стало жарковато, и он снял куртку. Перебрал все. Нашел одну упаковку патронов 45-го калибра и три коробки гильз для охотничьего ружья. Чего не нашел, так это самого ружья. Взял электрический фонарь и обшарил пол и стены в поисках тайника. Потом развалился на кровати, съел плитку шоколада. Оружия в бункере он не нашел и не найдет никогда.
Проснувшись, услышал шипение фонаря над головой. При его свете оглядел стены, коробки и ящики. Не понимал, где он. Лежит на кровати, укрыт пальто. Сел и посмотрел на сына, спящего на соседней кровати. Ботинки под кроватью, он не помнил, как и когда их снял. Достал из-под кровати, надел, поднялся по ступенькам, выдернул плоскогубцы из кольца и, приоткрыв дверь, выглянул наружу. Раннее утро. Посмотрел в сторону дома и на дорогу и уж было собрался захлопнуть дверь, как вдруг замер. Свет шел с запада. Значит, они проспали всю ночь и весь день. Закрыл дверь, надежно запер, и спустился вниз, и сел на кровать. Оглядел коробки с продуктами. Еще пару дней назад он готовился к смерти, а теперь, когда забрезжила надежда, придется все хорошенько обдумать. Снаружи кто угодно заметит дверь во дворе и сообразит, что это такое. Имей в виду. Это тебе не в лесу прятаться. Совсем наоборот. В конце концов он поднялся, подошел к столу, и наладил двухконфорочную газовую плитку, и зажег ее, и достал сковородку и чайник, и вскрыл пластиковую коробку с кухонными принадлежностями.
Мальчика разбудил шум ручной кофемолки. Он сел и стал оглядываться по сторонам:
– Папа?
– Привет. Есть хочешь?
– Мне в туалет. Писать.
Отец махнул лопаточкой в сторону низкой стальной двери. Биотуалет они оба видели впервые, но отец решил, что стоит разобраться, как им пользоваться. Надолго в бункере они не задержатся, но пока там сидят, наружную дверь лучше бы открывать пореже. Мальчик направился к двери, волосы слиплись от пота. Спросил:
– Что это?
– Кофе. Ветчина. Пресные булочки.
– Ух ты!
Поставил в промежутке между кроватями обувной шкафчик, постелил полотенце и расставил пластмассовые тарелки, чашки и разложил столовые приборы. Туда же – миску с хлебом, накрытую салфеткой, масло на тарелке и баночку концентрированного молока. Соль и перец. Посмотрел на сына. Заспанный, двигается еле-еле. Принес с плиты сковородку и подцепил вилкой кусок обжаренной ветчины, положил его мальчику на тарелку вместе с омлетом, и добавил полную ложку тушеных бобов, и налил кофе в чашку. Мальчик вопросительно посмотрел на отца.
– Начинай, а то остынет.
– С чего начать?
– Что больше нравится.
– Это что, кофе?
– Да. Смотри, намажь масло на хлеб, вот так…
– Хорошо.
– Ты ничего?
– Не знаю.
– Плохо себя чувствуешь?
– Нет, хорошо.
– А что тогда?
– Как ты думаешь, нам не надо этих людей поблагодарить?
– Каких людей?
– Ну, тех, которые нам все это дали.
– Мм. Ну, наверное… Стоило бы.
– Ты поблагодаришь?
– А почему не ты сам?
– Я не знаю как.
– Э-э-э, нет. Ты ведь знаешь, как сказать "спасибо".
Мальчик сидел, уставившись в тарелку. Похоже, растерялся. Отец только собрался открыть рот, как сын вдруг заговорил:
– Уважаемые люди, спасибо за еду и за вещи. Мы знаем, что вы приберегали их для себя, и будь вы здесь, мы никогда бы к ним не притронулись, как бы голодны ни были. Нам очень жаль, что вы не смогли ими воспользоваться, и надеемся, что вы нашли покой в раю у Бога.
Посмотрел на отца снизу вверх:
– Так пойдет?
– Да, пойдет.
Мальчик ни за что не хотел оставаться в бункере один. Так и ходил за отцом взад-вперед по двору, пока тот перетаскивал пластиковые бутылки с водой в ванную комнату в глубине дома. Прихватили с собой газовую плитку и пару кастрюль, вскипятили воду, и вылили ее в ванну, и добавили туда холодной из бутылок. На все приготовления ушло много времени, но отец хотел, чтобы получилось как надо. Когда ванна наполнилась почти до краев, мальчик разделся и, дрожа, переступил бортик и лег на дно. Тощий, грязный, голый. Обхватил плечи руками. Темень, только и видно что голубоватый щербатый круг огня на горелке плитки.
– Ну как?
– Ну вот, согрелся душой и телом.
– Согрелся душой и телом?!
– Ага.
– Откуда ты знаешь это выражение?
– Я не знаю – откуда.
– Ну ладно. Хм, согрелся душой и телом.
Отец вымыл его засаленные спутанные волосы и хорошенько поскреб всего намыленной губкой. Спустил грязную воду, полил из ковшика, завернул дрожащего ребенка в полотенце и затем еще в одеяло. Расчесал ему волосы, посмотрел. От мальчика шел густой пар, больше похожий на дым.
– Ты как, ничего?
– Очень ноги замерзли.
– Я сейчас, подожди.
– Побыстрее.
Отец вымылся сам, и вылез из ванны, и насыпал в ванну стирального порошка, и бросил туда их вонючие джинсы. Помешал квачом.
– Ты готов?
– Да.
Медленно прикрутил огонь в плитке. Погас. Включил фонарь и положил его на пол. Сели на край ванны, обулись. Отдал сыну кастрюлю и мыло, сам взял плитку, бутылочку бензина и револьвер. Закутались в одеяла и двинулись к бункеру.
Устроились на кровати в новых свитерах и носках, укутавшись в чистые одеяла, между ними – шахматная доска. Он сумел разжечь небольшой газовый обогреватель, сидели, потягивали кока-колу из пластмассовых кружек, а потом он сходил в дом, выжал джинсы, и принес их, и развесил сушиться.
– Сколько мы можем здесь оставаться, пап?
– Недолго.
– Сколько недолго?
– Точно не знаю. Может, день, может, два.
– Потому что опасно?
– Да.
– Ты думаешь, они нас найдут?
– Нет, они нас не найдут.
– Но могут.
– Нет, они нас не найдут.
После того как мальчик уснул, вернулся в дом и вытащил во двор кое-какую мебель. Затем вынес матрас, бросил его на дверь в земле и осторожно, чтобы, не дай бог, не сдвинуть матрас, слез вниз и опустил дверь, упираясь в нее головой. Вряд ли кого-то можно обмануть, но все же лучше, чем ничего. Пока сын спал, сидел на кровати и при свете фонаря строгал ножом из сучков фальшивые пули, примеряя то и дело, входят ли они в барабан. Ножом заточил кончик каждой пули, солью отполировал и так зачернил все сажей, что не отличишь от настоящих, свинцовых. Изготовил пять штук и вставил в барабан, защелкнул его и повертел револьвер в руках, внимательно осматривая со всех сторон. Даже вблизи выглядит заряженным. Отложил и поднялся, чтобы проверить, как сохнут джинсы, развешанные над обогревателем.
Помнится, сберег несколько пустых гильз, но они пропали вместе со всеми остальными вещами. Надо было сообразить и держать их в кармане. Мало этого, он и последнюю потерял. Решил, что, пожалуй, смог бы воспользоваться гильзами сорок пятого калибра. Капсюли наверняка подойдут, если, конечно, удастся их вытащить, не испортив. А пули подогнать по размеру. Поднялся и обошел бункер с последней инспекцией. Затем прикрутил фитиль, лампа погасла, поцеловал мальчика, и лег – на чистое белье! – на соседней кровати, и еще раз обвел взглядом их крохотный райский уголок, освещаемый подрагивающим светом обогревателя, и провалился в сон.
Городок давно опустел, и все же они с осторожностью шагали по грязным улицам, крепко держась за руки. Прошли мимо железного мусорного контейнера, приспособленного для сжигания трупов. Обугленные мясо и кости под слоем влажного пепла, не подумаешь, что человеческие, если бы не черепа. Запах давно исчез. В конце улицы набрели на магазин и в одном из проходов нашли три металлические тележки, забитые доверху пустыми коробками. Отец внимательно их обследовал, и, выбрав одну, наклонился, и осмотрел колеса, перевернув тележку, и вернул в нормальное положение, и прокатил туда-сюда по проходу.
Мальчик сказал:
– Можем взять две.
– Не надо.
– Я тоже могу одну везти.
– Ты разведчик. Мне нужно, чтобы ты смотрел по сторонам и был начеку.
– Что же тогда делать со всеми припасами?
– Возьмем столько, сколько можем увезти.
– Думаешь, сюда кто-то придет?
– Иногда мне так кажется.
– Но ведь ты говорил, что никто не придет.
– Я не говорил, что никогда.
– Жаль, что мы не можем здесь остаться.
– Мне тоже.
– Если ты всегда начеку, это значит, что ты все время напуган?
– Ну, начнем с того, что именно страх заставляет человека быть бдительным. Осторожным. И подозрительным.
– Но в остальное время ты не боишься?
– В остальное время…
– Ага.
– Я не знаю. Может, надо ежесекундно быть начеку. Не растеряться, когда тебя настигнет беда, а, наоборот, быть к ней готовым.
– Ты всегда ждешь неприятностей, пап?
– Да, но иногда теряю бдительность.
Усадив сына на ящик для обуви точно под фонарем, достал пластмассовый гребешок и ножницы и принялся за стрижку. Старался изо всех сил, а потому потратил много времени. Закончив, снял с плеч мальчика полотенце, и собрал с пола золотистые прядки, и обтер ему лицо и плечи влажной тряпкой, и поднес зеркало, чтобы тот мог на себя поглядеть.
– Просто замечательно, пап.
– Ну и хорошо.
– Я выгляжу очень худым.
– Ты и есть худой.
Он и себе подстриг волосы, но получилось не очень. Пока подогревалась вода, состриг ножницами бороду, а потом побрился безопасной пластмассовой бритвой. Мальчик наблюдал за его действиями. Закончив, посмотрел на себя в зеркало. Невыразительный подбородок. Сам удивился. Повернулся к сыну:
– Ну, как я выгляжу?
Мальчик вскинул голову:
– Не знаю… А тебе не будет холодно?
Приготовили роскошный ужин и уселись за стол при свечах: ветчина, и тушеная фасоль, и картофельное пюре с подливкой, и сдобные булочки. Нашел четыре литровые бутылки марочного виски – так и не распакованных, в бумажных пакетах из магазина, – плеснул немного в стакан, разбавил водой и выпил. Почувствовал головокружение, еще даже не успев ополовинить стакан, и больше пить не стал. На десерт поели консервированных персиков с булочками и выпили кофе. Выкинули тарелки и пластмассовые приборы в мусорный пакет, а потом уселись играть в шашки, и вскоре мальчику пришло время ложиться спать.
Ночью его разбудил приглушенный стук дождевых капель по матрасу, которым он замаскировал дверь. Должно быть, настоящий ливень, раз смог услышать. Встал, с фонариком поднялся по ступенькам и приподнял дверь, посветил вокруг: весь двор уже затопило, дождь лил как из ведра. Захлопнул дверь. По краям просочилась вода и капала по ступенькам, но бункер, надо думать, выстоит. Потрогал мальчика – весь потный; стащил с него одно одеяло и стал его обмахивать, затем уменьшил пламя в обогревателе и лег спать.
Когда проснулся в следующий раз, решил, что дождь перестал. Но проснулся от другого. Ему приснились ранее невиданные существа. Они не могли говорить. Привиделось, что они крались по бокам кровати, а как только он проснулся, сразу попрятались. Повернулся и посмотрел на мальчика. Тогда-то впервые до него дошло, что для сына он сам инопланетянин. С планеты, которой больше нет. Рассказы про которую рождают подозрения. Разве можно просто для развлечения воссоздать то, что он потерял, не испытав горечь утраты? И мальчик понимал это значительно лучше, чем он сам. Попытался вспомнить сон, но не смог. От сна остались только ощущения. Подумал: а что, если они пришли его предупредить? О чем? О том, что невозможно в душе ребенка разжечь интерес к тому, что его самого давным-давно перестало волновать. Даже сейчас в дальнем уголке сознания теплилась мысль, что лучше бы им не натыкаться на этот бункер. В глубине души он желал, чтобы всему настал конец.
Убедившись, что вентиль баллона надежно закрыт, все на том же ящике для обуви принялся разбирать плитку. Отсоединил нижнюю панель, и вытащил блок горелок, и гаечным ключом открутил две из них. Вытряхнул из пластиковой банки болты и винтики, порылся, и отыскал болт подходящего размера, и вкрутил его в отверстие на месте стыка. Подсоединил шланг от баллона и взял в руку: получилась легкая как пушинка портативная плитка. Положил ее на ящик, ненужные детали собрал и бросил в мусор и поднялся наверх посмотреть, какая погода. Матрас пропитался водой, так что еле смог приподнять дверь. Стоя на верхней ступеньке, дверца – на плечах, стал осматриваться. Моросит. Невозможно определить, какое время суток. Посмотрел на дом, посмотрел на мокрые поля вокруг, захлопнул дверь, спустился и принялся готовить завтрак.
Весь день только и делали, что ели да спали. Он планировал двинуться дальше, но в такой дождь… Хороший повод задержаться еще на какое-то время. Тележка из магазина спрятана в сарае. Вряд ли в такую погоду кому-нибудь захочется отправиться в путешествие. Они перебирали припасы, прикидывая, что можно взять с собой, откладывали нужные вещи в отдельную кучу в углу бункера. Короткий день промелькнул незаметно. К вечеру дождь стих, и тогда они вылезли наружу и стали перетаскивать в сарай коробки, и узлы, и пластиковые пакеты и укладывать все это на тележку. Слабо освещенная дверь посреди темного двора с виду – точь-в-точь разверзшаяся могила со старого полотна, изображающего конец мира. Заполнив тележку доверху, отец укрыл ее куском полиэтилена и, пропустив веревки через кольца по краям получившейся накидки, крепко привязал к прутьям тележки. Отступили назад и в свете фонарика посмотрели, как получилось. Мысленно отругал себя за то, что не сообразил прихватить из магазина парочку запасных колесиков. Поздно. Зеркало со старой тележки тоже бы пригодилось, да что теперь говорить… Поужинали и легли спать. Ранним утром по очереди выкупались в ванне, помыли голову, позавтракали и с первыми лучами уже шли по дороге, в чистых масках, вырезанных из простыни. Мальчик впереди, сметает веником на обочину сучки и ветки, отец склонился над ручкой тележки и всматривается в теряющуюся вдали дорогу.
По сырому лесу перегруженную тележку не провезти. В обед остановились прямо на дороге, и вскипятили чай, и доели последнюю ветчину из банки с крекерами и горчицей. Яблочное пюре на десерт. Сидели спина к спине, следили за дорогой.
– Пап, ты знаешь, где мы?
– Приблизительно.
– Это как?
– Ну, думаю, до побережья еще миль двести. Если по прямой, как летит стая ворон.
– Стая ворон?
– Ну да, если не сворачивать и не блуждать.
– Мы скоро туда доберемся?
– Не так чтобы очень скоро, но уже не много осталось. Мы же не птицы.
– Потому что птицам не надо держаться дороги?
– Да.
– И они могут лететь, куда хотят?