Слова Эржебетт доносились до Всеволода откуда-то издалека, они теперь звучали глухо, будто проходя сквозь ватные слои. Да он и не слушал уже эту лидерку, волкодлака, ведьмину дочь из колена Изначальных и… ещё… кого-то ещё… кого-то куда более жуткого…
Оглушительно бухало сердце. Кровь боевыми барабанами стучала в висках.
Простые Пьющие… Пьющие-Исполняющие… Слуги чужой воли… Над которыми стоит…
А кто стоит над ними? Над ненасытными кровопийцами? Над тёмным упыриным воинством - кто?
"Пьющая-Любящая всегда стоит над простыми Пьющими".
Известно кто!
И известно, кому все они подчиняются!
- Ты! - выкрикнул Всеволод, отшатываясь и невольно прикрываясь мечом от саркофага, в котором лежал получеловек, полуупырь, полуоборотень, полу… Невесть что, невесть кто в котором. Нет, весть что и кто!
И до чего страшна была эта весть!
- Ты…
После внезапного озарения и шокирующего открытия Всеволод не сразу смог обрести дар речи. Он сам онемел, будто безъязыкая до недавнего времени дева-тварь.
- Ты… ты… ты - Чёрный Князь, Эржебетт?
Юная отроковица с зелёными ведьмиными глазами и с тёмной душой, порождённой иным обиталищем, снова улыбалась ему. Под влажными чувственными губами белели ровные крепенькие маленькие красивенькие зубки, не имеющие ничего общего с клыками пришлых тварей. Пока - не имеющие.
- Если желаешь именовать меня так, тогда уж - Чёрная Княгиня.
Княгиня! Вместо Князя! Не Чёрный Господарь, но Господарыня! Не Шоломонар - Шоломонарка. Не Рыцарь, а Дама Ночи. Вот ведь какие дела!
- Ты ведёшь с собой упыриное воинство? - с ненавистью прохрипел он.
- А вот тут ты не прав, воин-чужак. Сама я никого в этот мир не приводила.
- Но если ты - Чёрная Княгиня…
- А почему ты решил, что я - одна? В нашем мире Князей и Княгинь не меньше чем в вашем. Только называются они иначе. Пьющие-Любящие. И Пьющие-Властвующие.
Всеволода прошиб холодный пот. Об этом он не думал. Наверное, потому, что прежде ему об этом не говорили. Всегда говорили: "Чёрный Князь". Но никогда - "Чёрные Князья". А ещё эти лидерки… Княгини… Любящие…
Тайны тёмного обиталища неожиданно открывались с новой, неведомой стороны. И в каждой новой тайне крылась другая.
- Единого Князя нет нигде, - продолжала Эржебетт. - Над простыми Пьющими стоят Пьющие-Любящие и Пьющие-Властвующие. Первых у вас называют лидерками. Они сами по себе и властвуют лишь собой.
- Собой? - тупо переспросил Всеволод.
- Мы умеем изымать чужую силу, но не более того. Вторых вы, люди, именуете Князьями, Господарями, Шоломонарами, Балаврами… Вторые - Пьющие-Властвующие. Они не только берут чужую силу, но способны также создавать себе покорных слуг. Рабов. Пьющих-Исполняющих. Целые дружины. Армии. Несметные полчища. А создав - повелевают ими. Вот за ними-то, за Властвующими и идут полчища простых Пьющих, и их волю выполняют. Пьющих-Властвующих в нашем обиталище много. И каждый жаждет власти - ещё большей власти, чем имеет.
Мысли Всеволода не поспевали за её словами. Он никак не успевал в полной мере осмыслить услышанное. Эржебетт, конечно, заметила его состояние.
- А чему ты так удивляешься, воин-чужак? Разве ваши князья подчиняются какому-то одному князю, стоящему над всеми?
- Нет, - ответил Всеволод. Бесконечные княжеские дрязги и междоусобицы - привычное дело для этого мира. А раз так, почему в другом должно быть иначе?
- Вот то-то же. Пьющим-Властвующим тесно в нашем обиталище. Они вечно враждуют и ищут новые земли, новые пространства, новую жизнь. Новую пищу. А найдя - стараются остановить тех, кто идёт следом, чтобы в властвовать в захваченных краях самим, чтобы не было соперников.
Всеволод мотнул головой, стряхивая оцепенение мыслей и возвращая ясность ума.
- Мне было сказано, что Чёрный Князь не волен перейти границу обиталищ, пока его воинство не расчистит путь своему господину и не сметёт сопротивление по эту сторону рудной черты.
- Тебе было сказано неверно, воин-чужак. На самом деле приходу сюда Властвующих… наших Князей противятся не здесь, а там, по ту сторону преграды-границы. Каждый из Властвующих жаждет войти в твой мир первым. Но ему мешают другие, а брешь между обиталищами невелика. Она не способна пропустить всех желающих сразу.
- А если пройдёт хотя бы один Князь… Властвующий? Мой мир тогда погибнет?
Эржебетт опять усмехнулась. Чуть заметно.
- От одного Пьющего, прошедшего преграду, большой беды не будет. Ни от Властвующего, ни от Любящего, ни от Исполняющего. От двух-трёх, даже от пары дюжин - тоже. Но вот если в пролом ринутся тысячи… десятки, сотни тысяч…
"Набег? - судорожно сглотнул Всеволод. - Это называется Набег!"
То, что происходит сейчас. Что произошло. Уже.
Об этом он подумал про себя. Вслух же выпалил вопрос, давно не дававший ему покоя.
- Как появилась брешь на рудной черте? Тебе известно это, Эржебетт?
- Известно, - неожиданно глухо и зло ответила она. - Я проходила преграду между обиталищами. Я переступала древнюю кровь дважды. Отсюда - туда. Пока ещё была человеком. И оттуда сюда - когда человеком быть перестала. Если хочешь слушать дальше - слушай, воин-чужак и бездарно трать время на множество впустую произнесённых слов, которые лишь окутывают истину туманной пеленой. Если хочешь знать и видеть… Тогда снова дай мне свою руку.
Брешь. Порушенная рудная граница. Открытый Проклятый Проход. Истинная причина Набега… Всеволод хотел знать и видеть. Всё это. Сразу и быстро. И пусть для этого нужно протянуть руку лидерке. Пусть снова придётся на время растворить своё сознание в её. А её - в своём.
Ради этого он готов вновь испытать те неприятные ощущения, которыми придётся платить за знание, добытое таким путём. Он готов к шоку и потрясению при возвращении обратно, в себя, и к предательской слабости в теле… Ради этого - готов.
Его пальцы снова коснулись её пальцев.
И опять: чужое, чуждое зрение, слух, знание, память.
Ожило. Навалилось.
Глава 45
Пожалуй, самое удивительное было то, что её, действительно, звали…
- Эржебетт! - встревожено кричала крепкая, полногрудая красавица-смуглянка. - Эржебетт!
Пробираясь к дальним кустам бузины, где непосвящённые девы ждали зова и поручительства опытных ведьм, приведших их на шабаш, мать звала зеленоглазую рыжеволосую дочь. Вокруг метались перепуганные люди.
Женщину схватил и встряхнул за плечи седой колдун с воспалёнными глазами. Имени его Эржебетт узнать так и не успела, но она знала, что именно этот старик заправлял сегодняшним шабашем.
- Величка! - колдун, брызжа слюной, заорал прямо в лицо матери. - Куда лезешь! Чего ждёшь! Беги! Спасайся! Саксы близко!
Та даже не взглянула на него. Отпихнула с дороги. Бросилась дальше - сквозь людей и заросли.
Старик сплюнул, досадливо махнул сухой рукой в длинном рукаве и сам покинул колдовскую поляну. Будто растворился в воздухе.
- Эржебетт! Где ты?!
Величка с разбега вломилась в бузину.
- Эр-же-бетт!
Растерявшаяся и ошалевшая Эржебетт сбросила, наконец, оцепенение. Раздвигая руками упругие ветви, она полезла на большую утоптанную голыми ногами поляну, куда не должна была ступать до конца шабаша.
- Мама, я здесь!
Рука схватила руку. Теперь их не разорвать.
Величка была сильной ведьмой, а Эржебетт - дочерью ведьмы. Своего отца она не никогда не знала и не испытывала от этого каких-либо неудобств. Обе - и мать, и дочь - были посвящены в древнюю тайну Шоломонарии, расположенной по ту сторону Проклятого Прохода. В их головах и душах хранилась память ушедших поколений. То, что в ведьмовском роду передаётся по женской линии от бабки к внучке и от матери - к дочери.
Величка успела передать Эржебетт многое, но ещё не сделала деву ведьмой. Девушка была слишком юна для этого. Сегодня, на тайном лесном шабаше, ей надлежало пройти лишь начальную - первую ступень посвящения. Да вот не сложилось…
А ещё в жилах матери и дочери текла особая кровь. Кровь Изначальных.
И сейчас за ними охотились. За ними и за их кровью.
Тевтонская облава началась внезапно и оказалась самой удачной из всех. Саксы давно старались истребить ведовство и колдовство в своей комтурии и её окрестностях. И сейчас, как никогда, они были близки к этому.
Кто именно указал магистру Бернгарду на лесок, в котором проходила тайная сходка-шабаш, было уже не важно. Разведчики ли тевтонского братства, лазутчики ли вольных госпитов-германцев, предатели из своих или подкупленные и запуганные селяне навели тевтонов - какая теперь-то разница? Когда лес накрыл рёв боевых и охотничьих рогов, и между деревьев замелькали одежды с чёрными крестами, об этом не думал никто. Участники шабаша, объявленные мастером Бернгардом вне закона и вне права на жизнь, просто старались спастись.
Вообще-то сильных колдунов и ведьм в лесу собралось немало, и общими усилиями они, наверное, могли бы дать отпор. Попытаться хотя бы. Но души затравленных изгоев оказались недостаточно крепки для этого, а страх ("Саксы идут! Са-а-аксы! Мно-о-ого!" - орали выставленные вокруг шабашной поляны сторожа, и ужас перепуганных дозорных многократно возрастая, передавался остальным) был слишком велик. Большой же страх, как известно, не способствует волшбе, и убивает на корню любые чары. Да и подготовиться к бою должным образом всё равно никто уже не успевал.
Вокруг царила паника и бестолковая суматоха. Страх и суета мешали сосредоточиться тем, кто ещё сохранял присутствие духа. Не оставалось времени объединиться в ведьмином круге, невозможно было поставить колдовскую стену. О сопротивлении не помышлял никто. Они разбегались.
Седые и дряхлые старцы-волхвы, крепкие ещё маги и мальчики-помощники из сирот-учеников, высохшие старухи, темноокие, не по-людски красивые полуголые женщины с распущенными волосами цвета воронова крыла или огненной короны, не прошедшие ведьмино посвящение девы - бежали все. Мечущихся в ужасе и опрокидывавших шалаши и котлы с колдовским варевом людей облавщики гнали грамотно и толково. Туда, куда им нужно было. Протяжно гудели в лесу рога. Звенел металл. Слышались крики и лающие команды на немецком.
А вот собачьего лая слышно не было. Для такой облавы собаки не годились. Ведьмины зелья способны сбить со следа и запутать пса, лишить его нюха или даже жизни. Да что там говорить! Власть сильной ведьмы или колдуна над неразумным зверем такова, что одного слова-шепотка будет достаточно, чтобы верный пёс набросился на хозяина. По той же причине загонщики не брали и коней. В такой охоте животным доверять опасно, и саксы вели облаву пешим строем.
Отвести глаза человеку всё же сложнее, чем обмануть скотину. А уж если людей много… Одному отведёшь, другому, а ещё двое, трое, пятеро - всё равно тебя отыщат.
Облавщики шли по зарослям цепями. За первым рядом - второй. За вторым - третий. Живая сеть неторопливо и тщательно прочёсывала лес, не оставляя ни шанса, не давая ни малейшей возможности выскользнуть.
В облаве участвовали орденские братья-рыцари, оруженосцы, слуги, кнехты, верный ордену и прочий годный к долгой погоне вольный и подневольный люд, собранный в комтурии и по окрестностям. Всё это были немцы, пришлые переселенцы, саксы-госпиты. Мадьяр и волохов к такой охоте тевтоны не привлекали: знали, что местные, исконные эрдейцы сами нередко искали помощи у колдунов и ведьм.
Загонщики были вооружены. Однако проливать кровь без особой нужды запрещалось.
- Живьём! Живьём брать! Всех - живьём! - неслись над лесом приказы командиров.
Участников шабаша тевтоны намеревались казнить без пролития крови. На костре. Мастер Бернгард опасался понапрасну проливать кровь здешнего ведовского-колдовского племени. Мало ли какой силой она, кровь эта, обладает. И мало ли куда может попасть капля-другая. Похищенная, припрятанная…
Да и вообще, по большому счёту, охота шла не столько за разбегающимися людьми, сколько за кровью Изначальных. За кровью, которая никогда и ни при каких обстоятельствах не должна попасть в мёртвые воды, закрывающие рудную черту.
Участники шабаша бежали в слепой надежде спастись. Бежали, когда надо было остановиться, всё обдумать и принять верное решение. Но просто стоять на месте и просто думать под звуки приближающихся рогов было слишком страшно. Страшнее, чем бежать без оглядки, полностью утратив разум и забыв о своих возможностях, бежать, положившись лишь на быстроту ног, которые не подводили прежде.
- Стой!
Вовремя остановиться смогли только двое. Вернее, одна беглянка, тянувшая за руку другую. Известная во всей округе ведьмачка, спасавшая себя, и дочь.
Почему только она? Возможно, дело было в малой толике крови Изначальных, что отличала потомков Вершителей и текла в жилах сильной ведьмы. А может, дело - в материнской любви, оказавшейся сильнее паники.
Величка остановилась, будто в землю вросла. Грубо дёрнула Эржебетт, намеревавшуюся бежать дальше:
- Да стой же, говорю тебе!
Несколько бесконечно долгих мгновения женщина и юница стояли, обнявшись, и два бешено колотящихся сердца толчками гнали древнюю кровь. Мать прислушивалась и оглядывалась, кидая по сторонам затравленные взгляды. Глаза ведьмы что-то заметили в густой листве. Уста что-то шепнули. Непонятное, неведомое ещё непосвящённой Эржебетт ведьмино слово.
Листва справа шевельнулась. Дрогнула трава слева. Но чем помогут им сейчас листья и травы?!
Дочь дрожала, уткнувшись в материнскую грудь, как в детстве. Эржебетт, в отличие от Велички, никак не могла совладать со страхом, отчаянием, и предчувствием близкой гибели.
- Мама! Мама! - твердила она, будто молитву или заклятье. Тихо-тихо почти беззвучно. Одними губами. Быстро-быстро - и не разобрать.
- Мама! Мама!
- Молчи! - велела Величка таким тоном, которому не противятся.
Дочь умолкла. Дочь привыкла доверять мудрой матери-ведьме.
- Молчи и делай, что скажу.
Кивок и хлопанье ресниц в ответ.
- Не вздумай реветь.
Влага из-под ресниц смахнута.
- Идём! Нет, не туда. Сюда.
Мать потянула дочь в ту сторону, откуда обе только что бежали со всех ног и где вот-вот появится первая цепь преследователей.
Величка тащила дочь прямо на чёрные кресты тевтонской облавы.
Шаг, ещё. И ещё несколько шагов вперёд.
Они двигались быстро и скрытно, прячась в густом кустарнике и высоких травах. Потом юркнули под упавший и замшелый дуб-выворотень. Затаились у огромного трухлявого пня в глубокой промоине между толстых корней. Укрытие, в общем-то, неплохое, но не для того, к кому подойдут вплотную. А саксы подойти должны были скоро.
Раздвинув рукой толстый мягкий слой мха и липкой паутины, мать и дочь наблюдали за лесом и прислушивались к звукам, потревожившим его тишину. Тевтонская облава двигалась медленно. Облава не гналась - облава гнала.
Глава 46
- Слушай внимательно, - торопливым шёпотом наставляла Величка. - Нас гонят из леса. И там, куда гонят, голову даю на отсечение, уже ждёт засада. Там - точно не уйти. Значит, нам с тобой туда нельзя.
- Тогда куда, мам? - ещё тише спросила Эржебетт.
Величка вновь прислушалась к звукам рогов и к крикам людей.
- Облава идёт от Кастлнягро, - вновь зашептала она. - Облава большая - по всему лесу. Таких раньше не было. Наверное, почти весь тевтонский гарнизон собрался и орденские дозоры из окрестностей замка Бернгард тоже снял. Вот туда нам с тобой и нужно попасть.
- Куда? - всё ещё не понимала Эржебетт.
- К замку, дочка, к замку. И дальше - за замок. За ущелье. Там нас с тобой искать не будут. А если всё-таки будут… - Величка вздохнула, - Там озеро и проход.
Эржебетт вздрогнула:
- Так ведь…
- Знаю, озеро - Мёртвое. Проход - Проклятый. И обиталище за ним - Тёмное. Хорошего мало, но это лучше чем костёр.
- Но… мама…
- Хватит! Слушай дальше.
Дальше она продолжала, прикрыв глаза. Будто прислушивалась к чему-то. Или приглядываясь… Если можно приглядываться с закрытыми глазами. Впрочем, для сильной ведьмы и не такое возможно. Величка была самой сильной ведьмой в округе.
- Под кустом справа затаился вепрь, - вполголоса объясняла она, - А в траве слева - тетерев. Я их обоих, родимых, заприметила, когда мы с тобой пробегали мимо. Сказала слово, позвала сюда.
- Они послушались?
- Дикий зверь всегда послушен ведьминому слову.
- Они помогут?
- Да.
- Зверь и птица пробьют нам дорогу?
- Нет. Это им не под силу.
- Тогда - как? Тогда - что?
- Они отвлекут внимание саксов. У нас будет шанс. Небольшой, но будет. Если проскочим облаву - бежим. Так быстро, как только сможем. Если со мной что случится - не останавливайся. Дальше беги сама.
- Но…
- Ты меня поняла, Эржебетт? Дальше-сама! А теперь замри. Уподобься дереву, коряге, кусту, траве, как учила. Не шевелись.
- Мама…
- Замри, говорю!
Ведьма и ведьмина дочь не обладали способностью к оборотничеству, но умели маскироваться и таиться, подобно зверю в засаде. Обе стали частью леса, в котором прятались.
Вон они! Саксы! В густой зелени уже видны чёрные кресты.
Немцы шли плотно, на расстоянии полутора-двух копий друг от друга. Смотрели вперёд, по сторонам. И под ноги - тоже. Да и наверх поглядывать не забывали. Подняв заряженные арбалеты, по два-три раза обходили каждое деревья, в кроне которых мог бы укрыться какой-нибудь беглец-древолаз. Тыкали копьями под каждый пень, под каждую поваленную лесину, под каждый куст.
Первая шеренга облавы надвигалась с треском и шумом.
Вторая шла сразу за ней. Следом - третья.
До пня-укрытия оставался всего какой-то десяток шагов. А вот уж - и полдесятка. И четыре шажка. И три… Пожилой кнехт (из этих, из Кастлнягро!) в стёганной куртке со стальным, в серебре, нагрудником, украшенным "Т"-образным крестом, уже тянется к большому вывороченному пню копьём на крепком ратовище. Кнехт хочет пошурудить острым наконечником под корнями, укрытыми толстой моховой подстилкой.
Беззвучно шевельнулись губы Велички. Для обычного человеческого уха - беззвучно, но чуткий зверь и чуткая птица уже попавшие под власть ведьмы способны уловить даже непроизнесённое вслух слово-приказ.
А что приказано - то выполнено.
Оглушительный треск справа. Вепрь, не показываясь на глаза немцам, ломанулся в сторону и назад.
И - сразу же - хруст слева. Не взлетая, тоже таясь от взглядов загонщиков, крупный тетерев пробивался сквозь высокую траву и густой кустарник. В другую строну. И тоже - назад.
Зверь и птица, которых облава не разглядела, но услышала, уходили в разные стороны. Как люди, прятавшиеся до поры до времени, но в последний момент не выдержавшие напряжения и…
- Сюда!
- Здесь!
- Тут двое!
- Нет, трое!
- Четверо их!
- Держи!
- Лови!
- Хватай!
Загонщики ринулись на шум. Одни - вправо. Другие - влево. Обходя замшелый поваленный дуб.