По опущенному мосту можно было беспрепятственно проехать к воротной арке. Ну, а дальше что? С решётками-то как быть? Они ведь обе опущены, даром, что снаружи трудятся кнехты. Даже днём тевтонские братья блюдут осторожность. Пуганные видать, битые…
Всеволод поднял глаза. Наверняка, их отряд давно заметили со стен. Не могли не заметить, но поднимать решётки стража не торопится. Однако и мост тоже опущен. Гостям словно дают понять: подождите, мол, дела неотложные. Как покончим с ними - займёмся вами.
Ну-ну… Сначала зовут на помощь, а после…
Одно хорошо в этом неловком ожидании: можно не спеша рассмотреть грозную орденскую цитадель вблизи и во всех деталях.
Стены и надвратные башни крепости нависали над головой, подобно сказочному чудищу-великану, воздевшему для удара каменные лапы. Боязно вообще-то было стоять под такими.
Сверху косо, под разными углами, на пришлых всадников смотрели частые бойницы. Что и кто за ними - не разглядишь, но из таких укрытий можно бить стрелой и на дальние дистанции, а можно поражать противника, приблизившегося вплотную, уже под самыми стенами. И копья тоже метать можно. И варом шпарить и смолью жечь…
Судя по чёрным жирным полосам-потёкам, хорошо различимым даже на закопчённом базальте, защитники крепости, действительно, опрокинули вниз не один котёл чего-то жгучего-горючего.
Но ещё больше внимания привлекали стальные шипы под бойницами и каменными зубцами боевых площадок. Шипы торчали густо и грозно, образовывая у верхней кромке стен, возле самых заборал непролазные заграждения. Они напоминали когтистые пальцы, выступавшие из кладки и загнутые вниз. Эти стальные когти, видимо, опоясывали поверху практически всю внешнюю стену. Причём - и Всеволод уже не ничуть тому не удивлялся - острия всаженных в камень колючек явственно поблёскивали серебром.
Поневоле вспомнился простенький острог русской Сторожи, затерянный среди глухих лесов и топких болот между Черниговом и Брянском. Там тоже хранят границу обиталищ, но ничего подобного там нет и в помине. Есть только добротный осиновый тын на валу с крепкими из осины же выструганными воротами - вот и вся крепость. В русской Стороже больше привыкли надеяться на посеребрённые клинки.
Тут же…
Камень с белым металлом тут.
Ох, богато живут тевтоны, если даже на стены серебро лепят. В своё время взяли, небось, немало дани с окрестных земель. И брали, видать, белым металлом. Или это не дань была, а плата за сторожную службу?
Замок не подавал признаков жизни. Стражи на стенах - не видно и не слышно. Только стучат топоры там, где молчаливые кнехты чинят пролом в частоколе, трещит укладываемый в ров хворост, возятся у стены каменщики, да скрипит возвращающаяся от обрыва смрадная повозка. Но то всё снаружи, по эту сторону Серебряных Врат. А внутри? А по ту?
"Да что они, в самом деле?!" - Всеволод нахмурился. Совсем уж негоже ведут себя негостеприимные орденские братья. Этак ведь и обидеться можно. И коней назад повернуть от запертых ворот. Хотя…
Хотя ехать-то по большому счёту, уже некуда. И до темноты надёжного убежища поблизости не найти. Но от этого лишь множилась злость и раздражение.
Бу-у-ум-м-м-м!
Словно в ответ на невысказанные мысли - за стеной вдруг ударил колокол. Безрадостно и уныло. Один-единственный раз.
Долгий вибрирующий звук тяжело поплыл над окрестностями, будто отлетающая душа, обременённая бесчисленными грехами.
Кнехты, трудившиеся под замковыми стенами, ненадолго прервали работу. Перекрестились. И - продолжили.
В бойнице над воротами, вроде бы, мелькнуло чьё-то лицо. А может, показалось. М-да, мрачное всё-таки местечко! Всеволод невольно передёрнул плечами. Повернулся к Конраду:
- Поторопил бы ты своих братьев, а? Покричи им, что ли, - пусть ворота откроют, в конце-то концов.
- Нельзя, - сакс ответил тихо, но твёрдо. Шлем свой Конрад держал в руке, ликом был скорбен, в глазах посла застыла печаль.
Рыцарь тоже перекрестился. Вздохнул:
- Сейчас - нельзя. Ни кричать нельзя, ни торопить. В замке отпевают павших братьев. Слышал колокол?
Колокол Всеволод слышал. Но…
- Но нам-то что теперь делать?
- Ждать. Магистра уже должны были известить о нашем прибытии. Но, наверное, мастер Бернгард, по какой-то причине не может покинуть замковую часовню до конца службы. А без его приказа ворот не откроют.
- Понятно.
Всеволод досадливо крякнул: эх, не в добрый час они прибыли. Но раз уж такое дело, действительно, придётся подождать: как ни крути, а прощание с павшими соратниками не менее важно, чем встреча новых союзников.
Ждали они, впрочем, недолго.
- Wer?! - каркнул со стен невидимый страж.
- Ишь, спрашивает, кто такие, - скривился татарский юзбаши. - Будто сам не видит.
Не всякий степняк понимает немецкую речь, но Сагаадай, как и Всеволод, вёл свою дружину на помощь к тевтонам, а значит, должен был понимать.
Конрад выехал вперёд. Завёл коня на мост. Поднял голову, давая дозорному возможность осмотреть себя.
- Я - Конрад фон Рихтен, посланник мастера Бернгарда, - громко выкрикнул рыцарь.
- Кого ты привёл с собой, брат Конрад? - спросили сверху.
- Со мной едут русы, в земли которых я был отправлен за подмогой, примкнувшие к нам в дороге татары и шекелисы с Брец-перевала. Русичи и татары - носители серебряного оружия и хранители границы между мирами. Все обучены бою с нечистью. Шекелисы тоже изъявили желание вместе с нами защищать Серебряные Врата.
После недолгой паузы со стены ответили:
- Проезжай, брат Конрад. И пусть твои спутники следуют за тобой.
Звякнули цепи. Заскрипели вороты. Медленно поползли вверх тяжёлые, поблёскивающие серебром решётки. Сначала одна, затем вторая. Копыта коней глухо простучали по настилу моста и вступили на плиты воротной арки. Звонкое эхо, выбитое подковами, заметалось под каменными сводами.
Всадники миновали ворота…
Глава 5
Ну, точно - не замок, а целый городок! Внутренний двор крепости был достаточно просторным, так что сотня с лишним верховых въехала туда без стеснения. Но вот расположиться вместе, единым отрядом оказалось не так-то просто. Поставленные сразу за внешними стенами каменные строения хитро расчленяли и дробили пространство на несколько путаных проходов, где русичам, татарам и шекелисам поневоле пришлось рассредоточиваться.
Всеволод огляделся с седла. Умно. Очень умно. На таком поле брани и с невеликим отрядом можно выстоять против целой армии.
Справа и слева, спереди и сзади сгрудились в беспорядке, устроенном однако с явным умыслом и точным расчётом, конюшни, склады, кузни, оружейни, прочие хозяйственные постройки, жилые помещения для слуг, казармы кнехтов… Одни соединены друг с другом впритык, другие стоят поодиночке, вразброс. И всюду, куда ни глянь, - повороты, тупики, проёмы, лазы, ниши, щели, двери, бойницы. Из-за любого угла можно нанести смертельный удар. Из любого окна - пустить стрелу. Да и перегородить рогатками или телегой такие проходы - пара пустяков.
Этот, в общем-то, невеликий и незамысловатый лабиринт, непременно сбил бы с толку любого противника, ворвавшегося в крепость, но ничего не ведающего о её внутреннем обустройстве. Лабиринт запутал бы, расколол, рассеял вражеские силы. Позволил бы защитникам выиграть время, перегруппироваться, нанести ответный удар.
Всеволод отметил также, что все крыши на замковом дворе крыты одним материалом. Осина. Осиновые брёвна, осиновые доски, осиновая дранка… Нечисть на такую кровлю без особой нужды не полезет, нечисть предпочтёт наступать тесными улочками. Зато людям с крыш отбиваться - милое дело! Каждый дом можно превратить в спасительный островок-башенку на котором сподручно держать оборону.
Было бы только кому сражаться.
Увы…
Тевтонская Сторожа выглядела обезлюдевшей. На замковых стенах - пусто. Да и под стенами тоже не так, чтоб очень густо. В домах - никого. Двери - нараспашку. Людей - раз, два и обчёлся. Там вон, вроде бы, мелькнул белый рыцарский плащ. А там - кольчуги и чёрные куртки кнехтов.
Да, у каждого - серебро на доспехах. Но мало… слишком мало народу. Непозволительно мало для такой огромной крепости. Перебили упыри почти всех уже, что ли? Но как тогда оставшийся гарнизон вообще ещё удерживает эту цитадель?
Конрад и Бранко первыми миновали застроенный внутренний двор. Остальные в тягостном молчании проследовали за ними.
Уткнулись в стену, огораживавшую центральную часть крепости. Сразу за внутренней стеной - тесно, буквально друг на друге - громоздились неприступные укрепления замка-в-замке, цитадели-в-цитадели, над которыми главенствовала круглая башня-донжон с тевтонским - чёрный крест на белом фоне - стягом, венчавшем островерхую крышу. Под донжоном ютилась замковая часовенка, которую нетрудно было распознать по латинянскому кресту над невысокой колокольней.
Понятно… Внутренняя крепостца, должная стать последним оплотом защитников Серебряных Врат, если упыриное воинство всё же пробьётся через замковый двор. Поверху этот детинец, как и внешние стены, густо щетинился серебрёнными шипами. Внутрь вели небольшие - всадник проедет, лишь опустив копьё и пригнув голову - ворота. Тяжёлые створки тоже - все в заточенных колючках из стали и белого металла. Серебро… опять серебро. Интересно, всё же, откуда его здесь столько-то!
Ворота детинца оказались чуть приотворёнными. Возле низкой арки стояли пятеро рыцарей. Измождённые, осунувшиеся, с запавшими и краснющими (сколько ж ночей не спали, бедолаги?) глазами. Без доспехов, с одними мечами на перевязях. В белых плащах с чёрными крестами по левому плечу.
Встречали, похоже…
Только невесёлая выходила встреча.
Двое тевтонов - перевязаны. Плечо. Бок… Повязки сильно кровят. Видимо, под ними выдраны изрядные куски плоти.
Ещё у одного отсутствовала кисть левой руки. Давно отсутствовал: культя, торчащая из закатанного рукава, уже зажила и затянулась. Отрубили руку? Оторвали? Откусили?..
Краем глаза Всеволод заметил, как Эржебетт, обряженная в мужские одежды и брони, старается укрыться за спинами дружинников. Боится девчонка? Не мудрено. Эти израненные и измученные рыцари больше походили на призраков, чем на живых людей.
Вперёд выступил однорукий. Худой, сухой, немолодой, с обильной сединой в клочковатой бороде. На поясе возле меча под обрубком левой руки у калечного рыцаря позвякивала увесистая связка ключей. По бледному лицу с воспалёнными глазами скользнула слабая немного растерянная и виноватая улыбка. Так улыбается уставший хозяин дорогим, но всё же не ко времени явившимся гостям.
Вот, наверное, и есть главный тевтон…
- Кто этот, без руки? - шёпотом поинтересовался Всеволод у Конрада, - Ваш старец-воевода? Магистр? Мастер?
- Нет, - так же тихо ответил посол. В голосе Конрада послышалась тревога. - Это не мастер Бернгард. Это кастелян замка. Брат Томас.
Однорукий подошёл ближе.
С приветственной речью тевтон, правда, не спешил. Задержав взгляд где-то за спиной Всеволода - то ли на шекелисском музыканте Раду, то ли на Эржебетт в ратной одежде - немец изумлённо сморгнул, потом - нахмурился. Будто мимолётная туча скользнула по лицу сакса. "Не нравится, что молодёжь в дружине?" - истолковал невысказанное недовольство Всеволод. Напрягся.
Впрочем, тень недовольства быстро рассеялась. Тевтон чуть склонил голову:
- Рад приветствовать тебя, брат Конрад, и твоих спутников. Мы давно ждём и неустанно молимся о благополучном завершении вашего нелёгкого пути по проклятым эрдейским землям.
Всеволод окинул взглядом свой вымотанный, поредевший отряд. Видимо, молились тевтоны, всё же, не очень усердно. Потери… Эх, слишком большие потери понесла его дружина. А уж о воинах Сагаадая и вовсе говорить не приходится. Да и ратники Золтона… Или в сложившихся обстоятельствах это и есть то самое благополучное завершение пути? Погибли не все, и - Слава Богу. И за то надо благодарить небеса. Всеволод покосился на культю замкового кастеляна. Может быть, очень даже может быть…
Конрад уже соскочил с коня. Тоже поклонился однорукому.
- И я рад видеть тебя, брат Томас. Но позволено ли мне будет узнать, где мастер Бернгард? Почему он не вышел встречать подмогу?
- Его нет, - коротко ответил однорукий рыцарь.
- Что?! - Конрад изменился в лице. - Он… он убит? Это его отпевали?!
- Господь с тобой, брат! - покалеченный тевтон в ужасе сотворил здоровой рукой крестное знамение. - Мастера Бернгарда просто нет сейчас в замке. Сегодня он вновь вывел за стены наших доблестных братьев, ибо нельзя…
Однорукий сглотнул и продолжил хрипло, сквозь зубы:
- … нельзя прощать злу сотворённое им. Нельзя давать покоя днём исчадиям тьмы, которые уничтожают добрых христиан ночью.
- Вылазка? - понимающе спросил Конрад.
- Вылазка, - кивнул Томас. - Большая вылазка. Братья выехали из замка поутру. Должны вернуться на закате.
- На закате? - нахмурился Конрад.
- Перед отъездом каждый дал обет искать и истреблять проклятых нахтцереров, покуда солнце не коснётся горизонта. Я тоже отправился бы с братьями, но рука… - Томас с сожалением глянул на левую культю, горестно вздохнул, - Меч-то я, слава Господу, держу по-прежнему крепко, и оборонять замковые стены могу не хуже других. Но в конных вылазках мастер Бернгард участвовать мне запретил. Говорит, повод должен лежать в крепкой длани, а не болтаться намотанным на огрызок предплечья.
Всеволод покосился на Сагаадая. Вот уж кто спокойно управился бы с лошадью вовсе без рук - одними только ногами. Но тевтонский рыцарь - это, конечно, не степной кочевник. Однорукий тевтон в седле, пожалуй, и в самом деле много не навоюет.
- Я, несколько раненых и немощных братьев, небольшая часть стрелков и кнехтов остались здесь, чтобы отдать последний долг павшим, приглядеть за замком и подготовить крепость к новому штурму, - продолжал калечный германец. - Но не будем об этом. Сейчас у нас милостью Божьей великая радость. Ты, брат Конрад, всё-таки привёл союзников Святого братства!
Закончив свою речь, Томас, наконец, повернулся к Всеволоду и Сагаадаю. Кастелян безошибочно распознал предводителей союзных дружин и приветствовал обоих сдержанным поклоном.
- Прошу простить за то, что заставил вас и ваших воинов ждать у ворот. В этом не было ни злого умысла, ни желания обидеть или оскорбить. Времена нынче неспокойные. А когда ночи опасны, то разумный человек и днём стережётся. Здешние разбойники - чёрные хайдуки, могут пожаловать к крепости и при солнечном свете. Да и одиночка-вервольф в человеческом обличье, того и гляди, проберётся незамеченным. Кто ж их знает - все ли они сбежали от кровопийц, или кружат ещё где-нибудь поблизости. Бережённого, как известно, Господь бережёт, а воинов мне мастер Бернгард оставил немного. Вот мы и опускаем решётки, даже когда за стеной ведутся работы. Потерять нескольких работников всё же не так страшно, как потерять весь замок…
Всеволод поморщился. Такая логика ему была не по душе. Хотя с другой стороны… В чём-то, наверное, однорукий рыцарь прав.
Томас, видимо, заметил неодобрение, промелькнувшее на лице гостя, но понял его по-своему. Поспешил заверить:
- Разумеется, нерадивый страж, не сообщивший мне о вашем появлении сразу, будет наказан со всей надлежащей строгостью.
Кастелян кивком указал в сторону, где, понурившись, стоял кнехт - маленький, худенький, невзрачный человечек с изуродованным лицом. На правой щеке кнехта выделялась рваная, не до конца ещё зажившая рана. Ни меч, ни копьё такую не оставят, а вот упыриный коготь - запросто.
- Не стоит, - поспешил заступиться за провинившегося стража Всеволод. - Мы не в обиде. Думаю, имелась уважительная причина, по которой этот воин не осмелились вас потревожить. Я слышал колокольный звон.
Тяжкий вздох.
- Ну, вообще-то… - кивнул Томас. - Знаете, вы прибыли в тот момент, когда мы прощались с братьями, погибшими в бою.
В воздухе повисла неловкая пауза. Упрёк - не упрёк. Извинение - не извинение.
- Не карайте своего стража, - ещё раз попросил Всеволод. - Пусть дальше несёт службу.
Кастелян пожал плечами:
- Как вам будет угодно. Вы - гость, причём, долгожданный гость. Вам решать.
Едва заметным движением руки Томас отпустил кнехта. Тот низко поклонился - и не понять, то ли кастеляну, то ли Всеволоду предназначался его поклон - после чего быстро и бесшумно удалился.
Томас сокрушённо покачал головой. Всё-таки радоваться великой радостию - той самой, которая милостию Божьей - у однорукого рыцаря нынче не получалось.
- Прошлой ночью снова был штурм, - тихо проговорил кастелян. - Пало три рыцаря. Брат Фридрих, брат Вильгельм, брат Яков…
- Брат Фридрих, брат Вильгельм, брат Яков, - эхом отозвался Конрад. - Я хорошо знал их. Все трое - доблестные воины и благочестивые христиане.
- Ещё погибло девять человек, - добавил Томас. - Верные оруженосцы, славные стрелки, бесстрашные кнехты…
- Девять… - также негромко повторил Конрад. Нахмурился. - Три и девять. Двенадцать. Слишком много.
- Проклятые нахтцереры едва не влезли на западную стену. Пришлось поджигать ров.
Некоторое время вновь царила тишина. Затем Томас вздохнул:
- Отбивать атаки всё труднее. Нечисти становится больше, а людей остаётся меньше. Те же, кто ещё жив, валятся с ног от ран и усталости. Ночью - битвы. Днём - вылазки, похороны погибших и изматывающая работа. Не спим, случается, целыми сутками.
- Теперь будет легче, брат Томас, - Конрад кивнул назад, на запылённых молчаливых всадников. - Подмога пришла.
- Да, конечно, подмога… - однорукий рыцарь поднял глаза. - Легче… будет легче…
В глазах тевтонского кастеляна стояла беспросветная тоска. Его криво изогнутые губы уже мало походили на радушную улыбку. На гримасу отчаяния - больше. Похоже, брату Томасу, не очень верилось, что подмога из сотни с небольшим всадников способна что-либо изменить.
Глава 6
Рассёдланных лошадей поставили в пустующие конюшни, доверив заботам орденских конюхов. Русская дружина, татары и десяток угров с Золтаном во главе расположились в гарнизонных казармах под внешними стенами. Прежде, судя по всему, здесь было полно ратного люда. Теперь стало просторно и пусто, так что места хватило всем.
Всеволоду и Сагаадаю отвели покои в донжоне. Наверное, это было весьма почётно: внутренние помещения огромной башни и примыкавших к ней пристроек с многочисленными коридорами, переходами и лестницами занимали лишь братья-рыцари из орденской верхушки. Но почётом дело и ограничилось. Гостевые покои оказались унылы, безрадостны и, по большому счёту, не отличались от монастырских келий. Ну, разве что попросторнее малость.
Всеволод с любопытством оглядел выделенную ему комнатушку.