Да уж… Голые каменные стены, узкие жёсткие полати с парой истёртых медвежьих шкур, грубо сколоченные стол, массивная лавка. У стены - неподъёмный сундук с плоской крышкой, который тоже, по всей видимости, использовали здесь как лавку (внутри - лишь пыль, грязь, старая ветошь, да паутина). Узкое окно-бойница, через которую видно часть внешней западной стены, склон замковой горы и вход в ущелье, ведущее к Мёртвому озеру. Низенькая - чтобы войти, приходилось здорово гнуть спину - дверь с медным кольцом и массивным засовом. Ещё - подставка для свечей, да на стене - крюк под лампадку. Всё. Обстановка ещё проще и незамысловатее, чем в дружинной избе родной Сторожи. Хорошо, хоть пол - не голый, каменный, а крытый досками. Но и доски эти - старые рассохшиеся, с глубокими трещинами.
- Уж не обессудьте за наш скромный быт, - словно оправдываясь, развёл руками Томас, лично занимавшийся размещением гостей, - У нас все братья живут так. Мастер Бернгард - тоже. Мирские радости чужды воинам креста.
Что ж, на особую роскошь в крепости рыцарей-монахов Всеволод и не рассчитывал, но после изобилия серебра на воротах и стенах, подобный аскетизм оказался всё же несколько неожиданным. Хотя с другой стороны… Серебро - оно ж там для дела, не для красы.
- Всё в порядке, брат Томас, - кивнул Всеволод.
Сам-то он и под открытым небом, закутавшись в конскую попону, переможется без труда, но вот…
Осторожно, стараясь не выдать сокровенное ни словом, ни взглядом, Всеволод попросил обустроить в комнате ещё одно ложе. На немой вопрос в глазах кастеляна, пояснил:
- Для моего оруженосца. Он будет жить со мной.
Вообще-то не "он" - "она". За отрока-оруженосца Всеволод выдавал Эржебетт. Только брату Томасу об этом знать пока не обязательно. Неприятные объяснения Всеволод решил отложить на потом. Раз уж магистра в замке всё равно нет. Появится - с ним и будет разговор на эту тему, а до тех пор. Не в общую же казарму селить девчонку, в самом деле?
Томас ни о чём не расспрашивал. Распорядился выполнить просьбу гостя и удалился, сославшись на неотложные дела. Три кнехта притащили набитый соломой тюфяк, и ещё одну пару медвежьих шкур. Всё это бросили в угол - на пол. Для оруженосца, видимо, большего и не полагалось.
Сделав дело, двое кнехтов ушли сразу. Один отчего-то замешкался на пороге и задержался. Тот самый - с рваной щекой. Провинившийся стражник, которого Всеволод спас от наказания.
- Вы это… господин… - спасённый всё не уходил, неловко переминаясь с ноги на ногу. Пыхтел и краснел, будто совершил что-то недостойное, а теперь совестился.
От немца сильно несло чесноком. Надуманное средство против упырей, никчёмное совершенно, но многие на него всё же уповают, полагая, что хуже не будет.
- Ну… знаете… - бормотал кнехт.
- Что такое? - озадаченно спросил Всеволод. - Да говори же!
Кнехт огляделся по сторонам - как-то нехорошо, воровато даже. Потом - сказал, понизив голос:
- Спасибо, добрый господин, что заступились за меня перед братом кастеляном.
- А-а-а, это… Пустое, - рассеянно отмахнулся Всеволод.
- Да нет, не пустое вовсе, - не согласился тевтон. - Сказать, по чести, я ведь просто уснул на посту. Потому и не заметил вас сразу, и брата Томаса вовремя не предупредил. Если б разбираться стали - заставили бы клясться на Святом распятии и Библии. А тут уж не солжёшь. Вызнали бы, в общем, что к чему… - кнехт сбился, передёрнул плечами. - Знаете, за такое у нас спрос строгий…
Всеволод нахмурился. Вообще-то за такое и в его дружине по головке гладить не стали бы. Может, не стоило мешать Томасу? Пусть бы выпороли хорошенько нерадивого стража. Оно полезно. Впредь урок будет: не спи в дозоре сам и не подставляй других.
- За такое у нас казнить могут, а могут - и того хуже - выгнать за стены, на ночь глядя, - торопливо продолжал кнехт.
Ах, вот оно что! Не в порке, оказывается, дело. М-да, порядки в немецкой Стороже суровы. Впрочем, во время Набега, наверное, так и надо. Только так.
- А я ведь, почитай, двое суток не спал. Мы обычно днём по очереди отдыхаем, но сегодня - большая вылазка. Народу в замке осталось мало, работы - много. Вот и миновала меня та очередь. Ну, и сморило… Спал, покуда колокол в часовне не ударил. А как проснулся - вы уж под самыми воротами стоите. И хорошо, что вы. А если бы враг какой? Знаете, самому тошно. Злость на себя берёт! Знаю, что виновен, а брату кастеляну признаться страшно… Вот вам сказал и, вроде как, легче стало. Теперь - хотите губите, хотите - милуйте.
Переживал бедолага-кнехт. Искренне переживал и каялся. Поедом себя ел за слабость, недозволенную воину Сторожи. Но выслушивать его жалобы сейчас было недосуг.
- Ступай с миром, - сказал Всеволод. - Брату Томасу я тебя не выдам, но чтоб больше…
- Никогда! - обрадовано заверил кнехт. - Ни в коем случае! Веки вырву, а на посту не усну!
Незаживший шрам на лице делал его улыбку кривой, неприятной и пугающей. Словно не во весь рот улыбался тевтон, но ещё и во всю правую щёку - чуть не до уха.
- Ступай-ступай, - поторопил Всеволод.
Кнехт, однако, не уходил. Перестав вдруг улыбаться и посерьёзнев, немец тихо промолвил:
- Я ведь не только поблагодарить вас хочу, добрый господин. - Предупредить ещё…
Вот это уже было любопытно. Всеволод подошёл ближе.
- О чём?
Кнехт снова зыркнул по сторонам, убедился, что никто не подслушивает, и быстро-быстро зашептал - в самое ухо, обдав Всеволода густым чесночным запахом:
- Вообще-то у нас об этом говорить не принято… Но знаете, господин… вы бы того… дверь запирать на засов не забывайте… особенно если спать ложитесь… И оруженосцу своему тоже передайте…
Да, очень интересно это было!
- А в чём, собственно, дело? - спросил Всеволод.
- Так… - кнехт отвёл взгляд. - Всякое говорят… И разное бывает…
С этими словами тевтонский служка попытался выскользнуть за порог. Всеволод - не дал. Схватил странного советчика за рукав, быстро втянул обратно в комнату, запер дверь.
- Нет, погоди-погоди, мил человек. Раз уж начал, то, будь любезен, договаривай до конца. Рассказывай, давай, что тут у вас творится? От чего и от кого закрываться надобно?
- Да я и сам толком ничего не знаю, добрый господин, - оказавшись взаперти, нежданный доброхот стушевался, втянул голову в плечи, заозирался совсем уж затравлено. Видать, жалеет уже, что вообще полез со своими откровениями и предупреждениями. - И никто ничего не знает. Просто слухи ходят и…
- И?..
- Случается, люди в замке исчезают.
- Как это?
- То есть, не совсем исчезают. Потом-то их находят. Только…
- Ну?!
- Обескровленных совсем. Досуха высосанных. Будто нахтцерер какой постарался…
- Вот как? Тёмная тварь в крепости? - Всеволод внимательно смотрел на тевтона.
Тевтон же смотреть ему в глаза не хотел. Не похоже было, чтобы кнехт врал. Но… Что боялся - вот на это очень похоже.
- И часто у вас такое?
- Что? - непонимающе захлопал глазами немец. От страха бедняга стал совсем плохонько соображать. - Что - часто?
- Людей похищают и испивают?
- Нет-нет-нет, - зачастил кнехт. - Совсем нет. Вот в прошлом месяце одного нашли. И в позапрошлом - тоже. И у обоих - ни кровинки.
- А раньше? Было что-то подобное раньше?
- Ну, раньше-то, до Набега поселяне из комтурии поговаривали, будто в эрдейских землях нечисть объявилась и вокруг замка рыскает. Якобы из тех тварей, что ещё в давние языческие времена прошли через прорванную границу.
Глава 7
Дело становилось всё интереснее и интереснее.
- Поселяне, говоришь? - Всеволод в раздумье поскрёб затылок.
- Ага. У них тоже люди пропадали. Опять-таки по человечку в месяц. Но этих вовсе не находили, да и не искали, сказать по правде, особо. Исчезали-то и без того пропащие людишки. Никчёмные, о ком и не горевал никто сильно. Может, оттого селянам веры не было. Мало ли кто куда забрёл. Мало ли кто где сгинул. Но вот как округа опустела… В замке у нас, в общем, тогда началось.
- И как же этакое могло начаться в Стороже? - не мог взять в толк Всеволод.
- Ну… Слушок ходит, будто в начале Набега, ещё при первых штурмах какой-то нахтцерер через стену незамеченным проскользнул и с той поры таится в крепости. Его у нас так и называют: замковый нахтцерер, - заговорщицким тоном поведал кнехт. И - тут же виновато улыбнулся. - Ерунда, конечно. Трудно тёмной твари в замке утаиться. Да и жажда у ночного кровопийцы такая, что одним человеком в месяц он бы нипочём не обошёлся. Если уж прорвётся через стену, то хищничать будет каждую ночь, пока на сталь с серебром не напорется.
Да, действительно… Бред какой-то. Человек в месяц. Смешно! Никакой упырь не удовлетворится столь малой жертвой. У упыря - жажда… Жажда с большой буквицы. Упырю подавай свежую кровушку бочками. Еженощно подавай. И то мало будет…
- Но всё-таки, вы уж запирайтесь, добрый господин. На всякий случай.
Странное предупреждение. А ещё более странно, что ни Конрад, ни волох Бранко за всё время совместного путешествия ни разу о замковом кровопийце не обмолвились. Видимо, об ЭТОМ в тевтонской Стороже, и правда, говорить не принято.
- Кто-нибудь когда-нибудь встречал вашего замкового упыря? Видел его? - спросил Всеволод.
- Нет, господин. Я же говорю: слухи только… всего лишь слухи. Ну и… - собеседник запнулся, - и два трупа.
- Погоди, - прищурился Всеволод. - А ты сам-то видел эти обескровленные трупы? Своими глазами - видел?
Кнехт замялся, запунцовел:
- Я - нет. Но мне говорили… рассказывали… как будто видели… будто втайне их схоронили… будто…
- Значит всё же только слухи? Без трупов?
Кнехт поник, повесил голову.
- Ясно… - досадливо крякнул Всеволод.
Вот что делает с людьми страх и чрезмерное напряжение сил физических и духовных. Опасные слухи появляются там, где слишком много страха, где нервы - как натянутая тетива. И где есть хотя бы одна слабая душонка. Вроде этой вот. Или душа сильная, но истёршаяся, и со временем ставшая слабой. Всё-таки еженощные штурмы тёмных тварей способны, наверное, подтачивать и кремень-души. Если штурмы продолжаются без конца. И без надежды. Да, так всё и происходит. Набег порождает в ослабших человеческих душах страх. Страх рождает слухи, которые в свою очередь ещё сильнее размягчают крепость душ.
Опасная круговерть.
- Я просто хотел предупредить, добрый господин. Как лучше хотел…
Всеволод сдержанно поблагодарил кнехта. Кнехт поспешно выскользнул из комнаты.
Всеволод прикрыл за ушедшим дверь. Не из страха - из брезгливости. Пожалуй, всё-таки не следовало ему заступаться за этого…
А глаза уже осматривали дверь. А пальцы - ощупывали засов. А мысли…
"Хорошая дверь. Хороший засов. Плечом не высадишь. И даже если секирой… И упырю прогрызть такие толстые доски - не враз".
Тьфу ты! Всеволод оборвал течение мыслей, принимавших ненужное направление. Досадно стало на самого себя. Надо же! Заразился-таки россказнями перепуганного кнехта. Не было ведь ничего на самом деле! Потому Конрад с Бранко и не поведали в походе о замковом упыре. А если было, то…
"То что? Дым без огня?"
Ну, может, во время штурмов завалились куда-то со стен тела испитых упырями защитников. Ну, затерялись. Ну, не досчитались бедолаг. Ну, не нашли. Сразу. А нашли - после. Один раз. Второй. Вот и пошёл гулять опасный слушок.
"Хорошая дверь. Хороший засов…"
Что ж, хорошая дверь и хороший засов в этом не очень-то гостеприимном замка всё равно пригодятся. Не ему, нет - Эржебетт. За запертой дверью она будет чувствовать себя в безопасности. По крайней мере, до тех пор, пока не вернётся Бернгард и пока орденский старец-воевода не решит её судьбу.
Кстати, об Эржебетт… А где его дева-оруженосец спать-то будет? Не на полу же, в самом деле? Всеволод улыбнулся. Он был доволен: вот теперь мысли текли в верном направлении.
"Ладно, как-нибудь приспособимся, - подумал он.
Тихонько скрипнула притворённая дверь. Всеволод обернулся. Кто там ещё?
Ишь ты! Легка на помине!
В комнату заглядывала Эржебетт. Сзади стояли Сагаадай и Золтан.
- Вот, русич, принимай, - недовольно буркнул шекелис. - А то не совсем не своя девчонка. То прячется, то мычит и мечется. Тебя, вроде как, ищет. Ну, мы её и решили привести.
- А погляди-ка: нашла - и успокоилась сразу, - усмехнулся степняк.
Эржебетт тихонько вошла в комнату. Встала у стены неприметной мышкой, поближе к Всеволоду. И уходить отсюда уже, явно, не собиралась.
В самом деле, - нашла…
- Ну, привели - и привели, - пробурчал Всеволод, чувствуя, как наливается краской. - Молодцы. Спасибо. А теперь оставьте девчонку в покое.
"Нас с ней оставьте".
Дверь снова закрылась. Всеволод вздохнул.
- Ну, и что мне теперь с тобой делать?
Эржебетт улыбнулась ему заискивающе-обезоруживающей улыбкой. Кивнула то ли своим, то ли его невысказанным мыслям. А может, и его, и своим сразу.
И-эх! Всеволод махнул рукой:
- Давай обустраиваться, что ли…
Он придвинул к неподъёмному сундуку у стены тяжёлую лавку. Та оказалось почти вровень. Брошенные сверху тюфяк и шкуры вовсе сгладили неровности. Для него самого такое ложе маловато будет, да и не выдержит оно его - разъедется и развалиться. Но для Эржебетт… Всеволод скользнул взглядом по худенькой невысокой фигурке. Для неё сгодиться. Если отроковица свернётся калачиком на бочке, так и на одном сундуке поместится. А с лавкой - так и вовсе раздолье будет.
Неплохо, конечно, было бы всё это перетащить к его дощатым полатям: ну… чтобы вдвоём, вместе чтобы… Но дубовый, обитый железом сундук оказался слишком тяжёл. И к тому же, был вставлен в специальную нишу в полу и стене. Такой не выковырнуть и не дотянуть на другой конец комнаты. Вместе с Сагаадаем и Золтаном ещё можно было бы, наверное, попытаться. Но просить соратников обустраивать их совместное с девчонкой-найдёнышем ложе всё же не хотелось. Да и тевтоны, если узнают, не поймут, почему это воевода спит вместе со своим оруженосцем. Эржебетт ведь пока здесь за оруженосца. И бог весть, когда ещё выпадет удобный случай поговорить с местным старцем-воеводой о девчонке.
Поразмыслив немного, Всеволод решил подтащить к ложу Эржебетт и стол. Ему, как ни крути, надлежало стоять возле лавки. Так будет куда присесть и где перекусить на скорую руку, чтобы лишний раз не выводить Эржебетт к общему застолью на показ орденским братьям. Или оружие почистить, доспех поправить, одежду починить… Да мало ли дел можно переделать, сидючи по-человечески - на лавке да за столом. А поскольку единственная лавка теперь возле сундука пристроена… В общем, пришлось ещё повозиться: дубовый столище оказался тяжеленным, зараза, а из девчонки - какая помощница? Конечно, в одиночку тягал.
Стол встал малость кривовато, но всё же кое-как, со скрипом, уместился в простенок за ложем, сооружённым для Эржебетт. Одним краем упёрся в сундук - тот аж затрещал, родимый, другим - оцарапал неровную кладку стены.
Ну вот, теперь, можно сказать, и обустроились.
- Значит так… - Всеволод повернулся к девушке. Приказал по-немецки - авось, поймёт язык саксов: - Сиди здесь.
А чтоб лучше поняла - хлопнул ладонью по ложу-сундуку. Не удовлетворился. Подвёл, усадил.
- Без особой нужды и без моего слова из комнаты не выходи…
Указал на дверь, покачал головой: нет, мол, нельзя.
- … и никого не впускай.
Задвинул засов.
- Открывать будешь только мне.
Ткнул себя в грудь.
- Узнаешь меня просто. Я постучу… Вот так, запоминай…
Стукнул по доскам стола: быстро, три раза. И - снова - себя в грудь. И опять - в доску - скоро, трижды.
- Сначала постучу, потом - позову.
Указал на свой рот, на её уши.
- Услышишь стук и мой голос - тогда откроешь.
Дёрнул засов, отворил дверь.
- Ясно тебе?
Испуганное хлопанье ресниц.
- А-а-а…
- Ясно, спрашиваю?
Торопливый кивок.
Может, и ясно, может - нет.
- Ладно, - Всеволод хлопнул по сундуку. - Пока просто сиди здесь и жди. Я скоро. Осмотрюсь и вернусь.
Он вышел из комнаты, притворил дверь. Не успел отойти и на пару шагов, как за спиной скрежетнул запирающийся засов. Ага! Кажись, Эржебетт всё поняла правильно.
Глава 8
По распоряжению Томаса на замковой кухне, уже что-то стряпали. Много, в потребных случаю количествах: и гостей следовало попотчевать с дороги, и к возвращению здешнего старца-воеводы, которого тевтоны именовали мастером Бернгардом, подготовиться. А пока было время, Всеволод, Сагаадай и Золтан пожелали осмотреть тевтонскую цитадель.
- Крепость большая, - предупредил Томас. - До трапезы всю не обойти.
- Посмотрим, что успеем, - пожал плечами Всеволод, - Веди, брат Томас, показывай.
Первым делом поднялись на самую верхнюю точку замка - на смотровую площадку донжона. Здесь сильно дуло. Шумно билось на ветру огромное белое полотнище с чёрным крестом. Ветер яростно трепал одежды, норовил содрать шлемы и шапки.
Угрюмый страж - закутанный в чёрный плащ кнехт, по всей видимости, сменивший на посту нерадивого дозорного с рваной щекой, молча поклонился кастеляну. На плече стража висел сигнальный рог. Судя по размерам рога, издаваемый им звук достигнет ушей всякого, находящегося в замке и в окрестностях замковой горы. И в ближайших окрестностях, и в дальних - тоже.
Томас перехватил взгляд Всеволода, пояснил:
- В рог трубят, когда Серебряным Вратам угрожают тёмные твари. Если услышите его зов - знайте: скоро на стены полезут нахтцереры.
Кастелян подошёл к каменным зубцам на краю площадки. Продолжил:
- Нечисти по всей округе нынче развелось превеликое множество, и по ночам нахтцереры подступают со всех сторон. Но основанная их масса неизменно приходит во-о-он оттуда…
Здоровая рука Томаса указывала на безжизненное плато в конце извилистого ущелья-горловины.
С высоты донжона, поднимавшегося над замковой горой, далёкое озеро - правильный, слишком правильный овал, холодно поблёскивающий отражёнными солнечными лучами - видно было как на ладони.
- Мёртвое озеро, - с ненавистью процедил Томас. - А под ним - Проклятый Проход.
- За озером наблюдают даже днём? - спросил Всеволод.
- Да, и днём - тоже, - ответил провожатый. - Может быть, в этом и нет необходимости, но так всем нам спокойнее.
В общем-то, это было понятно.
- Но ночью?! - вдруг осенило Всеволода. - Ночью отсюда ведь озеро не видно!
Даже его, Всеволода, специально тренированные и привычные ко мраку глаза, вряд ли что различат в темноте на таком расстоянии.
- Не видно, - согласился кастелян.
- Как же вы узнаёте, что открывается Проход?
- Это не трудно, - вздохнул Томас, - Когда мёртвые воды разверзаются, озеро начинает светиться.
- Светится? - удивился Всеволод.
- Именно. Зеленоватым таким призрачным светом, как… - кастелян поморщился. - Ну, как большая болотная гнилушка, что ли…