- Всё будет хорошо, - пообещал Всеволод, приобнимая девушку, - Бернгард тебе вреда не причинит. Ты, главное, не выходи отсюда. И никому, кроме меня, не отпирай дверь.
Эржебетт помотала головой. Промычала что-то. Поняла ли, нет - не важно. Главное, что ни покидать комнату, ни впускать незнакомцев желания у неё в ближайшее время точно не возникнет.
- Вот вы где!
От неожиданности они вздрогнули оба. Руки Всеволода сами цапнули мечи.
- А я вас по всему замку ищу… Э-э-э, ты чего, русич, за оружие-то хватаешься? Рано ещё. Солнышко покамест не село, ночь не наступила, нечисть не выползла.
Бранко! Сложив руки на груди, волох стоит в дверях (сами виноваты: засов надо было задвигать!) и спокойно, беззастенчиво немного насмешливо даже пялится то на русского воеводу, то на девчонку-найдёныша.
- В чём дело? - хмуро спросил Всеволод.
- В трапезную зовут, - отозвался Бранко. - Брат Томас говорит, ужин давно готов.
Понятно. Ну что ж, коли зовут… Всеволод повернулся к Эржебетт:
- Останься здесь и запрись. Поесть тебе принесут. Да не дрожи так! Я тоже скоро приду.
Глава 16
И всё же неприятный червячок недоразвеянного смятения копошился в душе. Шагая вслед за Бранко по пустым коридорам замка и глядя в спину волоху, Всеволод размышлял: спросить его о том, что не даёт покоя, или лучше не стоит затевать этого разговора? Вдруг спросишь и услышишь ответ, на который не рассчитываешь и которого боишься? Но если не спросить, изведёшься ведь весь.
Всё-таки он решился.
- Бранко, кто такая лидерка? - выпалил одним Всеволод.
Волох остановился - резко, будто напоровшись на копьё, быстро обернулся, внимательно взглянул на спутника.
- Почему ты спрашиваешь об этом, русич?
- А ты можешь просто ответить, не задавая вопросов? - обозлился Всеволод.
Бранко пожал плечами:
- Лидерка - тёмная тварь, в чём-то подобная стригою-кровопийце, но опаснее и коварнее обычного вампира. Она может пить кровь, а может вытягивать жизнь иначе.
Как иначе, Всеволод уточнять не стал. Это ему уже объяснили. Сейчас его интересовало другое:
- Лидерка способна являться днём?
А то ведь… "Солнышко покамест не село, ночь не наступила, нечисть не выползла".
- Я же сказал - она подобно стригоям, - настороженно ответил волох. - А стригои не живут под солнцем.
Фу-у-ух! Прямо от сердца отлегло. Сразу полегчало неописуемо. Вот теперь последние сомнения растаяли как дым. Что и следовало доказать! Эржебетт не прячется от солнца, а тевтонский старец-воевода путал и пугал его без всяких на то оснований. Видимо, Бернгард попросту вбил себе в голову, что в замке рыцарей-монахов нечего делать юной деве, и любой ценой - в том числе и при помощи лжи - пытается избавиться от Эржебетт. Что ж, теперь ему это не удастся.
- А в чём дело, Всеволод? - серьёзно, очень серьёзно спросил Бранко.
- Ни в чём, - улыбнулся он. - Идём. Ужин стынет.
День выдался не постный, однако потчевали хозяева скудно. Стол оказался по-монашески скромным, и едва-едва позволял набить брюхо простой пищей. Пустая похлёбка, каша, хлеб, вода, немного сыра, совсем немного мяса… В общем-то, достаточно, чтобы поддержать силы, но, конечно, не сравнить с тем изобилием, которым встречала русичей перевальная застава Золтана. То ли орденские братья, чуждые греху чревоугодия, всегда так питались, то ли уже начинали экономить припасы из оскудевших замковых кладовых.
Долгая молитва, скорая трапеза…
В просторном помещении с длинными, составленными "воротцами" столами и лавками было тихо, как на поминках. Тевтоны жевали молча и быстро. Без удовольствия глотали неаппетитную стряпню. Думали о невесёлом: о приближающейся ночи и предстоящей битве думали. Безмолвными тенями скользили кнехты и оруженосцы, прислуживавшие за столом.
Вместе с воинами Всеволода, Сагаадая и Золтана ужинали и рыцари Бернгарда, вернувшиеся из дневной вылазки. Сам магистр сидел во главе унылого пиршества: видимо, уже попрощался с павшими.
Бернгард, похоже, был не в духе. Ел тевтонский старец-воевода мало и часто посматривал исподлобья в сторону русского воеводы. Так зыркал, что кусок в горло не лез. Всеволод старался игнорировать испытующие взгляды Бернгарда, а под конец трапезы попросил у хозяина замка позволенья отнести немного пищи к себе в комнату.
Для оруженосца… Который не смог выйти… Потому что готовит перед боем снаряжение господина… Ну, и прочая чушь, высказанная во всеуслышание. Бернгард кивнул, поджав тонкие губы.
Тевтонского кнехта с парой деревянных мисок Всеволод лично сопроводил до своей двери. Он велел помощнику поставить чашки на пол и уходить. Выждав, пока кнехт удалиться, постучал условленным стуком, позвал…
Дверь распахнулась сразу. Будто с той стороны его ждали, положив руку на засов. А ведь, пожалуй, что так оно и было. Эржебетт, привалившись спиной к дверному косяку, вперилась взглядом в своё ложе. Её лица Всеволод в полутьме не разглядел, но по напряжённой позе понял: девчонку что-то не на шутку встревожило.
Что на этот раз?
- В чём дело? - тихо-тихо, одними губами спросил Всеволод.
А руки уже непроизвольно тянулись к мечам.
Эржебетт приложила палец к губам…
"Просит не шуметь…" - понял Всеволод.
… потом - к уху…
"… И послушать"
… а после тем же пальцем указала на… На сундук у стены? На стену за сундуком?
Он прислушался. Услышал тихое поскрябывание. Где-то там - то ли за сундуком, то ли под сундуком. Выдохнул с облегчением. Эх, Эржебетт, Эржебетт… Правду говорят, что пуганая ворона куста боится. Видать, Бернгард тебя, бедняжку, так настращал, что теперь даже вездесущее мышиное племя не даёт спокойной жизни.
Всеволод вложил уже вытянутые наполовину мечи обратно в ножны. Подошёл к её ложу. Гаркнул в голос:
- Ух!
Громыхнул об пол тяжёлым сапогом.
Ну, вот и всё. Вот и тишина.
- Не бойся, Эржебетт. Мыши…
Девчонка растеряно хлопала глазами. "Ну, дурёха!" - ласково подумал Всеволод.
- Мыши, понимаешь, мы-ши, - попытался втолковать он. - Пи-пи-пи, понимаешь?
Она натужено улыбнулась в ответ. Может, просто грызунов боится? Что ж, у девчонок такое бывает…
- Поешь, - сказал Всеволод. - Тут урвал кое-что принесли с тевтонского стола. Не самые изысканные яства, конечно, но всё-таки. Эвон, даже мышки еду почуяли, сбежались…
Поужинать они в тот вечер успели. Отдохнуть - нет. Насладиться друг другом - и подавно. А ведь славно всё складывалось. Эржебетт, насытившись, потупила взор. Чуть покраснев (Ишь, стыдливая какая… до поры до времени.) сбросила одежды и первой потянулась к Всеволоду, вновь ища у него защиты, успокоения и чего-то большего, но…
Сегодня не суждено было повториться безумству их первой страстной ночи. Та ночь в монастыре прошла спокойно, эта - нет.
Багровое закатное зарево угасло быстро. Бесследно сгинули в ночном мраке последние отблески закатившегося светила. И почти сразу же наблюдатели на сторожевой площадке донжона подняли тревогу.
Протяжный рёв сигнального рога огласил сгустившиеся сумерки.
Замок, замерший в тягостном ожидании, ожил.
Эржебетт - обнажённая, и такая манящая - вздрогнула.
Всеволод отстранился от девушки. Пробормотал:
- Извини, не до того сейчас.
Не хотелось, ох как не хотелось уходить, но хорош же будет воевода, милующийся со своей зазнобой, пока дружина бьётся с нечистью.
Он выглянул в узкое окошко-бойницу. Внизу - суета, топот, крики, бряцанье оружия, яркие огни факелов, мечущиеся тени. Облачённые в броню и похватавшие оружие тевтоны спешили на стены.
Эржебетт порывисто встала и подхватила одежду, готовая следовать за Всеволодом. Только сейчас это совсем ни к чему. Тем более, в этаком-то виде! "Хорошо хоть сам раздеться не успел", - промелькнуло в голове.
- Запрись и жди, - бросил Всеволод встревоженной девушке.
Чтоб понятней было - указал на дверь, на засов.
- Не бойся, Бернгард сюда не явится.
Не до Эржебетт ему сейчас будет. Во время штурма место тевтонского старца-воеводы - на стене.
Облачившись в броню и схватив мечи, Всеволод выскочил из комнаты. Уже на бегу услышал, как стукнул засов. Хорошо… Заперлась. Будет ждать.
Русичи, татары и шекелисы, не получавшие пока никаких приказов, собрались во внутреннем дворе замка. Встали в серёдке, в широких проходах так, чтобы не мешать суетившимся у стен орденским рыцарям и кнехтам.
Тевтонского магистра Всеволод отыскал в надвратной башне. Мастер Бернгард при полном доспехе, в шлеме с поднятым пока забралом, с мечом на перевязи и с шестопёром на правом запястье стоял на широкой боевой площадке между двумя разложенными шалашиками кострами. Рядом к заборалу были прислонены несколько факелов, в сторонке лежала охапка толстых, обмотанных промасленной паклей зажигательных стрел. У бойниц - три тяжёлых крепостных арбалета.
Над кострами уже поднимались струйки дыма. "Только-только разожгли", - догадался Всеволод.
Магистр что-то объяснял столпившимся вокруг немцам. Латная перчатка Бернгарда указывала на ров. Широкий провал с небольшой плотной насыпью по краю, чернеющий между внешней замковой стеной и осиновым частоколом, едва просматривался в темноте. Однако и без помощи ночного зрения Всеволод разглядел топорщившиеся внизу бесформенные завалы: связки хвороста, сухие ветки и сучья, цельные лесины. От рва тянуло чем-то резким, противным. Уложенный за день гигантский костёр щедро полили горючей смесью. Немного огонька - и всё вспыхнет за милую душу!
- Как прикажу поджигать, палите одновременно там, там, и вон там ещё, чтобы огонь пошёл отовсюду сразу, во все стороны, - услышал Всеволод слова орденского старца-воеводы. - Брат Томас, за ров отвечаешь ты…
Однорукий кастелян, лицо которого уже закрывал глухой горшкообразный шлем, Конрад, ещё не надевший своего шлема, и ещё четверо кнехтов в открытых касках с широкими полями кивали, внимая распоряжениям магистра.
- Штурм? - Всеволод подступил ближе. - Уже?
Магистр мельком глянул на него:
- Пока ещё нет, русич. Пока Проклятый Проход только открывается. Видишь, во-о-он там…
Бернгард махнул в сторону горного плато. Отсюда Мёртвое озеро было видно не так хорошо, как с верхней площадки донжона, но всё же видно. Поверхность зловеще светилось в темноте. Как и рассказывал Томас, от воды, словно от гигантской болотной гнилушки, шёл тусклый зеленоватый свет. Свечение поднималось снизу и рассеивалось то ли в пелене густого тумана, то ли в клубах невесть откуда взявшегося дыма, который густо вился над мёртвыми водами.
Вот, значит, как оно открывается… Озеро. Проклятый Проход. Порушенная рудная граница.
- Сколько у нас времени? - поинтересовался Всеволод.
Бернгард пожал плечами:
- Столько, сколько потребуется нечисти, чтобы спуститься с плато и подойти к замку. Где-то к полуночи твари будут здесь. Впрочем, те нахтцереры, которые прошли границу прежде, а днём отсиживались по окрестностям, окажутся под стенами раньше. Так что чем скорее мы подготовимся к битве - тем лучше.
Это верно. С этим Всеволод был полностью согласен.
- Что делать нам, мастер Бернгард? Где встать? Мои дружинники, татары и шекелисы ждут.
Магистр ненадолго задумался и, приняв решение - кивнул:
- Скажи Сагаадаю, пусть поставит своих лучников на северную стену. Там не хватает хороших стрелков.
Бернгард повернулся к кастеляну:
- Брат Томас, пока есть время, распорядись выдать степнякам огненную смесь и зажигательные насадки на стрелы. Наконечники с серебром у них имеются, но в колчанах у татар есть и обычные стрелы. Нужно, чтобы от них тоже был прок.
- Сделаю, мастер Бернгард, - однорукий рыцарь бегом бросился вниз по каменной лестнице.
- А остальные? - нахмурился Всеволод. - Что делать остальным?
- Ждите внизу, во дворе замка, - не оборачиваясь, ответил магистр.
- Вообще-то, мы ехали сюда не ждать…
- А сражаться, - перебил его тевтон. - Знаю. И это от вас не убежит, русич. Я пошлю твою дружину туда, где будет особенно туго. Но для этого вы должны быть под рукой. Свежими и злыми.
Похоже, орденский старец-воевода решил пока подержать союзников в резерве. Что ж, ладно. Со своим уставом в чужой монастырь не лезут, а Бернгард давно защищает этот замок. Ему, должно быть, виднее, но…
- Я останусь здесь, - сказал Всеволод. - Хочу видеть всё.
- Твоё право, - магистр пожал плечами. - Я тоже буду на воротах. Отсюда, в самом деле, видно многое.
Глава 17
Первый натиск отбили без особого труда и без жертв. Обошлись, по большей части, луками и арбалетами. Сначала в ход пошли зажигательные стрелы, обмотанные паклей и густо пропитанные липким горючим составом из подземной алхимической лаборатории.
Как только на подступах к замку замелькали белёсые, хорошо различимые в темноте фигуры…
- Стрелки-и-и! - оглушительно рявкнул Бернгард.
Всеволод невольно отступил. Не ожидал он подобной громогласности от тевтонского старца-воеводы.
- Бе-е-ей! - взмах шестопёра.
…ночь расцвела свистящими и гудящими огнями. Длинные стрелы, пущенные из луков и короткие арбалетные болты полетели со стен через тын, за тын, в тесные путаные проходы между осиновых рогаток и кольев, через которые упрямо протискивалась нечисть. И чем ближе подходили твари, тем чаще летели стрелы.
Горящие стрелы били в землю и в камень, поднимая фонтаны пыли и огненных брызг, вонзались в дерево, опаляя струганную осину и замирая в ночи маленькими яркими факелочками. Однако удачных выстрелов всё же было больше.
У каждого тевтонского стрелка имелось по два-три помощника и один, а то и пара сменных арбалетов. Пока сам арбалетчик целился и пускал стрелу, помощники взводили разряженный самострел, вкладывали стрелу в ложе, поджигали. И - совали в ненатруженные руки застрельщика готовое к бою оружие. Получалось довольно быстро и метко.
Видимо, спусковые скобы арбалетов нажимали те, кто подходил для этого лучше других. Лучники Сагаадая, поставленные в помощь орденским стрелкам, тоже редко промахивались. Причём, степняки били из луков даже быстрее слаженных арбалетных команд тевтонов.
Сыпался сверху безжалостный горящий дождь. Стрелы пронзали кровопийц, занося огонь на бледные тела. А уж тогда…
Любо-дорого было смотреть, как твари с воем катаются по земле. Как яростно сбивают пламя, жгущее кожу снаружи. Как терзают когтями дымящиеся раны, стараясь выковырнуть огонь, палящий потроха изнутри. Но погасить такой огонь и избавиться от такой горючей смеси было не просто. Орденские алхимики знали своё дело.
Пламя облепляло упыриную плоть, пламя проникало в плоть, пламя прожигало плоть насквозь, пламя обугливало плоть. Оно обращало холодную чёрную кровь в бурлящее варево. А от бессмысленных попыток потушить его, пламя лишь разгоралось сильнее. Руки упырей размазывали огонь по телу. А после - когти сдирали его вместе с пузырящейся кожей. Но тогда горело и вспоротое мясо, и руки, и когти.
Нечисть изжаривалась заживо, визжащими факелами металась между осиновыми загородками, падала, билась в пыли. Затихала в густом смрадном дыму. Обращалась в искрящиеся кучки неподвижных костерков.
Но за павшими тварями шли новые. Упыри, избежавшие огненного дождя, обходили и перескакивали через дымящиеся тела тех, кому повезло меньше. Прорывались и добирались до частокола.
Здесь упыриное воинство разили стрелы с серебрёными наконечниками. От серебра кровопийцы издыхают быстрее, да и врытых в землю брёвен серебро не подожжёт.
Мелькающих в воздухе огней стало меньше. Диких воплей - больше.
Частокол располагался довольно близко к замку - всего в нескольких шагах от рва. Но твари не могли быстро, с ходу, перевалить через эту преграду. Проходов здесь не было. Колья стояли сплошняком, под небольшим наклонном к врагу, нависая стеной над безволосыми шишковатыми головами. Запертые ворота держал прочный засов.
У упырей же не было ни лестниц, ни таранов, ни осадных щитов, ни башен, ни каких либо иных приспособлений, годных для штурма. Отродье тёмного обиталища полагалось лишь на собственные клыки и когти.
Но осина…
Она, конечно, не жгла как огонь или серебро, но всё же доставляла немало неприятностей штурмующим. Осина - особое дерево. Она вытягивает, высасывает у нечисти силу, подобно тому, как сами тёмные твари испивают людскую кровушку.
И всё же…
Ревя от боли, скрежеща зубами от ярости и неутолимой жажды, упыри бросались на брёвна и карабкались на тын. Вернее, и не карабкались даже. Медленно, обессилено, будто сомнамбулы, ползли они по ненавистному дереву, стараясь не вогнать под бледную кожу осиновую занозу и не оцарапаться ненароком о заострённые концы толстых кольев.
Но - надеясь-таки.
Перейти, перевалить, переползти…
Стрелы сухо стучали об изодранные когтями брёвна и сбивали кровопийц одного за другим, как только белёсые силуэты возникали над частоколом.
Пронзённые посеребрённой сталью упыри падали вниз, или, напоровшись на осиновые острия, застревали среди кольев и дёргались на тыне. А по издыхающим - лезли новые твари. Лезли и ловили свою порцию оперённого серебра.
Серебро на стальном заточенном острие пробивало бледную податливую плоть легко, часто - пробивало насквозь и летело дальше, к следующей жертве.
Груды тел росли, образовывая под частоколом не живую и не мёртвую, вяло шевелящуюся, трепещущую насыпь, и - увы - облегчая путь упырям, следовавшим сзади. Но стрелки метко били в копошащуюся массу, насаживая порой на одну стрелу по две, а то и три твари за раз.
Время шло. Упыри падали с частокола уже не только снаружи. Твари всё чаще сверзались вниз по эту сторону тына. Сначала - мёртвые. Потом - живые.
Мёртвые оставались лежать неподвижно. Живые настырно лезли дальше. Попадали в ров. Тонули в буреломе сухих трескучих веток, проседающих и проваливающихся под ногами. Но - выкарабкивались.
Снова - лезли. На вал, на стены за валом.
А сверху в прорвавшихся кровопийц вместе со стрелами летели уже и лёгкие метательные копья-сулицы.
Новые разрозненные группки тёмных тварей подтягивались к замку. Но стрелки и метатели копий успевали расправиться с упырями, идущими впереди, прежде, чем к тем присоединялись задние.
Лишь в двух или трёх местах подвывающие твари смогли-таки через тын, ров и вал добраться до замковой стены. С полтора десятка кровопийц, цепляясь когтями, будто крючьями, за каменную кладку вскарабкались вверх - к защитным посеребрённым шипам, к бойницам и…
И - посыпались вниз, сшибленные копьями и мечами.
Остальных ещё на подходе перебили стрелами.
Всех.
До единого.
Неужто, в самом деле - всех?
- Не радуйся раньше времени, русич, - предупредил Всеволода Бернгард. - Это только первая волна и первая победа, которая ничего не решает. Как там у вас говорится? Это - цветочки, а не ягодки.
Судя по напряжённым лицам тевтонов, первая победа, действительно, никому не доставила ни радости, ни вдохновения, ни надежды. Не окрыляла отчего-то эта лёгкая победа. Наверное, правда, она ничего не решала… Наверное, в самом деле, пока были только цветочки…
А ягодки - впереди.