- Хороший денек. - Мужчина в куртке обернулся к Владу, мечтательно улыбаясь. Влад покосился на него: мужчина оказался молод, лицо у него было холеное, белое, слишком городское, что ли. Одежда и папироса не вязались с его обликом.
Влад неопределенно пожал плечами.
- Окраина мира, - продолжил мужчина. - Романтично, правда? Когда я был в твоем возрасте, меня все время тянуло в города побольше: чтоб шум, огни, розовое небо по вечерам, неоновые вывески… Я исколесил всю Европу. Потом понял, что это пустое.
- У нас в центре тоже есть неоновые вывески. - Влад слегка обиделся и даже брови нахмурил, совсем как отец, когда сердился: почему-то эти дурацкие вывески задели его за живое.
- Да сколько их там? Одна-две и обчелся? Жалкое, в чем-то даже трогательное подражание большим европейским городам, вялая попытка дотянуться до них. Вернее, попытка, может, и не вялая, но слишком детская, инфантильная, если можно так выразиться… как мода на американские глянцевые журналы, которые мы когда-то засматривали до дыр.
Мужчина увлекся: пылко жестикулировал, что-то рассказывал, тыча папиросой как указкой на крыши низких домов, чертил в воздухе символы… Его синие выразительные глаза сверкали двумя маленькими звездочками. Тут, к счастью для Влада, молотя колесами снежную кашу, подъехал автобус. Влад, не задерживаясь, нырнул в открытую дверь, а мужчина остался стоять. Он с видимым сожалением следил за подростком. Лишился единственного слушателя, злорадно подумал Влад, усаживаясь у окна. Так тебе и надо. Он с усилием сдвинул примерзшую форточку и крикнул в образовавшуюся щелку:
- А вы кто такой?
- Савелий Пончиков, литератор, - белозубо улыбаясь, ответил мужчина.
- Какое странное имя. Вы из Польши?
- Нет, из России.
Влад недоверчиво открыл рот - из России, надо же, - и хотел было задать новый вопрос, но тут мирно фырчавший доселе мотор гулко взревел, и автобус тронулся, оставляя странного литератора курить и чего-то ждать.
Отец Влада, уже принявший на грудь, увидев, как выглядит сын, длинно и со вкусом выматерился. Впрочем, присутствия духа не потерял. Выкрикивая оскорбления, больше в адрес матери, которая умерла так не вовремя и из-за которой ему приходится выполнять женские обязанности, старший Рост носился вокруг обалдевшего после погони Влада, стягивая с него одежду и подталкивая к ванной. Влад слабо сопротивлялся, но больше по привычке - отец всё равно настоит на своем. Это был уже немолодой, но крепкий мужчина. В молодости он увлекался пещерами, которых полно вокруг Кашиных Холмов, лазил туда с другими спелеологами-любителями. Теперь он увлекался только вином и дешевой водкой.
- Пап, я сам… ну папа…
Влад залез в ванну, ощущая, как райское тепло проникает в иззябшее тело. Отец отвесил ему подзатыльник и вышел из ванной комнаты. Он поучал сына, оставшись за дверью, - велел тщательнее тереть мочалкой спину и вымыть голову два раза. Подросток бурчал в ответ: "Да, конечно…" - и спокойно лежал, целиком погрузившись в воду. Голову Влад упер в край чугунной ванны, а на поверхности оставил лишь нос. Папа вскоре ушел на кухню, звенел там ложечкой, размешивая чай в кружке, шумно отхлебывал. Слышно было, как играет магнитофон в комнате младшей сестры Марийки. Влад блаженствовал с закрытыми глазами и представлял, как станет крутым каратистом и оторвет проклятому Кропалю башку. Подойдет к нему на большой перемене, посмотрит в лицо и плюнет; Кропаль разъярится, кинется на него, но не тут-то было! Рост подпрыгнет на пару метров в воздух, оттолкнется левой ногой от стены, а правой от души врежет Кропалю по наглой одутловатой роже. Влад с удовольствием промотал эту мысленную сцену назад и заново наблюдал, как бьет Кропаля, но потом здраво решил, что за день крутым каратистом никак не стать, а дольше заниматься просто лень, поэтому надо представить что-то более правдоподобное.
Влад сел, взял мочалку и водрузил на нее желтый обмылок. Мочалка покачивалась на маленьких, но сердитых волнах, поднятых Владом. В ванной бушевал шторм. Двумя пальцами - средним и указательным - Рост изобразил человечка. Себя. Обмылок стоял на другом краю мочалки и пялился несуществующими глазами в грязноватую воду.
Обмылок изображал гнусного и гадкого Кропаля; Влад же, пародируя голос придурка, сказал:
- Вот оно, долбаное море! Я такой тупой дебил, е-мое, что не могу понять, как оно красиво, это передолбанное, е-мое, море!
Человечек, составленный из пальцев, подошел к обмылку-Кропалю поближе. Тот его, кажется, не замечал.
- Я, е-мое, только и умею, что плевать в море! - хорохорился обмылок. - И я заплюю его всё на хрен! Что это?.. Кто это такой ловкий, что сумел беззвучно подобраться ко мне сзади? Щас обернусь и посмотрю на него!
Но обернуться Кропаль не успел. Судьба пришла к нему в виде маленького, но грозного человечка, который стремительно подбежал к обмылку и щелчком отправил уродца в воду. Обмылок, стукнувшись о стенку ванной, пошел на дно.
- Получи, Кропаль, заслуженную гибель! - гордо произнес Влад и улыбнулся. Этот сценарий мести показался ему более правдоподобным.
- Влад!
Подросток втянул голову в плечи. Отец, нарушив обещание не входить, когда он купается, стоял возле ванны и осуждающе качал головой. Разило от него просто ужасно, наверное, разбавлял чай водкой.
- Ты даже голову не вымыл! Я ведь сказал: помой голову, елки-моталки! Откуда это непослушание, эта нелепая борьба c родным отцом?
- Ну… нету борьбы… - чихнул Влад, которому в нос попала мыльная пена. Он подумал, что увидь его сейчас Кропаль… нет, нет, из этого явно ничего хорошего бы не вышло.
Даже представить страшно.
Отец отвесил ему подзатыльник и приказал: сейчас же вымой голову. А я пойду на кухню. Если через пять минут твоя безмозглая башка не будет сиять, то…
Через час Влад, укутанный в теплый плед, сидел на кровати и притворялся, что читает учебник биологии. В зале привычно шумел телевизор - отец смотрел очередной боевик. Сестра из своей комнаты и носа не показывала, но через стену доносился невнятный бубнеж: Марийка болтала по телефону с подружкой. Раньше, до смерти матери, Влад и Марийка жили вместе, теперь сестра занимала ее комнату, а Влад так и остался в детской, вместительной и просторной.
- Не мешает? - ни с того ни с сего крикнул отец.
- Немножко, - пискнул, растерявшийся от такой заботы, Влад.
Отец не ответил: может, не расслышал, а может, прикинулся, что не слышит.
В дверь нетерпеливо позвонили. Отец убавил звук и сказал поднявшемуся было Владу:
- Сиди уж, сам открою.
Мягкие тапки зашуршали в прихожей, с тонким визгом несмазанных петель отворилась входная дверь.
- Я к Владу… - тихо сказал кто-то, и Влад от радости подпрыгнул на месте. Это пришел его лучший и, по-хорошему, единственный друг - Волик.
- Во-первых, здравствуй, - холодно буркнул отец.
- И-и… извините… здравствуйте, господин Рост…
- Во-вторых, Влад занят, учит уроки… - Влад про себя простонал, не решаясь, однако, подать голос. Похоже, отец серьезно решил не пускать Волика за порог.
- Так я как раз и пришел ему помогать, господин Рост! - мгновенно сориентировался Волик. - Влад на прошлой неделе пропустил алгебру, а мы изучали новую тему, ну, вы-то знаете, да? Я и пришел помочь ему, наверстать…
Старший Рост промолчал. Из соседней комнаты истошно завопила Марийка:
- Да пусти ты его, блин!
Отец со страхом посмотрел на закрытую дверь: после того как Марийка написала в мэрию заявление о том, что он бьет ее, и отца чуть не лишили родительских прав, он побаивался родной дочери.
- Разувайся здесь, - приказал он, посторонившись. - Шапку туда, куртку повесь… э-э… вон, на крючок. Ты как ему собираешься помогать? У тебя с собой ничего нет!
- А у меня, господин Рост, всё в голове, вот тут. - Волик постучал пальцем по лбу и радостно засмеялся.
- Ну-ну… - с сомнением произнес старший Рост.
Он проводил Волика до самой двери в комнату Влада. Как только жизнерадостная, веснушчатая физиономия Волика появилась в дверном проеме, Влад сам не выдержал и разулыбался. Отец сурово посмотрел на него из-за плеча рослого Волика. Влад поспешно выдвинул ящик секретера и вытащил обернутый нарядной красной обложкой учебник алгебры. Старший Рост еще раз окинул строгим взором мальчишек и удалился в зал досматривать свой зубодробительный, но наверняка скучный, как всё однообразное, боевик. Волик с разбегу прыгнул на хрустнувшую под таким напором кровать, сел рядом с закутанным Владом и толкнул его в бок.
- Это что еще за вигвам?
- Это одеяло.
- Вижу, что не космический корабль. Ты зачем в него завернулся?
- Ну… я купался.
- И че?
- И то! Слушай, отстань, серпентарий!
- Сам ты серпентарий, - ничуть не обиделся Волик и бросил осторожный взгляд на чуть прикрытую дверь в гостиную. Телевизор работал тише, чем обычно: отец Влада прикрутил звук, чтобы подслушать разговор мальчишек. - Ну, давай уже учить, а то так и останешься пеньком! - нарочно громко произнес Волик, выхватывая у одноклассника учебник и открывая на случайной странице. Добавил, вполголоса: - Слушай, у тебя не отец, а конец света.
- Он хороший… - возразил Влад. - Просто боится за меня, что в дурную компанию попаду или что нас с Марийкой у него заберут.
- Ладно, пусть хороший. - Волик глянул на дверь. - Давай уже, доставай!.. - Он взлохматил свои рыжие волосы и в предвкушении захихикал, потирая ладони.
Влад ловко перегнулся через спинку кровати и вытащил из-под низа ворох помятых листов, густо исписанных синими и черными чернилами, а кое-где карандашом. Это был роман, который втайне от всех, особенно от отца, писал Влад. Только Волику он каждый раз позволял читать новую главу, а Волик, ознакомившись с текстом, закрывал глаза и повторял подслушанные где-то слова:
- Да у вас, отец, талант!
Когда с "алгеброй" было покончено, они расселись на полу, прямо на теплом ковре и разложили шахматы. Папаша сердито брякал посудой на кухне, громко играло радио. Время было довольно позднее, около девяти вечера, но Волик домой не собирался. Старшего Роста это злило.
- Меня Кропаль и его козлы чуть не поймали сегодня, - как бы мимоходом сообщил Влад.
- Я даже знаю, что ты сделал. Ты опять сбежал. - Волик хмыкнул и слопал ферзем черную пешку. - Следи за доской, отец, не подставляйся.
- Ну а че делать-то?
- В морду бить. Сразу. Резко.
- Это ты у нас резкий, Волик, я так не могу.
Волик сощурился, что-то прикидывая в уме, и смахнул с доски еще одну Владову пешку.
- Учиться, отец, надо, учиться, себя превозмогать! Все писатели себя превозмогают, а ты что - особенный? Значит, подходишь к Кропалю, и-и-и - раз по харе! И-и-и два - в ухо ему! Иначе какой ты писатель?
Влад надолго задумался. Мерно тикали ходики на стене, за окном проносились огни автомобилей, вдалеке гулко прогремел грузовой состав. Радостный Волик - ведь он выигрывал партию - раскачивался наподобие маятника, стоя на коленях перед доской. Это нервировало Влада, и он никак не мог сосредоточиться; наконец осторожно отступил королем.
- Если писателем не получится, стану моряком.
- Да с каких это веников ты станешь моряком, если у нас выхода к морю нет?
- Ну, уеду, к примеру, во Францию или хотя бы в Германию, поступлю в мореходное училище…
- Мечтатель! - смачно произнес Волик, поставив коня в центр доски. - Решил быть писателем? Вот и будь им! Не юли. То одно у тебя, то другое, то третье. Определись, отец.
- Ну а вдруг у меня лажа какая-нибудь получится? Не роман, ну, то есть не литература, как наша учительница родной речи говорит, а графомань? Я ведь никому его не показываю, только тебе, а ты твердишь как попугай: "У вас, отец, талант, талант у вас, отец!" - противным голосом передразнил Влад. - Ты мне лапшу на уши, случаем, не вешаешь, чтоб не обидеть?
- Я тебе, Влад, лапшу вешать не буду, я тебе сразу, если че, врежу по больным местам, - оскорбился Волик. - Да и вообще, чего это мы тут с тобой лясы точим? Графомань, не графомань. У меня покруче проблема. Понимаешь… - Он почесал нос.
- Что?
- Да вот… Еленка… знаешь ее? Из параллельного класса. В общем, я ее в кино пригласил. Помнишь, спрашивал у тебя - на какой фильм лучше пойти? Ты ж это, знаток типа, - подначил он.
- Ничего не типа, - буркнул Влад. - Я серьезно киноискусством интересовался. У меня одних газетных вырезок на килограмм! И не какая-нибудь ерунда, а сплошь авангард, если ты, конечно, понимаешь, что такое авангард. Потом решил, что кино не для меня.
- А писательство?
- Ну, если получится. А так - нравится, конечно.
- Так что насчет Еленки? Я вот думаю, может, после кино даст?
- Кто? Еленка?
- Ага.
- Еленка красивая. Тут и думать нечего - иди с ней в кино. Я б пошел.
- Да не в том дело, Влад… я ее пригласить-то пригласил, но как-то даже и не думал, что она согласится. Случайно вышло - на перемене столкнулся и говорю типа в шутку: "Еленка, а пошли в кино?" - а она, блин, взяла и согласилась…
- Ну и?..
- Вот тебе и "ну и"! У меня денег на билет нету. А кино - послезавтра.
- Ну, перенеси!
- Да ты че?! - Волик посмотрел на друга с ужасом. - Стыдоба какая! К тому же раз она со мной в кино согласилась, значит, я ей, наверно, нравлюсь. Вдруг и правда даст? Классно будет! У Еленки грудь такая - ух! Когда мы на физре бегаем, грудь у нее аж подпрыгивает. Как завалю ее на кровать…
- Да хрен тебе Еленка даст! Может, только по роже твоей наглой.
- А вот это мы посмотрим.
- Ты, Волик, глупый озабоченный девственник.
- Сам ты девственник! - разозлился Волик. - Я на море в прошлом году ездил, с девчонками на дискотеке зажимался.
- Фигня это.
- Нет, не фигня! Щас как дам в нос!
- Ну ладно. У родаков деньги просил?
- На мели они. Мамка с младшей возится, а папке премию урезали. Влад, ты… - Волик помялся, кончики его ушей покраснели.
- Чего?
- Ты, может, у папки для меня попросишь?
- Да ну! Не даст он!
- А ты стащи.
- Чего-о? - Влад дернулся и быстро обернулся на дверь - не подслушивает ли отец. Но тот продолжал возиться с посудой, а по радио снова крутили хит сезона - грустную песню о возлюбленных, которых мы теряем. Старший Рост позвякивал откупоренной бутылкой и украдкой, думая, что его никто не слышит, подпевал.
- Тебе сложно, что ли? Сотню всего лишь. Папка твой даже не заметит. А я верну! Чесслово, верну, через неделю или даже раньше.
- Ну-у…
- Че "ну-у"? Я тебе друг или кто?
- Ну, друг…
- Вот и хорошо, - подобрел Волик. Ласково улыбнувшись, он взял белого коня за костяную гриву и переставил вперед. - Шах. - Помолчал, добавил печально: - И мат.
В пол-одиннадцатого отец зашел пожелать Владу спокойной ночи; он поцеловал сына в лоб, что-то пробормотал под нос и ушел обратно в зал. Выпивший перед сном полбутылки крепкой ореховой настойки, он и не заметил, что сын дрожит, иначе бы тут же всунул ему под мышку градусник. Влад, впрочем, дрожал не от озноба - от страха. Его не страшил завтрашний день в школе, он не боялся возможной встречи с Кропалем. Он боялся того, что собирался сделать, когда отец уснет. Вытащить из отцовского кошелька сотенную бумажку для разгильдяя Волика - это же преступление века!
Влад прислушивался к каждому шороху в квартире, до рези в глазах всматривался в длинные и тонкие, словно березки в молодой рощице, тени, что плыли по потолку, когда возле дома проезжал автомобиль. В комнате у отца сначала было тихо, потом послышался храп, булькающий, нездоровый. У Марийки некоторое время нашептывал магнитофон, потом и он замолчал.
Настал подходящий момент, чтобы выбраться из кровати и приступить к темному делу, но Влад никак не мог решиться. Он натягивал одеяло до самого носа и смотрел в потолок. Несчастного Влада раздирали тревоги и сомнения. "Кто этот Волик для меня? - со злостью думал он, чувствуя, как холодеют пятки. - Ну, пацан, который ходит ко мне в гости. Не очень умный, кстати. Правда, мой роман ему нравится, зовет меня талантом, значит, что-то в жизни понимает. Ну, пускай я не украду для него деньги… обидится? Факт. Ну так настоящий друг не обидится, а если и обидится, то быстро отойдет… но Волик жутко обидчивый! А если он смертельно обидится? У меня и так нет друзей, кроме этого проклятого Волика! Тут еще и отец на него так смотрит, что… блин, как я не хочу здесь жить! Стать бы моряком и уплыть из этого идиотского города куда-нибудь на край света!"
Влад закрыл глаза и представил, как он стоит на палубе большого тихоокеанского лайнера и задумчиво смотрит в лазоревую, сливающуюся с сине-зелеными волнами даль. Берег давно остался позади, над водой кричат и носятся друг за другом белые с черными крыльями чайки. Вспенивая поверхность, параллельно курсу судна плывут дельфины, их темные спины влажно блестят на солнце. Дельфины дружелюбно глядят на Влада, и он приветливо машет им рукой. Отворачивается, с наслаждением вдыхает целебный, пахнущий солью и водорослями морской воздух. Вдруг он замечает какое-то движение слева: вдоль борта прогуливаются спустившиеся с верхней палубы прилично одетые мужчина и женщина. Мужчина во френче с позументами и с трубкой в желтых зубах, а на женщине изумрудно-зеленое платье, у нее золотые локоны, и выглядит она как самая прекрасная из русалок. Щеголь во френче держит ее под руку, и они непринужденно болтают о всяких пустяках. Женщина смеется, кокетливо прикрывая рот ладошкой в белой нитяной перчатке, ее спутник с достоинством попыхивает трубкой. Приглядевшись, Влад понимает, что перед ним Волик и Еленка. "Вот оно что, - с тоской думает повзрослевший Влад, впервые осознав, как одет он сам - рваный затрепанный пиджачишко на двух пуговицах, штаны в заплатках и без ремня, держащиеся на несуразно узких, похожих на резинки, подтяжках, старые ботинки и помятая кепка, надвинутая на морщинистый лоб. - Вот оно что! - повторяет он с горечью. - Значит, после того как я украл деньги для этого подлого Волика, его жизнь пошла в гору, а я скатился на дно: забросил писательство, спился, жил в каких-то подозрительных ночлежках, побирался… но что-то тянуло меня, что-то прекрасное, и это что-то - море. Оно помнило обо мне, о моих детских мечтах и ждало моего возвращения".
- Эй, гарсон! - раздается голос щеголя. Волик обращался к нему, к Владу. Немудрено, что он не узнал старого приятеля, но даже если б и узнал - зачем ему нищий друг, чудом добывший билет на этот прекрасный корабль?
Не ответив, Влад с достоинством уходит, рукой ведя по перилам. Он с грустью разглядывает свою дряблую от плохого питания кожу, свою морщинистую кисть, высохшую, пахнущую дешевым табаком.
Но Волик не успокаивается, он догоняет Влада и хватает за плечо, разворачивая к себе лицом. Тут-то Волик и узнает своего бывшего школьного друга.
- Ты?! - выдыхает он, отшатываясь, и хватается за сердце.
- Да, - невесело усмехается Влад. - А ты кого ждал увидеть? Акулу-людоеда? Иди, Волик, иди отсюда, шагай мимо. Иди, пижон, к своей даме, она ждет тебя.
- Но как ты…