Первая страшная глава
Живи, Кларетта!
В Беличи мы въезжаем под вечер, и снова над кромкой горизонта расходятся оранжево-красные полосы угасающего дня. На востоке же в небе сгущаются темно-синие и серые цвета. Колеса тележки приминают густой ворох мусора и листьев, что каждую осень облетают с тополей и кленов; среди листвы встречаются сухие и ломкие веточки берез, бурая лежалая хвоя.
- Непорядок, ей-богу, какой-то свинячий непорядок, - полуобернувшись, ворчит Лютич.
- Чего это ты? - спрашиваю.
Справа и слева от нас тянутся окраинные дома, приземистые, унылые. Стекла в них частично разбиты, палисадники заплетены вьюнком, его бледно-розовые цветки покачиваются над зарослями бурьяна. Кругом царит страшное запустение, я невольно передергиваю плечами, ежась, как от озноба, а Ирка осторожно берет меня за руку и уже не отпускает. Боится, что ли? Да чего тут бояться? Привидений или духов? Быть может, тут поселился ирландский баньши и теперь пугает всех по ночам заунывным плачем? Ха-ха, я бодрюсь, но на душе неуютно. Тягостная апатия овладевает мной, в животе зародышем ворочается подспудный страх. Пока это всего лишь страх неизвестности.
- Ничего, - говорит Лютич, скорбно поджав губы. - Где нет порядка, появляется хаос.
- Ты еще энтропию помяни, - иронизирую.
- Как думаешь, - продолжает он, - есть здесь люди?
Молча пожимаю плечами.
- Я думаю - нет. От людей мусор другой, не такой совсем, уж поверьте, господин Влад.
Ну да, размышляю, кому как не Лютичу знать это - в Лайф-сити он был не только палачом, но и уборщиком. Лютич почему-то обращается ко мне на "вы", а на "ты" - изредка, мельком. Может, дурацкая привычка, может, ему нравится называть меня "господин" или "доктор Влад", или же Лютич считает это забавным. Впрочем, дело его. Мне бы понять - откуда, по какой причине у меня возникла уверенность, будто Беличи - ключ к утерянной памяти? Как это скучное, запустелое, слегка жутковатое место повлияет на возвращение воспоминаний? Наверное, загвоздка не только в Беличах, пусть когда-то здесь и произошло нечто действительно ужасное, и рассудок заблокировал, скажем так, запись тех событий. Закрыл в дальнем темном чулане на три висячих замка, а ключи выбросил.
В другом чулане надежно заперто недавнее происшествие в деревеньке, где нас схватили. Мы с Иркой просто не помним, что же там было, что сталось с жителями? Причем девушка не помнит благодаря моему же вмешательству. А вот я… Лютич распространяться об этом не желает. По обоюдному молчаливому согласию мы избегаем столь неприятной темы. Но память о Беличах необходимо растормошить, выпустить на свободу - это представляется чрезвычайно важным, хоть я не понимаю - почему. Чувствую интуитивно - надо. Нужно позарез. Что история эта как спусковой крючок: именно она способна повлечь за собой лавину остальных воспоминаний. Мне так кажется. Однако ключей нет, утеряны. Что ж, подберем отмычку - ею станут запахи и звуки, и вся эта местность окрест.
Но гораздо сильнее меня интересует еще более глухой, таинственный, весь заросший мхом и клочьями паутины подвал на самых задворках сознания. Там рассудок прячет воспоминания о двухэтажном коттедже, где я нашел умирающую сестру, где сотворилось чудо превращения неживого в живое, и где разъяренная толпа преследователей во главе с Алексом настигла меня. В этом-то я не сомневался. Что же случилось потом? А черт - ведь я и тогда не мог вспомнить, что не так с Беличами. Я стоял у окна и крутил в пальцах цветок - пышную астру, которая раньше принадлежала юному солдатику. Он еще называл имя девушки, что подарила ему цветок.
- Кларетта! - восклицаю я. - Да!
- Что, Кларетта? - встревоженно откликается Ирка.
- Кларетта? - с любопытством басит Лютич. - Ну-ну.
- Так звали одну девушку, - поясняю. - А живет она в Беличах. И нам надо ее разыскать, - заканчиваю с убежденностью в голосе. - Спросить кое о чем.
- Угу, - хмыкает Ирка. - Так она тебе всё и выложит. Это если ты ее найдешь. По-моему, город давно заброшен.
Возница, взявшись за поводья, причмокивает губами, как бы шепча: "Н-но, р-радимая, шевелись". Лошадка еле плетется, устало переставляет ноги, да и мы тоже умаялись за день, и у всех на уме лишь одно - отдохнуть бы поскорее. Мысли путаются, а глаза сами собой закрываются. Я долго думаю, что бы возразить Иринке и, наконец разлепив веки, говорю:
- Мы постараемся ее отыскать, - зеваю, культурно прикрыв рот. - А сейчас нужно выбрать место для ночлега - скоро стемнеет.
Мне никто не отвечает. Часто моргая, оглядываюсь по сторонам. Черт… Окраина закончилась, мы, должно быть, приближаемся к центру. Лошадь забирает немного вправо, ее внимание притягивают белеющие в потемках кусты акации.
В воздухе сгущаются сизые вечерние тени, краски блекнут, тишина становится ощутимой; она, как вода, вливается в уши, закупоривая их мягкими ватными затычками. Не слышно ни звука, даже ветер, легкий и прохладный, дуновения которого время от времени ерошили волосы, замирает. Кажется, весь мир впал в оцепенение. Я резко мотаю головой, избавляясь от облепившего меня плотного кокона тишины, замечаю, что Ирка и Лютич чуть ли не спят на ходу: девчонка прижалась ко мне, посапывает, уткнувшись в плечо, Лютич и вовсе прикорнул на краю повозки, того гляди грохнется. И поводья выпустил. Мы где-то в районе складов - сюда нас завлекла никем не управляемая лошадь, она стоит у обочины и меланхолично обгладывает низкорослые акации, кучками растущие вдоль дороги.
Тормошу спутников, они так же, как я, встрепенувшись, промаргиваются и с удивлением смотрят вокруг. Лютич ковыряет пальцем в ушах, трясет головой, наклонив ее набок. Я невольно фыркаю - Лютич напоминает малоопытного ныряльщика, который, прыгая по берегу на одной ноге, вытряхивает из ушей воду. Вслед за мной фыркает Ирка.
- Странное какое-то место. - Она вопросительно глядит на меня. - Да?
- Да, - киваю. - Почти одновременно всех сморило. Вряд ли это только усталость…
Лютич подбирает вожжи и, понукая кобылу, несильно хлещет ее по спине.
- Пошла, пошла, милая! Чего стала? Акации эти колючие жевать, тьфу! Я тебя не кормлю, что ли?
Лошадь с неохотой переступает ногами, взмахивает хвостом и, развернувшись, идет по бетонке, кося на оставшиеся позади чахлые кустики влажным карим глазом. Повозка вновь медленно катится по дороге; на землю черным покрывалом опускается ночь, вверху, среди клочковатых облаков загораются бледные звезды.
- Так и будем ехать, куда глаза глядят? - капризничает Ирка. - Спать хочу.
Лютич согласно кряхтит и добавляет:
- Переночевать бы где, господин Влад, не в телеге же.
Я внимательно изучаю складские помещения справа и слева от нас: их облик кажется знакомым.
- На следующем повороте - налево, - командую.
- Хорошо, - соглашается Лютич. - Как скажешь… э-э… скажете, доктор Влад, - и неожиданно зевает.
- Откуда ты знаешь, что налево? - встревает Иринка.
- Вспомнил, - говорю. - Там опять начинаются жилые дома. Чем спать на складе, в который еще надо попасть - ведь наверняка закрыт, или коротать ночь под открытым небом, гораздо привлекательнее остановиться на ночлег в каком-нибудь из домов. Расположиться со всеми удобствами в квартире, улечься на кровать, сунуть под голову подушку и, укрывшись одеялом, прохрапеть до самого утра. - Шутливо тычу девушку в бок. - Верно, Ирка?
- Ты это на что намекаешь? - внезапно сердится она.
- Э-э… ни на что.
- Тпр-р-ру! - Нашу, едва завязавшуюся перепалку обрывает Лютич. Натянув вожжи, он осаживает лошадь, собирающуюся идти прямо. - Налево, р-родная! Скоро уже? - спрашивает меня.
- Минут десять. Выбирай любой дом, который понравится, хотя разницы нет, можно в первый попавшийся.
Едем. Ирина, надувшись, переползает ближе к Лютичу. Я наблюдаю, как они шепчутся о чем-то; темные силуэты на фоне непроглядного, густеющего киселем сумрака. Подгребаю под спину колкую хрустящую солому, наваливаюсь на борт и гляжу на проплывающие в вышине точки далеких миров. Я верю, на многих из них есть жизнь, на некоторых - разумная жизнь, что бы там ни твердили об уникальности нашей планеты. Взялся же откуда-то человек-тень? Интересно, какую игру он бы придумал для них? Если б, конечно, прилетел не к Земле, а туда, к ним. К зеленокожим, хвостатым, дышащим метаном или азотом, покрытым шерстью или чешуей братьям по разуму. Думается мне, совершенно иную, отличную от нашей, но не менее опасную и тоже к чему-то подталкивающую - к осознанию того, что нельзя понять, пока…
- Вла-ад! - счастливо визжит Ирка, разом забыв об обиде. - Там свет, Влад! Там кто-то есть!
Она тянет руку, указывая на проступающую из тьмы глыбу многоэтажки. Лютич, вытянув шею и наставив козырьком ладонь, всматривается в тусклый огонек, горящий на уровне второго этажа. Даже кобыла бежит быстрее, тянется к свету, словно глупый мотылек к зажженной лампадке. Не спеши, дурачок-мотылек, не опалить бы тебе крылышки.
Мы приближаемся. В сиянии выплывшей на небо луны из мрачного нагромождения домов вырисовывается панельное здание. Кажется… да нет, так и есть - это рабочее общежитие: я вижу угрюмые провалы двух подъездов внушительно длинного дома. Всё верно - общежитие с коридорной системой. Свет падает из распахнутого настежь окна, остальные закрыты. От асфальта, упершись основанием в бордюр газона, поднимается вверх ржавая металлическая лестница, от нее расходятся, пропадая в темноте, выложенные из кирпичей и строительных блоков тропинки. Под окошком - обветшалый, забитый всяким хламом балкон. На газоне, в спутанных переплетениях травы я различаю крупные венчики цветов.
Черт… - меня будто пронзает высоковольтным разрядом. То самое общежитие! Та же, ведущая на балкон лестница. Я, Велес и Агата забрались наверх и…
Велес помахал глазеющим снизу Любе и толстяку, а затем, решительно толкнув ведущую в комнату дверь, шагнул внутрь. Мы с Агатой последовали за ним. В небольшой клетушке, где разместились диван, журнальный столик, шкаф для одежды, пара кресел и тумба с телевизором, сразу стало тесно. Экран телевизора оброс густым слоем мохнатой пыли, пол также не радовал чистотой, зато на узорчатой салфетке, что лежала на журнальном столике, высилась хрустальная узкогорлая ваза, а в ней - лиловая астра.
- Опс. - Велес озадаченно почесал затылок. - Тут кто-то есть. Цветок срезали и поставили в воду недавно. Хотя странно… пыль не протирают, а за цветами ухаживают. Ну, видели же на газонах…
- Необязательно недавно, - возразила Агата. - Астры до трех недель стоять могут.
Дверь шкафа внезапно скрипнула. Командир нашего маленького отряда снял пистолет с предохранителя и одним прыжком очутился у шкафа. Агата сунула руку в карман - в пальцах ее блеснуло лезвие выкидного ножа, а в глазах мелькнули красноватые огоньки. Особые контактные линзы - поспешно напомнил я себе, светятся в темноте, ма-ать… и встал, изготовившись, в некое подобие боксерской стойки. Велес рванул дверь: в чреве шкафа колыхалось розовое, с бантами и кружевными оборками женское платье.
- Тьфу! - сплюнул в сердцах Велес.
Агата громко засмеялась.
- Эй! - обеспокоенно заорали с улицы. - Чего там у вас? Чего ржете как лошади?
- Всё нормально, братья, - откликнулся наш худющий и волосатый предводитель. - Заткнись, - велел Агате. - Не истери.
- Сам заткнись! - огрызнулась она, продолжая смеяться.
- Заткнись, дура! - Велес влепил ей пощечину.
Девушка зло уставилась на него, прокручивая в пальцах нож. Велес покачал пистолетом.
- Ты ведешь себя неадекватно, - сказал он.
Агата моргнула, обиженно шмыгнула носом. Я подошел к ним, осторожно тронул несостоявшуюся буддистку за плечо. Агата дернулась.
- Ребята, бросьте, а? - попросил я. - С ума посходили?
- Действительно, - буркнул Велес, - точно в мозгах что-то перемкнуло. У обоих. Извини, сестра.
Агата кивнула.
- Что дальше? - поинтересовался я.
- Осмотрим квартиру полностью: кухню, ванную с туалетом, потом другие квартиры. Пошли.
Мы рассредоточились: я остался в зале, Велес отправился на кухню, Агата двинулась в ванную. На улице вдруг затарахтел мотор, но тут же смолк. Я хмыкнул: чего это они? Хотел выглянуть в окно, но передумал. Из кухни доносился скрип и позвякивание стекла и металла - Велес рылся в буфете, перетряхивая полки. Вернулся он минут через пять, в испачканной мукой футболке.
- Просыпал, блин, - объяснил. - Пакет дырявый оказался. Ничего полезного нет, нашел рыбные консервы, но они испорченные - крышки вздулись, этот, как его…
- Бомбаж, - подсказал я. - Из-за недостаточной стерилизации под действием микроорганизмов образуются газы.
- Ты прав, брат. А где Агата?
- Так… э-э… в ванной.
- А, ну да. В соседние квартиры заглянем после, там, вероятно, тоже ни хрена примечательного. - Рассуждая, Велес безуспешно отряхивал футболку. - Скажу-ка ребятам, а то парятся там в неизвестности. - Он потопал к балкону; на улице уже начинало темнеть. - Э-эй! - услышал я его удивленный возглас. - Вы че, обалдели?
- Всё путем, - крикнули в ответ. И еще что-то добавили, я не расслышал.
- Хорошо. - Велес взлохматил густую шевелюру. - Где будем ночевать? В машине или здесь?
Ожидавшие внизу Люба и Велимир опять что-то спросили.
- Постели вроде мягкие, но пылища - ой-ей-ей, лет сто уже не прибирались. - Велес расхохотался и чихнул в подтверждение, чем несказанно развеселил и шофера, и толстяка.
- В кроватях будем, - донеслось с улицы. - Надоела эта машина. Вода в доме есть?
- Нет. Ни воды, ни газа, ни света, - ответил Велес. - Берите с собой чего-нибудь пожрать и баллоны с водой захватите, фонарик и свечи.
Поднявшись в комнату, Велимир тут же бухнулся на диван и занялся весьма важным с его точки зрения делом - принялся сворачивать косяк, а обстоятельный Люба, застелив журнальный столик газетами, стал выкладывать продукты.
- Дунем? - предложил Велимир.
- Позже. - Скупой на слова Люба неодобрительно покосился на расплывшегося в жизнерадостной улыбке толстяка.
- Ты много куришь, брат, - заметил Велес. - А дурь сушит мозги. Скоро чокнешься.
- Угу, - поддакнул я. - Сушит, как врач говорю.
- Так ты врач? - полюбопытствовал Велимир, откладывая косяк.
- Гхм, - я закашлялся. - Самоучка.
- Ну, братья, - Велес потер ладошки, присаживаясь на диван, который закряхтел под добавочным весом, - приступим, - и цапнул галету с куском сыра.
Все сосредоточенно принялись жевать. За окном становилось темнее и темнее, в углах комнаты копились черные тени, поэтому пришлось зажечь свечи. Одну я поставил на столик, вторую на телевизор, а третью на полку для книг, висящую на стене. Пламя их поначалу беспокойно трепетало, затем выровнялось, горело ровно. Капельки горячего парафина стекали на подставленные под свечи блюдца - я взял их на кухне.
Наконец Велимир сыто икнул и отвалился от стола, аккуратный Люба убрал остатки еды в пакет, свернул кулек из газеты и смахнул туда крошки. Велес улегся рядом с толстяком и, похоже, вознамерился продрыхнуть до утра.
- Послушайте-ка, - сказал я, - братья, нам-то с Любой и Агатой где спать?
- Ну… гм… принесите, что ли, кровати из соседней квартиры, - зевнул Велес и вдруг, хлопнув себя по лбу, подскочил на диване.
- А где Агата?!
- Так ее и не было. - Велимир тоже поднялся.
- О, черт, - простонал я. - Да что за место тут… такое? Она же ушла проверить ванную, и мы, Велес, забыли об этом! А ни Велимир, ни Люба не напомнили. И ведь Агата до сих пор не возвратилась!
Все растерянно уставились друг на друга. Велес, ругнувшись, перекрестился украдкой; Люба оторопело хлопал ресницами, а Велимир встал и без колебаний потянул из-за пояса свой дамский револьвер, который полностью утонул в его пухлой ладони, лишь высовывался наружу черный зрачок дула.
- Ну дела, - присвистнул он и, прихватив со стола блюдце со свечой, крадучись пошел в ванную. Следом, с пистолетом наготове, шагал Велес; по стенам метались тени, и я почувствовал, что сердце заколотилось сильней, а дыхание сбилось. Взяв механический фонарь-жужжалку и часто нажимая на скобу, я направил луч в проход. Но слишком тусклый свет фонарика не мог рассеять чернильную мглу, натекшую в узкий коридорчик. Я положил фонарь на диван; свечки, мирно горевшие минуту назад, отчего-то потрескивали, их огоньки подрагивали, угасали, порождая безотчетный страх. Я в смятенных чувствах перевел взгляд на Любомира, тот лихорадочно кусал губы. Его обезображенное ожогами лицо в неверном свете двух зыбких язычков пламени показалось мне чудовищной маской, ликом вырезанного из дерева идола, статую которого язычники обильно вымазывают кровью во время жертвоприношений. Я судорожно вцепился в диван. Дико бьющееся сердце ухнуло куда-то в желудок, а из самых глубин подсознания хлынули вдруг, затопив всё и вся, волны животного ледяного ужаса. Кажется, я заорал, испугав и шофера, и влетевшего обратно в комнату Велеса.
- Что?! - взвизгнул он, целясь из пистолета во все углы сразу.
В прихожей мощно грохнул выстрел.
- А-а!! - Пистолет в руках Велеса нервно задергался, заплясал. Парень развернулся и упер ствол в затылок пятящегося Велимира, тот вздрогнул, свеча вместе с блюдцем упала. Хряснувшись об пол, блюдце разбилось; звякнули, покатились осколки. Свечка с шипением погасла. Любомир, вжимавшийся в стену, мелкими шажками отходил к балкону и натолкнулся на телевизор, тот сверзился вниз. С оглушительным шумом лопнул кинескоп… Люба присел, уткнувшись лицом в ладони, это его и спасло: Велес, оттолкнув толстяка, прыгнул к дивану и залег за ним как за бруствером, палил куда ни попадя, высаживая стекла. Совершенно очумевший Велимир в долгу не остался, он расстрелял весь барабан, крича: "Не подходи! Не подходи!" - и при этом умудрился сшибить единственную оставшуюся свечку.
В комнате, кисло воняя, плавала пороховая гарь, в ушах звенело от пальбы, однако неожиданно накативший страх отпустил. Я со стоном приподнял голову: видно ни черта не было. Чихнув, вытер взмокшие ладони о джинсы и выбрался из-под журнального столика. Тот качнулся, ваза опрокинулась, и мне на спину плеснуло затхлой водой. Наверно, из лужи черпали, подумалось некстати, водоснабжение-то в городе не работает.
- Эй, - позвал. - Кто живой есть?..
- Я… - слабо отозвались от окна.
- Ты, Люба?
- Ну. - Он на карачках подполз ко мне. - Что случилось, Влад?
- Не знаю, - прошептал я, вспомнив, что Велимир стрелял в прихожей. В кого он мог стрелять? Не в Агату же. От дивана донесся всхлип, кто-то грузно заворочался там. Встал.
- Велес? - окликнул я, он не ответил. Приподнявшись и вытянув руки, я на ощупь приблизился. Повторил: - Велес?
- Не подходи! - вскрикнул человек. - Ты кто? - спросил.
- Я Влад, - сказал я. - Со мной Люба. Где Велес и Агата, Велимир?
- Велес, он… ушел, - пробормотал толстяк. - Нет его… ушел. Туда. К этим. - И я подумал, что он жутко трусит. - Он прошел мимо меня в прихожую… хотел попасть на балкон, но ошибся. Он решил нас всех бросить! - Велимир хлюпнул носом.
- Ты зачем стрелял? - спросил я строго, шаря руками по дивану в поисках фонаря. - Что с Агатой? Что ты видел? Или… кого?