- Ну да, крепкий. Да и лечиться всем надо. Сколько наших заштопал. Меня вон тоже… - Охранник показал рукой себе на спину. - И тебя подлечит. Но без очереди не пущу! И не думай.
- Да я мимо иду. Мне не надо.
- Ну да. То-то у тебя харя вся перекошенная, - рассмеялся охранник. - Ладно, не серчай…
На площади показалась Полина. Увидела Игоря, махнула рукой. Подошла ближе.
- Ты чего тут расселся?
- О, - хмыкнул охранник, - Полька, а ты чего это? С ним, что ли?
- Ой, а вот тебе какое дело? Папаша выискался! - тут же полезла в бутылку девушка. - Вас таких знаешь сколько, папаш недобитых!
- Ладно, не визжи. - Охранник сморщился. - С тобой свяжешься, так…
- Вот и не лезь! А ты?
- Я, - машинально отозвался Игорь.
- Хорош сидеть - штаны просидишь. Пошли!
- Куда? - удивился Игорь, поднимаясь.
- К Врачу. Он тебя видеть хочет.
Она схватила Морозова за руку, потащила за собой к другому входу. Морозов только и успел на прощанье махнуть рукой обалдевшему охраннику.
Через соседние двери Полину и Игоря пропустили без лишних вопросов.
Внутри торговый центр был перегорожен пустыми стеллажами на несколько секторов. Здесь были холлы, коридоры, приемные, палаты. Там и тут сновали люди в белых халатах.
- Доктора? - вполголоса спросил он у спутницы.
- Типа того. Медики всякие… - Полина шагала быстро, искала кого-то глазами. - Их тут знаешь сколько!
- Сколько?
- Много! - Она схватила одного из проходящий мимо эскулапов за рукав. - Слушай, Хендрик где?
- В пятой…
- Спасибо!
- Да не лети ты так, - попросил Игорь, вертя головой. - Это ж настоящая клиника!
- Клиника-клиника… - Она остановилась и огляделась. Махнула рукой. - Хендрик!
К ним подошел мужчина в халате и шапочке. Пожал Игорю руку, профессионально прищурившись, осмотрел его глаз. Кивнул.
- Полина сказала, что вы ее привели. - У него был почти чистый русский язык. Разве что совсем-совсем легкий акцент. - Хорошо сделали.
- Я бы так не сказал… - нахмурился Морозов. - Скорее, она меня притащила. Я не знал, что кто-то здесь занимается таким делом…
- Делаем, что можем. - Хендрик взял Игоря за локоть, отвел чуть в сторону. - Хорошо, что вы привели девушку. У нее расстройство психики. На улице ее держать нельзя. К сожалению, мы не можем держать ее тут долго. Убегает.
Игорь почувствовал, как брови полезли вверх. Он не нашелся, что ответить, только покосился на Полину. Она совершенно спокойно стояла у стеллажа и на сумасшедшую совершенно не походила. Во всяком случае, пока.
- Таких больных у нас не много. Кого-то держим в клинике, кого- то отпускаем домой, - продолжил тем временем доктор. - Но, сами понимаете, людей не хватает.
- Разве? Снаружи у вас большой штат.
- О, нет. - Хендрик улыбнулся. - Это не наши работники. Сборная солянка. У нас тут демилитаризованная зона. Никаких драк. Сами понимаете, эти люди не совсем подходят для настоящей работы. А чем вы занимаетесь?
Игорь пожал плечами.
- Как и все, наверное…
- Нет, вы не правы. Сейчас люди очень по-разному живут.
- Я за сыном иду. Попробую его найти, а дальше - не знаю, - честно сказал Морозов.
- Хорошо. Далеко ваш сын?
- Нет. Думаю, сегодня…
- Хорошо. Сейчас у меня мало времени. Но я могу вам предложить работу. Хотите?
- Работу? Какую?
- Санитар. Зарплата не очень, но зато без дела не останетесь. - Хендрик опять улыбнулся. - Вам и вашему сыну будет еда и кров. У нас уже сейчас набирается небольшая группа детей наших работников. Думаем организовать что-то вроде школы. Дети очень разные, но надо что-то придумать. Такое время сейчас…
Игорь посмотрел доктору в глаза. Тот выдержал взгляд.
- Ну что, придете? Легкой работы не обещаю, зато будете помогать людям. Мне кажется, вам это нужно. Тут есть разные люди… Очень много травм. Много тех, у кого обострились хронические болезни. Лекарств очень мало. Некоторые медикаменты, конечно, есть, но срок годности… Используем на свой страх и риск.
- Откуда вы все это взяли? Я думал, все сгнило…
- Да-да, - Хендрик кивнул, - все и сгнило. Если бы мы не сумели найти армейский склад, то было бы значительно хуже. Нам просто повезло. Я знаю, что мы единственные, кто этим занимается. Власти больше нет. Что делается в остальной Эстонии, не могу даже представить.
- Я приду. Обязательно, - пообещал Игорь. - Вот только сына найду и вернусь.
- Очень хорошо. - Хендрик протянул ему руку. Игорь пожал крепкую ладонь. - Заодно и с ранами вашими разберемся, уход не повредит. Буду вас ждать. На входе скажете, что к Хендрику Розипуу. Пропустят.
Он кивнул, развернулся и пошел. Игорь окликнул:
- А скажите…
Хендрик обернулся, вопросительно поднял брови.
- Вы и есть Врач?
Тот рассмеялся.
- Врача нет. Это выдумка. Мы все и есть Врач. И вы тоже им станете, если вернетесь.
Хендрик ушел.
- Я вернусь, - тихо сказал Морозов.
Он огляделся. Полины рядом уже не было, но Игоря это не особенно расстроило. Ведь впервые за эти несколько жутких, грязных дней он почувствовал, что у всего вокруг появился смысл.
И у Игоря Морозова родилась надежда…
По мере удаления от клиники пейзаж и люди менялись. Игорь ушел в сторону от "канавы" и почувствовал: тут договор перемирия уже не действует. Его по-прежнему никто не трогал, но смотрели уже иначе. Во взглядах ясно читались страх, ненависть и… голод. Здесь было много целых домов. Почти все многоэтажки стояли нетронутыми, во многих окнах поблескивали стекла. В этих кварталах сохранялась видимость обычной жизни: женщины хлопотали по хозяйству, мужчины расчищали центральные улицы от завалов и ржавых автомобилей. Банды, в основном русскоязычные, старались "держать территорию". Но было видно: централизованной власти тут нет. И единственное, что удерживает местных от того, чтоб не вцепиться друг другу в глотки, это растерянность и страх перед неопределенностью. Может быть, не будь Врача и его клиники, район уже погрузился бы в кровавую анархию. Но клиника была тем, что придавало жизни хоть какой-то смысл. Это, наверное, понимали все.
Когда Игорь подошел к знакомому дому, в груди раненым зверьком заколотилось сердце. Внутри, словно вынырнув из-под толстого зимнего льда, ожили воспоминания, надежды, страхи! Все это долго удерживалось там, скованное, вмерзшее в холодную воду. С хрустом взломав корку, оно выплеснулось и обожгло!
Морозов вспомнил, как ходил в этом дворе по кругу с коляской, из которой на него смотрели внимательные, темные глаза. Эти глаза молча, как совершенно другую реальность, разглядывали незнакомый мир. Он вспомнил, как носился по квартире, от окна к окну, с маленьким кулечком на руках, а проклятая неотложка все не ехала и не ехала! Как держал худенькую ручку у врача на прививке и шептал потом в приемной что-то нелепое и успокаивающее. Вспомнил жену, которую все же любил. С которой при этом ругался, громко, размашисто. И тещу вспомнил, кремень-тетку, с которой можно было оставить ребенка безо всяких сомнений. Даже дружбанов своих вспомнил, с которыми пил пиво первый раз, вот в этом подвале, холодном и сыром. Как блевал потом - куда уж без этого… Как за девчонками бегал…
Тут прошла его жизнь: та самая, которая настоящая. Прошла и кончилась. А то, что происходило последние годы - и жизнью-то вроде нельзя было назвать. Так, мутный поток, который завертел, понес, словно щепку. Швырял на камни, бил о дно, да так ловко, что вымело из души все то, что было важно когда-то.
- Господи… - сорвалось с губ Игоря, когда взгляд рефлекторно отыскал нужную квартиру на пятом этаже. Из окон кухни замытыми черными языками высовывалась копоть давнего пожара. - Господи!
Морозов бросился в подъезд, рванул ручку. От него с криком шарахнулась в темноту чья-то тень, он не притормозил, не обернулся. Побежал наверх, прыгая через две ступеньки! Быстрее, еще быстрее! Прошиб пот, тяжело закололо в правом боку…
Еще пролет! Скорей!
Игорь отпихнул стоящего на площадке человека, даже не разглядев его, толкнул плечом ветхую дверь квартиры. Она распахнулась.
Пусто!
- Андрюша! Дарья Тимофеевна!
Пахнет! Плохо пахнет в квартире! Плохо!
Игорь кинулся в спальню. Большая тещина кровать, вздувшаяся серая вата, плесень одеял, черные мокрые пятна на потолке, висит ушами спаниеля штукатурка. И маленькая кроватка рядом. Почти целая, почти нормальная, почти, почти почти!
- Андрюша!
Игорь метнулся обратно. Туалет, ванная, коридор, большая комната…
Выставил пинком дверь.
- Дарья Тимофеевна!
Диван, все перевернуто, выбитые окна…
Еще одна комната. Маленькая, метров двенадцать, когда-то они жили тут с женой… Стереосистема, видик, телевизор с мутным экраном…
Прочь!
Кухня…
На пороге кухни ноги Игоря ослабли. Он оперся на косяк, но не удержался и сполз вниз, в желудке образовалась опасная пустота.
Черный потолок, гадкий, тяжелый запах старой, застоявшейся гари и еще чего-то, особенно мерзкого. На полу - кости. Спекшаяся в ком из пластика и железа плита, прогоревшая до раковины столешница, обрушившиеся шкафчики, осколки посуды. И кости… кости…
- Господи…
На ногах у давно обгоревшей и истлевшей мумии дико смотрелись бесформенные оплавленные комки резиновых домашних шлепанец. Синие, с никелированными пряжками.
Теща. Дарья Тимофеевна. Кремень-женщина…
Сгорела.
Давно сгорела…
Морозова вырвало. Он отполз подальше от порога кухни. Прислонился к стене и, тяжело дыша, уставился в темный закопченный потолок.
Ребенка нет.
В глубине души Игорь ожидал подобное. Но не был готов столкнуться с таким кошмаром в реальности.
Лицо онемело. Морозов провел ладонями по небритым щекам. Сколько же времени прошло с тех пор, когда он проснулся на корабле? Неделя? Он спал, шел, ел. Что-то происходило. Снова спал. Дрался. Бежал. Часы, минуты, дни - все это утратило смысл.
Игорь повернул голову и увидел часы.
Теща сама вешала их на стену, туда, где циферблат был виден почти из любой точки квартиры. Шесть пятнадцать. Когда они остановились? Когда села батарейка? Когда Дарья Тимофеевна догорала на кухне? Когда Андрюшка…
Игорь запустил пальцы в волосы, сжал ладони.
- Где искать?
Входная дверь заскрипела, приоткрылась. В образовавшуюся щель протиснулась косматая физиономия.
- Эй, мужик… Эй… Ты где?
- Тут, - отозвался Морозов.
Косматая голова повернулась в его сторону.
- О! Мужик, ты чего тут? Кипеш какой?
Голос показался знакомым.
- Дядь Толь? - спросил Игорь.
- Ага, ага… - Дядька протиснулся внутрь. Косматый, нечесаный, с сединой в черной бороде. На ногах шлепки, на плечах серый пиджак с порванными карманами. - А ты кто такой?
- Игорь я, дядь Толь…
Дядя Толя был синяком. И казалось, будто вся та спиртовая дрянь, которую он в себя вливал, влияла на него только положительно. Дядя Толя будто бы законсервировался в одном возрасте и состоянии. Когда Игорь был маленьким, дядя Толя был такой же, грязноватый, замызганный, вечно пьяненький. Работал он то ли слесарем, то ли сторожем. Потом Игорь подрос, а дядя Толя все оставался прежним. Не старея, не меняясь, не умирая, хотя по всему выходило, что у него давно должна была отвалиться печень, желудок, сердце, почки и легкие, потому что дядя Толя еще и курил. С приходом независимости для дяди Толи изменилось только одно: он окончательно скатился на дно социальной лестницы. Потерял работу, квартиру. Переселился в подвал, где его поддерживал местный управдом, доверяя работу дворника. Все остальное было по-прежнему: одеколон, дешевая водка, дружбаны-синяки. Вечно приветливый, улыбающийся из недр косматой бородищи, дядя Толя был одним из столпов мироздания.
- А, Игорек! Ты чего тут? А? Был-то где?
- В Финке был, дядя Толя. Работал.
- Ой, работа эта, кипешное дело, пустое. Всех денег-то и не заработаешь. - Он присел рядом с Игорем на корточки. Сурово пахнуло немытым телом.
- Мои где? Не знаешь?
- Твои. Ну, Дарья-то… вон как… Видал?
- Видал.
- А Андрейка твой у соседки… Ты куда? Эй! В подвале они хоронятся, в подвале! От дурной. Узелок забыл…
Дядя Толя посмотрел вслед убежавшему Игорю, взвесил на ладони узелок. Потом, воровато озираясь, развязал ткань. На свет выкатилась бутылка кагора.
- От те нате, - хмыкнул он, облизнувшись. - Подгон босяцкий…
Соседка Мария Оттовна была женщиной одинокой и, что называется, с прошлым. Первый супруг ее, подводник, бравый мужчина, сгинул во время очередного похода. Почему и как, никто не знал. Мария Оттовна вышла замуж повторно уже во времена независимости, за рыбака. Родила двух детей. Но море и на этот раз оставило ее без мужчины. Второй муж застудился во время лова, лечился, по традиции, спиртом и помер, отравившись паленой дрянью. Не приходя в сознание. У Марии Оттовны остались двое детей, лет семи-восьми. Чтобы их хоть как-то прокормить, она работала на трех работах, получала все равно мало. Рано состарилась. И когда все заснули, а некоторые проснулись через много лет в неузнаваемом мире, для нее мало что изменилось. Заснула, проснулась, стала жить дальше. Женщину заботили только она сама, ее собственные дети… Да еще один. Приемыш, которого она нашла рыдающим рядом с ветхими останками его бабушки…
Сейчас этот парень висел на шее у пропавшего и нашедшегося отца.
Рыдали оба.
А Мария Оттовна всхлипывала, глядя на них, и утирала сухие глаза платком. По привычке. Все слезы она выплакала давным-давно.
Жила Мария Оттовна в подвале, по соседству с дядей Толей. По ночам с улицы часто доносились крики. Люди пропадали. По дворам рыскали страшные люди с ножами, жадно высматривающие… Что? Мария Оттовна боялась даже думать об этом.
Она хорошо знала травы. Днем выбиралась и собирала вершки- корешки, обильно росшие в округе. Вываривала из них "летние щи", как она называла ту странную бурду, что у нее получалась. Дядя Толя навострился ловить мелкую живность. Добычей делился только со своей нечаянной соседкой.
О будущем Мария Оттовна, как и большинство жителей Таллинна, не думала. Ей и без этого хватало забот. Только изредка она с содроганием вспоминала о будущей зиме, охала и крестилась…
Андрюшка отца узнал сразу. Наверное, тем особым детским чутьем, каким определяется родитель - в каком бы виде он не явился. Игорь был небрит, лохмат, грязен, оборван, весь в синяках и ссадинах, но все равно это был папа. Единственный важный человек в жизни. Все остальные были как бы не в счет, шли фоном…
Морозов осторожно обнимал худенькое, легкое существо, прижимался лицом к его волосам, вдыхал его запах. И вздрагивал от странного, убийственного чувства, которое неожиданно поселилось в груди и начало распирать, расти… Это был новый страх.
Раньше ему было все равно: умрет или нет, что будет есть, где будет спать. Теперь все стало иначе. Резко! В один миг! Теперь крайне важно стало находить нормальную еду, ночлег, хороших людей. Потому что рядом трепетала маленькая, восторженная, настоящая жизнь, за которую он, Игорь Морозов, был в ответе. Перед кем? Не понятно. Перед собой, наверное…
Еще был стыд. Давящий и жгучий, разъедающий сердце. Стыд за то, что он, здоровый мужик, шлялся черт знает где, а тут его ждал ребенок! Плакал, надеялся, звал…
Морозов возненавидел себя за это.
Он обнимал и прижимал теплое существо, вдыхал родной запах и знал, что теперь просто обязан делать все по-другому…
Когда первый вал эмоций, наконец, стих, Игорь осмотрелся.
Подвал не сильно изменился за прошедшее время. Все было по- прежнему: сыро, холодно, пыльно, сумрачно. Только никто не чинил лопнувшие водопроводные трубы и не воняло канализацией. Узкое оконце по случаю солнечного дня было распахнуто настежь, в подвал вливалось тепло и запахи трав.
Двое соседских парнишек, Коля и Олег, смотрели на Игоря со смесью испуга и интереса.
- В подвале, значит, обосновались, - сказал Морозов, улыбнувшись Марии Оттовне.
- Так ведь спокойнее тут, - ответила она. - У нас как? Кто где пристроился, тот там и живет.
В проходе послышались шаги. В помещении возник дядя Толя.
- Ты это, Игорек… узелок-то оставил. - Он протянул котомку Морозову Смущенно кашлянул. - Там бутылка была, я того… отпил чуток. Не в обиде?
- Да хоть всю, - махнул рукой Игорь.
- Одному как-то нехорошо. - Косматый дядя Толя вытащил ополовиненную бутылку. Поставил на столик. - Давай, Марья, стаканы что ли.
Мария Оттовна засуетилась, принесла желтые пластиковые стаканчики. Расставила. На фоне грязно-серой столешницы они смотрелись ярко и празднично.
- И нам тоже, - подал голос Коля.
- Это для взрослых, - проворчала Мария Оттовна. - Хотите водички?
- Все время водичку, а я соку хочу. - Олег надулся.
- Нет соку, где ж его взять. Возьми яблочко… - Она протянула пацану мелкую ранетку с красным боком.
Олег взял с недовольной миной.
- И мне!
- И мне!
Андрюшка и Коля тут же вытянули руки. Получили свою долю и захрустели.
Дядя Толя с профессионализмом алкоголика разлил кагор поровну, миллиметр в миллиметр.
- Ну, давайте, что ли… - с подзабытым тоном даже не сказал, а прошептал он. - Вздрогнем. Так сказать, за восстановление семьи.
Игорь заметил, как мелко задрожал стаканчик в его сухой руке.
Выпили. Кагор был сладким и крепким. Сразу ударил в голову. Игорь почувствовал, что хмелеет, расслабляется.
Несколько минут они разговаривали ни о чем и обо всем сразу. Дядя Толя изрядно повеселел. Мария Оттовна словно бы похорошела…
- Пап. - Андрюшка дернул Игоря за рукав. - А ты мне чего-нибудь привез? Ну, вкусненького.
Игорь вздрогнул, будто просыпаясь. Развязал котомку, протянул сыну остатки гороха.
- Вот, пока только это…
- Горошек! - Дети как воробьи налетели на "угощение". - Вкусно!
- Не угадаешь, что им нужно, - вздохнула Мария Оттовна. - Сто пятниц на неделе.
- Спасибо, что приютили Андрюшку, - искренне сказал Морозов.
Она отмахнулась.
- Где два, там и три. Не бросать же. Тут такое творилось…
- Ну, ладно тебе, - легкомысленно перебил дядя Толя. - Вспомнила тоже. Мало ль чего было. Сейчас вот устаканилось, и ладно.
- Да где ж устаканилось? - Мария Оттовна нахмурилась. - Каждый день что-нибудь происходит. Соседи, как в себя пришли, так сразу из города убежали. И Ильмар, и Тойво с семьей. Помнишь их, Игорь?
- Более-менее. - Эстонских соседей Морозов помнил плохо. Русские и эстонцы даже в одном доме жили, как в разных мирах, пересекаясь только на лестничной площадке, чтобы коротко кивнуть друг другу. Но Мария Оттовна, будучи по отцу эстонкой, хорошо общалась и с теми, и с другими. - Вот Карела помню. Он же председателем товарищества был, да?
- Да-да. Тоже уехал… Ну, то есть, ушел. У него дочка пропала в первый же день. Помнишь, красавица была такая… ой, жалко…
- Ладно тебе причитать, - пробурчал Толя. Он уже клевал носом с непривычки. - Может, жива. Может, нашел он ее…
- Да какое там нашел, что я дурочка, что ли. Ты уж лучше помолчи! Несешь что, сам не знаешь! Нашел он ее, как же.
- Всё-всё, молчу-молчу.