Дергающиеся ноги исчезали в одном из номеров. Проклиная себя, Игорь кинулся следом, ворвался внутрь и заметался в густом полумраке. Окна в номере были чем-то заложены.
Лена яростно верещала в темноте. Видимо царапалась, отбивалась.
Кто-то тяжело, надсадно пыхтел:
- Держи, держи руки!
- Отпустите ее, сволочи!
Морозов замахнулся, но замешкался, бить не стал, опасаясь попасть в Лену. В тот же миг в живот ему ударило что-то твердое, будто лошадь лягнула. От боли он захрипел и согнулся пополам. Его тут же ударили по затылку, да так, что Игорь впечатался лбом в пол. Перед глазами ярко сверкнуло, и наступила долгая звенящая тишина…
Первое, что увидел Игорь, когда открыл глаза, - лицо Кости. Борода того была в крови, рот раскрыт в крике, вместо одного глаза темнело жуткое месиво. Морозов всхлипнул и отшатнулся, но что-то тугое, жесткое и колючее, впилось в шею. Остро резануло болью руки.
Страшная рожа Ленкиного ухажера сдвинулась, приблизилась, не меняя выражения. А потом стремительно ушла в сторону.
Сознание постепенно прояснялось.
Игорь понял, что лежит на полу, руки его связаны за спиной, веревочная петля перехлестывает шею. А Костя… Видимо, мертв… Потому что его, голого и окровавленного, тащит за ногу лохматый бугай, похожий на гориллу…
Бугай отволок тело за стену. Морозов огляделся. Он лежал на бетонном полу, острая каменная крошка впивалась в щеку. Солнечный свет проникал через узкие оконца. Каждое движение отдавалось болью. Наверное, после того как Игорь потерял сознание, его били. И только после этого связали грубой веревкой.
Воняло здесь просто ужасно. То ли тухлятиной, то ли дерьмом.
- Ты смотри, живой, - сказал кто-то за спиной.
Игорь заелозил, стараясь обернуться. Веревка больно сдавила шею.
- Да не дергайся, не дергайся.
Чьи-то руки подняли Морозова, помогли сесть. Голова гудела, но он уже неплохо соображал.
Перед Игорем покачивался, сидя на корточках, неплохо по нынешним временам одетый молодой человек. На парне была синяя майка, пятнистые штаны армейской расцветки "березка" и такая же куртка, накинутая на плечи.
Парень улыбался.
- А мы думали, что ты… того. Накроешься. Почему эти за вами гнались? Бабу, что ль, не поделили? - Парень рассмеялся.
- Вроде того, - просипел Игорь. Закашлялся.
Это еще больше рассмешило собеседника.
- Да ладно? Что, серьезно? Вот так, из-за бабы? Ну дела… - Парень крикнул туда, куда ушел гориллообразный: - Слышь, Казачок! Из-за бабы весь кипеш! А ты ее хотел прибить. Ценная особа!
- Что с ней? - задергался Игорь.
- Да ты не суетись. - Парень хлопнул Морозова по плечу. Игорь охнул. - Больно? Ну, брат, ты сам виноват: влетел, ножом махать начал, а когда тебя вежливо успокоиться попросили, не понял. В драку полез. Ну, кто ж так дела делает?
Про драку Игорь ничего не помнил. Его сознание оборвалось после удара по затылку и тычка лбом в пол.
- Что с ней? - повторил Игорь.
- Да все хорошо, чего ты вертишься. Жива твоя баба, жива. Хорошая девка, только не пойму, чего вы так из-за нее сцепились. Вроде ничего особого: ни сисек, ни задницы. Впрочем, на вкус и на цвет…
Он поднялся и направился к выходу из комнаты.
- Эй! - прохрипел Игорь. - Развяжи!
- А вот это лишнее, - неожиданно серьезно сказал его собеседник. И вышел.
На некоторое время Игорь остался в одиночестве.
Он аккуратно повертел головой, стараясь не слишком растирать и без того саднящую кожу на шее. Толкаясь скрученными ногами, кое- как подобрался ближе к окну, но, увы, это ничего не дало. Рассмотреть что-либо с пола было невозможно, а высвободиться Морозов не смог. Встать тоже. Ноги затекли.
Игорь прекратил бесполезные попытки подняться. Перевернулся на бок.
Он надеялся, что находится все в тех же полуразрушенных корпусах гостиницы. Вряд ли эти ребята оттащили его куда-то далеко. Незачем.
Мысль потянула за собой другую: а для чего он им нужен? Для чего вообще его взяли в плен, но не убили, оставили? Почему напали? Хотели помочь? Тогда зачем связывать? Или они с Леной опять попали в разборки за территорию? До чего ж люди оскотинились…
Минут через десять пришел гориллоподобный Казачок. Присел перед Игорем на корточки. Этот был одет попроще: в одни только ветхие штаны. Широкие плечи, волосатая грудь, мощная челюсть, поросшая короткой, седоватой щетиной. И руки по локоть в крови… Красавец.
Морозов молча смотрел на него, морща нос. От Казачка несло, как от неухоженного коня.
- Ну, чего молчишь? - Голос у Казачка оказался неожиданно высокий, почти фальцет. Но сиплый, сорванный.
- А чего говорить?
- Не знаю, все чего-то говорят.
Казачок пожал плечами и ущипнул Морозова за живот. Больно.
Игорь ойкнул.
- Дохляк. А всё туда же, за бабой. - Казачок улыбнулся. Зубы у него были под стать фигуре: широкие, как корабельные сосны. - Бабы, они мужиков покрепче любят.
- Пить дай, - попросил Морозов.
Бугай хмыкнул, встал и вышел.
- Слышь, Буфер, чего с ним делать? - донесся из соседнего помещения его свистящий фальцет.
Голоса сделались тише. О чем говорили, Игорь не расслышал. В голове все еще шумело, тяжело бухала кровь в ушах.
Вскоре вернулся Казачок. Принес в жестяной кружке воды. Грубо сунул ее Игорю в зубы, дал сделать несколько глотков, щедро облив подбородок и плечо. Потом чуть-чуть ослабил веревки на шее и ногах.
- Дальше чего? - спросил Морозов, облизнув губы.
- Ничего, - лаконично ответил здоровяк и снова ушел.
По ощущениям, Игорь провалялся так несколько часов. Время от времени он ворочался, перекатывался с боку на бок, чтобы окончательно не затечь. В соседних помещениях что-то происходило, кто- то то и дело проходил мимо двери. Несколько раз Морозов мельком видел Казачка и Буфера. Появлялись и исчезали другие, не знакомые люди. Деловитые, сосредоточенные, словно выполняющие важную, изученную до мелочей работу.
Наконец, когда Игорю уже начало казаться, что он не чувствует конечностей, к нему подошли двое. Развязали ноги и, подхватив под мышки, поволокли куда-то. Сам идти Морозов не мог, он едва чувствовал ступни.
На вопросы парни не отвечали.
Затем с него сняли веревки и швырнули в каменный мешок. За спиной хлопнула дверь. Ноги у Игоря тут же подкосились, он рухнул на пол.
- Игорёша!
- Ленка!
Свет в каморку проникал через дыру в потолке. В полутьме Морозов разглядел Лену. Платье на ней было порвано, тело в синяках.
Она подошла, взяла его под руку, помогла сесть и прислонила к стене. Стала растирать запястья и кисти. Игорь застонал от пульсирующей боли.
-: Ничего-ничего, пройдет. Сейчас пройдет.
- Да черт с ним… Ты как?
Она отвернулась. Пробормотала:
- У женщин в этом мире есть преимущество.
- Какое? - не сразу понял Морозов.
- Женское, - жестко сказала она и посмотрела ему в глаза.
Он промолчал. Да и что тут скажешь.
- К этому привыкаешь, - беспощадно продолжила Лена. - Как в первобытные времена: дал дубиной по голове, сделал дело, пошел дальше. Если не хочешь, чтобы били по голове… делай выводы.
Игорь снова не ответил.
- Осуждаешь?
- Нет. - Он покачал головой. - Не надо было тебе со мной тащиться.
- Какая разница? - криво улыбнулась Лена. Игорь вздрогнул от этой улыбки. - Что там, что тут - везде одинаково. Думаешь, я за тобой пошла? Нет. Я за мечтой пошла. Ты вернулся, и для меня на какой-то миг все будто бы стало по-прежнему. Вот за этой прошлой жизнью я и пошла.
- Разве это мечта? - прошептал Игорь, осторожно прижимая дрожащей рукой голову Лены к своей груди.
- Не знаю, - тихо ответила она. - Раньше мы так всё ругали. Мол, государство - дрянь. Язык дрянь. Денег нет. Давят, жизни не дают. А сейчас… Сейчас все бы отдала, чтобы туда вернуться.
Игорь в очередной раз промолчал.
- Ты обязательно Андрюшку разыщи. Обязательно, - сказала Лена. - Бабам сейчас тяжело, а уж ребенку совсем плохо. Что из него получится, если ты его не найдешь…
- А если найду? - риторически спросил Морозов, чувствуя, как грудь сковывает холодным страхом перед будущим. - Я ведь тоже, наверное, оскотинюсь. Примкну к какой-нибудь банде, стану глотки рвать. За еду, за женщин, за одежду.
- Нет! - Лена затрясла головой. - Не надо! Не будешь! Не должен… Нельзя так. - В ее тоне проскользнула сухая жестокость. - Уходи. Найдешь Андрюшку, и уходи. Беги отсюда.
- Куда? - грустно усмехнулся Игорь.
- Не знаю. Куда-нибудь. Прочь! Не может быть, чтоб везде так было. Уходи отсюда, беги из этого ада, Игорёша… Обещаешь?
- Обещаю. - Он не видел ее лица. - А ты чего так говоришь, будто со мной не собираешься?
Она дернула плечом.
- Не знаю. Что-то вдруг… Будто я уже все свое прожила.
- Хватит чушь городить.
Игорь осторожно отстранил Лену. Встал, покачиваясь. Ноги еще держали неуверенно.
Он прошелся по каморке туда-сюда.
- Где мы?
- Не знаю.
- А кто тут заправляет, как думаешь?
Лена пожала плечами.
- Не знаю. Мясники какие-нибудь. Сейчас везде только один вид бизнеса: мясом торговать. Спрос, сам понимаешь, рождает предложение. А есть все хотят.
- Есть-то да. - Морозов болезненно поморщился. - Но не может быть, чтоб вокруг одни каннибалы…
- Может. Почему нет?
- Да ну, ерунда. Психов полно, конечно, но не все ж поголовно.
- Тогда для чего им это все?
- За территорию дерутся? - предположил Морозов. Сознание до последнего старалось отвергнуть жуткую реальность.
- Да кому сами по себе эти руины сдались? Территория имеет значение, только если с нее кормиться можно. - Лена помолчала. - Неземной ты какой-то все-таки. Наверное, и жив только поэтому.
Морозов махнул рукой: мол, ладно тебе заливать. Но память тут же услужливо подбросила картинки…
Кровавая клякса в коридоре и разводы на полу… Бугай Казачок деловито волочет труп Кости в соседнюю комнату… Руки по локоть в крови…
Снова подступил животный страх.
Людоедство было чем-то из области самых жутких кинематографических фантазий. Об этом можно было рассуждать, щекоча себе нервы, но оказаться в ситуации, когда человек человеку не только, друг, товарищ и брат, но и пища… Поверить в такое до конца Морозов все еще не мог.
- Всякое же случалось, - то ли для Лены, то ли для самого себя сказал он. - В блокадном Ленинграде люди держались, облика не потеряли. Хотя всякое говорят, но все же…
- Во-первых, и в блокаду по-разному случалось. А во-вторых, тогда люди другие были. Они верили во что-то. Уж не знаю точно, во что, в коммунизм, может? Или в то, что их рано или поздно спасут. Потому и держались, назло врагу. А сейчас? Кто нас спасет? Где коммунизм? Кому вообще нужно, чтобы мы людьми остались? У меня бабка в Ленинграде жила тогда. Так она кремень была! Несгибаемая! Мамка уже… с капитаном завертела, дура. Так и завалилось всё… Нет, Игорёшенька, то люди были, а мы… Я даже и не знаю, кто мы такие. Прижало чуть, и посыпалось с нас труха.
Она закрыла лицо ладонями.
- Выбираться надо, - решительно сказал Игорь, пристально глядя на дверь, словно мог прожечь ее взглядом. - Выбираться.
Позже им принесли еду. Бульон. В деревянных плошках.
Лена взяла миски, одну протянула Игорю, из другой начала есть сама. Молча. Морозов был благодарен ей за эту тишину.
После обеда пришел немногословный Казачок, указал на Лену пальцем и мотнул головой. Пошли, мол.
Игорь выбрал момент, одним прыжком оказался рядом с бугаем, но получил ногой в пах и свалился на пол, хватая ртом воздух. Боль взорвалась внутри, как граната, и ничего с ней невозможно было поделать…
Лену увели. Вернули через несколько часов. Молчаливую, с потемневшим лицом. Разорванное платье едва держалось на худых плечах…
Игорь без слов прижал ее к себе. Так и сидели, пока не принесли ужин - все тот же бульон…
Наступила ночь.
Игорь пытался заснуть, но каждый раз, когда закрывал глаза, вздрагивал от наплывающих образов перепачканного кровью Казачка. Под утро сон все же взял свое, но задремавшая Лена проснулась с криком. Игорь тоже вскочил.
Она потерла лицо грязными ладонями и сказала в никуда:
- Я не умру. Не умру.
Обрывки сна… Образы… Громкий стук сердец…
Утром вернулся Казачок. Принес завтрак. Ухмыльнулся, глядя на Лену, ушел.
Игорь, не чувствуя вкуса, проглотил еду. Нужно было сохранять силы. После завтрака он начал лихорадочно обследовать помещение, чтобы хоть чем-то себя занять. Глухие бетонные стены, крепкая дверь, отверстие параши да дыра в потолке. Морозов попробовал было повиснуть на куске арматуры, что торчал из стены, но ни вырвать его, ни раскачать не получилось. Забраться наверх тоже не удалось.
Лена сидела тихо, а Игорь метался по каменному мешку до самого обеда.
Лену снова увели. Игорь с упорством хищника пытался этому воспрепятствовать, но снова был нещадно избит. Потерял сознание…
В себя пришел от грубого похлопывания по плечу.
Открыл глаза. Дернулся. Тело пронзило болью от побоев.
Рядом Буфер.
- Что, плохо? - риторически спросил парень и улыбнулся. - Ты б не рыпался зря. Ребята здесь без фантазии. И убить могут.
Он помог Игорю сесть. Морозов привалился к стене.
- Я вот чего хотел спросить, - продолжил Буфер, шмыгнув носом. - Ты что думаешь обо всем об этом? Ну, не конкретно про свой случай, а в глобальном плане. Думаешь, все эти перемены - к лучшему? Или наоборот?
Игорь посмотрел Буферу в глаза. Серо-голубые, широко раскрытые, они не отражали ничего.
- Не к лучшему перемены, уж точно, - процедил сквозь зубы Игорь. Отвечать не хотелось, но молчать тоже было тошно.
- А почему?
- Как же… - Игорь даже растерялся от такого вопроса. - Ты вокруг-то посмотри. Чего ж тут хорошего?
- А если дать тебе сейчас еду, помочь дом отстроить и технику завести?
- При чем тут я? Сам сказал, в глобальном плане.
- Ну да, ну да, - покивал Буфер. - Только я вот над чем думаю: если каждому человеку и впрямь вернуть, что ему нужно, в обществе что-то наладится?
- Может быть… Но кто ж вернет?
- Я, к примеру - Буфер опять покровительственно заулыбался, будто на полном серьезе возомнил себя богом. - Вот тебе что нужно?
- Лена. И свобода, - ответил Игорь. - Отпусти нас.
- Правда? - Улыбка Буфера потускнела. - А что изменится? Вот отпущу я вас, и что дальше?
- Мы уйдем.
- Куда?
- За сыном моим.
Буфер поднял брови.
- Первый раз такой ответ слышу. Это хорошо, что у тебя есть цель. Но… Чем это поможет остальным? Ты скажи, скажи. Я ж не дурака валяю, я понять хочу. Если это действительно так, то вали на все четыре стороны.
Игорь нахмурился. Пристально посмотрел на Буфера и медленно проговорил:
- Ты нас отпусти. Другие узнают о твоей человечности, и, может быть…
Буфер зацокал языком.
- Нет, брат. Ты как-то идеально рассуждаешь. Страшно тебе, вот и городишь ерунду… Сам-то веришь в то, что говоришь?
Игорь сглотнул. Не ответил. Не было смысла ломать комедию.
- Вот то-то и оно. Получается, что если я вас отпущу, то улучшится только ваша личная жизнь. Ну, пацана, может, еще своего найдешь. Да и то, бабушка надвое сказала. - Буфер сделал жест рукой, видя, что Игорь хочет что-то сказать. - Погоди, погоди. Даже если ты не врешь, и у тебя действительно есть сын, даже если ты его найдешь… Что дальше-то? Примкнешь к какой-нибудь банде. Или терпилой станешь, который только тем и озабочен, чтоб пожрать. Или беспредельщиком. Сам убивать будешь или кто-то другой станет убивать с твоего молчаливого согласия. Где перемены? Где улучшение в глобальном плане?
Морозов запрокинул голову, уперся затылком в холодную стену.
Буфер был психом.
- Думаешь, что я тронутый, - словно прочитав его мысли, спросил Буфер. - Не-а. Это не я, это ты сумасшедший. Сказать, почему?
- Скажи.
- Ты точно знаешь, что тебя ждет. И ничего не делаешь.
- А что я могу?
- Не знаю. Убить себя, например. Это тоже поступок. - Буфер в который раз улыбнулся. - Или убить меня. Ну или подругу свою хотя бы задушить.
Игорь дернулся, как от пощечины. Напрягся, но тело вновь прострелило болью сразу в нескольких местах…
А Буфер продолжил ронять страшные слова.
- Ты ведь знаешь, что будет. Догадываешься. Точно-точно догадываешься, но поверить все никак не можешь. Так я тебе озвучу. Послушай. Сначала мы тебя будем кормить. Хорошо кормить. А подругу твою - по кругу пускать, пока не надоест. Я в целом баб не очень люблю: от них все беды, сколько мужиков погорело, страшно сказать. Но природе не прикажешь… А потом, когда надоест, мы ее зарежем. Потому что это не товар, а так… обуза. Выгодно ее продать вряд ли получится. А тебя мы все равно будем кормить, чтобы ты хорошенько ожирел. И только потом… - Буфер вновь широко улыбнулся, и Морозов вдруг понял, как он ненавидит эту улыбку - Что будет потом, ты знаешь. Да. И вот скажи мне, пожалуйста: ну какой смысл в твоем существовании? Ты же ни на что не способен. Ни на самый грошовый поступок. Ты же баран, животное. И если я тебя отпущу, что произойдет? Ничего. Кончишь жизнь так же, только не здесь, а где-нибудь еще. И ведь самое-то грустное то, что ты поймешь это совсем не сразу, а через месячишко. Если выживешь. Но и это тоже ничего не изменит. И ты все равно будешь надеяться на лучшее. Как баран. Будешь надеяться, потому что так положено животному. А ведь все это, - он покрутил пальцем над головой, - и случилось из-за таких, как ты.
Морозов с усмешкой поинтересовался:
- С чего бы?
- А с того. Животных стало слишком много. Всё б вам жрать да размножаться. И гадить. - Буфер брезгливо кивнул в сторону параши. - Загадили все вокруг, вот и кувыркнулся мир с ног на голову. Ясно тебе?
- Ясно, - кивнул Игорь. Какой смысл спорить с психом?
- Ничего тебе не ясно. - Настроение Буфера изменилось. От напускного дружелюбия и фальшивых улыбок не осталось и следа. Он говорил зло, смотрел с презрением. - Я таких, как ты, повидал. Знаешь, как мы таких зовем? Консервы.
- Завтрак туриста, - пробормотал Игорь.
Эта пугающая мысль, да и ситуация вообще, показалась ему вдруг страшно смешной. Страшной и смешной.
Морозов хихикнул. Потом еще раз. Буфер посмотрел на него с легким удивлением. А через несколько секунд Игоря затрясло от истерического смеха. Он хохотал в голос, не таясь и не сдерживаясь.
Наконец, вместе с ним заржал и Буфер.
Парень посмеялся с минуту вместе с Игорем, а затем резко перестал и без особых церемоний избил Морозова ногами. Просто так. Бил больно, но старался не портить "товар". Он явно умел причинять боль и любил это делать. Каждый удар вызывал настоящую вспышку боли, пронзительную и яркую…
Лену привели к вечеру. Она сползла спиной по стене и застыла. Уставилась в одну точку. Игорь сел рядом, осторожно положил ее голову себе на колени. Лена свернулась калачиком и тихо заплакала. Морозов слышал где-то, что женщина легче переживает стресс, если дает волю слезам. Потому не утешал, а только гладил спутанные волосы. Гладил и гладил, как заведенный.