ЕЩЁ ГОД
Завтра никогда не наступает; длится вечное сегодня. Не будущее замкнется смертью, а длящееся настоящее. Не завтра будет смерть, а когда-нибудь сегодня.
Ландау Григорий
Я не уничтожаю мир. Я спасаю его.
Альберт Вескер
*
Тем, кто любит хэппи энды, можно дальше не читать. В любом случае, голливудские сценаристы, возжелавшие снять по моему очерку фильм, поставили бы точку в предыдущей главе.
Какой же хэппи энд, скажете вы, потерю лучшего друга сложно назвать счастливым концом, но, поверьте, последующие события не добавят в мою историю оптимизма.
Почему я решил добавить ещё одну главу? Наверное, чтобы разрушить ощущение того самого приторного голливудского конца. Помните шаблонную вереницу фильмов, где взрослый дядька, будь то папа, брат, полицейский, спасает взятого в плен мальчика или девочку. Обычно все картины заканчиваются спасением. Жертва на руках у главного героя, все счастливы, а злодей повержен. В фильме ведь не показывают, как у мальчика после подобной травмы сносит крышу, и он, допустим, начинает убивать. Или представьте, что герой, обычный парень из нашего мира, попадает в мир рыцарей, сражается, кого-то там спасает, а потом концовка: в ореоле славы он возвращается домой. Никого же не интересует, как через месяц этого парня ударяет сердечный приступ. Зритель об этом не думает отчасти потому, что перед ними выдуманный персонаж, чья жизнь заканчивается вместе с титрами фильма. А отчасти потому, что никто не хочет верить в плохое. Людям нужны хэппи энды.
Но в жизни хэппи эндов не бывает, в конце концов, любая жизнь заканчивается смертью, поэтому я предлагаю провести со мной ещё год.
**
Полиция преследовала нас до самой школы. Как я и утверждал, отец Стёпки обратился к дядькам в синем, и поначалу патрульные посещали наш дом чуть ли не два раза на дню. Я пересказывал выдуманную историю спасения Андрюшки так часто, что выучил её наизусть, но полицейским этого было мало. Они хотели узнать каждую мелочь, задавали соответствующие вопросы. В общем, я увиливал, как мог, боясь спалиться на самом незначительном. К тому же, я не знал, что в ответ говорил Серёга. Мы с ним не виделись долго, а на письмо громила не ответил. Предполагаю, он его прочитал, но не счёл нужным черкнуть пару строк. Боюсь представить кавардак, царящий в его душе. А возможно, письмо просто не прочитано, есть же такой вариант? Поэтому, отвечая на вопросы полицейских, я будто играл со старой гранатой: вроде и чека отсырела, но и рвануть может.
Какое-то время, отец Стёпки хотел свалить на меня убийство моего друга. Ну, дескать, я косвенно виноват в смерти Стёпки. Меня с отцом вызвали в участок, я вновь дал показания, только теперь документ гордо назывался: объяснительная. На этом судебный процесс закончился, не успев начаться. Понятное дело, Герундов-старший с нами не разговаривал и даже не здоровался.
Что же Анрдюшка?
О нём я и хотел бы рассказать.
Он изменился, очень сильно изменился. Полагаю, я знал почему.
Вспоминаю объяснения Тварей о бифуркаторах. Если в каждом новом дне появляются новые мы, пришедшие из вчера, в бифуркаторе все копии собираются воедино, повышается типа концентрация разума. Сначала бифуркатор сходит с ума, а потом вообще растворяется в энергии. Последнее мне плохо представлялось тем сентябрём, но, если верить Тварям, - а у меня есть все основания доверять им в этом вопросе - срок годности бифуркатора приблизительно полгода.
Я прожил в двадцать третьем июля два раза, скорее всего, я соединил себя ещё с одной личностью. Не знаю, что потом с ней случилось, после моего перемещения в восемнадцатое августа, но, думаю, из той реальности двадцать третьего я стёрся. Как и Андрюшка, наверное. Теперь за мной, разницей примерно в месяц, наступая на пятки, живёт семья Бреус, потерявшая сразу двоих детей: меня и Андрюшку. Иногда я думал: это же мои родители. Пусть и из вчерашнего дня, но живущие по одному и тому же сценарию. Как же им грустно без детей. Мать, может, сошла с ума, отец поседел раньше времени и уже побывал в больнице с сердечным приступом. Но ещё больше шизогонических родителей сейчас живут без Андрюшки. А через какое-то время из их реальностей стёрся и Стёпка. В общем, относительно моей реальности, тянется хвост хаоса размером в месяц. Возможно, я поступил эгоистично, позаботившись только о себе, но пройдя ещё раз всю историю, я повторил бы свои действия один в один. Разве что… взял бы с собой одного Серёгу, а Стёпку оставил дома. Тогда я бы сделал однозначный выбор. Иногда от подобных мыслей у меня голова разрывается по ночам.
Андрюшка же прожил в двадцать третьем июле почти два месяца. Его образ отсутствовал в двадцати шести днях после моей реальности и в двадцати трёх - до. Все эти сорок девять Андреев концентрировались в мальчишке, живущем со мной. Думаю, подобное наслоение не прошло бесследно.
Сначала за братишкой ничего странного не замечалось, серьёзнее только стал. Родители списали такое поведение на шок. Я знал, что Андрюшка провёл целый месяц не в каком-то захудалом подвале Питера, но согласился с родителями. Походило на шок.
Замкнутый Андрюшка уже не шкодил по углам, не сваливал на меня каждое злодеяние в доме, однако всё так же смотрел по вечерам с мамой телевизор, особенно, когда мы с отцом вернулись к Блудливой Калифорнии. О прошлом мальца никто не спрашивал, стремились реабилитировать Андрюшку в обществе. Я подключался к голосу большинства, но настоящие события знали только мы, два брата.
В сентябре в нашу жизнь вернулась школа, и Андрей вроде бы стал нормальным. К нему наконец вернулась улыбка. Школа отняла время, которое я мог провести с Андреем, братишка снова чуточку отдалился, я занялся собой.
Однако последние две недели августа проведённые вместе, лишь убедили меня: я по-настоящему люблю брата. И теперь есть время сказать ему об этом. Теперь я готовил завтрак на двоих. Теперь я не прогонял Андрюшку с компа пинком ноги, а давал десять минут. Кажется, он тоже посмотрел на меня под другим углом. Кем я был до этого? Назойливым старшим братом, с которым приходилось делить комнату, а теперь я - великий спаситель его души, которая чуть не загнулась в рамках одного дня.
И всё же, что-то в его поведении было не так. Может, я накручивал себя? Может, и в моём поведении что-то изменилось. Человек, прошедший на волосок от смерти не может не измениться, но я тогда не был склонен к самоанализу.
В сентябре я впервые увидел Серёгу. В школе. Поначалу наши пути не пересекались, а если его взгляд, брошенный из другого конца рекреации, улавливал меня, то Серый немедленно отводил глаза. Возможно, мне показалось, но парень тоже изменился. Казалось, будто Сержу не шестнадцать, а уже под тридцать. Всякий раз Серёга смеялся с друзьями, но глаза при этом сверкали печалью.
В конце сентября, когда река потемнела, природа заплакала, земля превратилась в грязь, а люди оделись в куртки, нам удалось столкнуться с Серым недалеко от маленького бокового крыльца школы, где старшеклассники тайком пробовали курить, понимая, что за подобную выходку их могут выгнать.
Я сидел на скамейке и ждал Веронику, а Серёга выпрыгнул откуда-то из кустов, и мы встретились взглядами. Очень неловкий момент. Мне хотелось провалиться сквозь землю, но я выдержал, и первым заговорил. Признаюсь, швырнуть Глобус Буратино с пистолетом было куда легче, чем набраться смелости для разговора с Серым.
- Как жизнь? - спросил я. Глупо, но этот разговор мне казался необходимым. Должен же я наконец узнать, что Серый сказал отцу.
Лицо Сергея немедля осветила надменность, левый уголок рта дёрнулся в скептической ухмылке.
- Как сам полагаешь?
- Ну… мне без брата было плохо, - вздохнул я и поёжился, отводя взгляд от колючих глаз Серого.
- Ну значит, ты понимаешь, как нам хреново. Отец не разрешает подходить даже к тебе.
- Ты ему хоть что сказал? - спросил я.
- Я успел прочитать твоё послание, убогий, - усмехается Серый. - Жалко, что я был тогда не в себе и первым не придумал историю наших похождений. Поверь, она выглядела бы иначе.
- Ну сочинил бы свою, - с лёгкой обидой щурюсь я и кошусь в сторону парня.
- Чтобы полиция имела меня, а потом тебя? Я, конечно, не слишком умный, но не полный идиот.
- Да, мы чуточку виноваты в том, что случилось со Стёпкой… - я не успел досказать.
- Мы? Нет, не будем переводить стрелки! В его смерти виноват только ты! - перебил Серёга.
Я гневно сжал зубы, но постарался успокоиться.
- Серый, если правда, моей вины тут совсем нет почти. Выбор делал ты.
- Ты мог бы оставить своего мелкого там, в том дне, а ты выбрал моего брата!
- Это ты выбрал своего брата! - восклицаю я.
Серый огляделся по сторонам и сделал небольшой шажок ко мне.
- В апартаментах тех белых тварей я был скован, но если я сейчас выбью тебе зубы, то меня никто не остановит. Более того, Тёмка, я настолько зол на тебя, что лучше бы меня остановили, иначе я буду бить твоё лицо до тех пор, пока от него не останется кровавое месиво. Пока ты не умрёшь.
Мне стало чуточку страшно.
- Ладно, - вздохнул я. - Похоже разговор у нас не получится.
Я встал.
- Зато теперь я ещё сильнее хочу убить тебя, - говорит Серый.
- Слушай. Стёпка, ты ж его знаешь, он очень умный. Может, он вернётся. Может, он найдёт способ выйти из одного дня. Ты б не придумал, я бы не придумал. А он придумает, вот увидишь!
Внезапно, Сергей задумался.
- Как вы сумели кинуться спасать твоего брата?
- В смысле?
- Ну куда вы писали? Как Стёпка догадался?
Я вдруг замер, понимая замысел Серого.
- Вообще, мы написали на сайт компании Сомерсет. А потом они сами связались с нами. Ну как-то так. Ты хочешь попробовать спасти Стёпку?
- А почему бы и нет! - Сергей пожал плечами. - Если ты рискнул, почему бы и мне!
- Ну… - я задумался. - А с чего начать? Если ты снова напишешь Сомерсету, не уверен, что они ответят. Тогда они восхитились нашим умом - Стёпкиным умом, - поэтому связались. А сейчас… я даже не знаю что делать.
- Так поедем в Питер! - воскликнул Серёга. - Давай ещё раз найдём этих тварей!
- Не уверен, что мы сможем их найти в этом Питере. Нам нужна другая реальность. А туда нас уже никто не пустит. Нас снова закрыли в нашем мире. Мы снова играем по их правилам. И мы не сможем взять и так вот просто открыть дверь в параллельную вселенную, потому что мы - простые букашки. А они - боги. Их алгоритмы нерушимы.
Серый задумчиво постоял. Над ним пронзительно какркнула ворона и сорвалась с пожелтевшей берёзы.
- Я покумекаю, - сказал он. - И если что-то придумаю, ты обязан поехать со мной.
- Конечно! - воскликнул я. - Если появится шанс спасти Стёпку, то я всегда за!
Но дни шли, а шанса не появлялось. Вечером я обнаружил, что сайт Сомерсета закрыт, а значит, нас отрезали от их реальности. Сейчас Твари занимаются своими вселенскими делами, и как нас звать забыли уж поди.
Через неделю мой отец чуть не подрался на автостоянке с отцом Сергея. Тот наехал первым, назвав меня убийцей. А ещё через полторы недели Герундовы уехали. Совсем. В другой город. В их дом вселилась молодая пара с трёхлетней дочкой.
Серёгу я больше не видел. Слышал лишь, что переехали они в Воронеж.
***
Я вроде бы вернулся в реальность. Возобновил с Вероникой отношения, Андрюшка теперь казался нормальным. Как складывались его дела в школе - уж не знаю, но директор и учителя были предупреждены о нашей летней экспедиции. Ученики знали меньше, но всё равно шептались о нас за спиной. Самые отважные спрашивали в лоб; кто-то чуть взволновано, кто-то называл меня убийцей. Несерьёзно, конечно, а так, чтобы поиздеваться, но подобное раздавалось в мой адрес редко. Вероника принадлежала к числу ребят, которые не хотели вмешиваться в чужие дела. Поэтому она почти ничего не спрашивала о наших приключениях и Стёпке. За что я премного ей благодарен.
Зато я часто думал о своём пропавшем друге. Точнее сказать, не хотел думать, но сознание время от времени рисовало облик Стёпки. Размышления о друге спрятались в разуме запретной зоной. Она как бы есть, и вот всегда её ощущаешь, как ощущаешь языком шелуху от кукурузы в зубе, но вытащить не можешь. Так и мысли о Стёпке. Вот они, где-то рядом, но притронуться к ним боюсь.
Как я понял, Серёга полностью убедил себя, что в исчезновении Стёпки виноват только я, а он тут не причём, но мне показалось, будто во взгляде парня читалось яркое желание поверить в свою собственную теорию. В пропаже Стёпки виноват только один человек - он. Впрочем, если бы усыпили Серёгу, а не Стёпку, и последний тоже выбрал бы Серого, то тогда Стёпка был бы виноват в исчезновении старшего.
Чёрт, от всего этого голова пухнет.
Поэтому о Стёпке Герундове я старался не думать.
Так я прожил всю осень, а к зиме летняя история начала забываться, казаться далёким сном, который приснился тебе в детстве, ты вроде бы и забыть его не можешь, и одновременно он кажется размытым пятном, общим сюжетом без ярких деталей.
Снег в этом году выпал опять поздно, но успел к новому году. Когда я первый раз в играл в снежки с Вероникой и Андрюшкой, мы являлись почти теми же Тёмкой и Андреем, как и весной. Весёлыми и беззаботными.
Наступил новый год. Яркие детали вернулись ночью тридцать первого и вновь украсили летние воспоминания как мишура ёлку. Мы с родителями встретили новый год в гостиной. По телевизору, где каждый вторник красавчик Духовны кадрил девушек, выслушали речь президента, отец вскрыл шампанское. Позволил глотнуть мне, а потом под Голубой Огонёк мы играли в карточные игры. Уже почти в два часа ночи, когда я с братом уединился в комнате, Андрюшка спросил:
- Тёмка, а кто такой Альберт Вескер?
По спине пробежали мурашки. Почти весь праздник Андрей провёл с серьёзным выражением лица, а если и смеялся, то только губами. Мне нечего бояться, потому что я в одно время много играл в Обитель Зла, и братишка мог услышать от меня имя главного злодея, особенно если учесть, что я сильно восхищался этим персонажем.
- Это главный злодей Обители Зла, - ответил я. - Игра такая была, помнишь?
Андрюшка хмуро смотрел на морозные узоры на окне, а потом спросил это:
- Он тот самый пафосный ублюдок и гламурный подонок?
Мне поплохело.
- Ну типа да, - киваю. - А с чего ты вдруг его вспомнил?
- Не знаю, - пожал плечами Андрей.
Почти всю ночь я не спал, в отличие от братишки. За окном кричал весёлый народ, взрывали салюты, а я смотрел во тьму и не мог выбросить из головы образ Стёпки. Когда дрёма мало-мальски одолела меня, я часто просыпался, ибо видел во сне кричащего друга. То он заперт в подвале, то его забрали в Хостел, то он вдруг попадал в пазы раздвижного моста, а мне нужно было нажать рычаг, чтобы его раздавить, или, в противном случае, погибнет целый поезд народа.
Зимние каникулы прошли весело, беззаботно. Часто я даже искренне радовался, но Андрюшка менялся с каждым днём. Он замкнулся в себе, и я ничего не мог сделать, хотя и не пытался даже.
Вернулась школа, третья четверть, жизнь старалась встать в колею, как заблудившийся поезд, но мне казалось, будто нас в доме живёт не четверо, а пятеро. Пятый - это такой невидимка, чей характер пока не был известен. То ли ангел, то ли демон, как в Паранормальном Явлении. Он явился из прошлого и всячески мешал спокойно жить.
В начале февраля мне исполнилось четырнадцать. Я менялся: рос, покрывался волосами, которые росли теперь не только на голове, даже голос мутировал, хоть я и не замечал. Пожалуй, самым ярким отличительным признаком для меня стал рост. Мне уже приходилось нагибаться, если нужно войти в подвал, я обогнал маму и поравнялся с отцом. Если летом Вероника обходила меня на пару сантиметров, то теперь я переплюнул её примерно на полголовы.
А ближе к концу февраля умер Серёга.
Мы получили письмо от дяди Коли. Отец прочёл электронную почту, помню, в тот день вошёл ко мне мрачнее тучи и рассказал первому. Письмо оказалось небольшим, и если вычеркнуть те предложения, в которых Тёмка-убийца обвинялся во всех смертных грехах, то останется короткое послание достойное телеграммы: МОЙ СЫН СЕРГЕЙ РАЗБИЛСЯ НА МАШИНЕ тчк ОН БЫЛ ПЬЯН тчк БЛАГОДАРЯ ВАШЕМУ ДЕБИЛЬНОМУ СЫНУ тчк АБОНЕНТ БОЛЬШЕ НЕ ПРИНИМАЕТ ЗВОНКОВ ИЗ ПРОШЛОГО тчк.
Потом отец рассказал всё матери, а Андрюшке почти ничего не говорили. Несколько бессонных ночей подряд я думал о произошедшем. Сергей - спортсмен, которому было всего семнадцать лет. Но уже вдруг начал пить, как взрослый, и не справился с управлением. Может, въехал в другую машину, а может влетел в столб. Разум предлагал всё более и более изощрённые варианты. И чем больше я думал, тем паскуднее становилось. Наверное, дяде Коле теперь живётся совсем плохо: жена умерла, двое сыновей очень скоро тоже.
Жизнь снова омрачилась.
В школе я стал рассеянным, отдалился от Вероники, ушёл в себя не хуже Андрюшки. И думал только о Сером. Я сумел понять лишь, что если бы Серёга выбрал бифуркатором не Стёпку, а себя, то прожил бы немного дольше.