* * *
Таймири наскучило прохлаждаться под навесом, и для разнообразия она решила наведаться в трюм. Однако на лестнице ее чуть не сбил капитан. Вылетел из трюма, как пушечное ядро!
- Вот это стремительность! - подивилась Таймири и, придерживаясь за шаткие перила, спустилась в полумрак. Там, покачиваясь и загадочно мерцая, горели два масляных светильника, да жужжал какой-то механизм.
На огромном и, судя по всему, нечищеном велотренажере вовсю крутили педали Остер Кинн и Эдна Тау.
- Что с капитаном? Вы его обидели? - поинтересовалась у них Таймири.
- Его трудно не обидеть, - отчеканила индианка. Она пропотела насквозь и отдувалась, как кузнечные меха. - А что с ним не так?
- Он какой-то скисший и… - Таймири поискала слово. - Морщин у него много, вот.
- Это оттого, что он постоянно чем-то озабочен, - выдохнул Остер Кинн. - У всех мыслящих людей рано или поздно появляются морщины. Да и не у мыслящих тоже.
- Значит, и у меня появятся? - ахнула та.
- А то ты не знала! - поддразнила ее Эдна Тау. - Оглянуться не успеешь, как превратишься в старушку. Жизнь, как ни крути, быстротечна.
Глаза у Таймири сделались по пятаку.
- Не хочу в старушку! - крикнула она и убежала наверх. Выскочила из трюма, как недавно капитан. А может, и еще проворней.
- Ох, и смешная же она, - покачала головой индианка. - Какие только мысли бродят в ее девичьей головке!
- А какие бродили в твоей лет эдак двадцать назад? - хитро полюбопытствовал Остер Кинн.
Эдна Тау перестала крутить педали и наклонилась к нему.
- Пообещай, что никому не расскажешь.
Тот ударил себя кулаком в грудь:
- Клянусь своей последней змеей!
Тогда индианка нагнулась еще ниже и прошептала:
- Я мечтала добыть зуб вождя. Чтобы научиться метко стрелять из лука и поразить местного обольстителя.
Остер Кинн не удержался и прыснул со смеху.
- Поразить - в смысле прикончить? - уточнил он. - А если не прикончить, то ведь есть же… - хи-хи-хи - есть же куда более доступные средства!
Капитан Кэйтайрон так разорался, что заглушил своим криком шум воды. Матросы во главе с боцманом, кок и даже юнга ходили по струнке и старательно исполняли приказы. Потому что если не старательно - то влетит.
- Приехали! - грохотал капитан. - Разматывайте канаты, да поживее!
Потом он с не меньшим энтузиазмом отправился грохотать в трюм.
- Добро пожаловать на берег! - оглушительно объявил он. У Остера Кинна чуть не лопнули барабанные перепонки. Эдна Тау испробовала на капитане свой знаменитый уничтожающий взгляд (единственное, что ей удавалось лучше, чем стрельба из лука). Не подействовало.
Кэйтайрон схватил швабру и тут же полез вглубь трюма, где зловеще лежали хлопья пыли да шныряли из угла в угол грызуны.
- Сколько грязи, а! - возмутился он и погрозил шмыгнувшей мимо крысе:
- Ух, найду я на вас управу!
Он принялся так нещадно мести пол, что Остер Кинн закашлялся, а Эдна Тау зажала нос. Они выскочили на палубу, взъерошенные и возмущенные. Матросы обходили их стороной и вопросов предпочитали не задавать. Потому как и без того было ясно: капитан снова разбушевался.
А Кэйтайрон в эту минуту преследовал только одну цель - добраться до места, куда встроены ноги-прилипалы, этакие большие красные вантузы, которые могут присасываться к любой наклонной плоскости.
Проснулась Сэй-Тэнь, когда этого никто не ждал. Она окинула каюту затуманенным взглядом - пустота. Острое ощущение одиночества. Через немытый иллюминатор внутрь пробивался дневной свет.
Спустив ноги на пол, она припомнила свой мутный, изнурительный сон. Сколько он длился? Неделю? Месяц? Год?
- Ну, уж не год, так точно, - рассудила Сэй-Тэнь. - Не может же яхта целый год плавать по одной несчастной реке!
Единственное, чего ей сейчас хотелось - так это поговорить. Неважно с кем, пусть даже с эксцентричным философом.
Но тут в каюту ворвалась Таймири.
На море Эрбий, куда ездят отдыхать все порядочные жители столицы, Сэй-Тэнь много раз видела красных блестящих крабов. Когда краб взбирался на скалу, его ради забавы сталкивали в воду каким-нибудь прутиком. При этом краб щелкал клешнями, дико вращал глазами и, вообще, жутко паниковал.
Таймири сейчас почему-то особенно напоминала эрбийского краба.
- Сэй-Тэнь, скажи, что я не состарюсь! - заламывая руки, воскликнула она. - Неужели это со мной произойдет?!
- Со всеми происходит, - пожала плечами та. - И ты никуда не денешься. А еще ты умрешь.
- Бессердечная! - вскричала Таймири. - Тебе нет дела до чужих страданий! Дрыхнешь круглые сутки!
- Я не дрыхну, - жестко сказала Сэй-Тэнь. - В стране наступил кризис.
- Что? Как ты узнала?
- Больницы переполнены, в магазинах и на складах шаром покати, с образованием - беда, - равнодушно продолжала Сэй-Тэнь. - Спрашиваешь, как я узнала? Телепатически. Моя Айрин сейчас в палате, ее сбил плайвер. Врачи говорят, город кишит преступниками. Ходят слухи, что Икротауса Великого видели у ворот в городскую тюрьму. Якобы он выпустил на свободу всех заключенных. Но я подозреваю, это дело рук ведьмы.
- Не может быть! - прошептала Таймири. - Неужели всё настолько серьезно?
- Серьезнее не бывает, - подтвердила Сэй-Тэнь. - Пока мы тут с тобой болтаем, страна Лунного камня гибнет. Горожан похищают на улицах прямо средь бела дня. Запихивают в полицейские плайверы - и за решетку. А потом их куда-то переправляют… Знать бы, куда.
Таймири затрясло.
"Хорошо, что мы отгорожены от городов пустошью. Хорошо, что с тыла нас защищают необъятные пространства пустыни. Хорошо, что река глубока и быстротечна, и никому не придет в голову пускаться за нами вдогонку… - У нее защемило сердце: - Тетя!"
- Тебе тоже знакомо чувство, когда близкий человек оторван от тебя и ты ничего не можешь с этим поделать? - как-то странно и отрешенно спросила Сэй-Тэнь.
- Скорее, это мы оторваны, - ответила Таймири. - Отделены сотнями и сотнями километров.
Та ничего не сказала, а только встала с кровати и, шаркая, направилась к двери.
* * *
- Она же не нарочно! - вступился за индианку Остер Кинн. - Откуда ей было знать, что Сэй-Тэнь не из племени Бурых Року?!
Кэйтайрон переводил сердитый взгляд с одной изрядно потрепанной девицы на другую.
- Объясните мне, как?! Как вы, такие кроткие с виду, смогли учинить такой бардак?!..
К тому времени яхта перестала быть яхтой и приобрела черты вездехода; четыре подвижные ноги довольно резво переступали по зыбкому песку. И утес, которому предстояло стать дорогой в небо, приближался с невиданной быстротой. Работа спорилась, пока Остер Кинн с присущей ему непринужденностью очищал от чешуи наловленную рыбу, а "спящая красавица" колдовала над обеденной похлебкой, посыпая ее всяческими приправами. Но когда появилась Эдна Тау, всё перевернулось с ног на голову. Дочь индейского вождя приняла действия Сэй-Тэнь за шаманский обряд, а саму Сэй-Тэнь - за представительницу вражеского племени. Потому и набросилась на бедняжку с кулаками да проклятиями.
Потом они катались по палубе, таская друг друга за волосы (причем Сэй-Тэнь делала это исключительно в целях самообороны). Разнять их удалось только благодаря Остеру Кинну.
Но что самое удивительное, так это похлебка. Несмотря на драку, котел с похлебкой уцелел, и обед не пришлось готовить заново. Кок, которому с утра отчего-то нездоровилось, испытал невероятное облегчение, узнав, что еду сварили за него.
- О, прости, прости меня великодушно! - заламывала руки Эдна Тау. - Как могла я спутать тебя, утонченную натуру, с неуклюжей медведицей Року!
Сэй-Тэнь выглядела помятой, но довольной. Она украдкой взглянула на индианку: та была воплощением раскаяния.
- Я прощаю тебя. Ты сражалась как настоящий воин. И, думаю, медведице Року не поздоровилось бы, свяжись она с тобой.
- В честь примирения предлагаю выпить по чашечке мятного чая, - сразу оживилась индианка и сунула руку в мокасин.
Остер Кинн подозрительно сощурился:
- Слушай, давно хотел спросить, откуда ты берешь все эти листья?
- А зачем тебе? - хитро осведомилась Эдна Тау. Она явно норовила уйти от ответа.
- Но ведь сама прекрасно знаешь. В массиве, как ни изощряйся, мяту не вырастишь. На камнях-то. Там только сосны уживаются. Так что признавайся.
Индианка закатила глаза к небу. В детстве ее отучили врать - за вранье шаман стриг девочек налысо.
- Мы их выращиваем, - наконец выдавила она.
- Выращиваете? - не поверил Остер Кинн.
- Рядом с мастерской счастья Лисса есть обширные угодья, и мы, племя Знойной Зари, издавна возделываем там клочок плодородной земли.
- Вот так-так! - присвистнул путешественник. - И почему ты раньше-то молчала?!
- Значит, и в магазинах у нас продукты из мастерской? - встряла Минорис, которая примчалась сразу же, как почуяла похлебку.
- Так и есть, - подтвердила индианка. - Но большая часть - поставки из-за океана.
Капитан Кэйтайрон тронул Остера Кинна за локоть и лаконично заметил, что пора бы уже и отобедать. На звон большого трапезного колокола сбежалась вся команда: и взмыленные матросы, и не менее взмыленный боцман-пересмешник, и даже Папирус, на которого накатило вдохновение и который, по идее, должен был прилипнуть к своей бочке, как клейкая лента.
Не явился только Диоксид. Таймири сказала, у него мигрень и хандра.
- Правильно, - отозвалась Сэй-Тэнь. - Пусть себе хандрит. Главное, чтоб мне на глаза не попадался.
- И отчего ж ты его так невзлюбила? - подивилась Минорис. - Он ведь никому не сделал зла.
- Личная неприязнь, - сухо пояснила та.
- Может, он сейчас как раз обмозговывает, какую бы учинить пакость, - хихикнул Остер Кинн.
- По себе судите, да? - вскинулась на него Минорис. - Философы так не поступают! У них есть честь. И благородство!
Разгорячившись, она нечаянно опрокинула тарелку с похлебкой. И, после того как Остер Кинн заключил, что у него ни чести, ни благородства нету, выбежала из камбуза в слезах.
- И всё-таки за едой нужно думать о еде, - изрекла Эдна Тау. - Золотое правило индейца.
- Золотая твоя головушка! - сказал Остер Кинн и любовно потрепал ее по щеке. А Сэй-Тэнь машинально пригладила волосы.
Взявшийся невесть откуда Зюм проявил расторопность и начисто вылизал пол там, где разлилась похлебка. Его мог бы похвалить любой чистоплюй.
Щенка хватились на следующий день, когда капитан распорядился поднять легкий плайвер Таймири на крышу каюты. Все, даже самые непонятливые, уже догадались, что Кэйтайрон собрался перевалить через горы в самом непроходимом месте.
- А где же твоя лодка, Эдна Тау? - спросил Остер Кинн.
- Я отвязала ее еще на реке. На суше каноэ было бы дополнительным балластом.
А плайвер так и волочился по песку до конца похода к горам. Из полированного он превратился в пыльный и поцарапанный - больно было смотреть.
Зюм опять сбежал. Таймири рассудила, что раз уж он дух гор, то, стало быть, отправился к своим собратьям и впитался, подобно аморфной субстанции, в породу адуляра. Благо, в ее рассуждения никому вникать не пришлось.
Пока плайвер водружали на яхту, ей никак не давала покоя одна смутная мысль. Эта мысль ускользала, как только Таймири пыталась на ней сосредоточиться. Но вот мыслишку наконец удалось поймать за хвост: "Записки отшельника"! Вдруг их постигла та же участь, что и блокнот капитана? Вдруг Зюм и до библиотечной книги добрался?
Таймири бросилась к машине со всех ног, расталкивая на бегу зазевавшихся матросов. Кое-как вскарабкалась на крышу и, перекувырнувшись, очутилась в плайвере, где в бесформенной куче валялись ее вещи.
Вот они, "записки", невредимы! Теперь уж лучше пусть лежат в каюте. Там за ними присмотрит философ. Уж он-то знает цену книгам.
10. О ливнях и вершинах
"Хлоп-флип! Хлоп-флип!" - всхлипывали "ноги-прилипалы". Тяжек был для них труд восхождения в гору. Минорис отважно стояла на носу корабля и смотрела вниз: от высоты захватывало дух. Но стоило возвести глаза - и ты оказывался лицом к лицу с многовековой гладью утеса.
- Вам меня не одурачить! - как бы сквозь пелену расслышала Минорис. - Думаете меня провести, проникнуть в мои пещеры и завладеть моими сокровищами? Не выйдет! Едва вы достигнете вершины, всесокрушающий ветер свергнет вас в бездну!
Минорис с опаской глянула на реющие флаги и подрагивающие на ветру приспущенные паруса. Действительно, если на яхту обрушится шквал, на скале ей не удержаться. Надо срочно предупредить капитана!
Но капитан предостережению не внял.
- Не хватало еще, чтобы всякие молокососы учили меня, как следует жить! - вспылил он.
Минорис сникла. И правда, кто она такая, чтобы лезть со своими советами к искушенному человеку.
Распахнув дверь каюты, Диоксид не поверил своим глазам: над яхтой угрожающе нависала затвердевшая гигантская волна. Он понятия не имел, что это за диво, но на всякий случай решил записать. Вдруг в ученых кругах его заметку сочтут открытием века? А волна была не чем иным, как высоким утесом, с которого начиналась горная цепь.
Изнутри массив Лунных гор полый. То есть, на самом деле это не такой уж и массив, и по строению он далеко не однородный. Этакий коренной зуб без пломбы. Индейцы зовут его родиной рек. И, надо сказать, неспроста. Потому что донце "коренного зуба" просто кишит этими самыми реками - бурлящими, свободолюбивыми и никем не укрощенными.
Яхта ползла по склону с размеренным чавканьем - ну, точь-в-точь как чавкает изголодавшийся Остер Кинн. Слева по борту отдаленно гудел водопад. Прислушиваясь к гулу, Сэй-Тэнь и Эдна Тау держались за руки. После недавней схватки они очень сдружились и открыли друг в друге много общего.
- Что дернуло меня навязаться вам в попутчики? - гадала Эдна Тау. - Плыла бы сейчас себе спокойно, пела бы песенки да выдергивала рыбу из воды…
- А по-моему, рыбачить совсем не весело, - возражала Сэй-Тэнь. - К тому же, ты могла задремать от собственных песенок.
- Случалось пару раз, - усмехнулась та. - Помнится, старая Овдорна меня еще и бранила. Нет, положительно, я бы много потеряла, если б не повстречался мне Остер Кинн. Ведь это он меня на яхту пригласил.
- И правильно сделал, - заметила Сэй-Тэнь. - Здравомыслящий человек нам не помешает. На нашего капитана положиться нельзя, а уж на матросов и подавно.
Эдна Тау с сомнением посмотрела на чмокающие у форштевня красные присоски.
- Интересно, могут они шибче? Или только так, по-улиточьи? Вершины что-то пока не видать.
Сэй-Тэнь задрала голову - макушка утеса дремала в облаках и сизоватой дымке. И дымка эта окутывала скалу подобно легчайшему шелку. Точно вестник грозной бури, налетел хлесткий, шквалистый ветер. Он взъерошил волосы Сэй-Тэнь, которые за время путешествия несколько отросли. В вышине прогрохотало.
- Вот ведь напасть! - воскликнула Эдна Тау. - Эдак нас сдует, как соринку! Придется убирать мачты.
- Куда же их убирать? - изумилась Сэй-Тэнь.
- Капитан знает, куда. В трюме полно свободного места. А мачты наверняка складные. На этой яхте всё не как у людей.
Капитан нервно попивал в рубке кофе и без толку гипнотизировал свой блокнот, когда к нему ворвалась индианка. За нею, бледная и дрожащая, следовала Сэй-Тэнь.
- Негоже с расправленными крылышками на ветру красоваться. Того и гляди, снесет! - сказала Эдна Тау с порога.
- Предоставьте мне самому решать, когда и что негоже! - огрызнулся Кэйтайрон. - Или кто я, по-вашему, безмозглая кукла?!
- Но вы посмотрите, какой ветер! Еще пара баллов - и мачты переломятся, как былинки!
- Ерунда! - гаркнул тот. - Возвращайтесь в каюту. И чтобы никакого паникерства!
Эдна Тау пребывала в столь сильном раздражении, что даже старая Овдорна (не то, что вождь!) предпочла бы с нею не связываться.
- Надо было наброситься на него, скрутить - и в трюм. Я могла бы отлично его заменить, - высказалась она и от негодования поджала губы.
- Но теперь нам лучше самим спрятаться в трюме. Каюта слишком тесна, а буря вот-вот налетит, - примирительно сказала Сэй-Тэнь. Тут небо озарилось фиолетовой вспышкой, лопнуло, как сотня рвущихся снарядов, - и захлестал густой, тяжелый дождь.
- Аи-аи-у-у-у! - взвыла индианка. Кто их знает, зачем они воют? Если для того, чтобы призвать на помощь высшие силы, то напрасно стараются. Высшим силам такие завывания не по нутру.
Не успела Сэй-Тэнь опомниться, как очутилась в полутьме. С грохотом захлопнулась железная крышка люка. Они умудрились вымокнуть с головы до пят.
- Дико боюсь грозы, - призналась Эдна Тау. Это была, пожалуй, единственная ее слабость.
По всему трюму распространился стойкий запах рома, и какое-то привидение жутковато постанывало за большим кованым сундуком. Судя по тому, как решительно Эдна Тау двинулась к сундуку, с привидениями она была на короткой ноге. Но оказалось, что постанывал не кто иной, как Папирус. Он вдребезги расколошматил стеклянный графин, опустошил бочку с ромом, и теперь ром булькал у него в животе. Сам же Папирус был похож на потревоженного ленивца и бестолково водил перед собой руками. Его за шиворот извлекли из-за сундука, поставили на ноги (у Эдны Тау это получалось мастерски) и глянули на него отрезвляющим взглядом.
- А-а-а! Вот и вы! - нечленораздельно произнес Папирус. - Не хотите ли… бульк!… капельку рома?
Сэй-Тэнь подалась назад, а индианка с отвращением отпустила "бортового писаку", и тот повалился на сундук.
- Три слона и черепаха окочурились от страха! Пошатнулся шар земной! Я напился, ой-ой-ой! - вдруг обалдело пропел Папирус.
- То-то и видно, что ты напился, - сказала Эдна Тау. - Эх, не оставлять же тебя в таком состоянии!
- А по-моему, он еще хоть куда, - неуверенно заметила Сэй-Тэнь.
- Да он же пьян в стельку! - воскликнула индианка. - А ну, подсоби-ка мне…
В этот момент Папирус как-то подозрительно икнул, откинулся назад, и голова его свесилась, словно у марионетки.
Они вдвоем с горем пополам дотащили бедолагу до каюты, несмотря на проливной дождь и частые вспышки молний.
- Одно слово, мешок с костями, - прокряхтела Эдна Тау, сгрузив "бортового писаку" на кровать к Таймири. Та подскочила, словно ей нанесли глубокое оскорбление.
- Его - ко мне?!
- А куда ж еще-то?
- Он мне всё одеяло вымочил! И то, что под одеялом, тоже. Где я теперь буду спать?!
- Сейчас о других вещах думать нужно, - возразила Сэй-Тэнь. - Нам бы Папируса в чувство привести.
- Н-не надо в чувство! - пролопотал тот. - Мне и т-так хорошо. Только чарочку рому, если не воз-зра-жаете…
- Ты его весь выхлебал, - скрестила руки Эдна Тау. - Лучше лежи и не рыпайся.
Позднее он признался, что сочетание качки и высоты вызывает у него панический ужас. От качки ему становится дурно, а при виде стремительно отдаляющейся земли хочется прыгнуть вниз. Поэтому всякий раз, как капитан экспериментирует со своей яхтой, он идет в трюм и напивается до чертиков.
- А что, восхождения и раньше бывали? - спросила Сэй-Тэнь.