* * *
Из Елены ничего нельзя было вытянуть, но, судя по всему, она ехала в столицу Империи "искать правды", надеясь на заступничество какого-то дальнего родственника, "имеющего вес". Я же, как верный бодигард, вынужден находиться при ней неотлучно. Признаться же в дремучести и заявить о желании посмотреть город показалось неловким.
Мы поднялись на сто двадцатый этаж небоскреба, и, взглянув в окно, я ахнул. Поместья, парки и дороги расположены не абы как, складываясь в огромного двуглавого орла.
- Первый раз в Метрополии? - Говоривший, старичок лет восьмидесяти, внимательно смотрел на меня.
- Д-да, - ответил я, потрясенный панорамой.
- А сами откуда будете? Если не секрет, конечно?
- Да какой уж там секрет, из Парижа.
- Что ж, приятных впечатлений. - И он, поклонившись, удалился.
По всей видимости, аудиенция не увенчалась успехом. Елена появилась бледная, нервно кусая губы и комкая платок. В немом вопросе я распахнул глаза, а она разрыдалась.
Не знаю, возможно, в ее глазах наш социальный статус уравнялся, а может, просто потребовалось выговориться, но я удостоился чести стать наперсником и уже минут сорок выслушивал историю ее несчастий.
В права наследования Елена вступила семь лет назад, после смерти матери. Поместье к тому времени стало убыточным, а небольшая фабрика, производящая шерстяные ткани, еле позволяла сводить концы с концами. Нет, она не была нищей и жила довольно хорошо даже по здешним меркам. Но никаких накоплений сделать не получалось. Излишки съедал налог на наследство. Сам по себе огромный, и, потребуй государство выплатить его сполна, имение ушло бы с молотка. Но подать выплачивалась в рассрочку на двадцать пять лет, род не приходил в упадок, и все оставались довольны. А с шибко умных требовали всё и сразу. И вот теперь я вытирал ей сопли и что-то мычал в утешение. И ведь даже, захоти я помочь и вернись назад, к моменту отправки письменного согласия "зарядить" камень, - не поверит ведь. А в том, что причиной всех бед стали именно последние события, я не сомневался.
Какая уж тут экскурсия по Москве. Взяв обратные билеты, я затащил ее в какой-то парк и "перешел" к водопаду.
- А если отдать им эту стекляшку? - Но ответ я знал и не удивился.
- Будет еще хуже: хранение и использование. Поражение в правах до третьего колена. - От такой перспективы она снова разрыдалась.
Я обнял ее и гладил по голове, как ребенка. Но что можно было сказать в утешение? Бессилие - неприятное чувство, но поделать с этим я ничего не мог.
- Да полно вам, Лена. - Я впервые позволил себе фамильярность, но она не отреагировала. - В мире есть много удивительных мест. И возможно, довольно скоро потеря поместья покажется вам чем-то не таким уж и важным.
Грешен, я сравнивал ее ситуацию со своей, но оставить где-то полмиллиона, доставшиеся, как ни крути, на халяву, и потерять родовое гнездо - это две большие разницы.
Мы сели на дирижабль, и она заперлась в своей каюте. На коврике, как верный пес, я оставаться не стал и тоже завалился спать.
Должно быть, ведомство, столь благосклонно обратившее свое внимание на одинокую девушку, имело все свойства жерновов. И действовало хоть и медленно, но столь же неотвратимо. Наверное, у них есть учебник "Как производить арест лиц, во всех отношениях неблагонадежных". Хотя, надо сказать, принцип "куда он денется с подводной лодки" себя оправдывал. В большинстве случаев. Ибо моя скромная персона кое-чего да стоила.
Услышав Ленины вопли, я вломился в каюту буквально по трупам. Она сидела на кровати полуголая, и в глазах у нее плескалось затравленное выражение. Один попытался схватиться за оружие, но тут же свалился со сломанной рукой. Ничего особо ценного, во всяком случае, сравнимого с нашими жизнями, здесь не имелось, и мы "перешли".
Коридор встретил шумом водопада и каскадом брызг. Лену била мелкая дрожь, да и мне, если честно, было не по себе.
- Что же теперь будет, Юрий? - Она смотрела на меня с надеждой.
- Мы живы, а это главное. И надеюсь, что-нибудь придумаем.
Старый испытанный способ с "возвращением" мог оттянуть неизбежное, но не решал проблемы в принципе. И боюсь, в любом случае барышню ничего хорошего не ждало. Конечно, мы представляли далеко не прогрессивную часть человечества, и реальная польза от нас с ней, ну, от меня-то уж точно, равнялась нулю, но всё же…
Временной промежуток, позволяющий что-либо предпринять, составлял что-то около восьми часов. Начиная с окончания аудиенции и до посадки на дирижабль. Но что нам это давало? Как я уже говорил, практически ничего, так, возможность еще малость потрепыхаться. Я открыл банки с консервами и пивом, предложив подкрепиться. Лениво жуя, так же меланхолично ворочал в голове навязчивую идею. Подняться вверх по реке. Неизвестно, конечно, "выпустит" ли нас двухчасовая зона, но попытаться стоило. Насколько я понимал, пройдя "границу", существовал шанс попасть в немножко отличный мир. По крайней мере в "безлюдном" Париже, со стадами оленей, нас уж точно не обвинят в подрыве государственных устоев. Девушка, будучи "посвященной", должна легко совершить переход, пройдя пресловутые два часа. По крайней мере с моей помощью.
22
Взяв заснувшую Лену на руки, я, обуреваемый невеселыми мыслями, "вышел" в момент нашего с ней сидения в парке. С собой я нес весь золотой запас. Необходимо купить легкую обувь, пару рюкзаков и оружие. Конечно, револьвер при мне, но я думал о ружьях. А также медикаменты и запас продуктов, так как волочить на себе консервы с пивом не улыбалось. Лена не очень соображала, куда я ее таскаю и для чего всё это, а я был занят размышлениями. Существовал большой соблазн попробовать что-то изменить. Но я прекрасно понимал, что против системы, какой бы неповоротливой она ни была, двоим ни за что не выстоять.
Перетащив запасенное добро в лагерь, прилегли поспать. А то ведь взяли моду, будить людей среди ночи…
Проснувшись и позавтракав, тронулись в путь. Лена пыталась выяснить, куда мы идем, но я отмалчивался, с тревогой ожидая приближения двухчасового рубежа. Если б не она, я бы его не заметил, но девушка присела прямо на землю, заявив:
- Совсем никуда не хочется. Да и что это даст?
- Еще не знаю, но постарайтесь идти. Вы же в курсе, что это жизненно важно.
- Что может быть существенным после всего, что произошло? Да и вообще, отстаньте от меня.
Песня была знакомой. Надеялся я, правда, на лучшее, но не исключал и такого варианта. А потому, схватив ее в охапку, продолжил путь. Если мои рассуждения верны, то мы где-то близко от "границы". Еще минут тридцать неспешным шагом, и мы достигнем другого отрезка коридора. По-моему, того, что выводит в безлюдный мир. До "границы" мы добрались через пятнадцать минут, а еще через десять Лена сказала:
- Опустите меня, я хочу идти сама.
Всё правильно, мы преодолели рубеж, и теперь "эпицентр" притягивал к себе. Идти стало значительно легче, словно и не прошел несколько километров с ношей на руках. Однако я знал, что это ненадолго. Еще минут через сорок девушка сказала:
- Как здесь прекрасно! - И я понял, что мы достигли середины отрезка.
Устроили привал, немного перекусили, и я предложил:
- Хотите наружу? - Мы находились в нормальном течении времени, и никаких неприятных последствий для Лены не ожидалось.
- И что это даст? Мы даже не выбрались за пределы Москвы, - ответила она, и в голосе ее слышалось уныние.
Я загадочно улыбнулся и протянул руку:
- Пойдемте, мне кажется, мы очень далеко от Москвы. - Было видно, что она не поверила, но руку послушно подала, и мы "перешли".
Всё те же девственные места. Мы стояли на холме, и, насколько хватало глаз, нигде не было видно никаких следов человеческой деятельности. Вокруг только дикая, первозданная природа, слышно щебетание птиц, где-то стучал дятел, но и только. Интересно, есть ли здесь люди или мы единственные? Своего рода Адам и Ева. Нет, о том, чтобы поселиться здесь навсегда, речи не шло, но тот самый первобытный инстинкт, что каждый год выгонял меня с компанией в долговременные вылазки, бередил душу. Эх, ребят бы сюда, да на полгодика. Финансирование я беру на себя. Вот только одно маленькое "но". Они были нормальными людьми, и коридор мог попросту свести их с ума, что делало подобные мечты недосягаемыми. А жаль, ведь здесь наверняка столько интересного. Спутница моя тем временем осматривала окрестности, и во взгляде ее сквозило восхищение. Это радовало, означая, что Лена - наш человек, а не рафинированная барышня, сдуру решившая поиграть "в волшебников" и погоревшая на этом. Тут она сжала в руке кулон, озорно взглянула на меня, и что-то отвлекло мое внимание. То ли ветка хрустнула, то ли мошка пролетела. А когда взглянул снова - ее уже не было. Поделом мне, а то изображаю из себя невесть что, забыв, что окружающие тоже не лыком шиты. Надо отдать ей должное - появилась она довольно быстро, не став испытывать моего терпения. "Вышла" и протянула руку:
- Пойдемте, там так здорово. Не так, как было раньше, но всё равно.
"У нее" и в самом деле произошли изменения. Вернее, мы находились в другом месте. Стало даже красивее. Это были горы. Мы стояли на невысоком плато. Позади вздымались вершины посерьезнее, а перед нами лежала долина с небольшой горной речушкой. Метрах в десяти журчал ручеек. Солнца, правда, не видно, но довольно-таки светло, и небо голубое, а не серое, как "у меня". Видимо, характер накладывает отпечаток, и "выходим" мы туда, куда душа тяготеет больше всего.
Мне стало интересно, а куда "выйдет" Лена из моего мира? Надеюсь, хоть раз-то позовет с собой? Мы немного постояли, любуясь великолепным пейзажем, и вернулись назад. Предложение задержаться на несколько дней возражений не встретило, и я начал разбивать лагерь. Мешало отсутствие топора, но тащить на себе еще и топор было выше моих сил. Спустя час весело горел костер, возможно, первый рукотворный костер в этом мире. Закипал чайник, а спутница готовила ужин из пакетиков.
Это были великолепные четыре дня. Мы немного отоспались, восстанавливая силы. Весна заканчивалась, переходя в лето, и всё вокруг распустилось. Лена собирала букеты и украсила наши шалаши так, что издали они походили на витрину цветочного магазина. Я же бродил с ружьем вокруг, изображая охотника. Несколько раз видел косуль, но для такого стрелка, как я, расстояние было огромным, и стрелять не стал. Шагах в двухстах протекала река, и мы ходили купаться. А наплескавшись и поплавав вволю, подолгу лежали на берегу и смотрели в небо, думая каждый о своем. Питаться нам пришлось концентратами, так как подстрелить ничего я так и не смог. Хотя, может, это и к лучшему. Здесь в совершенстве сбалансированная экосистема, и если уж Создатель не пустил сюда человека, то не мне что-то менять. По вечерам сидели у костра, пили чай, заваренный Леной из каких-то трав, понемногу беседовали. Из суеверия я ничего не рассказывал о цели путешествия, отделываясь лаконичным "сама всё увидишь", про себя добавляя "тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить". Я мысленно прикидывал, что еще предстояло. Плыл я часов десять. Потом часа три шел до водопада. То есть сейчас мы где-то на месте моей высадки. Если брать скорость течения около десяти километров в час, то выходит сто кэмэ. Или пять часовых поясов, что давало возможность "выйти" передохнуть, в случае чего. Правда, что-то не хотелось туда, где я видел отражения китайцев. И хотя сейчас мы находились на меридиане Москвы, но опасения присутствовали. Не по морю же они во Францию добирались.
На пятый день с утра я стал собирать вещи, и Лена спросила:
- Пора? - Я кивнул:
- Хочешь не хочешь, а мы не можем поселиться здесь навечно.
Мы забрались на холм, в последний раз окинули взглядом это великолепие и "вышли".
Индикатор питания показывал одну треть. Я заменил батарейку и включил кнопку "вперед". Здесь, казалось, ничего не изменялось в последнюю тысячу лет. Слышался отдаленный гул водопада, и река так же величественно несла свои воды, спеша обрушить их с километровой высоты. Мне стало немного жаль того, что я уже никогда не узнаю, а что там, внизу. Сложись всё по-другому, кто ведает, может быть, я бы отважился организовать экспедицию вниз. Скажем, на воздушном шаре. Но на нет и суда нет, и мы тронулись в путь.
То ли продолжительный отдых сделал свое дело, а может, сумев перейти одну "границу", ты уже становишься как бы своим и тебя пропускают без визы. Но мы шли уже пять часов, и лишь на пятнадцать минут мне пришлось брать Лену на руки. Со мной же проблемы отпали после путешествия на плоту. Я пытался определить, что за люди живут "на выходе", пристально всматриваясь в речную гладь, но в воде отражалось только небо. Должно быть, находясь посередине реки, я поймал какой-то особый ракурс.
* * *
Шел третий день нашего путешествия. Если брать километров по тридцать, то скоро должен показаться лагерь с моим домиком. После почти полутора месяцев скитаний он стал мне как-то роднее, и я с замиранием сердца ждал встречи. Дойдя до очередного "эпицентра", сделали привал, и девушка сказала:
- Давай "выйдем". А то что-то совсем уж невмоготу. - Возражать я не стал. В конце концов, те, от кого мы сбежали, далеко и торопиться особо некуда.
Это было нереально. Вокруг нас стоял мертвый город. Огромные, этажей по сто, коробки домов смотрели пустыми глазницами окон. Ржавые остовы машин в беспорядке перегораживали улицы. И ни души. Это не спокойно-умиротворенная тишина "первобытного мира". Полная стерильность, жуткая, наводящая ужас своей неотвратимостью и беспощадностью. Умом я понимал, что мы можем не бояться радиации или какой-нибудь неведомой заразы, но ноги сами пытались унести из этого кошмара. Лена же словно остолбенела. Ей, жительнице мира, не знавшего двух мировых войн, и никогда не слышавшей о Хиросиме, это должно было казаться абсурдом. Почти насильно я "вытянул" ее в коридор. Но еще долго ее глаза оставались стеклянными, а с лица не сходило испуганное выражение.
Последний отрезок пути преодолели молча, не делая остановок, стараясь уйти подальше и поскорее выкинуть из памяти. Вот и домик, и я готов расцеловать каждую дощечку, олицетворявшую конец пути.
- Мы пришли? - спросила она.
Я молча кивнул, сияя глазами и не в силах сдержать улыбку.
- Давайте немного побудем здесь. - Она смотрела куда-то в сторону, стараясь не встречаться со мною взглядом.
- Ну… вообще-то можно. - Я рвался домой и не понимал, что это только Мой дом. Для Лены же это - Неведомое, и, стоя на пороге новой для нее жизни, она испытывала страх.
23
- Мы что же, так и будем тут сидеть? - Истек третий день нашего затворничества, вызванного, как я считал, женскими капризами.
- Ну, пожалуйста, Юра, еще немножко.
По мне, так хоть целую вечность. Запаса продуктов хватит на год, если ей нравится питаться консервами. Разной литературы я натаскал немало, и от скуки человек, знающий алфавит, не умрет. Но дело в ее иррациональном страхе. Как будто, оставаясь в коридоре, она не теряла связи с прошлым, а "выйдя", оборвет навсегда какую-то лишь ей одной ведомую нить.
- Что ж, я схожу в разведку, вернусь часа через два-три.
За прошедшие полгода Москва ничуть не изменилась. Всё тот же огромный мегаполис, и глупо было бы думать, что мое отсутствие хоть на йоту отразиться на жизни города. Запас денег в домике был довольно изрядным, и я взял такси. Приехав домой и приняв душ, позвонил кое-кому из наших. Народ готовился к очередной вылазке, намечаемой через неделю, и несказанно обрадовался моему появлению. Я пообещал, что ежели смогу, то присоединюсь непременно. По телевизору клеймили очередного олигарха, нахапавшего нетрудовых доходов. Это ж надо, несколько лет человек вел бурную деятельность, и никто ничего не замечал. И вдруг на тебе - прозрели. Вспомнился какой-то римский император, назначавший губернаторами провинций самых жадных из своего окружения. Лет пять ему позволяли любой произвол, давая возможность высасывать все соки и набивать мошну. После чего - ножом по горлу, с конфискацией в доход государства. А уж в изобретательстве поводов и придирок человек не знает себе равных. В общем, жизнь била ключом, позволяя тому кое-кого приложить по голове.
Пропылесосив квартиру и небрежно вытерев пыль, я решил, что готов к приему гостей.
Как и предполагалось, она спала, и я, не особо задумываясь о свободе личности, "вытащил" соню вместе с кроватью. Против такого аргумента не попрешь, а то что-то мы стали очень уж нежными.
Время было еще детским, а учитывая разницу между часовыми поясами, в Париже жизнь еще только начиналась. Она ответила где-то после пятого звонка.
- Привет, это я. - Было немножко неловко, и не находилось слов.
- Ну, наконец-то, снизошел! - Инна старательно изображала недовольство.
- Понимаешь, так вышло, что я никак не мог позвонить.
- Не мог или не хотел? - Ну вот, еще истерик не хватало.
- Думай как хочешь, но ведь в конце концов я нашелся. - По всем законам жанра разговор нужно было переводить в другое русло. И повод не замедлил появиться.
- Юра, с кем ты разговариваешь? И почему так темно? - Голос у Лены был звонким, и моя собеседница всё прекрасно слышала.
- Так ты там не один! - В голосе был лед. - Я тут сижу, как дура, а он тем временем… - И отключилась.
Решив, что от этого еще никто не умирал, я даже не подумал переиграть. Всё равно на днях собирался во Францию. Одним днем больше, одним днем меньше.
Мы поднялись по трем мраморным ступенькам и вошли в светлый офис. Вдоль стен стояли витрины с моделями телефонов, и навстречу нам тут же встала молодая девушка с карточкой на лацкане:
- Чем могу помочь?..
Первым делом я решил обзавестись связью. Мой телефон покоился где-то на дне водопада, даже и не знаю, в скольких километрах отсюда. Если, конечно, это можно измерить в километрах. Сервис был на высоте, и вскоре мы стали обладателями новеньких красивых аппаратиков, свободно умещавшихся в ладони. Дав Лене пять тысяч долларов, я, как мог, объяснил ей, что к чему, и, заставив выучить наизусть мой адрес, отправился брать билет. Моей гостье предстояло пока остаться в Москве. Ей, не имеющей никаких документов, выехать было бы проблематично. Но, уладив проблему, я надеялся "перевезти" ее с помощью коридора, не признающего никаких границ.
У меня была шенгенская виза сроком на год, и никаких осложнений не возникло. И вот опять в аэропорт имени Шарля де Голля. Багажа я не брал и, взяв такси, прямиком направился в отель. Он стоял всё такой же, и, вы не поверите, я растрогался, вспомнив его собрата, встретившего меня столь неприветливо. Меня здесь не забыли, приветливо улыбнувшись и сообщив, что мадемуазель в номере. Посмотрели, правда, как-то странно, но я уже входил в лифт.