Питер, как и положено юристу, пытался удалить собаку с территории. Логично же, что рано или поздно кто-нибудь из гостей окажется не слишком большим любителем собак и может создать неприятности. Однако Стефан, обычно очень внимательно прислушивавшийся к советам профессионалов, сразу же пресек эти попытки:
– Банхар останется в центре. А если кому-то это не нравится – что же, он может поискать другую клинику. Пусть думают, что экзотический пес является частью методики омоложения.
Оспорить этот тезис никто не решился.
Ну не мог же он признаться, что оставляет собаку вовсе не потому, что Агнешка может расстроиться. Причина состояла в том молчаливом обмене взглядами – и мыслями – с шаманом тогда, в Монголии. И еще во взгляде, которым пес шамана смотрел на скептика Микаэля. Что-то очень важное и древнее знали и умели эти собаки, и зачем-то же дал Тендзин щенку имя "Оберег".
Первым поднял бучу Бруно, который в один не слишком прекрасный день обнаружил, что сервер центра забит под завязку письмами от неизвестных лиц. Пришлось срочно организовать службу, способную принимать такое количество корреспонденции, и разрабатывать шаблоны для ответов.
В первую очередь отвечали на письма тех, кто пострадал в той или иной аварии и нуждался в лечении. Им немедленно высылались данные о ближайшей клинике, способной оказать помощь по методике Шумахера-Мушке. В клинику также высылали контактные данные пациента. Но это было самым простым.
Примерно равные потоки образовывали письма от двух других категорий.
Первая, ожидаемая, состояла из тех, кто влюбился в новую телезвезду. Большей частью она состояла из женщин, преимущественно молодых, хотя попадались умудренные жизнью матроны, писавшие столь откровенные письма, что Стефан молился, чтобы мама никогда их не увидела. Были и мужчины, претендовавшие на внимание.
Что делать с этими искателями приключений, поначалу никто не знал. Потом кто-то посоветовал организовать фан-клуб, где эти люди могли бы тратить свою энергию и либидо на общение с себе подобными. При ближайшем рассмотрении идея оказалась вовсе не абсурдной, но достаточно привлекательной. Во-первых, эту публику необходимо было нейтрализовать, чтобы она по возможности не слишком отвлекала внимание. Если отшивать их грубо, они из влюбленных могут превратиться в истово ненавидящих, а это большая опасность для общественного мнения. Если же звезда, а Стефан, несомненно, становился очень яркой звездой, благосклонно взирает с небес, время от времени подбрасывая поклонникам артефакты в виде открыток, кепок, маек, повязок, имитирующих гипс, и прочих предметов, на которых красовались портрет Шумахера и логотип центра, то поклонники будут заняты обсуждением и собирательством. Большую часть из них это занятие вполне удовлетворит.
Как показало будущее, предположение оказалось верным, а доходы от продажи маек и прочей ПР-продукции даже составили весьма приличную статью доходов центра.
Еще одну проблемную категорию составили, как ни странно, непризнанные изобретатели, целители, экстрасенсы и прочие представители самых разных направлений, у которых, как они считали, было что сообщить миру.
Возможно какая-то часть из них действительно имела в распоряжении невероятно полезные изобретения или технологии. Беда была в том, что все они хотели одного: чтобы Стефан либо профинансировал их открытия, либо помог с продвижением. Ни то, ни другое не являлось приемлемым. А потому для этой категории ПР-отдел разработал специальное послание с пожеланиями успеха и подарком – электронной книгой известного автора по продвижению. Вроде бы это работало.
Конечно, не все письма можно было так легко разделить на категории. Несмотря на строгий отбор, некоторые из них все же проходили цензуру и попадали к Стефану. Так к нему попало письмо Николь.
"Привет, – как ни в чем не бывало начиналось оно. – Видела тебя по телевизору, ты отлично выглядишь, рада, что ты здоров. Я слышала, ты теперь живешь где-то в Швейцарии. Я с удовольствием приехала бы навестить тебя. Ты же помнишь, как у нас все здорово получалось.
Напиши, как тебя найти.
Мой новый парень как раз уезжает на съемки, и у нас будет целая неделя в конце месяца, чтобы получить удовольствие.
Целую. Николь".
Стефан заглянул в почту буквально на секунду, просто по привычке. Эти слова попросту приковали его к креслу. Как он мог быть рядом с этой циничной лживой стервой и ничего не замечать? Он досадовал сам на себя. И в то же время чувствовал, как где-то в глубине души просыпается дикое желание, которое Николь умела в нем вызвать.
Черт, он ее ненавидел. И одновременно хотел так, что темнело в глазах.
На помощь звать некого – с этим он должен справиться сам.
После невыносимо долгого интервью Стефан, вопреки обыкновению, отправился в ночной клуб. Оказалось, он отвык от оглушительной музыки и потных, хаотично топчущихся под нее тел. Официант принес заказ, и Стефан не спеша принялся рассматривать публику, собираясь пригласить какую-нибудь приглянувшуюся красотку. Вскоре взгляд остановился на девушке, отплясывающей нечто зажигательное в кругу своей компании. В отличие от остальных, без излишнего энтузиазма топтавшихся на месте, ее тело держало ритм, вызвав острую волну желания. "А почему бы нет?" Шумахер решительно поднялся и вошел в круг. Никто не возразил, когда незнакомец присоединился к компании. Как же давно он не танцевал! С первых движений он почувствовал, что его тело входит в ритм с двигающимся телом девушки, словно неизвестный кукловод заставляет их выплескивать в этом пропитанном парами алкоголя и пота зале нереализованное либидо. Они были здесь только вдвоем, все остальные значили не больше, чем тени, которые причудливый свет то и дело создавал на полу. Диджей сменил темп, и Стефан решительным жестом притянул к себе девушку. Тело отреагировало немедленно. Нет, просто так этот вечер завершиться не мог.
Музыка закончилась, и он, словно ничего естественней не существовало на свете, предложил:
– Пойдем.
Блондинка молча кивнула.
Их обоих влекла страсть, поглощающая настолько, что они отмахнулись от парня, заботливо пытавшегося нацепить выходящим бумажный браслет для бесплатного возвращения. Там, куда стремились они, браслеты не понадобятся, ибо гормоны буквально взбесились, словно открылись какие-то невидимые шлюзы, доселе сдерживавшие этот шквал.
Едва оказавшись на улице, Стефан притянул к себе девушку и, запустив ей в волосы пятерню, впился губами в губы. Поцелуй длился долго, пока не потемнело в глазах. Поясницу ломило от желания.
– Куда? – едва выдохнул он.
Девушка решительно взяла его за руку, увлекая за собой. Почти бегом они устремились вдоль освещенной фонарями аллее, где голубым неоном светилась вывеска "Inter City Hotel".
Глава четвертая. В путь!
Дремавший за стойкой ночной портье обнаружил под носом купюру в сто евро. Гадать, для чего гостям понадобился номер, не приходилось, и он не стал медлить. Пластиковая карточка немедленно заняла место купюры, и портье счел миссию выполненной.
Пара устремилась вверх по лестнице, застеленной ковром, заглушающим шаги. Едва попав картой в прорезь замка и распахнув дверь, они ринулись в бой. Рыча от возбуждения, двое повалились на кровать, лихорадочно срывая друг с друга признаки цивилизации, мешающие заняться сексом.
Все произошло слишком быстро. Стефан понял это, уловив сквозь красную пелену, застилающую глаза, разочарованный вздох партнерши. "Ничего, мы это исправим". Он провел рукой по ее вытянувшемуся под ладонью телу в обещании будущей ласки. Женщина повернулась к нему и в свою очередь провела кончиками пальцев по груди и животу, вызвав новую, медленно, но неудержимо накатывающую волну желания. Теперь он не спешил. Перекатив ее на себя, он позволил ей самой задавать темп, бережно поддерживая руками упругие ягодицы. Потом вновь опустилась красная пелена, и уже он дирижировал оркестром из двух инструментов, сливающихся в древней музыке секса. Крещендо нарастало, и наконец наступила кульминация, о чем женщина известила низким рычанием. И он, ликуя, завершил гимн жизни мощным аккордом, знаменующим торжество плоти.
Они лежали рядом, постепенно возвращаясь к жизни.
"Я даже не знаю, как ее зовут", – шевельнулась ленивая мысль.
И женщина поймала ее, как будто это было в порядке вещей:
– Я знаю, кто ты, – видела по телевизору. – Она провела рукой там, где после аварии остались шрамы.
– А ты?
– Неважно. Пусть я буду Мартой. Все равно мы больше не встретимся. Но это была хорошая ночь.
Утром Марты рядом не оказалось. Она исчезла, не оставив ни записки, ни даже настоящего имени.
Впрочем, это было неважно. Главное, Стефан ощутил вкус свободы, свободы от Николь.
Ему не нужно больше оглядываться на прошлое.
Будущее било в набат и звало за собой.
В клинику прибыла новая группа интернов. Об этом красноречиво свидетельствовали шум и суматоха, появляющиеся там, где люди еще не свыклись с налаженным ритмом жизни. Вчерашние студенты, прибывшие бог знает из каких стран, чтобы научиться возвращать людям свободу движения, возбужденно перехихикивались по углам. Кто-то, нацепив на себя помимо традиционного белого халата профессорское выражение лица, угрюмо ожидал начала занятий, но большинство, как все нормальные студенты, отнеслись к поездке в Швейцарию как к приключению. Курс вели доктор Феликс Мушке и доктор Очир-Эрдэнэ Бадцэцэг, для всего персонала центра – старый добрый Очироо.
Стефан вспомнил, как впервые пытался выговорить это сложное для европейца имя, и теперь его очень интересовало, как студенты смогут выучить несложное "доктор Бадцэцэг". Вариации могли быть очень интересными.
Почему-то, выходя из офиса, он упустил из виду этот наплыв студентов и теперь, наливая стакан кофе из автомата кафетерия, чувствовал себя несколько неуютно под взглядами этой притихшей при его приближении толпы. Он ждал, когда автомат, наконец, согласится выполнить заказ, а они пялились на него, как на музейную диковину.
Едва автомат заворчал, наливая в стакан напиток, из толпы отделилась девушка. И направилась прямо к Стефану.
– Здравствуйте, герр Шумахер. – Ее акцент выдавал славянские корни – возможно польские или украинские, но по-английски она говорила вполне бегло. – Вы позволите выпить кофе с вами за компанию?
Никаких причин для отказа попросту не существовало. К тому же девушка выглядела весьма эффектно: из-под стерильно-белого короткого халатика выглядывали длинные стройные ноги, очень эффектно переступавшие на месте, словно она готовилась к танцу. Светлые волосы, небрежно откинутые за спину, обрамляли чуть скуластое славянского типа лицо с большими серыми глазами. Полные яркие губы улыбались, открывая ровный ряд белоснежных зубов. Девушка была хороша собой и сама отлично это знала.
– Здравствуйте. – Стефан чуть замешкался с ответом, надеясь, что девушка назовет себя.
Надежда оправдалась.
– Каролина, – представилась девушка. – Каролина Мазур.
Стефану в голову немедленно пришла мысль, что Бадцэцэг не такая уж сложная фамилия, и он с трудом удержал лицо.
– Очень рад знакомству. Какой напиток вам выбрать?
Автомат выдал Шумахеру заказанный кофе и принялся за изготовление какого-то суперсложного напитка, включающего в себя еще молоко, сахар, корицу, а может, и еще какие-то ингредиенты, которые уверенная рука с длинными наманикюренными пальцами набрала на дисплее.
Девушка пританцовывала на месте, а Стефан вдруг обнаружил, что его совсем не беспокоят глазеющие на него студенты. Точнее, эта Каролина будоражила его больше, чем все остальные вместе взятые.
– Хотите, покажу вам здешние достопримечательности? – неожиданно для себя предложил он.
А почему бы, собственно, и нет? В конце концов, имеет же он право выпить чашку кофе в компании с будущим врачом, к тому же весьма симпатичным.
Они вышли из кафетерия и двинулись по территории, обходя лужи, оставшиеся после недавнего ливня. Длинные ноги, казавшиеся еще длиннее из-за то и дело распахивавшегося халатика, танцевали какой-то особенный танец, то обходя лужу, то аккуратно ступая по небольшим сухим участкам, как по камням какого-то замысловатого японского сада. Стефан и сам понимал, что глазеть на эти волшебные ноги попросту неприлично, но оторвать взгляд не мог. Да и Каролина, кажется, не имела ничего против. Стаканчики от давно выпитого кофе перекочевали в ближайшую урну, и Стефан галантно распахнул перед дамой дверь в центральный холл, который, как оказалось, Агнешка по случаю дождя облюбовала сегодня для работы. Это как раз было в порядке вещей. Странным, если не сказать больше, показалось поведение Манаа, обычно флегматично провожавшего взглядом проходящих мимо и вежливо встававшего, если кто-то замедлял шаг или останавливался возле мольберта, давая понять чужаку, что он замечен и находится под надзором.
Каролину он попытался остановить, попросту преградив ей дорогу широкой грудью. Пес молчал, но всем видом показывал, что крайне не одобряет присутствия здесь этой длинноногой девушки. Стефан, попытавшийся урезонить не в меру бдительного охранника, наткнулся на внимательный, уверенный в своей правоте взгляд. Донельзя удивленной Агнешке пришлось оторваться от работы, чтобы, обняв за шею, оттащить изрядно подросшего щенка от гостьи. Женщины мило беседовали: одна из них извинялась за питомца, вторая – восхищалась работами, но ни одна не упустила возможности разглядеть собеседницу. Уже простившись и выходя из холла, Стефан уловил движение сзади. Это Агнешка по дружбе показывала вслед ему большой палец, ясно обозначая, что одобряет его выбор.
Окрыленный, он продолжил знакомить длинноногую гостью с достопримечательностями центра.
Но поведение пса с говорящим именем Оберег показалось странным.
Интерны приехали надолго. Или не очень – как посмотреть. Кому-то три месяца не срок, а кому-то – целая жизнь. Стефан, во всяком случае, не торопился. С каждым днем срок его пребывания на Земле уменьшался, и затевать что-то серьезное смысла не имело. Но если Каролина захочет… Что же, он возражать не будет.
Пока все сводилось к тому, чтобы прогуливаться со стаканчиком кофе по территории. Манаа, старательно охранявший хозяйку, по-прежнему проявлял неслыханную бдительность и всячески старался остановить спутницу Стефана. Тот даже в шутку приревновал пса, решив, что собачьи гормоны тоже реагируют на красоту.
Агнешка, впрочем, развеяла эту теорию.
Они сидели в уютной гостиной супругов Тишер – это уже становилось традицией. Одной из причин, по которой Стефан любил это место, был портрет Алиты, занимавший почетное место на стене напротив дивана. Сколько бы художница ни писала картин, эта по-прежнему будоражила ум и сердце.
– Никогда такого не было.
И она рассказала, что точно так же щенок реагирует, по крайней мере, еще на двоих новичков. Возможно, он вовсе не такой уж флегматик и некоторые люди ему попросту не нравятся, предположила художница.
Назавтра Стефан по приглашению одной из медицинских ассоциаций улетел в двухнедельное турне по Америке и Канаде. Межконтинентальные перелеты, ежедневные выступления, встречи и посещения всевозможных медицинских центров выматывали до предела. Единственное, о чем он мог мечтать по возвращении, – это выспаться хотя бы один раз без необходимости вскакивать по будильнику в пять утра, чтобы к семи гладко выбритым, с иголочки одетым и искрящимся жизнью и чувством юмора предстать перед очередной командой медицинских светил, так и норовивших докопаться чуть ли не до кишок, чтобы удостовериться, что он действительно тот, за кого себя выдает. По какой-то странной прихоти воображения Стефан теперь очень сочувствовал президентам США, каким-то мистическим образом выдерживающим подобный ритм жизни во все время предвыборной кампании. Ни за что на свете не согласился бы он добровольно посвятить жизнь моральному эксгибиционизму, к тому же столь утомительному физически.
По какой-то неизвестной причине рейс задержали почти на пять часов, и Стефан вернулся вымотанным до предела. И сразу же завалился спать, несмотря на то, что время было обеденное. Проснулся он от стука в дверь. Вероятно, он все же выспался, ибо выскользнул из сна легко и даже сразу сообразил, где находится. Вот только определиться с временем оказалось не так легко – сказывалась разница в часовых поясах. Но, судя по тому, что за окном темнело звездное небо, стояла глубокая ночь. Легкий стук повторился, и Стефан убедился, что ему не послышалось. Накинув халат – просто чудо, что он оказался висящим в ванной, а не затерянным среди неразобранного тряпья, – открыл дверь. В нос ударил острый запах пиццы, и тело, которое не кормили бог знает сколько, отреагировало немедленно: рот наполнился слюной, а в желудке буквально заиграла музыка. Коробку, источавшую соблазнительный запах, держал не кто иной, как Каролина, одетая не в привычный белый халатик, а во что-то темное, но не менее откровенно демонстрирующее ножки.
– Ты же голодный совсем. Вот, "Four seasons", должно быть вкусно.
И Стефан немедленно согласился. Он действительно был чертовски голоден. Как оказалось, к пицце полагалась не кола, а, вопреки всяким ожиданиям, пиво, которое пришлось как нельзя кстати. Черт побери, он совсем забыл про эту крошку, а она, оказывается, ждала и даже заботилась. "Надо будет пригласить ее куда-нибудь", – подумал он, запихивая в рот очередной кусок. "Она" тем временем расположилась в кресле напротив, скромно сложив руки на сияющих в лунном свете круглых коленках. Вообще лунный свет – вещь чертовски обманчивая. Даже такая простая вещь, как дыхание, вызывает феерический эффект, ибо некие сакральные округлости то бликуют в неверном свете, то исчезают в темноте, заставляя замирать в ожидании следующего их появления. Каролина смотрела, как он жадно поглощает пиццу, а ночное светило играло бликами на едва прикрытом теле. И чем меньше оставалось пиццы и пива, тем больший интерес вызывала эта вечная игра женщины со светом и тенью.
Коробка наконец опустела. Требовалось всего одно движение, чтобы встать и забрать тару, но оно так и осталось незавершенным, ибо картон упал на пол, а Каролина каким-то непостижимым образом переместилась в пространстве так, что две фигуры очень естественным образом слились в одну. И теперь в зыбком лунном свете шевелилась и стонала странная тень, чей ритм ускорялся, словно она куда-то очень спешила в ночи.
Стефан проснулся словно от толчка. Что-то – что именно, он спросонья разобрать не мог – выдернуло его из сна, и сердце глухими толчками забухало в ушах, гоня по телу волны адреналина. Он вскочил и, прыгая на одной ноге, принялся усердно впихивать ногу в ставшие вдруг ужасно неудобными штаны. Нужно было спешить, ибо случилось нечто совершенно неординарное: хрипло и глухо, как никогда ранее, лаял Манаа.
Стефан выскочил из комнаты и огромными прыжками понесся на звук, торопясь и оскальзываясь на траве, влажной от росы едва занимавшегося утра. В сумеречном свете виднелись фигуры, так же, как и он, спешившие к источнику звука. Где-то хлопали двери, кто-то кричал, и за спиной, совсем рядом слышалось чье-то шумное дыхание, но оборачиваться не хватало времени. В конце концов – казалось, прошли часы, хотя кому как не Стефану знать, насколько ткань времени может сжимать часы и растягивать мгновения до поражения или победы – он достиг цели.