Сила влечения постепенно ослабевала, я начинала ощущать себя собой, а не несущимся к цели ободранным клочком сознания, одной устремленной в манящую неизвестность мыслью. Опустошенность наполнила душу, я покорно волоклась за Расмусом следом на буксире его крепкой, намертво вцепившейся в меня руки. Уже не было сил лететь, я плавно падала вниз, парила в невесомости.
– Я устала, – пожаловалась я Расмусу.
– Неудивительно, – с неожиданными теплом и сочувствием отозвался он. – Бухнуть все свои силы на стремление в никуда. На это никакой энергии не хватит.
Он подтянул меня к себе, поднырнул под мою руку, которая легла на его шею, и так, обнимая его, опираясь на его спину, я спускалась вниз. Синева атмосферы внизу показалась мне теплой, мы нырнули в нее, как в воду. Воздух становился все плотнее, слегка сопротивляясь нашему движению вниз. Я не чувствовала в себе сил пошевелить даже пальцем, только разглядывала землю внизу, из последних сил удерживая глаза открытыми.
Под нами волновалось море, и сияние его волн, завораживая своим мерным ритмом, успокаивало и согревало замерзшую душу. На берегу плавно вырастали из песка дюны, между которыми стоял корабль Расмуса. Рядом с ним уже можно было разглядеть человека, который, подняв лицо к небу, смотрел на нас.
Осторожно опустившись на землю, Расмус помог мне дойти до корабля. Рядом с трапом меня подхватил с другой стороны седоусый Герберт, который недовольно фыркнул на капитана:
– Совсем загонял бедняжку…
– Цыц! – страшным голосом рыкнул Расмус. – Умолкни! Не твое дело!
– Сам знаю, – вздохнул механик, помогая преодолеть моим непослушным ногам непреодолимую поверхность пандуса. – Все равно жалко…
– Все наши дела здесь закончены, – рассеянно сказал Расмус. – Можно лететь.
– Наконец-то! – Герберт очевидно обрадовался. – Так я побежал разогреваться?
– Беги, – Расмус подхватил на руки тряпичную куклу, в которую я превратилась.
В каюте со знакомыми голыми серыми стенами он осторожно уложил меня на постель, задумчиво посмотрел на меня и спросил:
– Тебе чего-нибудь хочется? Может, чаю? А?
Честно говоря, мне хотелось только одного – чтобы он оставил меня в покое с моим горем, потому что глухие стены, отделившие меня от окружающего живого мира, остро напоминали о моей недавней утрате. Я мотнула головой, Расмус грустно вздохнул, озабоченно поднял вверх брови и внезапно улыбнулся чудесной улыбкой, осветившей его некрасивое лицо. Он вытянул вперед обе руки, повернулся вокруг своей оси, улыбнулся еще раз на прощание и исчез, растворился в воздухе.
Из пола полезли стебли незнакомых растений, они на глазах вытягивались, покрывались крупными сердцевидными листьями, закрывая голые стены плотным ковром. На нежно-зеленой поверхности возникали, расталкивая листья, продолговатые бутоны со змееподобными головками. Каждая, достигнув определенного размера, внезапно, щелчком раскрывалась в огромный золотистый цветок, размером с изрядную тарелку. Я из последних сил рассмеялась. Такого мне еще не снилось никогда, и этот сон мне нравился. Пожалуй, впервые я не хотела просыпаться, мне было уютно и комфортно, так хорошо, как никогда в жизни… Я закрыла глаза и растворилась в нежной глубине сладкого сна.
* * *
Невыносимый свет фар встречной машины заставил глаза болезненно зажмуриться. Я зарычала:
– Ч-черт, он что, дальний свет не мог убрать, скотина! Роман рассмеялся:
– Н-напрасно вы сердитесь, Оля, это вам спросонья показалось. Д-дальний свет этот дядя переключил уже давно, как вполне п-приличный человек. Вы, однако, п-порядочная соня, вот уж не думал. К-как вы работать-то собираетесь?
Я вздохнула, вытащила сигарету и задумчиво ответила:
– Сколько помню, никогда не высыпалась. Но такого, что творится сейчас, не припоминаю. Поэтому даже не буду оправдываться, думайте, что хотите, как-нибудь переживу. Соня так соня. А насчет работы вы не беспокойтесь, я же…
– П-помню, лошадь, – ехидно фыркнул Роман.
– Чтоб вас, – рассмеялась я. – Кстати, вы собирались подумать про мужчин и женщин, помните?
– П-помню, конечно, т-тема-то животрепещущая. – Роман улыбнулся. – Т-только знаете, я все время, пока вы спали, т-трепался с вашей Шубой. Занятное создание.
Я испугалась. Что эта штука могла ему наболтать про меня? Отдышавшись после неприятного открытия, я осторожно поинтересовалась:
– А можно мне узнать, о чем вы разговаривали? Или это секрет?
На лице Романа появилось загадочно-веселое выражение. Он взглянул на меня:
– Ч-честное слово, меня так и подмывает с-сказать вам, что с-секрет. В отместку…
– За что это вы мне мстить собрались? – я была заинтригована.
– З-за то, ч-что вы меня регулярно бросаете одного, уходя в об-бъятия Морфея. Я-то, д-дурак, надеялся, что мы с вами б-будем всю д-дорогу в-вести изысканные беседы, б-буду б-блистать п-перлами своего красноречия, а вы в-внимать мне, открыв рот.
– Размечтался, – раздался густой бас с заднего сиденья.
Роман врезал по тормозам. От души почувствовав, что у меня есть ребра, я укоризненно посмотрела на него.
– Я думала у вас более крепкие нервы. Подумаешь, кобель заговорил, тоже мне, чудо.
– Действительно, – мрачно отозвался Форд. – Лучше бы пожрать дал, а то целый день одни куски.
– В-вот уж н-не д-думал, ч-ч-что т-ты т-такой г-г-грубый, – с трудом выговорил Роман.
– Куда уж нам, – парировал тот. – Мы университетов не кончали.
– Оля, – Роман сердито посмотрел на меня. – М-можно в-вас п-попросить з-заткнуть уши, я ему с-сейчас скажу в-все, что о нем д-думаю!
Меня разбирал неудержимый смех, стоило только представить себе картину выяснения отношений между собакой и ее хозяином. Отсмеявшись, я предложила:
– Может, не надо, Рома? Может, нам и вправду стоит чего-нибудь сжевать? По вашей версии, сытый желудок действует умиротворяюще на все живые существа.
– Хорошая мысль, – важно согласился со мной Форд.
– Н-ну, л-ладно. А т-ты б-будешь себя п-прилично вести или с-снова б-будешь канючить, к-как в-всегда? – Роман с подозрением уставился на пса.
– С собакой надо заниматься, чтобы она себя прилично вела, – Форд отвел глаза в сторону. – Ты себя никогда не утруждал занятиями со мной. А теперь предъявляешь мне претензии.
Роман встрепенулся, собираясь с силами, чтобы достойно ответить, но сник, виновато посмотрел на меня и тихо заметил:
– П-простите, Оля, н-не д-думал, что п-пригласил в-вас в об-бщество г-грубиянов. К-кто же з-знал, что эльфы т-так п-пагубно в-вляют н-на ок-к-ружающих.
– М-да, – мне снова стало смешно. – Хотела бы я знать, чего теперь можно ожидать от вас. Вы-то тоже должны измениться, хотелось бы знать, как именно? Как эта чертова пыльца действует? Может, исполняет сокровенные желания? Форд, ты хотел научиться разговаривать?
– Еще бы, – пробасил кобель. – Что за жизнь, когда ты хочешь вульгарно по… г-м… задрать лапу или еще чего посерьезнее, а тебе говорят: заткнись, сволочь, сколько можно впустую драть глотку? А то еще и ботинком швырнет, зараза.
– Да уж, ваше лицо, Рома, проясняется. Признавайтесь, чего вы хотите больше всего в жизни?
– П-п-перест-тать з-за-з-за… – он мучительно скривился, но так и не смог договорить.
– И это все? – удивилась я.
– Д-да! – сердито рыкнул Роман, отвернувшись от меня. – С ост-тальным я м-могу и с-сам с-сп-правиться!
– Да ладно тебе, не переживай, – кобель подскочил, оперся передними лапами на спинку водительского сиденья и с чувством вылизал щеку Романа. – Я тебя все равно люблю, несмотря на твои паршивые ботинки.
– Л-лучше б-бы т-ты с-стал б-белым и п-пу-п-пушистым, – не поворачиваясь, горестно вздохнул скорчившийся на своем месте Роман.
– Ага, – немедленно возразила разбушевавшаяся скотина. – И ходил бы я немытый, весь серый от грязи, и ни одна сучонка на меня бы ни в жизнь не взглянула.
– О-о-о, черт! – взвыл Роман. – Заткнись немедленно, сволочь ты этакая, гад, подлец, мерзавец!
– Ого! – хохот довел меня уже до нутряного кашля. – Рома, по-моему, ваше сокровенное желание сбылось! Только можно вас попросить скандалить поменьше? Или вы теперь только ругаться будете без усилий?
– Не знаю, – тихо произнес он, прислушиваясь к себе. – Еще не знаю…
– Так жрать-то мы будем когда-нибудь? – бесцеремонный кобель никак не желал угомониться.
– Жрать, так жрать, – неожиданно покладисто согласился Роман. – Только ты будешь лопать здесь, а мы с Олей пойдем в какую-нибудь забегаловку, где не квакают всякие бесстыжие кобели, и поедим по-человечески. Поехали!
До ближайшего городка мы добирались около часа. Роман упорно молчал, не отрывая взгляда от дороги. Я не решилась приставать к нему с разговорами, даже бесстыжий кобель молча валялся на заднем сиденье. Покрутившись по разбитому асфальту узких улочек, Роман остановил машину.
– Приехали. Пойдемте, Оля…
– А я? – Форд подпрыгнул, жалобно глядя на хозяина. Но Роман был непреклонен.
– А ты будешь сидеть здесь и сторожить машину. Понял?
Форд скорбно вздохнул, отвернулся и сел на сиденье спиной к нам.
– Обиделся, – констатировал Роман. – Ничего, это ненадолго. Мне поговорить с вами надо, а эта говорливая сволочь меня раздражает. Простите за резкость, не сдержался.
Кафешка, в которую он меня привел, оказалась на редкость приличным заведением. Во-первых, она оказалась совершенно пустой. Во-вторых, за стойкой оказалась всего одна девочка, а не две, как обычно, поэтому ей не с кем было болтать и ничего не оставалось, как сразу же обратить внимание на нас. Мы устроились за столом в самом дальнем, полутемном углу.
Пока девочка возилась с тарелками, Роман вздохнул и сказал:
– Честно говоря, я бы выпил шампанского. Такой случай, сбылось невозможное. А мне, мало того, что нельзя отметить это великое событие, даже обрадоваться как следует не получается. На самом деле, вообще никак. Я прислушиваюсь к своим ощущениям и вижу, что ничего и не изменилось. Какой я был, такой и остался.
– А вы что, Рома, думали, что сразу же превратитесь в прекрасного принца? – я не хотела язвить, так уж нечаянно вырвалось.
– Выходит, думал, – усмехнулся он. – Оля, давайте, я закажу шампанского, хоть вы выпьете за меня. Я, конечно, ощущаю себя полным идиотом, но ведь я действительно столько времени мечтал о том, как избавлюсь от проклятого дефекта, и тогда все станет хорошо, просто замечательно.
– Уговорили, – не очень мне нравится пить одной, но и обижать несчастного человека не хотелось. – Я с радостью выпью за вас, тем более что мою жизнь ваше нежданное излечение заметно облегчает. За изменения к лучшему!
– Ну, хоть кому-то я доставил удовольствие, – рассмеялся он. – Между прочим, вы так и не признались, в чем заключается ваше желание.
Шампанское оказалось почти приличным, впрочем, в такой дыре лучшего трудно было ожидать. Я выпила все до дна, с хрустом отгрызла кусок яблока, которое Роман протянул мне в качестве закуски, и, не переставая жевать, не очень внятно заметила:
– Я и сама не знаю…
– Как это? – удивился Роман. – У вас нет заветного желания?
– Есть-то, оно есть, – вздохнула я, проглотив, наконец, чертов кусок. – Только сформулировать никак не могу. В первом приближении оно звучит так – я хочу быть счастливой.
– Вон куда вы замахнулись, – он улыбнулся. – И в чем, по-вашему, должно заключаться ваше счастье?
– Вот этого-то я и не знаю, – я повертела головой в поисках девочки, чтоб узнать, можно ли у них курить.
Оказалось, что можно, мне принесли пепельницу, я закурила. В общем, признаваться было неловко, не настолько мы с ним знакомы, чтобы так сразу все и выложить. И вообще, он мне нравился, причем с каждой последующей минутой нашего знакомства все больше и больше. Вот только понять, как он ко мне относится, не получалось, и мне это мешало. Так что неудивительно, что я была в замешательстве.
Роман снова наполнил мой бокал, я вздохнула. Не хватало только надраться, в таких расхристанных чувствах это запросто. Я подперла свою замученную голову ладонью и, попрочнее устроив локоть на столе, воззрилась на Романа. Он вопросительно наклонил голову, глядя на меня изучающим взглядом.
– Как вы думаете, Оля, мужчина может сделать женщину счастливой?
– И счастливой, и несчастной, – фыркнула я. – С равным успехом.
– Что же может сделать счастливой вас? Как я понял, вы сильная женщина, поэтому вам не нравятся слабые мужчины.
– Не слабые, это совершенно не обязательно. Мужчины, которые позволяют себя задавить или давят в порядке компенсации собственной слабости окружающих. С одной женщиной он вполне может оказаться воплощением силы, с другой нет, да и не в этом дело. Спины должны быть на одном уровне, понимаете? Не спереди, не сзади, а рядом. Только такого не бывает.
– Почему вы так думаете? – Роман прищурил глаза.
– Я начинаю думать, что у каждого человека есть своя, только ему принадлежащая половина противоположного пола. И только она способна заполнить собой трещину в мироздании, проходящую через каждого человека. Только она способна дополнить разодранную половину до целого. Но только представьте себе, Рома, – меня вдруг охватила такая скорбь, что я еле сдержала подлую слезу, уже собравшуюся выскочить из уголка глаза, – представьте себе, какова вероятность встречи этих двух, подходящих только друг другу и больше никому половин одного целого?
– Оля, да вы плачете, – Роман протянул руку и вытер тыльной стороной ладони слезу, которая все-таки ухитрилась вырваться на свободу.
Я рассердилась. Проклятое шампанское, если бы не оно, черта с два кто-то увидел бы мои слезы!
– Вам не кажется, что вы состряпали свою теорию, – он укоризненно покачал головой, – чтобы больше не нарываться на неприятности в семейной жизни? Как закономерный результат разочарования, как приспособление к одиночеству? Наконец, как оправдание собственному бездействию? Нет, и не надо, вероятность слишком мала…
– Какая вам разница? – сердито спросила я. – Лучше скажите, почему вы один-одинешенек? Неужели заикание настолько вам мешало? Не верю я, не так уж сильно вы и заикались!
– И правильно не верите, – на его непроницаемо-таинственной морде появилось ехидное выражение. – Хотите, открою вам страшную тайну своего одиночества? Всю жизнь я искал свою половину! Помните, я говорил, что боюсь только одной вещи на свете? Так вот, я боюсь не успеть ее найти!
Моя бедная голова пошла кругом и от шампанского, и от совершенного абсурда ситуации. Что со мной происходит? Неужели я снова готова очередной раз вляпаться, польстившись на искренние обещания гормонов? И все бы ничего, черт с ними, с гормонами!
Что делать потом, когда станет ясно, что под очередным восхитительным червяком скрывался обыкновенный крючок? Как пережить следующую обиду на эту подлую жизнь, которая только манит, но никогда не выполняет своих обязательств? Или жизнь устроена именно так, и большего от нее требовать нельзя? Еще обиднее! Сейчас зареву, сообщил организм, загибаясь от жалости к себе. Фиг тебе, черта с два я тебе дам зареветь!
Я в упор посмотрела на Романа. Он с тем же упрямым выражением смотрел в мои глаза. Так! Мы оба на крючке у судьбы? Нас в очередной раз поймали, горестно рассудили остатки пьяненького сознания, нас обоих поймали!
– Вам нехорошо, Оля? – Роман заботливо помог мне подняться. – Что-то выражение вашего лица мне не нравится.
Выражение ему, видите ли, не нравится. А кто меня довел до такого выражения? Сама и довела, подловато хихикнул организм, не фиг было шампанским наливаться в компании малоизвестного мужика. Ладно, подвела я итоги, мы еще посмотрим, кто кого.
Легкий морозец на улице шибанул в нос свежестью приближающейся зимы. Роман помог мне сесть в машину. Кобель живо прореагировал на наше появление. Он подпрыгнул, весело обращаясь к Роману:
– Ну, наконец-то, я уж заждался. Скоро кормить будешь? Да и в кусты неплохо бы сбегать. Фу, опять алкоголем воняет. Ну, зачем вы, ребята, это же такая гадость! А ты вообще за рулем!
– Уймись, – Романа перекосило. – Не пил я, чтоб тебя разодрало! И теперь мне всю жизнь придется выслушивать занудные сентенции этого морализатора? Кошмар! Сейчас отъедем подальше, побегаешь по кустикам. Кто бы меня учил жить?
Кобель противно заржал, но это уже было выше моих сил, я истерически захохотала. Роман покачал головой, завел машину, и мы двинулись дальше. На трассе он встал на обочине, выпустил пса на свободу.
– Меня смущает одна вещь, – заметил он, прислушиваясь к шороху в кустах. – Я не знаю, чего ждать от вас, Оля. У меня возникают черные подозрения, что ваш неодолимый сон не просто так приходит к вам. Вдруг вы однажды заснете и больше не проснетесь? Что мне останется делать?
– Вы не знаете, что делать в таких случаях? – деланно изумилась я.
Он, улыбаясь, помотал головой.
– Поцелуете, я и проснусь, – мрачно ответила я. – Сказки читать надо.
– Если случится именно так, я буду думать, что мне повезло, – загадочно отозвался он. – Только после разговора с вами у меня появилось отчетливое ощущение, что ваше счастье заключается в свободе от всего, в том числе и от мужчин. Или особенно от них. Что если вы проснетесь в очередной раз бабочкой, взмахнете крыльями и улетите, как тот эльф?
– Чего это вы так разволновались? – моя мрачность начала устремляться в беспредельность. – У вас нет, да и не может быть уверенности в том, что я ваша половина. А если я не ваша половина, то вам и не из-за чего переживать.
– Неубедительно, – заметил Роман. – Пока у меня нет полной уверенности в том, что вы не моя половина, равно как и в том, что именно моя, я не могу быть спокойным.
– Откуда в вашу голову вообще пришли мысли о том, что мы можем иметь друг к другу подобное отношение?
– Мысли тут совершенно ни при чем, Оля, и вы прекрасно это понимаете, – Роман снова прислушался к приближающемуся шуму из кустов, вышел из машины и отправился ковыряться в багажнике.
Вскоре он вернулся в машину, оставив чавкающего кобеля на улице. Он внимательно посмотрел на меня, продолжая:
– Есть только один способ проверить, какое отношение мы имеем друг к другу.
– И вы собираетесь немедленно заняться проверкой? – мне стало грустно и горько. И этот туда же…
Роман расхохотался:
– Ох, Оля, Оля, неужели вы думаете, что все так просто? Расслабьтесь и живите спокойно. Я не собираюсь немедленно начинать к вам приставать. Вас успокоит такое заявление? Да? Надо же, как немного вам надо. Садитесь, поехали. Нам еще полночи тащиться до судна.
Кобель, заскочивший в машину, походя лизнул хозяина в ухо.
– За котлету спасибо, не ожидал.
Он повозился на своем сиденье и мирно задрых. Я тоже устроилась поудобнее, после чего спокойно последовала его примеру. Бабочка, так бабочка, почему бы и нет? А найти свою половину… если только во сне…