"Что суждено, то и будет, а бестолковое переживание только нервы жечь". - Впрочем, случись это все месяц назад, может он и чувствовал себя иначе. А сейчас, какая разница. Везде люди живут. - Философски пожал он плечами.
Три дня прошли не сказать незаметно, прошли и прошли. Одно хорошо, убедившись, что звонок прошел даром, он начал думать стоит ли повторять попытку. В суете и беготне первого месяца службы, да и среди местного бардака, он, однако смог уловить, что изменения в высших сферах понемногу начались. Проявилось это короткими сообщениями об отставках в высщих эшелонах власти.
Один ушел на новую должность, что характерно, по собственному желанию. Другого отправили послом в Бурляндию. Третий вышел из состава акционеров. В общем, процесс начался.
Но, что интересно, уходили фигуры первого дивизиона, так сказать "подпаханники", если пользоваться общепринятым в камере оборотами. А вот сами "паханы" сидели твердо. Хотя вот этому Алексей совсем не удивился.
Если бы, размякнув от обещаний, он выдал все списки и расклады, то рукопись, переданная им Куратору, была бы на треть толще. "Мог я что-то забыть? Или, предположим, не прочитать? Вполне. А все козыри отдавать - последнее дело". Рассудил Алексей.
Обрадованные привалившей кучей компромата, которую он им умышленно выдал вразнобой, так, что имена фирмы счета первых лиц, соседствовали с другими, не столь одиозными, аналитики, из за отсутствия времени не смогли оценить ее ценность в полной мере. Только систематизировав, и вникнув в механизмы финансирования, сообразили, что отсутствует, все важное, касающееся, так сказать самых могущественных оппонентов. В первую очередь, приближенных к "семье". Свалить, которых, на основании имеемого, не представлялось возможным. Однако быстро сказка сказывается…. А на деле, от понимания недостаточности улик, до другого понимания, что улыбчивый парень, то ли нечаянно, то ли специально их слегка "кинул", должно было пройти немало времени. Сложность оказалась еще в том, что выданная изощренной памятью спортсмена информация, вроде бы и правдивая, не всегда оказывалась полной. И никто не мог понять, как так вышло, что избирательность этой памяти настолько уместно вычленила нужное.
- Не возможно. - В один голос заявили психологи. - Не в состоянии человеческий мозг обработать такой объем информации без соответствующего оборудования. Даже без записей.
Поэтому заинтересовались его персоной вновь боссы не сразу. Вернее, пока что они его даже не искали. Поиски были впереди.
Алексей понимал, что в конце концов его найдут и вытащат. " Ну, поругают. Ничего страшного. Пока он не сдал всю информацию, никто с его головы волоса не уронит. Это после, возможно всякое. Оставалось только принять решение. Или спокойно ждать, когда запарившиеся исследователи поднимут руки и кинуться к своим хозяевам за помощью, а те в свою очередь прикажут разыскать его. Или попытаться самому выйти на них. Конечно в смысле комфорта второе предпочтительней. Сидеть взаперти на подмосковной даче, всяко приятней, чем в переполненной камере. Однако после того как они выкачают из него все, наступит момент истины. А ведь есть еще один вариант. Огорченные его забывчивостью исследователи, вполне могут прибегнуть к достижениям фармакологии или хитрой техники.
" И быть тебе Леха подопытным кроликом". - Рассуждал Алексей.
Однако, его спокойное размышление, оказалось нарушено началом следственных мероприятий, как умно кличут, свои телодвижения представители клана Фемиды.
Первый допрос, на который его вызвали, оставил у Алексея двойственное чувство. С одной стороны, речь шла о серьезных вещах, с другой?
То, как это происходило, заставляло усомниться в нормальности происходящего. Слово Закон, непрерывно повторяемое молоденьким, но уже достаточно шустрым следователем, подразумевало, что Алексей непременно должен проникнуться его суровостью и взять на себя как можно больше. Признаться в покушении на Кеннеди, правда, не предлагалось, но все остальное присутствовало. Глубокомысленые намеки на совершенные в области серийные убийства, и прочие гнусности. Совет понять и облегчить участь, и даже ненароком оброненная фраза о схожести его примет с приметами "заваливших", как вкусно произнес следак, депутатшу из Питера. Вот это смешило. Всерьез воспринимать туповатые разглагольствования мальчишки было просто неинтересно.
Алексей, видевший все уловки и ходы дознавателя за версту, скучал. В конце концов, он попросил бумагу и написал отказ от дачи показаний. Закончив его пожеланием сменить непрофессионала на более достойного противника. Следователь прочел короткое послание, вспыхнул, и пообещав неприятностей, хлопнул дверью комнаты допросов. Последствия не заставили ждать. Алексея перевели к уркам.
Нарушение, которое тюремные власти не считают нужным даже обставлять бумагами.
- Запрещено законом? Ну и что? Они тоже закон нарушили. Вот примерно такое объяснение можно услышать в ответ. - А у нас перенаселение.
Поэтому, когда Алексея перевели в небольшую, по меркам ИВС, камеру на пятнадцать человек с рецедивами, он напрягся. Однако смотрящий успокоил.
- Слышь, не парься, там тоже люди. Будешь по уму жить, никто тебя спецом грузить не станет. А ты пацан, вижу правильный. Весточку перекину. Не косякуй только, и все путем. Пресс хат здесь нет, так, что спецом ломать не станут. Да и на что? На тебя у них все уже под суд готово. Это видно следак злобится.
Переехал Алексей ближе к вечеру. Народ в новой камере оказался куда как колоритней. Наколотые на руках кинжалы, звезды и прочая символика явно что-то обозначали. Однако, старожилы не быковали. Дождавшись подтверждения, что человек путевый, пригласили за стол. Разговор начался после ужина. Рассказ Лехин, урезанный до последнего предела, все равно вызвал всеобщее удивление.
- Чемпион? Да брось. - Шутливо не поверил старшой. - Хотя, а ведь и правда, где то слышал фамилию. Слушай, ну совсем беспредел творят. Чего ты вообще поперся служить? Отмазаться не смог?
- На Лубянской сделали предложение, или в Кресты, или на службу. История не моя, так что поверь на слово. - Отговорился бывший спортсмен.
- Так ты что? За конторскими сидел? Не поверил один из сокамерников. Мелкий, вертлявый паренек с соответствующей кличкой "Муха".
- Ну да. - Алексей, не видя смысла скрывать факт нахождения в знаменитой тюрьме, рассказал о порядках и обстановке в печально известном заведении.
Авторитет его после этих рассказов вырос значительно больше, чем после сообщения о знании пяти языков.
Вечер пролетел незаметно. Люди, в отличие от общей, в этой камере оказались гораздо интересней. Рассказы, если перевести их на нормальный язык, вполне могли потягаться с историями некоторых писателей.
А на следующий день его отозвал к себе авторитет. Старшего звали "Волонд" - кличка серьезная, духовитая, главное, что получить такую дано не каждому. Смотрящий своей стоил. Абсолютно седой, с аккуратной белоснежной бородкой, он походил на русского актера Любшина и одновременно иностранного Шона Конори. Говорил совершенно чистым, литературным языком, и только полустертый купол, виднеющийся в разрезе рубахи, выдавал опытного уголовника.
Сидеть тебе Алексей придется, это без вариантов. - Начал разговор Волонд. Они столько статей нарушили, потому, как уверены в исходе. Дадут, я так мыслю лет пять. Судя по комбинации пунктов - на Строгом. В общем, делают из тебя злодея. И, если я их ментовскую натуру правильно понимаю, добавят для полного комплекта тебе еще что-нибудь здесь. Они на эти выдумки мастера. Обставят, так, что никуда не денешься. Советы давать в нашем мире не принято, однако, скажу. Смысла тебе ждать суда никакого. А дальше думай сам. Умный поймет.
А почему сказал? В той камере, про которую ты рассказал, я сидел. Даже шконку помню. Вроде как земляка встретил. Ладно, иди думай. Не сторожись. Здесь тебя не подставят. За другие хаты не скажу.
Разговор заставил Алексея собраться. Окажись он в другой обстановке, кто знает, может и не стал прислушиваться к словам уркагана. Однако неволя быстро учит.
Бесправию и тому, как легко может оказаться человек в обстоятельствах, когда желаний и воли не зависит ничего.
***
На прогулку положено выводить покамерно. Однако чем меньше тюрьма, тем проще отношение к законности.
"Из-за десяти человек на ветру стоять? Перебьются". - решил зам по режиму и распорядился уплотнить график.
В тот день вместе с их камерой по огороженной, как собачий вольер, площадке, прогуливался еще человек двадцать.
Леху тормознул Волонд, и они шли рядом, неторопливо болтая о каких-то пустяках. Шум, даже не шум, а непонятное шевеление Алексей ухватил только благодаря отточенной годами тренировок и схваток реакции. Он оттолкнул авторитета и развернулся на движение. Рука шедшего позади невзрачного мужичка с зажатым в ней железом еще только шла на замах, а он уже встретил злодея прямым в лоб. В последний момент, решив не калечить неразумного, стукнул разжатой ладонью. Однако тот, словно, подкошенный, рухнул на асфальт. Еще бы, ладонь размером с хороший блин да плюс девяносто килограмм веса могли отправить в нокаут и не такого. На шум отворилась решетка и заметившие только удар Алексея, вертухаи кинулись к нарушителю. Удар дубинкой повалил его на колени, а упертый в спину ствол недвусмысленно дал понять, что дергаться опасно.
Били крепко. Причем, поскольку факт нарушения был явный, не церемонились. Особенно усердствовал плюгавый прапор. Он норовил со всего размаху въехать лежащему навзничь сапогом по лицу. Потерявшего сознание отнесли в лазарет, заключенных, разогнали по камерам, а Алексея запихали в карцер.
Десять суток, нары только на ночь, про батареи, когда строили этот каменный мешок видимо забыли. Холод пробирал до костей. Побои зажили. Но, грязь, попавшая в ссадины на лице, неожиданно загноились. Струпья разбухли и превратились в огромные гнойники. Леха напрягал все резервы своей памяти и пытался справиться с заразой. Однако помог черный хлеб. Пайку, которую ему выдавали, он делил пополам. Половину, растягивал на весь день, а вторую разжевывал и лепил на больные места. Гной выдавливал и протирал сукровицу вырванным из худого армейского бушлата ватином. На восьмой день опухоль начала спадать. Но лицо избороздили глубокие безобразные шрамы. Он неожиданно сильно похудел. Отсутствие питания, холод и сырой воздух не сахар и для привычных к скромным условиям зекам, а для привыкшего к полноценному питанию организму условия губительные. Ослабленный организм дал сбой и простуда принесла новую беду. Воспаление легких. Температура прыгнула под сорок. Его трясло в лихорадке. Сухой злобный кашель разрывал легкие. Перед глазами мелькали картины из недавнего прошлого. Вот вежливый премьер, склонив голову, веско роняет. - Мы вам должны, и в долгу не останемся. А вот неожиданно выплыл из темного угла старый разведчик. Так и не успевший пожить в свое удовольствие на собственной яхте. Иногда склонялась над ним расплывающимся силуэтом жена. Она смеялась и тыкала в него пальцем. - Идиот, чего заслужил, то и получил. - заливалась она смехом гоголевской панночки. Наконец он улетал в спасительное беспамятство. Трясучка исчезала, и перед ним открывался длинный освещенный невидимым, но таким ярким светом, просторный зал… Когда утром заглянул коридорный и пнул тяжело дышащего в беспамятстве заключенного, шел девятый день карцера. Солдаты вытащили тело, и, погрузив на брезент носилок отнесли в лазарет. В дверях один хмыкнул. - Ты смотри, ногами несем, видно не жилец.
- Да и хрен с ним, отмахнулся второй, не разворачиваться-же. Одним больше, одним меньше. Воздух чище будет.
Они приволокли его в лазарет, однако, Врач прибыл на службу только в девять.
Когда он приподнял веко лежащего в стылом коридоре на жестоком сквозняке доходяги, и посчитал еле слышно мчащийся с курьерской скоростью захлебывающийся пульс. Засомневался. Стоит ли тратить время и антибиотики.
Дернуло, меня. - Ругнулся доктор. Нет, чтоб как собирался в домоуправление заехать. Тогда бы уже и мороки не было. А так, за лазаретом жмура писать. То, что этот не жилец, для коновала было безусловно. Однако, чтобы не морочиться с отписками все-же вколол жаропонижающее, и лошадиную дозу пеницелина.
Санитар, получив распоряжение, белье перестилать не стал. Все равно к вечеру дойдет бросил доктор. А если перед концом простыни обгадит, убирать. Перебьется.
Леха выжил. К вечеру температура спала на градус и уже не зашкаливала. Тридцать девять и пять, это не сорок один. Врач пожал плечами выдал шнырю ампулу антибиотика и качая головой пошел заводить медицинскую карту.
Игра в поддавки и подарки фортуны закончились пятнадцатого декабря, когда Алексей сделал шаг и спас уголовника от заточки. Очнулся он на третий день после того, как его принесли в лазарет. Он лежал на серой застиранной наволочке комковатая подушка из слежавшейся ваты давила на затылок, как раз в то место, куда пришелся забытый кем то замок. Мыслей не было. Слабость и безразличие. Такое, что приди к нему та самая с косой, ничего не дрогнуло бы в нем. Слишком много сил взяла болезнь. Однако время лучший лекарь. Избитая истина, однако истина. Неделю его желудок не принимал пищу. Только воду. Спасала капельница с глюкозой. По непонятной причине отношение к нему резко изменилось. Шнырь летел к кровати по первому зову. Дефицитные лекарства нашлись без вопросов. Даже лепила, уже не пробегал мимо, брезгливо косясь на засохшие струпья заживших ран, а внимательно и вдумчиво слушал хрипы в глубине его легких.
Через неделю, когда температура спала, появился зверский аппетит. Но и тут внезапно прозревший доктор не отмахнулся, а прописал специальную диету. Куринный бульон, и плавный перевод на полноценное питание. Леха поправился. Однако что-то случилось с ним. Исчез прежний увалень с бесшабашной улыбкой. Глаза смотрели на окружающий его мир с безразличием оптического прицела. Только иногда вспыхивала в них искра. И поднималась из глубины непонятная волна, тогда его кулак, высохший, но все равно громадный, сжимался так, что казалось, лопнет натянутая на костяшках сухая кожа. Санитар, оказавшийся однажды свидетелем такого приступа в страхе попятился, и запнувшись об соседнюю койку рванул к выходу. Он вдруг ясно понял, скажи он в этот момент поперек непонятному пациенту, и громадная ладонь переломит его шею, как сухой тростник.
А Леха, в принципе не имевший ничего против безобидного санитара, просто изменился. Нестерпимый жар, полыхавший в его теле, словно выжег что-то в душе. Он понял, как просто исчезнуть из этой жизни. И как дешево цениться она людьми. Много что понял он, лежа на больничной койке. И не сладко пришлось бы сейчас, тому олигарху, затеявшему игру с беззлобным охранником. Однако и это его не тревожило. Он не забыл ничего, и память все так-же легко выдавала любую мелочь хоть раз виденную им. Пришла жесткость и что-то еще называемое характером.
Его выписали в первых числах нового года. Худой как скелет, при росте в метр восемьдесят пять его вес составил всего шестьдесят восемь. С лицом, изуродованном шрамами, он шел по тюремному коридору, уже привычно держа руки за спиной и ссутулившись. Однако конвоир вместо того, чтобы рявкать на переходах, произносил слова команды негромко и даже слегка опасливо. Такой силой веяло от заключенного.
Вошел в знакомую камеру и негромко поздоровался.
- Эй, командир, вскинулся из угла Муха, у нас комплект, молодой на больничке, куда еще суете. Однако дверь захлопнулась. Только тогда сидельцы признали в вошедшем Леху. Муха, нарушая все не писаные законы, негромко присвистнул.
- Ого, вот это да. Он подскочил и приблизился к Алексею. - Леха, ты что-ли? Он осторожно подхватил прислонившегося к стене соседа и провел к койке. - Ложись. Он кинулся в угол к старшему. Но Волонд уже сам приблизился к ним. Он махнул шестерке и присел рядом с сокамерником, который одышливо сипя, откинулся к затертой стенке.
- Как ты, он внимательно глянул на Алексея.
- Нормально. - Произнес тот. Голос, сухой как шерканье напильника прозвучал совершенно безжизненно.
Я как узнал, что ты на больничке подогнал маляву, чтобы подогрели. - Сообщил авторитет.
- Спасибо. - Леха приоткрыл глаза. Спасибо. - Повторил он.
- Ладно, отдыхай. - Заметил, что собеседник не расположен к разговорам, произнес смотрящий. - После перетрем. Он вернулся в свой угол, и жестом приказал уменьшить громкость телевизора.
Со следующего дня камера с удивлением заметила, что старшой развил бешеную активность. Коногон не успевал пробивать дорогу, отправляя сообщения то в одну, то в другую камеру изолятора. Иногда Волонд вынимал, неизвестно где спрятанный от шмона сотовый, и тихо говорил с кем-то, укрывшись тремя одеялами. А то и коридорный, стукнув по кормушке, бросал в камеру запаянный в целлофан клочок бумажки.
Через несколько дней, законник подошел к Алексею и тихонько сказал. - Ты не думай. Спас ты меня от смерти, это я не забыл. С тем вопросом я порешал. Но и в долгу быть не привык. А считая, как тебя прокрутили, вдвойне долг за мной. Потому будет у меня к тебе разговор. Пробил я тему. Есть один человечек. Так себе дерьмо, если честно. За какой то мухлеж приняли. Он, пока крутили, все расклады, и подельников отдал. Ну, и в камере накосячил, выше головы. В общем, суд его по отбытому выпускает. Однако не уйти ему. Это отдельный разговор. Сделали смертнику предложение. Он, вообще черт здоровый, и на тебя крепко мажет. Так что возьмет твою деляну на себя. А ты, взамен него, на волю. Сегодня вечером в нашу камеру закинут, а завтра адвокат решение подгонит. Тоже молчать будет. С него взятки гладки. А рожу тому, косорезу, уже подпортили. Так что, вас, если не присматриваться, вполне можно спутать. Ну как? Годиться? Только если в отказ пойдешь имей в виду, ему на волю не выйти. По любому. Подельники на него большой зуб имеют. И втарили кого надо. Так, что ему или на погост, или на нары. Он сам это понял и обеими руками за. В общем думай. Только мухой.
Леха поднял на Волонда глаза. - А чего думать? За помощь спасибо. Как того звать? Что-бы на выводке не проколоться. И подпись его нужно проработать. Детали я с ним сам обговорю. - Леха опустил голову и замолчал.
Ну, ты лютый, - изумился авторитет. Сурово тебя покоцало. Мне аж не по себе стало, как глянул. Ты, вот что, если все проскочит, запомни телефончик. Будет нужда или там еще чего. Звони. Чую я… Он не закончил и вернулся к себе. А Леха прикинув возможные варианты развития ситуации решил, что авторитет не обманывает. Ему с моего освобождения конечно профита никакого, но и больших затрат не понес. Уболтать опущенного, дело нехитрое. А так хоть поживет еще. Да и звон пойдет, что Волонд добро помнит. Авторитет опять же. Ну, может немного и впрямь благодарен.
Вечером в камеру ввели нового постояльца. Действительно чем то неуловимо похожего на Леху. Вернее, на Алексея, который вернулся из лазарета.