Глава 7
На следующее утро, сразу после мессы, им объявили, что вечером их отправят на фронт. Участие в каком-то шоу стало неизбежным. Мистер Доллимор сиял в его предвкушении.
- "Трубите трубы над морем тр-р-рупов!" - бестактно продекламировал он, стоя перед своим взводом.
- Похоже, что вы обуреваемы очень сильными позывами к смерти, - заметил Тристрам, чистивший свой пистолет.
- Что? Как? - Мистер Доллимор вернулся к реальности из своего цитатника. - Мы останемся живы. А боши получат свое, все, что им причитается!
- Боши?
- Да, враги. Это другое название противника, - объяснил Доллимор. - Когда я учился на офицерских курсах, нам каждый вечер кино показывали. Там всегда были боши. Нет, вру. Иногда там были фрицы. А иногда Джерри.
- Понятно. И вы, наверное, "проходили" стихи о войне?
- Да, утром в субботу. После перерыва. "Для воспитания боевого духа", - говорил капитан Одэн-Ишервуд. Это были мои любимые занятия.
- Понятно.
День был сухим и холодным, ветер поднимал пыль. Перед глазами - колючая проволока под сильным током, надписи "МО"
- "Министерство обороны", перепаханное взрывами поле за забором, приводящее в уныние точно так же, как и неспокойные воды Атлантики вокруг острова Б6. Вдали все так же трещали разрывы и были слышны глухие удары. Представление было круглосуточным. Вполне возможно, что диск-жокеи в звании младших капралов работали в три смены, но в небе не было ни одной вспышки В полдень древний аэроплан - растяжки, распорки, открытая кабина, машущий рукой летчик в защитных очках - пролетел над лагерем туда и обратно.
- Один из наших, - объяснил взводу мистер Долли-мор. - Это наши доблестные Королевские военно-воздушные силы.
На обед были мясные консервы с гарниром из сушеных овощей, потом пара часов сна на раскладушке, потом чай с рыбным паштетом и Индивидуальным Фруктовым Пирогом Арбакля. Вечером, когда солнце утонуло в море, в этой блестящей под луной кастрюле, полной звездной яичной скорлупы, пришло время получать со склада боеприпасы, а также мясные консервы, по банке на нос, и по краюхе серого хлеба. На этикетке консервной банки выделялись два крупных иероглифа: Тристрам усмехнулся: любой дурак, если у него сестра в Китае, может понять, что означает второй раздвоенный иероглиф (выходит, для китайцев сущность человека заключается в его раздвоенности?). Кстати, как-то она там поживает? И что с американским братом? За одиннадцать месяцев Тристрам получил одно письмо, всего одно, от близкого ему человека. И самого дорогого. Он похлопал себя по нагрудному карману, где письмо лежало в целости и сохранности.
"Шу жэнь", так? Транслитерация латиницей ясно виднелась на нижнем краю этикетки. Сочная, мягкая, готовая к употреблению человечина.
С наступлением сумерек их построили в походную колонну. Фляги были наполнены водой, штыки примкнуты, стальные каски обтянуты чехлами. Командование принял на себя мистер Солтер, офицер из другого батальона. Ему недавно присвоили звание капитана, и поэтому он чувствовал себя еще несколько не в своей тарелке Похоже, на имевшейся у него бумажке был изображен маршрут следования. Провожать их никто не собирался. Капитан Солтер срывающимся на писк голосом скомандовал: "Направо по три шагом - марш!" - и Тристрам, выполняя команду, удивился ее несоответствию истории. Он был совершенно уверен, что во времена "тех" войн походные колонны строили "по четыре". Похоже, что в основе современной войны лежала эклектическая простота: "Не будем слишком педантичными".
Строевым шагом отряд промаршировал к выходу из лагеря. Кроме часового, которому по уставу полагалось отсалютовать им оружием, никто не помахал им рукой на прощанье. Они повернули направо и, пройдя с четверть мили, перешли на вольный шаг. Никто не запевал больше. Примкнутые штыки винтовок качались, как ветви Бирнамского леса. Между мощными взрывами, глухими ударами и трубными звуками, которые теперь были слышны на гораздо более широком пространстве, чем раньше (поцарапанную пластинку, по всей вероятности, "сняли с вооружения"), можно было слышать, как булькает вода в болтающихся флягах. Вспыхивали зарницы, по обеим сторонам дороги при внезапных световых сполохах вырисовывались силуэты изуродованных деревьев. Отряд прошел через деревню, превращенную в невообразимую мешанину готических руин; в нескольких сотнях ярдов за окраиной деревни был отдан приказ остановиться.
- Можете оправиться! - выкрикнул капитан Солтер. - Разойдись!
Все разбрелись. Скоро даже самый глупый человек догадался бы, что значит команда "оправиться", у дороги стало уютно от приносящего облегчение теплого журчания. Всех снова построили.
- Сейчас мы находимся очень близко от линии фронта, - объявил капитан Солтер, - и враг может подвергнуть нас артиллерийскому обстрелу.
("Чушь!" - подумал Тристрам.) - Дальше пойдем в колонну по одному, придерживаясь левой стороны дороги.
("С "tre corde" на "una corda", как приглушенное пианино".) Отряд перестроился в одну длинную струну, и марш возобновился. Пройдя еще с милю, они увидели слева от дороги нечто похожее на разрушенный деревенский дом. При свете зарницы капитан Солтер сверился со своей бумажкой, словно уточняя номер дома. Явно удовлетворенный, он смело направился ко входной двери. Длинная цепочка людей последовала за ним.
К своему удивлению, Тристрам обнаружил, что они попали в траншею.
- Странный домишко, - проворчал какой-то солдатик, словно действительно ожидал приглашения на званый ужин. "Домишко" был обыкновенной декорацией, какие сооружают для съемок фильмов. Тристрам осветил фонариком поверхность земли: какие-то ямы, мотки проволоки, бросившийся бежать маленький зверек с длинным хвостом - и немедленно услышал: "Выключите фонарь, черт вас дери!!" Тристрам повиновался: голос был властный. Вдоль бесконечной цепочки людей передавались слова предупреждений: "Яма,… ама,… ма. Провод,… овод,… вот". Слова изменялись согласно фонетике английского языка.
Тристрам, спотыкаясь, брел в голове первого отделения своего взвода. Он ясно различал мелькающие перед ним кадры, когда небо освещалось фейерверками. (А что же это еще могло быть? Эти вспышки должны быть фейерверками!) Несомненно, здесь должны находиться и позиции, и вторая линия траншей, и часовые на стрелковых ступенях окопов, и дым, и вонь из землянок, но где это все? Лабиринт окопов казался совершенно необитаемым, никто не встретил их криками приветствий… Неожиданно траншея повернула направо. Шедшие впереди, спотыкаясь и тихо ругаясь, набивались в землянки.
- Противник, - с благоговейным страхом зашептал мистер Доллимор, - находится всего в ста ярдах отсюда. Вон там. - Красиво освещенный вспышкой, он указал в направлении полосы ничейной земли (или как она там называется). - Нам нужно выставить часовых. По одному через каждые сорок-пятьдесят ярдов.
- Послушайте, - обратился к лейтенанту Тристрам, - кто нами командует? И кто мы такие? В состав какой части мы входим?
- Дорогой мой, вы задаете слишком много вопросов, - кротко взглянул на Тристрама мистер Доллимор при новой вспышке фейерверка.
- Я хочу знать, - объяснил Тристрам, - мы что, подкрепление для какой-нибудь части, которая уже сидит в этих окопах, или же мы… Что мы такое?! Откуда мы получаем приказы? И какие приказы нам отданы?
- Послушайте, сержант, не ломайте голову над всеми этими заковыристыми вопросами, - по-отечески посоветовал ему мистер Доллимор. - Не беспокойтесь. Об этом есть кому подумать. Проверьте лучше, хорошо ли разместились люди. А потом распорядитесь насчет часовых, ладно?
Между тем безвредный шум продолжался. Проигрыватели надрывались, симулируя ожесточенную войну. Громкоговорители, должно быть, находились совсем рядом. Струи огня исключительной силы вырывались из земли, словно фантастические горящие нефтяные фонтаны.
- Красоти-и-ища! - проговорил солдат из Северной провинции, выглядывая из землянки.
- Какой смысл выставлять часовых? - наседал на Доллимора Тристрам. - Нет там никакого противника. А то все
- туфта! Очень скоро всю эту траншею взорвут, а взрывать будут с помощью дистанционного управления. И сделает это какой-нибудь проклятый паук-кровопийца, который сидит на базе. Вы что, не понимаете? Это же новый способ, современный способ избавиться от лишнего населения. Эти шумы - туфта! И вспышки - туфта. Где наша артиллерия? Видели вы хоть одну пушку у нас в тылу? Конечно, не видели! Видели вы хоть один разрыв снаряда или шрапнели? Высуньте голову за бруствер. Что произойдет, как думаете?
Тристрам вскарабкался наверх по аккуратно уложенным, видимо каменщиком, мешкам с землей и выглянул наружу. Короткая вспышка осветила плоскую равнину и вереницу деревьев вдали, на фоне холмов.
- Видали? - спросил Тристрам, спускаясь вниз.
- У меня большое желание посадить вас под арест! - трясясь от злости, прошипел Доллимор. - У меня большое желание разжаловать вас немедленно! У меня большое желание..
- Вы не можете, - отрицательно покрутил головой Тристрам. - Вы только лейтенант. И ваш временно исполняющий обязанности кого-то там капитан тоже не может этого сделать. А вы вот ответьте мне еще на один вопрос: где старшие офицеры? Да здесь и днем с огнем не найдешь ни одного большого начальника! Где, например, штаб батальона? Возвращаюсь к моему предыдущему вопросу: кто отдает нам приказы?
- Это нарушение субординации! - трясся мистер Доллимор.
- А также измена!
- Э-э, что за бред! - оборвал его Тристрам без всякой субординации. - Ваш долг рассказать людям, что здесь творится. Ваш долг отвести людей обратно в базовый лагерь и предотвратить официально санкционированную бойню. И ваш долг
- начать задавать вопросы. Хоть бы иногда.
- Не растолковывайте мне мои обязанности! - завизжал мистер Доллимор, неожиданно для Тристрама вытаскивая пистолет. - У меня большое желание пристрелить вас! Мне дано такое право! За распространение паники и пораженческих настроений!
Пистолет в руке лейтенанта трясся так сильно, словно Доллимора била тропическая лихорадка.
- У вас пистолет на предохранителе, - спокойно проговорил Тристрам. - Так что заткнитесь. Кишка у вас тонка. Ну ладно, я отсюда сматываюсь. - И он повернулся кругом.
- О нет! Вы отсюда не смотаетесь!
И, к удивлению Тристрама, Доллимор, щелкнув предохранителем, нажал на спусковой крючок. Выстрел - и пуля, просвистев далеко мимо цели, застряла в мешке с песком. Кто-то из жующих солдат (а некоторые даже перестали жевать) высунулся из землянки, выпучив глаза в ту сторону, откуда раздался настоящий выстрел.
- Хорошо, - вздохнул Тристрам. - Подождите только, вот и все. И увидите, что я прав. Вы… идиот!
Глава 8
Тристрам был не совсем прав. Здравый смысл должен был бы подсказать ему, что в его эмоциональных рассуждениях есть слабое место.
Мистер Доллимор бросился разыскивать тот несчастный штаб, который был выдуман исполняющим обязанности начальствующего лица капитаном Солтером.
Тристрам отправился в расположение своего взвода. Капрал Хейзкелл сообщил ему: - Знаете, что я нашел, серж? Трилистник. Это доказывает, что тогда мы были совершенно правы.
- А вы не можете объяснить, почему мы здесь находимся?
- спросил Тристрам.
Капрал Хейзкелл растянул рот до ушей и ответил: - Чтобы воевать с Маками, как я и говорил. Хотя почему мы должны с ними воевать - одному Богу известно. Мы ведь до сих пор не знаем и половины того, что должны знать о происходящем, так ведь? Судя по тому, что я слышал в новостях пару недель назад, мне казалось, что это должны быть китайцы. Может быть, ирландцы и китайцы сговорились?
У Тристрама мелькнула мысль: "Может быть, следует рассказать все капралу Хейзкеллу? На вид вполне добропорядочный отец семейства. Но они же мне никогда не поверят!" Было слышно, как всего в нескольких ярдах от них, в той же траншее, что-то напевает один из новоиспеченных офицеров. Может быть, там у них, на офицерских курсах, есть специальные занятия по изучению старинных военных песен?
Тристрам соображал, может ли он попытаться как-нибудь потихоньку смыться: "Если рассматривать всю эту затею как ловушку, как изуверскую выдумку, тогда пути назад, за линию окопов, нет. Если и есть какой-нибудь выход отсюда, то только вперед, через бруствер, а уж там - как повезет".
Он спросил Хейзкелла: - Вы совершенно уверены, что это западное побережье Ирландии?
- Уж если я в чем уверен, так именно в этом.
- Но вы не можете сказать, где точно?
- Нет, - ответил капрал Хейзкелл. - Но определенно могу сказать, что мы не севернее Коннаута. Это или графство Голуэй, или Клэр, или Керри.
- Понятно. Ну а если кому-нибудь захотелось добраться до противоположного берега?
- Вам бы сначала пришлось найти железную дорогу, так ведь? У них тут в Ирландии сплошь старые паровозы, во всяком случае, так было, когда я здесь разъезжал. Дайте подумать… Если это Керри, тогда вам нужно добираться от Килларни до Дангарвана. А если мы дальше к северу, то от Листоуэла через Лимерик, Типперэри и Килкени до Уэксфорда. Или, если мы, предположим, в графстве Клэр…
- Благодарю вас, капрал.
- Но это дело безнадежное, конечно, если мы в состоянии войны с Маками. Они перережут вам горло сразу же, как только услышат ваш выговор.
- Понятно. Все равно спасибо.
- Уж не собираетесь ли вы дать деру, серж, а?
- Нет-нет, что вы, конечно, нет!
Тристрам выбрался из тесной вонючей землянки, набитой сидящими и лежащими вповалку людьми, и направился к ближайшему часовому перекинуться парой слов.
Часовой, прыщеватый парень по фамилии Бёрден, сообщил ему: - Они там занимают позиции, серж.
- Где? Кто?
- Ну, там.
Часовой мотнул головой в каске в сторону окопов противника.
Тристрам прислушался. Китайцы?
Был слышен невнятный говор довольно высоких голосов. Записанные на пластинку шумы боя значительно ослабли.
"Вот оно!" Сердце у Тристрама упало: он оказался не прав, совершенно не прав! Противник существовал. Тристрам стал прислушиваться к звукам еще более внимательно.
- Похоже, что они занимают окопы очень быстро и почти без шума. По-видимому, очень дисциплинированный народ.
- Ну, теперь нам не долго ждать, - произнес Тристрам. Словно в подтверждение его слов, к ним, спотыкаясь о дно окопа, приблизился мистер Доллимор. Увидев Тристрама, он сказал: - Это вы? Капитан Солтер говорит, что вас нужно посадить под строгий арест. Правда, он сказал также, что теперь слишком поздно. В двадцать два ноль-ноль мы атакуем. Сверим часы!
- Атакуем? Как атакуем?!
- Вот опять вы с вашими глупыми вопросами! Ровно в двадцать два ноль-ноль мы поднимаемся из окопов. А сейчас…
- Доллимор посмотрел на часы, - точно двадцать один тридцать четыре. Штыки примкнуть. Нам приказано захватить вражескую траншею.
Лейтенант был весел и возбужден.
- Кто отдал приказ?
- Не ваше дело, кто отдал приказ! Поднимайте взвод по тревоге. Винтовки снарядить, да пусть не забудут дослать патрон в патронник!
Теперь Доллимор стоял прямо, со значительной миной на лице.
- Англия! - неожиданно произнес он, гнусавя от слез. Тристрам, которому уже нечего было сказать в данной ситуации, отдал честь.
В двадцать один сорок внезапно наступила полная тишина. Ощущение было, как от пощечины.
- О Господи! - вырвалось у солдат, лишившихся привычного шума. Вспышек света больше не было. В этой странной настороженной темноте кашель и шепот солдат противника был слышен более ясно - это были голоса щуплых жителей Востока.
В двадцать один сорок пять солдаты выстроились вдоль траншеи; открыв рты и тяжело дыша. Мистер Доллимор, держа в трясущейся руке пистолет, неотрывно следил за стрелкой часов. Он был готов повести за собой тридцать человек в смелую атаку ("стал некий уголок, средь поля, на чужбине"), чтобы отдать Богу душу ("навеки Англией").
Двадцать один пятьдесят. Казалось, слышно, как бьются сердца.
Тристрам знал, какая роль предназначена ему в предстоящем самоубийстве: если мистер Доллимор должен был повести за собой солдат, то он должен был подгонять их. ("Поднимайтесь и лезьте наверх, вы, скоты, не то сейчас всех вас, трусов, перестреляю!!!") Двадцать один пятьдесят пять.
- О бог войны, - шептал мистер Доллимор, - укрепи мое солдатское сердце. Двадцать один пятьдесят шесть.
- Я хочу к мамочке! - кривляясь, всхлипнул какой-то юморист-кокни.
Двадцать один пятьдесят семь.
- Или же, - проговорил капрал Хейзкелл, - если бы мы находились значительно ниже, вам можно было бы добраться из Бентри до Корка.
Двадцать один пятьдесят восемь. Штыки колебались. Кто- то начал икать, произнося каждый раз: "Пардон!" Двадцать один пятьдесят девять.
- Ахх… - выдохнул мистер Доллимор, вглядываясь в циферблат своих часов так пристально, словно это была арена блошиного цирка. - Сейчас пойдем, сейчас пойдем…
Двадцать два ноль-ноль.
Оглушительно звонко завизжали беспощадные свистки вдоль всей линии окопов, и немедленно загремела сводящая с ума фонографическая бомбардировка. При свете слабых спазматических вспышек было видно, как мистер Доллимор, размахивая пистолетом и распялив рот в неслышном боевом кличе выпускника офицерских курсов, лезет через бруствер.
- Вперед, вы, бараны! - заорал Тристрам. Рассыпая угрозы, он совал пистолет под ребра солдатам, награждал их пинками и выталкивал наверх. Солдаты карабкались через бруствер, некоторые делали это довольно проворно.
- Нет! Нет! - кричал маленький невзрачный солдатик. - Ради Бога, не заставляйте меня!
- Лезь наверх, чтоб тебя разорвало! - рычал Тристрам сквозь зубы.
Сверху послышался вопль капрала Хейзкелла: - Господи, они прут на нас!
Затрещали и захлопали винтовочные выстрелы, холодный воздух наполнился сильным запахом копченого бекона. Почему- то казалось, что разом зажгли тысячу спичек. Тоскливо засвистели пули. Стали слышны жуткие ругательства и крики. Тристрам, выглянув из окопа, увидел резко очерченные фигуры людей, сошедшихся в рукопашной схватке: они неуклюже падали, стреляли, кололи штыками. Все было, как в старых фильмах "про войну". Тристрам отчетливо увидел, что мистер Доллимор начинает падать на спину (как всегда, здесь был и элемент абсурда: казалось, что он исполняет танец и старается удержаться на ногах, чтобы этот танец продолжить) и затем падает с открытым ртом. Капрал Хейзкелл был тяжело ранен в ногу. Валясь на землю, он продолжал стрелять. Хейзкелл открыл свой рот для пули, как для причастия. Пуля разнесла ему лицо. Тристрам, опершись коленом на верхний мешок с песком, в бешенстве разрядил свой пистолет в неровную цепь набегавших на него солдат противника. Это была бойня, это было взаимное истребление, промахнуться было невозможно. Запоздало заразившись лихорадочным ознобом от мертвого бедняги Доллимора, Тристрам перезарядил пистолет и задом сполз в траншею, всаживая носки ботинок в щели между мешками с песком. Теперь из-за бруствера были видны только его глаза, каска и рука со стреляющим пистолетом.