Лиза обернулась. Перед ней стоял высокий, симпатичный парень в потертых джинсах, стильных кедах, с фотоаппаратом в руках. Она сразу оценила белозубую улыбку, выверенную небрежность образа, дорогие часы на запястье, профессиональную аппаратуру…
– Сфотографировать? А зачем?
Она посмотрела на молодого человека с подозрением, но его улыбка стала еще шире.
– Вот моя визитка. Я представляю журнал "Жизнь в глянце".
Лиза повертела в руках кусочек картона. Да, действительно, "Никита Колобов, фотокорреспондент". Отпечатано на хорошем плотном картоне, сверху красуется непонятного вида эмблема. Но о таком журнале она никогда не слышала!
Словно уловив ее сомнение, парень смущенно улыбнулся, посмотрел на носки своих кед и вымолвил:
– Да, журнал пока еще не раскручен, мы только начинаем выходить на рынок, но в самое ближайшее время намечается большая пиар-кампания с хорошим бюджетом. Мы ищем новые лица, незатертые образы, понимаете? Это должен быть концептуальный журнал, призванный продвигать определенные ценности и жизненные стандарты. Наша целевая аудитория – люди молодые, динамичные, амбициозные, с хорошим уровнем достатка и хорошими перспективами. Словом, те, кто уже немалого достиг и стремится к большему! Люди с активной жизненной позицией.
Увлекшись, парень говорил долго и красиво. Речь его текла так гладко, словно была уже неоднократно отрепетирована, но все равно слушать его было очень приятно.
Конечно, было очень лестно, что ей предлагают стать живым олицетворением той жизни, о которой до этого дня она только мечтала! Но Лиза все-таки решила расставить все точки над "i".
– Вообще-то я не модель и никогда ею не была. Я в библиотеке работаю, – объяснила она зачем-то, – и потом, насколько я знаю, моделями становятся совсем молоденькие девочки, а мне уже двадцать семь…
На лице юноши отразилось изумление. Оно выглядело бы совершенно искренним, но Лизе вдруг показалось, что в глазах его мелькнула насмешливая искорка.
– Что вы говорите! Этого просто не может быть. Вы меня разыгрываете, правда?
Хотелось кокетливо улыбнуться, но вместо этого Лиза сказала спокойно и твердо:
– Нет, я вас не разыгрываю.
– Но даже если так… – он улыбнулся ей хитро, словно заговорщик, – даже если так – мы ведь никому не скажем, правда?
И Лиза сдалась:
– Ну хорошо, я согласна…
Щелкнул затвор фотоаппарата. Вспышка на мгновение ослепила ее, Лиза даже зажмурилась, непроизвольно прикрыла лицо рукой и отступила назад, словно спасаясь от опасности. Парень недовольно покачал головой:
– Э нет, так не пойдет! Давайте еще раз.
Лизе стало немного стыдно. Она выпрямилась, отведя плечи назад, старательно улыбнулась… Снова щелчок – и вот на лице парня отразилось удовлетворение.
– Да, замечательно! А теперь еще разок!
Эта фотосессия посреди улицы даже как-то стала забавлять ее. Лиза почувствовала себя уверенно и свободно, поворачивалась так и этак, не обращая внимания на недоуменные взгляды прохожих. Когда легкий ветерок заколебал подол платья, она подхватила юбку жестом Мерилин Монро и замерла. Кажется, теперь юный фотограф остался доволен:
– Вот! Теперь другое дело! Оставьте ваши координаты, я вам непременно перезвоню.
Парень протянул ей толстый блокнот и ручку. Лиза даже сама удивилась тому, как тряслись руки, пока она записывала знакомые цифры, так что вместо ее обычного аккуратного почерка получились какие-то каракули.
Парень аккуратно спрятал блокнот, шутливо отсалютовал ей поднятой рукой и скрылся в толпе.
Лиза совершенно забыла про мороженое. Гулять ей тоже почему-то расхотелось. Она медленно шла к метро, не оглядываясь по сторонам, и чувствовала, что с ней только что произошло нечто очень важное. И в то же время ей было очень, очень страшно…
Лиза старательно успокаивала себя. В самом деле, ей не предлагают ничего ужасного, и, может быть, это и есть ее шанс!
По крайней мере, ей очень хотелось в это верить.
"Moscow newer sleep…" В предутренний час, когда ночь медленно начинает отступать, даже вечно неспящий город затихает ненадолго. Уже самые заядлые тусовщики разъехались по домам из ночных клубов и дискотек, а работяги еще спят, досматривая последние сладкие сны перед началом очередного трудового дня. Улицы безлюдны и пусты, окна не светятся… Не спят в этот час только те, кто мается бессонницей – или занят срочной и неотложной работой, которую не сделать ну никак нельзя.
Лева Пустерман, известный всей Москве под кличкой Лёсик, наконец-то оторвался от компьютерного монитора, снял очки в модной тонкой оправе и, потирая переносицу, устало откинулся на спинку вертящегося кожаного кресла. Время уже не то что позднее, скорее – раннее, перед глазами рябит, но работе еще конца-краю не видно. Так что не похоже, чтобы ему удалось поспать хоть пару часов. Но ничего не поделаешь! Сегодня у него было очень важное и срочное дело, и выполнить его нужно во что бы то ни стало.
Сам себя Лёсик именовал "модельным продюсером", хотя в действительности являлся самым известным в Москве сводником, поставляющим сильным мира сего девочек на любой вкус.
Его помощники (он именовал их "скаутами" на иностранный манер и нещадно эксплуатировал, пользуясь известным приемом возчика, повесившего морковку перед носом своего осла) без устали сновали по городу, выискивая свежих девочек. Большинство, конечно, оказывались глупенькими провинциалками, приехавшими в Москву на поиски сладкой жизни, и Лёсик не зевал, быстро пуская в оборот свежее девичье тело. Конечно, приходилось проводить какую-то предварительную работу, но что ж поделаешь! В каждой профессии есть свои подводные камни. Сложно, конечно, привить провинциальной дурочке хоть какие-то манеры, чтобы научилась не звякать ложечкой в чашке кофе и не говорить явных глупостей, особенно если еще и от акцента нужно избавляться, но ведь он, Лёсик, не зря свой хлеб ест! Через пару месяцев усиленных тренировок его подопечных вполне можно выпускать в свет, не опасаясь позора – если, конечно, девочка не оказывалась совсем уж клинической идиоткой.
Но сейчас – случай особый и ошибиться нельзя. Пару дней назад ему позвонил Борис Агапов – личность известная и весьма уважаемая. Шутка ли сказать – председатель совета директоров холдинга "Энергия-стар"! За ничего не говорящим непосвященным названием прячется настоящая империя, включающая в себя и нефть, и газ, и высокие технологии… Поговаривают о близости Агапова к властям предержащим, и ни для кого не секрет, что возглавляемый им холдинг всегда получает самые выгодные контракты в обход конкурентов.
Услышав в трубке спокойный, чуть хрипловатый баритон, Лёсик, как всегда, немного оробел. Агапов – это величина, тут никак нельзя ошибиться, такому клиенту надо угодить по первому разряду!
Еще при первой встрече, года три назад, он произвел на Лёсика впечатление человека умного, жесткого и даже опасного. Минуты три он просто рассматривал гламурного сводника, словно решая – стоит ли иметь с ним дело. Под этим взглядом Лёсик почувствовал себя куда как неуютно…
Агапов предупредил сразу:
– Не вздумай только меня разводить. На всякий случай предупреждаю. Мне твои "штатные" телки ни к чему и малолетки – особенно. Нужна девушка умная, образованная, со вкусом… Не гламурная дурочка, а настоящая леди.
Лёсик послушно закивал. Конечно, желание клиента – закон! Найдем хоть умную, хоть дуру, хоть кривую, хоть горбатую.
– Хорошо, Борис Петрович! Леди так леди… Будем искать.
Лёсик улыбнулся открыто и радостно, демонстрируя первоклассную работу дорогого дантиста и полную готовность угодить уважаемому клиенту. Но Агапов вовсе не разделял его энтузиазма и позитивного настроя. На лице его отразилось брезгливое выражение, словно он видел перед собой не человека, даже не живое существо, а какой-то грязный предмет, в котором явилась минутная необходимость. Вслух он, правда, ничего не сказал, только посмотрел на него искоса (от одного этого взгляда у Лёсика противно засосало под ложечкой) и зачем-то уточнил:
– Леди, а не ляди! Ты понял меня, Лёсик?
Лёсик понимающе кивнул, но почему-то вдруг почувствовал себя обиженным. Конечно, занимаясь его полупочтенным ремеслом, про гордость давно пора бы забыть, но еще никто из клиентов не демонстрировал столь явно своего к нему отношения.
И теперь каждый раз, когда Агапов обращался к его услугам (слава богу, случалось это не так уж часто!), Лёсик очень нервничал. Правда, платил он очень щедро, прямо-таки по-королевски, но и спрашивал по полной программе. А требования у него о-го-го какие! Почти невозможно стало найти в Москве красивую телку, которая еще не попала в цепкие лапы охотников за свежим женским телом и не опустилась, не подурнела от нищеты и какой-нибудь тупой монотонной работы. А этому Агапову еще и умную подавай! Нормальная телка если в чем и разбирается, так это в шмотках и в лучшем случае умеет молчать. Если, не дай бог, рот открывает – все! От претензий на интеллект становится и смешно, и тошно. Лёсик долго не мог забыть девицу, которая однажды в элитном винном супермаркете долго шарила по полкам, а потом с самым серьезным лицом попросила бутылку мартини и бутылку вермахта.
Такой товар Агапову, конечно, не подсунешь. Все-таки странный он! По тусовкам ходит редко, почти не пьет, кокос не нюхает… Положителен до отвращения. Просто образцово-показательный типаж строителя светлого капиталистического будущего!
И все-таки что-то с ним было не так. Лёсик просто нюхом чуял запах опасности. Он был твердо уверен, что если человек так хорошо прячет свои пороки, то наверняка ему есть что прятать.
В самом деле – будь Агапов обычным нормальным мужиком, выбившимся в олигархи на волне лихих девяностых, он уже был бы обременен законной супружницей с парой-тройкой бебиков, семьей где-нибудь на стороне и кучей любовниц. Телки идут на запах денег, как крысы на звук волшебной дудочки крысолова, – ему ли не знать об этом! К тому же Агапов – мужчина видный, привлекательный. С таким и бесплатно любая согласится.
Но романы у него случались не так уж часто. Никаких скандалов, связанных с его именем, не было. Это тебе не Миша Грохотов, который каждый год выезжает в Куршевель с целым букетом красоток! Глупо, конечно, – Франция тебе не Россия, могут и олигарха заподозрить в сутенерстве. Где уж тупым полицейским понять, зачем нужен человеку целый табун прелестных девушек! Может, он и одну-то поиметь не сможет, но для престижа приходится поддерживать имидж неутомимого мачо, охочего до женского пола, как кот до сметаны. Тут уж положение обязывает, хочешь не хочешь, а надо!
А вот Агапов – совсем другого поля ягода. Лёсику иногда казалось, что к женщинам он вообще равнодушен и время от времени заводит роман с очередной красоткой только из опасения, что его сочтут голубым.
Настораживало только одно: его бывшие подруги исчезали и в тусовке больше не появлялись. Это немного тревожило Лёсика, и как-то он даже позволил себе намекнуть Агапову на свои опасения – и тут же об этом пожалел.
Лицо Агапова стало каменным, а в глазах появился нехороший, опасный блеск. Лёсик понял, что сморозил глупость, а еще – что он сам находится в шаге от края пропасти. Он поспешил перевести разговор на другую тему, долго и бестолково рассказывал о том, как познакомился с одним очень известным режиссером, а тот предложил ему стать соавтором сценария к его новому фильму…
Лицо Агапова постепенно разгладилось. Вспышка гнева прошла. Странно, но он даже снизошел до объяснений, небрежно обронив:
– Я своим делиться не люблю. Девочки хорошо устроены. В мире много мест гораздо красивее, чем это!
На губах его играла легкая ироничная улыбка, но в глазах Лёсик разглядел нечто такое, что у него мигом пропала охота расспрашивать дальше. В самом деле, меньше знаешь – крепче спишь!
Вспомнив об этом разговоре, Лёсик почувствовал себя довольно погано. Легкий релакс сейчас бы точно не повредил… Чтобы отвлечься, он закрыл глаза, устроился поудобнее, полулежа в кресле, и попытался отдохнуть немного, может быть, даже задремать.
Но вышло только хуже.
Вместо блаженного покоя, усталый мозг почему стал выдавать воспоминания о тех далеких днях, когда маленький мальчик Лева еще ходил в школу и не помышлял о карьере сутенера.
А детство у него было не слишком радостным. Еще бы! Стоит только вспомнить, каким он был тогда. Маленький, тощенький еврейский мальчик. Торчащие уши, кривые зубы, веснушки, тонкие бледные руки… В школе его регулярно били и дразнили "жиденком". Он и сейчас не забыл это чувство горькой обиды и обделенности судьбой, не забыл, с каким немым обожанием смотрел на Люсю Башкирцеву – признанную школьную королеву, когда она плыла по коридору, изредка одаривая окружающих своей особенной, светящейся улыбкой, словно голливудская кинозвезда. Она была прекрасна и знала это, милостиво даруя окружающим право любоваться собой – но только на почтительном расстоянии.
Все знали, что Люся дружит с Пашкой Савельевым – драчуном и хулиганом, головной болью всех учителей и звездой школьной футбольной команды. Желающих с ним связываться не находилось, здоровье дороже… Нрав у Пашки был суровый, и нарываться на его костлявый, но крепкий кулак никому не хотелось.
Но рядом с Люсей даже он становился робким и покорным, носил ее портфель до самого дома, провожал девушку после школьных дискотек и даже иногда выгуливал ее собачку – крошечную болонку Джулю, похожую на шустрый брехливый клубок шерсти. Почти двухметровый парень с эдаким недоразумением на поводке выглядел куда как комично, но горе было тому, кто осмеливался подшутить над ним! Только Люся могла легко взъерошить ладонью коротко стриженные волосы, и с ней рядом Пашка становился совсем другим – терпеливым и покорным, и его обычно хмурое лицо как-то мягчело, так что даже жесткая складка у губ исчезала, и появлялась робкая, неумелая какая-то улыбка…
Она не замечала, каким восхищенным и влюбленным взглядом провожает ее мальчик в смешных очках с торчащими ушами и носом-рубильником. А если и заметила бы – только посмеялась, потому Лёсик ревниво оберегал свою тайну.
Никто не знал, как он плачет по ночам и, сжав кулачки, клянется себе самому, что когда-нибудь, через много лет, он станет взрослым и сильным и еще всем покажет…
Хотя с тех пор прошло почти тридцать лет, он не забыл ничего. И Люсю тоже не забыл. Не поленился даже найти ее на сайте "однокашники. ру". Удивительно, но она действительно вышла замуж за этого самого Пашку, и они до сих пор живут вместе! Все как у людей, стандартная среднестатистическая жизнь: двое детей, квартира где-то в Бутове, потрепанные "жигули", поездки на дачу по воскресеньям, и раз в году, если повезет, удается слетать по "горящему" туру в Египет, чтобы с гордостью вывесить на сайте свои фотки на фоне пирамид. Лёсик с чувством глубокого удовлетворения убедился, что бывшая школьная королева превратилась в жирную тетку с плохой стрижкой и двойным подбородком.
Он черкнул ей пару теплых слов, написал, что она совсем не изменилась (ха-ха! Не изменилась, это точно!), и даже восхитился ее детишками. Люся, кстати, так и не ответила, но ему было уже все равно. Сердце его пело от радости. Наконец-то после долгих лет образ тоненькой синеглазой девочки, такой красивой и недоступной, ушел из памяти навсегда… Так что ура современным средствам коммуникации!
Иногда Лёсик думал, что подобные сайты существуют только для того, чтобы можно было потешить свое самолюбие и вволю позлорадствовать.
Но тогда, в начале восьмидесятых, до этого было еще далеко. Огромный, неповоротливый монстр, называемый Советским Союзом, доживал последние годы, и все-таки мало кто из его граждан верил в это. Уже вовсю рассказывали анекдоты о дряхлеющих вождях, вступали в комсомол и партию ради поступления в институт и будущей карьеры, давали и брали взятки, доставали из-под прилавка дефицитные товары… Время застоя, которое сейчас любят вспоминать с ностальгией даже те, кого в те "золотые" годы и на свете-то не было, казалось бесконечным, засасывало, словно болото… Никому бы и в голову не пришло, что всего через несколько лет от дряхлеющей империи не останется камня на камне, а ее бывшим гражданам придется жить и выживать совсем в другом мире.
Лёсик Пустерман был отнюдь не глупым мальчиком. Уже в шестнадцать лет он хорошо понимал, что поступить в мало-мальски престижный вуз ему вряд ли удастся. Пусть в аттестате красуются одни пятерки, пусть без него не обходится ни одна районная или городская олимпиада по физике и математике, пусть он стал кандидатом в мастера спорта по шахматам, все равно – пустой номер! Ни денег, ни связей, да еще пятый пункт в анкете подкачал… А уж после того, как тетя Дора из Харькова подалась со всем семейством в Израиль, – так вовсе нехорошо стало. Отца на работе в партком вызывали, даром что должность у него невелика – подумаешь, замначальника отдела в заштатном НИИ! После беседы он вернулся какой-то бледный, подавленный, и руки у него тряслись. Они с мамой заперлись в комнате и долго-долго о чем-то говорили. Лева слышал через тонкую стенку, как мама плакала и повторяла: "Ну куда же мне ехать, Сема? У меня тут все – мама, сестры…"
Уяснив, что речь идет о переезде на историческую родину, Лёсик встревожился не на шутку. Перспектива жить где-нибудь на берегу Мертвого моря, пропалывать помидоры в кибуце или, взяв в руки автомат "узи", стрелять по арабам его ни минуты не вдохновляла. Но когда у отца после пережитых волнений вдруг случился микроинсульт на нервной почве, вопрос о переезде как-то отпал сам собой.
А Лёсик оказался перед нелегким выбором: что делать дальше? Поступить в какой-нибудь "заборостроительный" институт, конечно, можно, и корочка в кармане через пять лет будет… Недаром ведь говорят: "Учение свет, а неучение – чуть свет вставай и на работу!" Кандидатский минимум сдать тоже не проблема, но есть другой вопрос: а что потом? Полжизни вкалывать за сто пятнадцать рублей, чтобы стать в лучшем случае вечным замом, умным евреем при большом начальнике, – очень надо! Хотелось другой, настоящей жизни, чтобы носить не москвошвеевские уродливые штаны, а настоящие "ливайсы", что привозят фарцовщики, ездить не в метро, а на собственном автомобиле… Но главное – хотелось, чтобы девушки не смотрели на него как на пустое место, а наоборот – сами искали его внимания.
Такую жизнь могут дать только деньги. Спрашивается: а где их взять? Не сберкассу же идти грабить!
Почти год, до самых выпускных экзаменов, Лёсик мучительно раздумывал над этой дилеммой и в конце концов, как вождь мирового пролетариата, решил пойти другим путем.
Во времена дефицита престижной считалась работа официанта, автомеханика, товароведа, да хоть продавца. Любой человек, хоть косвенно причастный к распределению благ, недоступных для простых смертных, приобретал некую значимость и весомый статус. Что толку в знаниях и ученых степенях, если даже профессор должен не купить, а достать сервелат к праздничному столу, джинсы для подрастающего отпрыска или запчасти для автомобиля? А уж посещение ресторана было для советского человека событием из ряда вон выходящим…
И это был шанс.