Потрошитель в это время в панике пытался освободить Кудзу. Ник подскочил к нему, но конфедерат вскинул на него дикие глаза:
- Лапы прочь от моей собаки!
Ник проигнорировал его выкрик, опустился на колени, быстро отцепил цепь от ошейника и приказал:
- А теперь беги!
Потрошителю второго приглашения не потребовалось. Он дал дёру - подальше от дребезжащей кучи боеприпасов и оружия; за ним по пятам нёсся Кудзу.
- Прыгай! - крикнул Ник своему другу, но Джонни-О вместо того, чтобы последовать совету и прыгнуть вниз, сиганул на стенку трюма и уцепился там за металлическую планку. Сила, с которой он оттолкнулся от горы оружия, привела кучу в стремительное движение - смертоносный хлам заскользил вниз, выпал из корабля и полетел на землю.
Ник стремглав бросился из зоны поражения. Он не стал нырять в кусты живого мира из страха, что, ударившись о землю, немедленно провалится, и ничто его не спасёт - он пойдёт к ядру планеты. Поэтому он просто мчался так быстро, как только несли ноги.
Он успел отбежать всего ярдов на двадцать, когда первые бомбы ударились о бетон.
* * *
Один из основных законов, которые обитатели Междумира познают сразу же после прибытия - это то, что перенёсшиеся вещи всегда делают то, что для чего они изначально предназначались. Корабли плавают, дирижабли летают, а электронные устройства действуют, даже не будучи подключены к источнику питания. К сожалению, то же справедливо и в отношении бомб. Они взрываются - особенно это касается эктовыдранных бомб, поскольку у них вообще нет причин для того, чтобы находиться в Междумире.
Если бы за происходящим у корабля кто-то наблюдал, он подумал бы, что челнок собирается улететь в небо. Под корпусом огромной ракеты полыхнуло пламя, взметнулся дым, и по мере того, как детонировали всё новые и новые бомбы, отдельные взрывы слились в один мощный залп.
Ника подняло над землёй и понесло по воздуху. Град шрапнели - рваных, обжигающе горячих кусков металла - обрушился на него и пробил в теле юноши огромное количество дырок, сделав его похожим на швейцарский сыр. Ник летел, а взрывы у него за спиной всё усиливались.
Наконец он ударился о землю живого мира и ушёл в почву так глубоко, что чуть не провалился безвозвратно. На поверхности осталась только голова, так что Нику потребовались все силы, чтобы вытащить себя из земли. Уйди он чуть-чуть глубже - и всё, ему бы не выбраться; сколько ни бейся, это приведёт только к тому, что пойдёшь вниз ещё быстрее. Но ему повезло, и он вытянул своё побитое шрапнелью тело наверх. Может, как раз дырки и помогли - сделали его легче.
К тому времени, как он вылез из земли, взрывы затихли. Ник осмотрел себя - раны были, как всегда, безболезненны, но ощущения-то всё равно не из приятных. Он понаблюдал, как затягиваются отверстия, и хотя они вскоре исчезли, "раны" оставили по себе продолжительное тяжёлое воспоминание, подобное тому, что оставляют в нашей душе кошмары.
Ник вернулся к кораблю, внутренне подготовившись к ужасному зрелищу останков челнока и... да, конечно, Джонни-О...
К его изумлению, ни шаттл, ни ракета-носитель ни в малейшей степени не пострадали и по-прежнему невозмутимо висели в воздухе. Должно быть, корабль был рассчитан на то, чтобы противостоять подобным эксцессам, а может, память его была так прочна и незыблема, что не пошатнулась бы ни при какой - намеренной или нечаянной - попытке разрушить это гордое творение человеческих рук. А вот о шатком стеллаже, сооружённом Потрошителем, этого сказать было нельзя. От него и воспоминания не осталось - и неудивительно. Ник и раньше подозревал, что стоило бы как следует дунуть на нелепое сооружение - и оно тотчас завалилось бы.
Он заглянул в ныне пустующий грузовой отсек и увидел Джонни-О - тот по-прежнему висел на стенке. Челнок был устроен так, что защитил его от ужасающего взрыва. Больше не в состоянии цепляться за планку, Джонни-О выпустил её и полетел вниз, испустив истошный, душераздирающий вопль. Он ударился о край трюма, отскочил, кубарем прокатился по хвосту, скользнул по двигателям ракеты и, наконец, пролетев полтораста футов до мёртвого пятна внизу, приземлился, использовав собственную физиономию в качестве шасси.
- Джонни! - вскрикнул Ник, рванувшись к другу.
Джонни-О сел, всё ещё в тумане.
- Я чё - взлетел на воздух и окончательно помер?
- Нет, - сказал Ник, - с тобой всё в порядке.
И точно - Джонни-О, как и сам космический челнок, вышел из переделки целёхоньким. Стоп. Кое-что всё-таки не пережило катастрофу. Сигарета, навечно приклеившаяся к его губе в тот самый момент, когда мальчишка умер, куда-то исчезла. Это и была единственная часть Джонни-О, которая пострадала при взрыве. Ник решил пока ничего об этом не говорить - пусть обнаружит сам, когда очухается.
Он помог Джонни-О подняться на ноги. Откуда-то сзади до них донёсся крик, полный абсолютного и полного отчаяния:
- Моя коллекция! - вопил Потрошитель. - Гляньте, что вы сделали с моей коллекцией!
Ник осмотрелся: завязанные узлом винтовочные стволы и обезображенные до полной неузнаваемости куски металла усеивали всё мёртвое пятно, а за его пределами в землю уходили остальные экспонаты собрания Потрошителя.
- Смотрите, что вы натворили! Смотрите, что вы наделали! Всё, всё пропало!
Ник не нашёл в своей душе ни малейшего сочувствия к страждущему Потрошителю и налетел на него:
- Что за идиот хранит у себя коллекцию боеприпасов и бомб?
- Сам ты идиёт! - ответствовал Потрошитель. - У меня теперь ни шиша нет - всё благодаря тебе!
И тут Ник кое-что понял.
Вообще-то понимать это он начал раньше, просто времени на размышления не было. Форма лица Потрошителя, его глаза, писклявый голос... Ник потянулся к шапочке-конфедератке и попытался сорвать её с головы пацана, но из этого, само собой, ничего не вышло. Как и собственный галстук Ника, шапчонка была неотъемлемой частью Потрошителя.
- Убери свои поганые лапы! - завизжал Зак-Потрошитель, яростно хлеща Ника по рукам.
Но Ник был уверен - никакой это не "Зак".
- Ты девочка!
Глаза Потрошителя сузились и дерзко уставились на Ника:
- А ты что - имеешь что-то против?
Глава 7
Пригоршня вечности
Во время Гражданской войны между Севером и Югом такое случалось не раз: мальчишки добавляли себе возраст, чтобы пойти на фронт. А девчонки, жаждущие военной славы, обрезáли косы и скрывали свой пол - и такое тоже случалось не раз. Правда, не у многих из этого что-то вышло.
Четырнадцатилетняя Цинния Китнер была одной из тех, кому повезло.
Мама назвала её в честь своего любимого цветка, но воинственная девица всегда ненавидела своё имя - ненавидела сам факт, что среди южных представительниц женского пола весьма распространены "цветочные" имена. Цветы - они же такие... ни то, ни сё! Ну что это за имена: Вайолет (фиалка), Роуз (роза), Магнолия? Тьфу! Своё она сократила в "Цин" и только отцу дозволялось называть её полным именем - Цинния.
К высшему обществу их семья не принадлежала, так что Цинния была не из знаменитых "южный красавиц". Изящные вещи и отличное воспитание - это не про неё; она, фактически, даже и в школе-то не училась. Жеманных девиц из высшего света Цин не ставила ни во что, рабства тоже не принимала, но любила отца и братьев, а они все ненавидели Север.
Потом Юг отделился от Союза, и началась война. Мать давно уже лежала в могиле, значит, она, Цин, единственная из всех Китнеров будет вынуждена торчать дома. Упрямая девчонка даже мысли не допускала о том, чтобы остаться на попечении соседок - вечно плачущих и ломающих руки в отчаянных попытках удержать своих мужчин дома.
Поэтому она отрезала косы, напрактиковалась в выпячивании челюсти, изменила осанку и походку, словом - постаралась выглядеть как её братья. А дальше просто подвалила удача. Что там сыграло роль - усталость или близорукость вербовщиков и офицеров, а может, то и другое вместе - но как бы там ни было, она сошла за представителя мужского пола.
Откуда ж было знать, что ей ещё долгое-долгое время предстоит играть роль парня...
Цин постигла та же участь, что и многих неопытных солдат: её убили в первом же бою. Один выстрел из пушки - и по милости судьбы всё кончено мгновенно и безболезненно. Её путь к свету в конце туннеля прошёл бы быстро и гладко, если бы на полдороге у неё в голове не мелькнула мысль: отец и братья, вернувшись с войны, не будут знать, что с нею случилось.
Есть некая сила, способная помочь уходящей душе сопротивляться притяжению света. Если душа занята только собой, сконцентрирована на самой себе, то мощности её мышления недостаточно, чтобы бороться с зовом вечности. А вот мысли о других могут наделить человека с сильной волей способностью сопротивляться практически чему угодно.
Цин понимала, что это за свет. Она осознавала, что умерла и с этим ничего не поделаешь. Уйти прямо в пылающую точку было бы легко и просто, но она никак не могла отбросить думы о своих родных, которые с ума будут сходить из-за её таинственного исчезновения.
Поэтому ей удалось оборвать полёт, и юная воительница задержалась на самом пороге, на последней грани между "здесь" и "там". А потом она сотворила кое-что до такой степени дерзостное, что сама Вселенная содрогнулась и одновременно восхитилась. Цинния Китнер сунула руку в свет и сжала кулак, а затем вытащила руку обратно, таким образом прихватив с собой крохотную частицу света. После чего нахалка развернулась и понеслась назад по туннелю, тем самым попав в Междумир.
Она не знала, что этот беспримерный поступок наделит её весьма специфической способностью.
Как у многих послесветов, её земная жизнь начала забываться, подробности её ушли в туман, но вот войну Цин помнила хорошо. Сто пятьдесят лет она продолжала свою службу - собирала оружие, придав тем самым смысл своему существованию. И горе той несчастной заблудшей душе, которая осмелилась бы сказать ей, что война давно кончилась! Ведь тогда какой прок во всём том, что она делала?
Несмотря на свою армейскую форму, Цин никогда не забывала, что она - девочка, потому что быть парнем ей, в общем, никогда и не хотелось, хотелось только, чтобы с ней обращались как с мужчиной - на равных. Она ненавидела свою конфедератскую шапчонку, не желающую отлипать от головы; ненавидела свой ёжик, не выражающий намерения отрасти. А больше всего ненавидела кличку "Зак-Потрошитель", которой наделили её другие послесветы. Но поскольку прозвище, как и форма, неплохо служило её целям, она научилась жить с ним.
Так продолжалось до того дня, когда заявился этот Шоколадный Огр и ограбил её подчистую.
В глубоком трауре Цинния пала на колени. Ничего, совсем ничего не осталось! Столько лет неустанных трудов - и всё насмарку! Что ей теперь делать?!
Кудзу потыкался в неё носом, пытаясь утешить хозяйку, но разве утешения тут помогут?!
- Ты всё, всё уничтожил...
Она бы не колеблясь прямо сейчас запустила руки в этого какаомордого пацана и выдрала из него всё, что можно выдрать! Вот только что толку? Ведь будет один сплошной шоколад!
Ник, однако, держался от неё на расстоянии - на всякий случай. Понятно - на союз она, конечно, не согласится. Хотя стоп... Если правильно сыграть, то, глядишь, она и станет союзником - пусть не из тех соображений, на которые он вначале рассчитывал, да какая разница?..
Он повернулся к Джонни-О и громко, так, чтобы слышала Потрошительница, сказал:
- Напрасно мы сюда пришли. На войне от неё никакого толку.
- Правильно! - рявкнула Потрошительница. - Пошли вон отсюда!
Ник повернулся, показывая, что уходит, и мысленно отсчитал: раз... два... три...
- На какой войне? - спросила воительница.
Ник улыбнулся - всё равно что ожидать грома после молнии. Он обернулся к ней:
- Не на той, которую ведёшь ты.
Потрошительница отвела взгляд в сторону. На её лице отразилась странная смесь стыда и ярости. Она, конечно, чокнутая, но с этим можно управиться, решил Ник. Может, её сумасшествие удастся слегка причесать и направить в нужную сторону?..
Джонни-О отвёл Ника в сторонку и зашептал:
- Чё-та она мне оч-чень сильно не нравится!
- Ерунда. Это потому, что она у тебя кое-что выдрала.
- А если она обратно начнёт выдирать всё что ни попадя?
- Я сделаю так, что не начнёт.
Цин не сводила с них глаз и прислушивалась: о чём они там шепчутся?
Ник вернулся к ней.
- После тщательного обсуждения мы решили, что ты всё же подходишь для несения военной службы.
Она насторожённо глянула на него.
- Какое у меня звание?
- Рядовой первого класса, ответственный за тактические полевые операции.
Ник, конечно, попросту выдумал это звание тут же, на ходу, но титул звучал так внушительно, что она призадумалась.
- А мне будет позволено выдирать оружие?
- Ты будешь выдирать то, что твой командир тебе прикажет. Не согласна - отправляйся обратно на свой корабль и делай, что заблагорассудится, хоть запусти себя на орбиту, мне всё равно.
Воительница хмуро покосилась на Ника, потом повернулась и бросила взгляд на космический челнок.
- Пробовала, ничего не вышло, - буркнула она. - Наверное, он запускается с какого-то другого места, оно пока ещё не в Междумире.
Она ещё немного постояла, задумчиво глядя на корабль, затем повернулась к Нику:
- Так что, мне нужно будет обращаться к тебе "сэр"?
- Да, - подтвердил Ник, подумав, что армейская дисциплина - это как раз то, что этой девчонке нужно. - Поскольку я ваш генерал, ты обязана обращаться ко мне "сэр". Это мистер Джонни-О, и он для тебя тоже "сэр".
- Меня зовут Цинния, - сказала Потрошительница, - но все зовут меня Цин.
Джонни-О скрестил руки на груди.
- Ещё чего - жать этой... руку!
Цин вздёрнула верхнюю губу в знак презрения:
- Да я сама тебе руки не подам! Не хватало ещё совать её в такие уродливые лапы!
В ответ Джонни-О сжал два ещё более уродливых кулака.
Ник вмешался, чтобы не допустить эскалации конфликта:
- Твоим первым приказом будет достать для нас что-нибудь.
- Меня она уже и так достала! - фыркнул Джонни-О. Скроив гримасу отвращения, он положил ладонь себе на голову, словно чтобы удостовериться, что мозги пока ещё на месте.
- Я имел в виду - достать из живого мира.
- И только? Я-то думала...
Она оглянулась, увидела в живом мире какую-то крутящуюся на ветру салфетку и небрежно выбросила вперёд правую руку. Свет вокруг неё слегка замерцал, рука пробила дыру в живой мир, схватила салфетку и вернулась обратно в Междумир. Портал тут же захлопнулся.
- Подумаешь! - хмыкнул Джонни-О. - Тоже мне, фокус-покус!
Она вручила добычу Нику.
- Вот. Может пригодится обтереть весь этот шоколад. - И добавила: - Сэр.
Ник посмотрел на салфетку в её руке и подумал: чтобы справиться с его не совсем обычной кожной проблемой, одним потрёпанным клинексом не обойтись.
- Впечатляюще!
- Расскажите мне о вашей войне!
Ник немного помолчал, соображая, как бы ей всё это преподнести.
- Что ты слышала о Мэри, Небесной Ведьме?
Цин взглянула на Ника, потом на Джонни-О, потом опять на Ника.
- О ком? - Она взглянула и на Кудзу, как будто пёс мог подсказать, о ком речь, но тот лишь повилял хвостом.
Ник вздохнул в притворном сокрушении. На самом деле это очень хорошо, что она не слыхала о Мэри - легче будет настроить её в нужном направлении.
- Пойдём, - сказал он. - Я расскажу тебе о Мэри по дороге.
И тут, наконец, Джонни-О пощупал свою губу и возопил:
- Эй, где мой "кэмел"? Что случилось с моим "кэмелом"?
- О чём это он? Не было тут никаких вонючих верблюдов!
- Моя цигарка, ты, полумужик недобитый!
Ник не стал ввязываться в их перепалку и повернулся к "Челленджеру". Хлипкий стеллаж исчез, и теперь ничто не маскировало тот совершенно потрясающий факт, что корабль висел, ни на что не опираясь; вернее, он опирался на невидимое воспоминание о пусковой платформе. Память в Междумире была силой куда более могущественной, чем гравитация. Она могла удерживать многотонную махину в воздухе. Она могла медленно превратить человека в шоколад.
В голове Ника уже начал складываться план, в котором умениям Цин отводилась немаловажная роль, но делиться им с кем-либо юноша не был готов - по крайней мере, пока.
Тем временем драма продолжалась.
- Как же я буду без моего "кэмела"? - горестно причитал Джонни-О.
- Может, Цин раздобудет тебе никотиновый пластырь? - предложил Ник.
- Ещё чего! А от жилетки рукава те’ не надо? - окрысилась Цин на Джонни-О и добавила, вложив в это словечко всё своё ехидство: - Сэр!
- Ты глянь, она знает, что такое жилетка! - не остался в долгу Джонни-О.
Ник едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Всё понятно - эта парочка была словно создана друг для друга. Пусть потешатся, он не будет мешать.
Они отправились в обратный путь, а космический корабль остался парить на точке запуска - терпеливый, величественный, вечно устремлённый к звёздам.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Танцы с "Дохляками"
В своей книге "Всё, что говорит Мэри - чушь" Алли-Изгнанница так отзывается о Криминальных Фокусах:
"Скинджекинг и эктодёрство наряду со всеми прочими так называемыми "криминальными фокусами" вовсе не являются чем-то преступным и порочным, если их разумно применяют люди с твёрдыми понятиями о чести и совести. Называя их "криминальными фокусами", Мэри Хайтауэр попросту старается опорочить то, над чем у неё нет власти".
Глава 8
Драгоценная плоть
Живой мир для скинджекера подобен наркотику для наркомана - он вызывает сильнейшее привыкание. Алли пыталась ограничить свои вылазки в мир живых случаями, когда это было абсолютно необходимо, но у неё не всегда хватало сил контролировать себя. Сопротивляться влечению живого мира было трудно, и с каждой новой "экскурсией" в чужое тело становилось всё труднее.
Девушка, в которой как раз сейчас пребывала Алли, была её ровесницей или, возможно, на год старше. Она носила одежду невыразительной расцветки и тесные туфли; лицо было покрыто угрями, а зубы настоятельно требовали услуг дантиста. На таких невидных особей обычно никто не обращает внимания, поэтому никто не заметил бы, что в неё влез чей-то чужой дух.