- Ну, ну. Только не ударяйся в воспоминания. Мне, может, хуже - и то молчу.
- Тебе может быть плохо?
- Думаешь, отсутствие тела защищает от чувств?
- Я вообще как-то не думал об этом.
- Ты вообще редко думаешь о себе. Значит и обо мне.
- Скажи, почему меня так тянет к Неизвестному Чудовищу?
- Тебя тянет просто к неизвестному.
- А почему я сам об это не подумал?
- Потому что у тебя есть тело и…
- Что "и"?
- Ты стал нетерпеливым. И… нет меня.
- Ну и?
- Теперь ты и-каешь? Что "и"? Ты же сам знаешь, что все так живут. Живи и ты.
Молчу. Молчу, и мне очень плохо. "Я" говорит тихо:
- У смежников "Я" всегда вместе.
- Откуда ты знаешь, - вскидываюсь, - это же запрещено, проникать в смежные миры.
- Умозрительно, - смеется "Я", - чисто умозрительно. Смежный миров бесконечное множество, следовательно в одном из них должно быть так.
- Но смысл? Два "Я" в одном человеке! Постоянные противоречия, муки…
- Не знаю в чем смысл. Иди туда, узнай.
- Но я же не смогу вернуться…
- Я тоже погибну…
Дальше мы говорим шепотом, говорим, сами не зная о чем. Может мы прощаемся? Или только встретились, только узнали друг друга и не можем наговориться?..
Я всегда просыпаюсь до звонка. А потом засыпаю снова, и во сне бодро одеваюсь и готовлю завтрак. В этот момент начинает надрываться будильник. Я вскакиваю, делаю множество дел, не успевая ни одного, и на работу прихожу в самый последний момент.
На летучке я бегло осматриваю одежду, напяленную второпях, а потом беру у зава задание и ускользаю в зоопарк.
Я очень люблю животных, но так уж получилось, что выучился на журналиста. Иногда хочется плюнуть, бросить все и устроиться в зоопарк простым служителем. Но каждый день надо есть, надо платить за квартиру, одеваться, а я уже привык к хорошему окладу, к чистой работе, к определенному отношению окружающих.
Я прохожу в зоопарк по корреспондентскому удостоверению, иду по аллее и выхожу к вольеру волков. Старый волк Черныш узнает меня и благосклонно ловит припасенный пончик. Я немного стою у клетки, говорю ему ласковые слова, а потом еду в школу, где подрабатываю руководителем кружка фотографов. Уже под вечер я захожу в милицию, беру у дежурного свежую информацию для отдела происшествий, в редакции отдаю их на машинку и идет к заву. Сергей Сергеевич приветственно машет головой, спрашивает:
- Сдал?
- На машинке, - отвечаю я.
- Вычитывай скорее и сдавай, - говорит он, - 30 строк на подверстку.
Потом я иду домой по вечернему городу, у одного из телефонов-автоматов останавливаюсь, хочу позвонить Наташе, но передумываю. Я совсем потерялся между Наташей и Машей, просто разрываюсь между чувством и долгом.
Завтра воскресенье. Завтра я заскочу на барахолке посмотреть что-нибудь из книг, встречу там, наверное, своего старшего брата: фанатика антикварного барахла, потом заеду к матери, она заставит меня кушать, я сперва буду отнекиваться, что сыт, потом сяду за компанию, войду во вкус и съем все.
Потом мы будем смотреть телевизор, разговаривать о болезнях, а потом я снова поеду в зоопарк или пойду в кино.
Недавно у меня украли мотоцикл, но он был застрахован и скоро я куплю новый. На мотоцикле при моей работе гораздо удобней.
Вечерами я долго копаюсь в самом себе. Раньше этого не было, раньше было как-то проще. Старею видно. А может мне не дается единство противоположностей, или как там этот закон - я вообще-то не силен в философии.
И еще, когда я засыпаю, на грани сна и яви мне часто мерещится какой-то странный мир, где я вроде жил раньше. Я засыпаю встревоженный и виду странные сны. Но утром забываю их.
Надо бы показаться врачу…
* * *
- Да, да, - говорит сестра, - надо показаться врачу. Давайте, я вам помогу.
Она откидывает одеяло, немного подтягивает мое полусонное тело вверх, на подушку, помогает снять пижамную куртку.
Врач измеряет давление, слушает, прижимая к коже неприятно холодный колпачок фонендоскопа, утешительно сообщает, что динамика инфаркта положительная и что мне по-прежнему надо двигаться как можно меньше.
- Кстати, - спрашивает врач, - у вас ваучер с собой?
- Нет, - отвечаю я, - а зачем он нужен?
- Ну, - смущается доктор, - я мог бы его от вашего имени вложить в что-нибудь, вы же у нас долго лежать будете…
* * *
Шла Красная Шапочка по лесу. К бабушке шла. Корзиночка у нее в руках, в корзиночке нехитрая еда, на голове, естественно, шапочка красного цвета, личико в старорусском стиле: глазастая девчонка, с русыми косами, щеки румяные.
Идет себе Красная Шапочка, корзинкой помахивает, жует травинку какую-то, по сторонам зыркает. И встречается ей дяденька в длиннополом кожаном пальто. Пальто было старое, потертое до рыжих пятен, лицо дядьки поражало своей бумажной бледностью, такой оскорбительной в жаркое солнечное лето, на вытянутом подбородке дядьки росла жидкая светлая бороденка, глаза напоминали мятую промокашку, а голос его оказался тенорообразным с блеющими обертонами.
- Здравствуй, Маша, - сказал дяденька, - я твой Ваучер.
Доверчивая Красная Шапочка подняла на незнакомца круглые наивные глаза и сказала кукольным голоском:
- Здравствуй дядя. Я не поняла, как тебя зовут. Только я не Маша. Я - Даша. Дарья.
- Здравствуй, Дарья, - проблеял дяденька. - Очень приятно познакомиться. А зовут меня Ваучер. Вот собаки, когда воют, издают такой звук: "вау. вау-у". А те, кто этот вой слушают, те ругаются: "Черт-те что!" - говорят. Если эти звуки составить вместе, то получится: "вау-черт". Отбрасываем глухую согласную "Т", буква "Ё", как известно, пишется, как "Е". Что получается?
- Черт-те что получается. Вы, дяденька, мухоморы сегодня не кушали?
- Нет, Даша, не кушал и кушать не собираюсь. А получается очень простое слово - ВАУЧЕР. Это - я. И я - твой!
- Очень приятно, что ты мой, товарищ Ваучёрт. Только ты мне не нужен. Мне вполне бабушки хватает. За день так намотаешься завтраки ей носить. А насчет мухоморов ты по-моему врешь.
- Я не вру, Даша. Я никогда не вру. Все, что я говорю, было, есть и будет. Я такой же непогрешимый, как метр или килограмм из палаты мер и весов. Я - эталон. Вот метр, например, эталон длины. А я являюсь эталоном советского человека после перестройки. Каждый человек в бывшем СССР имеет свой Ваучер. Ваучер и человек - близнецы братья. Кто более матери - истории ценен?…
- Я поняла, поняла! Ты не мухоморы поел, ты просто выпил вина Сухумского разлива. И теперь ты думаешь, что ты не человек, а его тень. Но ты зря думаешь, что ты такой постоянный, как метр или килограмм. Тень ведь может быть и длинной и маленькой - всякой.
- Да, Дарья, ты нашла правильное определение: я - тень. Но я такая тень, которая не зависит от источника света. Я - тень постоянная, так как завишу только от света идей моих создателей. А в их свете любой Ваучер является частицей госкомимущества. А насчет вина мне не совсем понятно, почему именно Сухумского разлива, а не Краснодарского, например?
- Краснодарского тоже гадость приличная, но Сухумского - всех гаже. И мне, кстати, совершенно непонятно, что с тобой делать?
- Вложи куда-нибудь.
- Вложить… Интересная мысль. Но куда? А, придумала. Вот как раз Волк идет. Волк, эй, иди сюда.
- Ну, че надо? Ты же знаешь - я тороплюсь, мне надо вперед тебя к бабушке поспеть.
- Знаю, знаю. И ты тоже знаешь, чем это все кончится. Неужели тебе не надоело постоянно испытывать резекцию желудка без наркоза и асептики? Вот, есть прекрасная альтернатива - товарищ Ваучер. Вложи его, куда следует, и, уверяю, никакие охотники оттуда его доставать не будут. Как говорится, и бабушка цела, и волки сыты.
- Даша, он же какой-то… Ну, неаппетитный, что ли!
- Ничего, не в ресторане, небось. Бери, что дают.
* * *
"Тебе, Проводник, в КВНе надо работать, - смеюсь я, - юморист от бога!"
"Это не я, - спокойно отвечает Проводник, - это ты сам. Я только придал абстрагировано-вещественную форму твоим мыслям".
2
Сыграть себя на лютой сцене,
Сыграть неистово, сквозь стон!..
Затем - туда, где пляшут тени,
Под гвалт дерущихся ворон.Родные лица - только в профиль,
Полупрозрачные они.
И все - эскиз, и чьи-то строки
Висят, вцепившись за карниз.
Полупрозрачная реальность,
Преображенная стезя…
Кольцом завитая начальность:
В кольце конца найти нельзя.Ну, а пока
На лютой сцене
Сыграть себя,
В который раз!
Потом - туда,
Где только тени
Ведут угрюмый
Перепляс.
Да, только стихов мне не хватало! Впрочем, от безделья и до стихов можно дойти. Как никак третью неделю я в этой лечебнице лежал и хотя имел уже право немного гулять по коридору, все равно считался еще тяжелым. А стихи я в юности писал охотно, вот и решил от скуки попрактиковаться.
Конечно, я мог бы и не скучать, мог бы Проводника заставить проецировать мне в мозг любые события и участвовать в этих событиях почти вещественно. Но я сам поручил ему охранять мое здоровье. И он считал, что сильные эмоции, переживания даже в роли зрителя мне вредны. И, если я хочу смотреть кино в собственном сознании, то должен сперва снять указание об охране. Мне меньше всего хотелось откинуть коньки от разрыва сердца, так что я ворчал, но терпел. Взамен Проводник кормил меня полуснами их моей прошлой жизни, искажая их весьма причудливо. Правда, он всегда уверял, что эти искажения я создаю сам.
А стихи что ж, пускай. Тем более, что записывать их мне не надо, все запоминает Проводник, буква в букву.
Свою жизнь я устало читаю с листа,
Было в жизни плохого, увы, до черта,
И хорошее было на грани рассвета,
И не знает никто, где деленья черта.Говорят, что плохое с хорошим делить
Надо, чтобы себя оценить,
Говорят, на весах равновесия нету,
Ну а я продолжаю по жизни шалить.Я по жизни - блатной, но не верю я в блат,
Жизнь без блата рассудит в чем я виноват,
Что хорошее было, что было плохое
И чем я в этой жизни сегодня богат.
У меня, надо сказать, не было особых тревог за будущее. Финансово Проводник обещал помочь безболезненно и быстро; в больнице я поправился, так как кормят нас, сердечников, хоть и пресно, но сытно, не то, что в психушке алкогольной.
А эти воспоминания, наверное, по своему полезны, они освобождают меня от комплекса неполноценности. Я советовался с Проводником и он объяснил, что большинство людей не умеют себя реализовать именно из-за комплекса неполноценности. А я, по его мнению, обладаю этим комплексом в полной мере. И многие мои поступки продиктованы им.
Сейчас, работая над книгой, я вспомнил эту беседу и уже хотел взять из памяти Проводника подробный текст нашей беседы. Но передумал. Я уже говорил вначале, что Проводник мог бы написать всю книгу в любом стиле и с любыми подробностями. Но пишу я, все же, сам и пишу, как умею, лишь изредка обращаясь к механической памяти. Поэтому я покопался в архивах, нашел чье-то наивное и малограмотное толкование комплекса неполноценности, как болезни, с советом "лечить" его небольшими дозами "травки", и привожу отрывок из него.
"Речь идёт о психическом расстройстве.
Человек постоянно чувствует себя "не в своей тарелке", ощущает, что Земля не является ему домом. Такой человек заперт в себе, он находится в тюрьме, он постоянно несчастен. Такой человек оторван от жизни, он не может адекватно реагировать на жизненные ситуации.
Болезнь проявляется по разному:
- "Тихие", "безвредные" люди,
- "Нестерпимые", которые постоянно что-то из себя строят,
- средние между первыми двумя,
- такие больные, по которым наличие КН трудно определить.
Что между ними общего?
Во-первых, их НЕЕСТЕСТВЕННОСТЬ,
Во-вторых, они морально очень слабы - как бы они не кричали и не показывали себя, они теряются в присутствии нормального человека, - такие люди слабы.
Кроме того, они сами подсознательно чувствуют свою неполноценность. И сознательно завидуют другим, свободным, людям.
Следует ещё отметить три важные вещи:
- вам не помогут излечиться книги Д. Карнеги или другие;
- больные КН в этом не виноваты - это их беда а не вина, как бы они себя ни вели.
Для лечения необходима огромнейшая трансформация и очистка сознания. Необходима помощь извне.
Большинство больных КН считают, что все кругом к ним несправедливы: что они такие "хорошие", а все вокруг злые, плохие и несправедливо к ним относятся. Они будут поносить тех, "плохих", людей, которые не боятся, которые умеют отдыхать и радоваться жизни, которые считают, что эта Земля - их дом.
Такие люди создают теории, что хорошо живут только "плохие" люди, а все "хорошие" всегда живут плохо, несчастно. Они считают, что их несчастность, ущербность, скованность - это основной показатель того, что они нормальные("хорошие") люди.
Что тут можно сказать? Во-первых то, что оправдывание, восхваление, обожествление себя - это совершенно обычная вещь, обычный эгоизм самозащиты. (Миллионеру незачем хвастаться богатством, раскованному, уверенному человеку незачем хвастаться своей раскованностью)
Кстати, некоторые формы поведения подростков вызваны прежде всего их комплексами неполноценности. Трусливый или неуверенный юноша "доказывает", как ему кажется - друзьям, а на самом деле - себе, что он супермен. Результат часто кровавый. Робкая девушка ранним сексом утверждает себя, как личность… Инфантильность взрослого толкает его на неестественные поступки переходного возраста с весьма прискорбными итогами.
Один мистик говорил:
- В молодости я молил Бога о том, чтобы он дал мне силы изменить этот мир. Но потом я стал просить другого: "Вот уже полжизни прошло, и я понял, что не смогу изменить весь мир. Господи, позволь мне изменить только мою семью". Ничего не изменилось, и в конце жизни я сказал Богу: "Теперь я понял, Господи! Я понял - позволь мне изменить себя, я больше ни о чём не прошу". Но Бог ответил мне: "Ты попросил слишком поздно".
КН передаётся по наследству. Если быть точным, то эта болезнь передаётся от воспитателей к детям, кровная связь здесь не имеет значения. Причины, вызывающие КН, две:
1. Запугивание. Постоянные наказания.
2. Несправедливость, господское отношение к детям.
Давайте разберёмся, что представляют из себя воспитатели, больные КН.
1. То, что они считают справедливым, "хорошим" на самом деле оказывается извращённым садизмом, тупостью и комплексами. И наоборот.
2. Как это ни спорно, но человек, больной КН гораздо более эгоистичен, чем нормальный человек. Гораздо. Нормальный человек может и промолчать, когда дети его не слушают. Ведь он гораздо более счастлив, радостен. Ему просто не нужно надоедать детям, ему хорошо. Больной же человек даже если и не найдёт причину для наказания, то всё равно будет стараться их "достать", задёргать, унизить. Эти трусливые создания таким образом показывают своё "я", своё величие.
Они этим говорят: "Я буду тебе надоедать (раз уж нет откровенного повода для унижения), а ты обязан при этом стоять и слушать всю ту чушь которую я несу, и не дай бог ты при этом будешь "неправильно" стоять или дышать. Тогда я, наконец-то, до тебя доберусь!"
Они не могут по-другому получать удовольствие, поэтому, многие больные родители получают эгоистическое удовольствие тем, что жестоко уродуют психику детей.
Своих детей! И после этого они смеют кричать о своей доброте, о морали и о том, какие же вокруг злые и жестокие люди. Они сами не сознают, что делают и что говорят, хотя это и так очевидно.
А когда у них бывают моменты искренней заботы о детях, то они прививают им весь тот мусор, все те догмы, все те комплексы, которые они называют моралью. В результате ребёнок, как говорится, попадает из огня да в полымя…
Почему я остановился на детях? Потому что КН можно заболеть только в раннем детстве. Если годам к семи ребёнок не заболел, то он уже не заболеет никогда.
Общепринято, что дети - это не люди. Считается, что дети - это дети. А я могу сказать, что это чудовищная несправедливость. Что под этим подразумевают? А под этим подразумевается, что у ребенка нет никакого разума, интеллекта, считается, что он не может отличить справедливость от несправедливости, не может различить действительную необходимость и откровенную тупость. Больные люди детей просто не замечают, они их всерьёз не воспринимают, относятся к ним как к мебели.
Такие родители всерьёз считают, что их дети - это их частная собственность. Такие родители кричат, что они всё делают исключительно для своих детей. Как оказалось, чем больше человек так кричит, тем более жестоко он обращается со своими детьми.