История 4. Ланьфан. Очарованный дворец
Альфонс вернулся вечером во дворец в настроении, который и самый жизнерадостный оптимист не рискнул бы назвать оптимистичным, и смутном состоянии ума. Ему было неудобно перед Тэмилой и Иденом; его ошеломило то, что он увидел и услышал у нахарра. Наконец, он сожалел о случившемся. Тэмила у него в голове смешалась с Аной; он вспомнил, как она благодарила его, в голове вспыхивали солнца и пылала пустыня…
Может быть, то было остаточное действие драммы, но, добравшись до своих покоев, Альфонс уже жалел, что так скоропалительно отверг предложение девушки. В конце концов, она тоже алхимик… Дети - это хорошо… Вон, Эдвард женится, так почему бы и ему?.. А она хорошая девушка…
И вдруг в идеях о кровном родстве все-таки что-то есть?
Ал со стоном рухнул на вышитое покрывало и закрыл глаза руками. Под веками взрывались фейерверки, голова болела.
Потом его посетил внезапный приступ паники: а железку-то не потерял?.. Не потерял: железка была где всегда, в кармане брюк. Он о ней уже давно не вспоминал, а посеять было бы обидно: все-таки напоминание о доме.
Лежа навзничь, Альфонс подумал о Мэй, которая отговаривала его помочь с расстройством брака. Подумал о Ланьфан, которая по-прежнему тенью следует за Лином и сама отправляет в императорские покои "певчих пташек" - или "молодые цветы", как их тут называют - хотя дураку ясно, что она любит своего господина без памяти. И сам Лин…
Ведь казалось бы чего уж проще - подойди к ней, объяснись, скажи, что ты жизни без нее не мыслишь…
Альфонс по ассоциации вспомнил генерала Мустанга с майором Хоукай, мелькнула у него мысль и о Лунань, которая наверняка страдает в браке с людоедом-Чинхе, но не мечтает о лучшей доле… "Нет, - подумал он с внезапной решимостью, - если даже я один свободен на всем свете, я не хочу жить, как они. Я буду изучать алхимию в свое удовольствие, и женюсь не на ком посчитаю удобным - я дождусь, пока влюблюсь в какую-нибудь девушку так, что захочу от всего света защищать, и хоть весь мир обойти ради нее… или в Сине остаться ради нее… или от любого брака ее спасти, из-под венца похитить… И не побоюсь ей сказать, и завоевать ее не поленюсь… Эдварду об этом не напишешь, черт… как-то мы такие темы между собой не обсуждали никогда, а мне бы рассказать…"
Но это уже было начало сна, где Альфонсу снилось, что он ищет по всему дворцу нормальную бумагу, чтобы написать Эдварду - а попадаются все только свитки, и все сплошь розовые, надушенные и украшенные цветочным орнаментом.
Утро же принесло новые заботы: не успел Альфонс проморгаться и обнаружить, что еще только рассвело, как почтительно постучавшийся в дверь слуга сообщил, что гостя-с-запада ждут на совещании у императора. Император, дескать, извиняется за ранний час, но позже никак невозможно: должен совершать смотр войск.
Смотр войск был Альфонсу хорошо знаком и понятен еще из его многомесячных каникул в Бриггсовой крепости. Непонятно ему было другое: то, что Лину вдруг понадобилось дергать его без предупреждения.
Доверенный слуга провел Альфонса в тайный императорский кабинет: ту самую комнату, где пировали в первый вечер. Дальние, непарадные переходы Очарованного дворца являли собой с утра самое занятное зрелище. Тут вам и полотеры, намывающие бамбуковые доски чуть ли не на коленях; и торопливые служанки, нагруженные одеяниями и трепьем непонятного назначения; и кухонные запахи, и перекличка грузчиков на внутреннем дворе, которую можно слышать сквозь широко раздвинутые окна…
Грузчики, которые доставляли на кухню продукты и увозили прочь мусор, настолько заинтересовали Альфонса, что он даже притормозил и прислушался. Голоса веселых парней в серой униформе звучали довольно долго, пока Альфонс вслед за своим провожатым не свернул вглубь дворцового комплекса, но алхимик так и не смог понять, на каком наречье они изъяснялись. Ничего похожего на шэнъянский синский или на говор горцев во владениях триады Чинхе; ничего общего с кантонским диалектом. Такое ощущение, что это вообще чужой язык!
Альфонс подумал, что Син - невероятно огромное, прекрасное и интересное место.
Нечего и думать узнать о нем за несколько недель в библиотеке (чистого времени) или за несколько месяцев путешествия по туристическим маршрутам. Всю жизнь посвятить - и то будет мало. Так с любой сколько-нибудь большой страной: в Аместрис ведь тоже множество народов и обычаев. Однако в том и дело, что Алу не хотелось посвящать всего себя изучению Сина или какой-то одной земли.
Здесь за несколько месяцев он видел и узнал уже много удивительного; на очереди иные страны и новые тайны. Сперва они собирались ехать в Каледонию, но, после того, что Альфонс услышал от Идена, он начал думать о том, не навестить ли лучше льяса… Весь мир лежал перед ним, и младший из оставшихся Элриков задумался: уж не слишком ли опрометчиво они с Эдвардом договорились встретиться всего через год?..
Но все эти размышления занимали лишь дальний уголок его сознания. Перед раздвижными дверями в "тайный кабинет" Лина Альфонс уже полностью стряхнул с себя мечтательное настроение. И императора, в неформальной позе возлежавшего прямо на полу возле низенького стола, он встретил озабоченным вопросом:
- Что-то случилось в лагере? Или с Джерсо и Зампано?
- С химерами? - удивился Лин. - А что с ними могло случиться?
Ланьфан?..
Ланьфан Альфонс сперва не приметил. У нее было воистину удивительное свойство: когда ты входил в комнату, неважно, знакомую или незнакомую, взгляд для начала зацеплялся за все что угодно, но не за главу особой имперской службы…
"И это, - отметил Альфонс про себя, - несмотря на то, что она на диво хороша собой!"
- Насколько я знаю, все в порядке, - вежливо заметила девушка. - Это я попросила моего господина пригласить вас. И если мой господин позволит, я буду говорить.
- Говори, разумеется, - кивнул ей Лин.
В его тоне Альфонсу почудилось нечто горькое. Словно бы меньше всего он хотел давать Ланьфан разрешение на речь. Или Альфонсу показалось после размышлений об этой паре?
- Выполнение плана, в целом, движется, как мы задумали, - ровным и сдержанным тоном - диктору официальных сводок с Радио Централа у нее бы поучиться - продолжала Ланьфан. - Мои девочки распространяли слухи о великом алхимике с запада, который, якобы, вернулся в Син. Нам удалось выйти на контакт с начальниками тех людей, что выслеживали вас, Альфонс, около гостиницы. Это, как вы и говорили, оказались представители триады Чинхе, соседней с ним триады Цяобо, а также представители Союза Цилиня…
- Цилиня? - переспросил Альфонс. - Очень удачно.
- Да, - кивнула Ланьфан. - Несомненно, то происшествие с мостом произвело на Нивэя большее впечатление, чем вы предполагали. Он начал попытки связаться с вами самостоятельно, но оставил их, когда вы были приглашены в Очарованный дворец…
- Что больше напоминало похищение, - вставил Альфонс, но Ланьфан проигнорировала его реплику.
- …Когда вы были приглашены во дворец. Кроме того, как мы выяснили, многие слухи начали появляться и без нашей помощи. В основном они исходили от членов триады Чинхе.
- Ха! - Лин хлопнул в ладоши. - Я уже начинаю жалеть, что не видел этот мостострой! Вероятно, было весело.
- Как сказать, - сдержанно ответил Альфонс. - В той суматохе Джерсо пырнули кинжалом, то ли в панике, то ли по приказу Чинхе… Он упал в реку, и мы долгое время не знали, жив ли он.
- Об этом тоже ходят слухи, - кивнула Ланьфан. - Что у Алхимика-с-Запада невероятно могущественные телохранители. То ли призванные им из ада демоны, то ли оживленные им мертвецы…
- А они даже ни разу не превращались в химер! - вздохнул Ал.
Лин и Ланьфан переглянулись.
- По всей видимости, они и так производят впечатление, - пожала плечами Ланьфан. - Итак, могу заметить вам, что первая часть плана продвигается даже быстрее, чем мы рассчитывали. Масла в огонь подлило то, что люди триад заметили ваши контакты с нахарра, Альфонс.
Все знают, что нахарра - очень закрытый и подозрительный народ…
- Вот как? - удивленно спросил Ал.
- Именно, - серьезно кивнула Ланьфан. - Со вчерашнего вечера новость о том, что они приняли вас как дорогого гостя и даже пировали с вами, уже разлетелась по всему Шэнъяну. Видели даже, как паланкин увозил вас во дворец в изрядном подпитии и не вполне одетым.
- Но как они это-то рассмотрели?! - Альфонс схватился за голову. - Я же сразу во дворе в паланкин зашел, и шторку не открывал! Неужели носильщики?
- Носильщиков проверяет Вернье, - покачала головой Ланьфан. - Так или иначе, Нивэю уже доложили, что нахарра принимали вас за своего…
- Ничего не было! - несчастным голосом вскричал Альфонс, сообразив, на что она намекает.
Лин хмыкнул:
- Ни одному мужчине, мой друг, еще не удалось это доказать без ущерба для себя. Так стоит ли пытаться?
- Вот ты сейчас очень мне напомнил полковника Мустанга, - желчно заметил Альфонс. - Тебе конечно, чего!
- Ха, умные люди думают одинаково, - Лин самодовольно улыбнулся, но тут же стер улыбку с лица. - Продолжай, Ланьфан. Извини, что перебил: положение-то серьезное.
Ланьфан кивнула.
- В данном случае, неважно, что вы имеете в виду, говоря что "ничего не было".
Важно, что вы были на пиру. Важно, что старейшина нахарра принял вас чуть ли не как собственного сына и пригласил приходить еще…
- Но откуда… там же никого не было, кроме Идена и нас с Мэй!
- Должна признаться, я не знаю тоже, - Ланьфан бросила просительный взгляд на Лина. - Господин прикажет разведать?
- Не нужно, - Лин махнул рукой. - Альфонс, в Шэнъяне быстрее сплетни распространяется только известие о смерти императора, а уж откуда и кто узнает информацию - это, как учил меня Ху, одна из величайших тайн вселенной, наряду с истоками алхимии.
- А Ху знал про алхимию? - осторожно спросил Альфонс. - Я думал, что у клана Яо не было привилегии ее изучать…
- И сейчас нет, - согласно кивнул Лин. - Но Ху много где бывал, многое видал… многое знал. До сих пор не могу…
- Лин осекся, бросил на невозмутимую Ланьфан короткий и хмурый взгляд. - Продолжай, Ланьфан.
- Итак, сегодня с утра, совсем до света, по моим каналам до Вернье донесли записку от Нивэя. Он шлет приветы Альфонсу Эллеку и сообщает, что хотел бы с ним встретиться и потолковать об алкестрии.
Ланьфан достала из рукава своего одеяния узкий футляр и с поклоном передала его Альфонсу.
Ал уже знал, что в таких футлярах здесь носят записки, иногда с какими-нибудь милыми безделушками или цветами - если, разумеется, записка предназначена даме и содержание ее соответствует.
В данном случае, конечно, цветов не было.
Альфонс пробежал глазами два ряда иероглифов и с облегчением убедился, что его лингвистических познаний вполне хватает на дешифровку. Собственно же чтение заняло несколько дольше, но в конце, с облегчением вздохнув, он протянул письмо Лину.
- Я уже видел, - тот качнул головой. - Как ты считаешь, Альфонс?
- Ну, я думаю, мне надо с ним встретиться, - рассудительно произнес Ал.
- Возможно, обсудить то, о чем говорил Лин… создание параллельного Союза. Намекнуть, что не худо бы организовать встречу с другими людьми Цилиня и намекнуть, кого именно мы хотим видеть на такой встрече. Короче, закинуть удочки.
- Звучит неплохо, - одобрил Лин. - Ланьфан?
- Я бы тоже согласилась бы, - поколебавшись, заметила девушка.
- Но не согласна?
- Дело в том, что Вернье, как посвященный в наши планы, помногу обсуждал их со мной. И я должна признать, что многие его доводы выглядят весьма разумными.
- Мне пригласить его на совещание? - поинтересовался Лин.
- Не думаю, что это разумно. Он, конечно, придет, но в столь ранний час господин Вернье… не слишком в ладах с собой.
Лин усмехнулся.
- Я ценю Вернье за его работоспособность в любом состоянии. Но ты права, Ланьфан, пока его беспокоить не стоит. Так передай нам пока на словах, от чего же он предостерегал?
- Он говорил, что Альфонс, несмотря на его ум и актерские способности, едва ли будет способен долго притворяться перед Нивэем тем, за кого мы хотим его выдать… особенно с глазу на глаз. Прошу прощения, если мои слова обидели вас, - Ланьфан поклонилась.
- Тут нет ничего обидного, - запротестовал Альфонс, - я и сам так думаю!
- …С другой стороны, нужно нечто очень эффектное, чтобы привлечь Нивэя и других таких же, как он, скрытыми возможностями алхимии… Вернье предлагает: окружить Альфонса ореолом, подобным императорской власти.
Пусть он будет слишком гордым, чтобы говорить с ними. Если первые несколько встреч с Нивэем и избранными проведет не Альфонс, а Вернье или, допустим, другой верный человек, кого вы назначите, например, Яньцин, то мы можем потом созвать большую встречу и устроить на ней спектакль, где Альфонс покажет еще возможности алхимии. И тогда люди Цилиня перейдут на нашу сторону, а Альфонсу не придется вести с ними переговоры. Вернье даже считает… тут он просил меня заранее извиниться при передаче его слов… что, может быть, Альфонсу будет даже лучше сразу после представления уехать из страны, чтобы у Нивэя и других мастеров Цилиня не было шансов его разоблачить.
- А что, - решил Лин после короткой паузы. - Только такой театрал, как Вернье, мог это предложить. Но мне нравится.
- Не хочется посвящать в этот план еще кого-то, - заметил Альфонс. - Кого отправить на переговоры с людьми Цилиня? Лин, ты можешь еще кому-то доверять, как мне, Ланьфан или Вернье?
- Допустим, тебе я доверяю не так, как Ланьфан, а Вернье куда меньше, чем любому из вас, - Лин фыркнул. - Не в этом дело. Как это Вернье смеет рекомендовать моему гостю, когда ему уезжать?
- Альфонс бросил на Лина удивленный взгляд: этот тон живо отличался от обычных его ленивых речей.
- Еще раз прошу прощения за него и за себя, - Ланьфан снова поклонилась.
- Это была всего лишь рекомендация, которая может хорошо сработать на образ. А может и не сработать.
- Ничего, - медленно проговорил Альфонс, - ничего страшного. Во-первых, я и так собирался уезжать. Я узнал кое-что новое у нахарра, и для этого мне, вероятно, следует отправиться в земли льяса.
- Льяса? - переспросил Лин. - Никогда о них не слышал.
- Это островное племя где-то на севере… как я понял, они почти дикари. Но неважно, потом расскажу. Главное, Лин, что у меня, кажется, есть один фокус, который может произвести именно нужный эффект…
- Альфонс потер подбородок. - Только его нужно доработать. Потребуется время.
- Сколько? - деловито спросил Лин.
- Как минимум, несколько дней, пока не могу сказать точнее. И еще придется навестить нахарра, а я с ними расстался далеко не в самых лучших отношениях, несмотря на слухи, - Альфонс поежился, вспомнив разъяренный взгляд Тэмилы. - И Лин! У тебя же есть документы, описывающие этот новый Союз, который ты хочешь создать?
- Ну есть…
- Лин широко зевнул. - Ланьфан, распорядись принести бумаги. Альфонс, принимать или не принимать этот план обсудим позже, когда ты разберешься со своим "фокусом"…
А на первую встречу с Нивэем пойду я, а не ты, хуже от этого не будет.
- Господин! - ахнула Ланьфан.
- А что? Спорим, он меня без церемониального грима и не узнает… Притворюсь одним из своих кузенов Яо. Альфонс прав, у Вернье недостаточно авторитета.
- Господин! - у Ланьфан, кажется, кончились все остальные слова. - Но ведь это опасно! Мне, как начальнику ваших телохранителей!
- Ты сама захотела быть моим начальником телохранителей, - жестко оборвал ее Лин, и в его голосе Альфонсу послышалось невысказанное "только". - Вот и охраняй… - потом он сменил тон и добавил жалобно: - А я лично пойду жариться на объезде… Во имя преисподен Яньвана, если бы я знал, что быть императором такая морока - остался бы в Аместрис и открыл бы свою забегаловку!
История 5. Мэй. Дом Тысячи змей (битва за брак, продолжение)
Когда ради совещаний встречаются главы нескольких кланов - это большое событие, которое должно быть обставлено с подобающей торжественностью. С другой стороны, если речь идет об ответственных делах - в частности о таких, которые лучше до срока не афишировать - следует вести их неспешно и скромно.
Ну и наконец, любому делу подобает золотая середина.
Главы кланов Чань и Ликай встречались в Покоях лотоса на тихой воде в Доме Тысячи змей, которые соответствовали всем перечисленным условиям. Чаще всего это место называли попросту "Зеркальной комнатой", потому что именно зеркала главы клана Чань собирали здесь много поколений.
Зеркала - старинные бронзовые, серебряные и современные стеклянные - стояли в простенках между стилизованными изображениями змей, в нишах вместе с цветочными композициями, украшали стены на высоте человеческого роста. Любая компания, собравшаяся тут, умножалась в числе. Люди сидели словно в окружении собственных зеркальных призраков: леворуких, непривычно косящих, темновато-мутных в глубинах зеркал… Говорят, это многих сбивало с толку. Про клан Чань раньше считали, что хитростью они подобны змеям со своей эмблемы.
За двести лет, прошедших с тех пор, как клан впал в ничтожество и захирел, залом пользовались считанные разы. Не с кем было вести переговоры; некого было запутывать и сбивать с заранее выбранной позиции. Пятьдесят лет назад дом сдали в аренду клану Ликай и выкупили назад лишь недавно. Но Юэ, как хозяйке Дома Тысячи змей, не пришлось краснеть: все циновки, покрывавшие пол, казались новыми, роспись, украшающая бамбуковые стены, не выцвела, а предложенная гостям мебель хоть и не могла похвастаться новизной, радовала глаз изяществом.
И зеркала. Они тоже играли свою роль и, кажется, даже произвели определенное впечатление. Юдэн Ликай остался безучастен к чарам комнаты, но его пожилой дядя и советник изумленно оглядывался, оглаживал седую бороду и чуть было не начал разговор с угрозы: верный признак, что он утратил самообладание…
О третьем их спутнике что-то определенное сказать было трудно: он отличался таким широким размахом плеч и такими буграми мускулов под тканью дорого халата, что, вероятно, был выбран именно за силовые качества, ни за какие другие.
Увы: господин Сыма, присутствующий на переговорах от имени своего отца, почтеннейшего Циньбея, не воспользовался преимуществом, а сразу начал с заготовленной речи. Госпожа Юэ, которая, по старинному обычаю, на переговорах присутствовала, скрытая расписной ширмой (из-за современного падения нравов полупрозрачной и чисто символической), могла только досадовать в душе, внешне являя собой образец невозмутимости и женской скромности.
Однако подготовка не могла не привести к определенным результатам, и, хоть господин Юдэн периодически раскрывал свой веер, демонстрируя несогласие; хоть его пожилой советник, господин Шуньци, в вежливых оборотах давал понять Сыме неприемлемость его доводов, но все же переговоры двигались. Даже необычно ранний час, выбранный для встречи, не был помехой: гости не зевали, хозяев не клонило в сон.