Брат и сестра проходили мимо обширного синевато-зеленого газона, поднимавшегося от проспекта к цоколю высокого особняка с пятью фронтонами и башенками по углам фасада, выложенного горчично-желтой плиткой, перемежающейся полосами блестящего черного скиля - строения, задуманного в качестве эклектического каприза, но впечатляющего размерами и неким нескладным великолепием. Такова была Палата Хольруда, место пребывания Думы. Кельсе мрачно указал на нее движением головы: "Что ты думаешь? Раскрепостители уже там, "просвещают" нотаблей... Конечно, я выражаюсь фигурально - они не обязательно выступают в Палате сию минуту. Отец настроен пессимистично. Он считает, что Дума в конце концов издаст указ не в нашу пользу. Сегодня утром от него пришло письмо..." Кельсе порылся в кармане: "Нет, оставил в отеле. Он собирается встретить нас в Галигонге".
Шайна удивилась: "Почему в Галигонге? Почему бы ему не приехать сюда?"
"Ехать в Оланж папаша отказался наотрез. Надо полагать, уклоняется от встречи с Вальтриной - боится, что та заставит его идти на вечеринку. В прошлом году она так и сделала".
"Отцу не повредило бы немного развлечься. Вальтрина устраивает веселые сборища, мне они всегда нравились".
"Ничего, зато на приеме будет Джерд Джемаз - он сумеет всем испортить настроение не хуже папаши. Джемаз привез меня на своем "Апексе"; он же отвезет нас в Галигонг".
Шайна поморщилась - нелюдимого Джемаза она считала диковатым типом и сторонилась.
Показался обрамленный парой колонн главный вход отеля "Морской простор". Шайна и Кельсе вступили на пологий эскалатор без ступеней, спускавшийся в вестибюль. Кельсе распорядился доставить багаж сестры из космопорта, после чего они решили прогуляться по открытой террасе над полосой прибоя, взяли по бокалу бледно-зеленого сока облачной ягоды с искрящимися осколками льда и присели на скамью, повернувшись к Хурманскому морю. Шайна сказала: "А теперь расскажи, как идут дела в Рассветной усадьбе".
"По большей части все, как прежде. В озере Фей заново развели рыбу. Я занимался розысками месторождений к югу от Бездорожья и наткнулся на древнюю качембу".
"Ты в нее зашел?"
Кельсе покачал головой: "У меня от их закопченных закоулков мурашки по коже бегают. Но я упомянул о ней в разговоре с Кургечем. Он считает, что это, скорее всего, джирвантийская качемба".
"Джирвантийская?"
"Джирванты населяли Рассветные земли не меньше пятисот лет. Их поголовно истребили хунги, а потом пришли ао и вытеснили хунгов".
"Как поживают ао? Кто у них теперь матриарх?"
"Вопреки ожиданиям, столетняя Замина еще жива. На прошлой неделе они перекочевали в лощину Дохлой Крысы. Кургеч по пути завернул в усадьбу - я сказал ему, что ты приезжаешь. По его ммнению, тебе следовало остаться на Танквиле - здесь, говорит, у тебя будет уйма неприятностей
"Суеверный старый бес! Что он придумывает?"
"Кто его знает? Может быть, ничего. Просто "чует будущее", ка они выражаются".
Шайна отхлебнула из бокала, взглянула на море: "Шарлатан твой Кургеч. Не умеет он ни чуять будущее, ни угадывать судьбу, ни наводить порчу, ни передавать мысли на расстоянии. Чепуха все это".
"Неправда. У него есть способности самого удивительного свойства... Разумеется, Кургеч - всего лишь кочевник. Но он умудрился стать ближайшим другом отца - в своем роде".
Шайна возмущенно хрюкнула: "Отец - тиран. У него не может быть близких друзей, тем более среди ао".
Кельсе печально покачал головой: "Ты его просто не понимаешь. И никогда не понимала".
"Понимаю - не хуже тебя".
"Может быть и так. С ним трудно сблизиться. Кургеч составляет ему компанию как раз того сорта, какая ему нужна".
Шайна снова хрюкнула: "Непритязательное, верное существо, знающее свое место - вроде собаки".
"Ты глубоко ошибаешься! Кургеч - ульдра, отец - пришлый. Ни тот, ни другой не желают быть ничем иным".
Шайна залпом допила оставшийся сок: "В любом случае я не намерена спорить ни с тобой, ни с отцом". Она поднялась на ноги: "Прогуляемся к реке. Противоморфотная изгородь еще держится?"
"Говорят, ее регулярно чинят. Но я не был в Оланже с тех пор, как ты улетела на Танквиль".
"Лучше поскорее забыть эту неприятную историю. Пошли, найдем двенадцатипозвоночную кикимору, с тройными клыками, в игольчатом перламутровом экзоскелете!"
В ста метрах от террасы дорожка, параллельная пляжу, поворачивала вглубь болотистой поймы, окаймлявшей устье Виридиана, и заканчивалась у высокой ограды, затянутой стальной сеткой. Рядом красовался предупреждающий знак:
ВНИМАНИЕ!
Морфоты коварны и опасны! Ни в коем случае не соглашайтесь на какие бы то ни было предложения речных автохтонов и не принимайте от них никаких даров! Морфоты приближаются к ограде с единственной целью: искалечить, оскорбить или напугать интересующихся ойкуменидов.
ПОМНИТЕ!
Морфоты нанесли тяжелые увечья многим любопытствующим!
ВАША жизнь в опасности!
ТЕМ НЕ МЕНЕЕ,
БЕСПРИЧИННОЕ ИСТРЕБЛЕНИЕ МОРФОТОВ СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО.
Кельсе заметил: "Месяц тому назад семья туристов с Альцида пришла посмотреть на морфотов. Пока родители обменивались шутками с бутылкоголовым босхоидом в ползучих красных кольцах, другой морфот привязал к длинной ветке живую бабочку на нитке и заманил в заросли трехлетнего ребенка. Мама с папой и оглянуться не успели, как сыночка след простыл".
"Отвратительные твари. Должны же быть какие-то правила, ограничения! Неопытных инопланетян мог бы сопровождать платный экскурсовод-морфотограф".
"Кажется, Дума собирается провести закон "Об охране туризма" или что-то в этом роде".
Прошло минут десять, но морфоты не пожелали вынырнуть из болота, чтобы предложить какую-нибудь тошнотворную сделку. Шайна и Кельсе вернулись в отель, спустились в подводный ресторан и пообедали, заказав рагу из раков со стручковыми перцами и диким луком, салат из охлажденного кресса и горячие черные лепешки из молотых семян степного ферриса. Их окружало лучезарное сине-зеленое пространство - на расстоянии протянутой руки плавали, росли, ползали и дрейфовали по воле течения животные и растения Хурманского моря: белые угри и глянцево-синие рыбы-ножницы сновали в порослях гидрофитов, стайки кроваво-красных искрюшек, зеленых морских змеек, канареечно-желтых щебетух ритмично поблескивали, возникали и пропадали, временами высыпая мириадами, просеиваясь друг через друга в пуантилистическом беспорядке и вновь приобретая единообразие. Раза три появлялись отливающие серебром лиловые спанги - трехметровые страшилища, ощетинившиеся ядовитыми колючками, зазубренными усами-щупальцами и ворохом длинных острых зубов. Привлеченные движениями обедающих в полутемном ресторане, хищные рыбины с глухим стуком бросались на хрустальное стекло и уплывали прочь в раздраженном недоумении. Однажды поодаль проскользнула зловещая туша черного матадора, а еще дальше, в обесцвеченной толщей воды синеве, на минуту показался дергающийся силуэт плывущего морфота.
Ко столу приблизился человек, выглядевший на два-три года старше Кельсе: "Привет, Шайна".
"Привет, Джерд", - с прохладцей отозвалась Шайна. По причинам, не совсем ясным для нее самой, она с младенчества испытывала неприязнь к Джерду Джемазу. Тот вел себя сдержанно и вежливо, не отличаясь ни уродством, ни красотой - широкоскулый, со впалыми щеками и густой, коротко подстриженной темной шевелюрой над большим покатым лбом. Его костюм - темно-серая рубашка и синие брюки - казался почти подчеркнуто простоватым в Оланже, где каждый стремился перещеголять другого модными нарядными новинками. Шайна внезапно поняла, почему Джемаз производил отталкивающее впечатление. В нем невозможно было заметить ни одной из маленьких причуд, ни одного из мелочных простительных грешков, придававших очарование другим ее знакомым. Будучи не слишком широк в кости и не грузен, Джемаз, судя по тому, как натягивалась его одежда при движении, был достаточно мускулист. "Так же, как одежда, скрывающая доставшееся по наследству атлетическое телосложение, его напускная скромность - маска, скрывающая врожденное высокомерие", - подумала Шайна. Неудивительно, что Джерд Джемаз нравился ее отцу и Кельсе - он превосходил обоих в упорном сопротивлении новшествам, а его мнение, однажды сложившееся, поколебать было труднее, чем скалу под цитаделью предков.
Джемаз присоединился к брату и сестре, воспользовавшись свободным стулом. Чтобы не показаться слишком необщительной, Шайна поинтересовалась: "Как идут дела в Суанисете?"
"Потихоньку".
"В поместьях никогда ничего не происходит", - заметил Кельсе.
Шайна перевела взгляд с одного на другого: "Вы надо мной издеваетесь!"
На лице Джерда Джемаза появился намек на улыбку: "Почему же? У нас если что-то и происходит, то исподволь, украдкой".
"Так что же происходит исподволь и украдкой?"
"Ну, например... Виттоли из Вольных земель тайком пробираются в поместья и поговаривают о коалиции всех ульдр под предводительством Серого Принца - а его цель, как известно, состоит в том, чтобы "сбросить помещиков в море". В последнее время участились нападения спираний на воздушный транспорт - на прошлой неделе сбили Ариэля Фарлока из Кармиона".
"Нельзя не признать, что в Уайе установилась нездоровая атмосфера, - мрачно кивнул Кельсе. - Все это чувствуют".
"Даже папаша, судя по всему, не в себе - вздумал шутки шутить на старости лет. На него это не похоже. Кстати, что именно его так насмешило - кто-нибудь знает?"
"О чем это вы?" - непонимающе нахмурился Джемаз.
"Отец прислал письмо, - объяснил Кельсе. - Я тебе говорил, он ездил к ветроходам в Пальгу. Похоже на то, что путешествие превзошло все его ожидания". Кельсе вынул письмо и прочел вслух: "Мне пришлось пережить невероятные приключения. Смогу рассказать одну забавную шутку - я затратил десять лет на то, чтобы ее раскопать. Потрясающая по своей нелепости ситуация! Ты будешь смеяться до слез..." Кельсе пропустил пару строк: "Дальше он пишет, что встретит нас в Галигонге: "Не смею появляться в Оланже. Очередное сборище надушенных обезьян у Вальтрины мне просто не под силу. Вся эта болтовня вокруг да около и выше облака ходячего - за ней ничего не стоит, кроме нежелания смотреть правде в лицо и называть вещи своими именами. Сцинтаррийские ханжи, словоблуды, эстеты, очковтиратели, сибариты, сикофанты! Как вспомню, так вздрогну. Не забудь захватить Джорда нам нужно вместе вернуться в усадьбу. Он не хуже тебя оценит масштабы комедии. Передай Шайне, что я буду рад снова увидеть ее дома..." Ну, и дальше еще несколько слов в том же роде. Он, однако, нигде не упоминает, в чем, собственно, заключается комедия".
"В высшей степени загадочно", - согласился Джерд Джемаз.
"Я тоже не понимаю - что вызвало у отца взрыв веселья? Что он обнаружил на плоскогорье Пальги? Надо полагать, что-то необычное - с чувством юмора у него всегда было туго".
"Что ж, завтра узнаем, - Джемаз поднялся на ноги. - А теперь прошу меня извинить, осталось несколько неотложных дел". Он слегка поклонился Шайне - как ей показалось, достаточно пренебрежительно.
Кельсе спросил: "Ты придешь на вечеринку к Вальтрине?"
Джемаз покачал головой: "На многолюдных приемах я... не в свой тарелке".
"Полно, сделай нам одолжение! - воскликнул Кельсе. - К тому же у тебя, скорее всего, будет редкая возможность полюбоваться на Серого Принца - его пригласили в числе прочих местных знаменитостей".
Джемаз поразмышлял несколько секунд - так, как если бы Кельсе выдвинул неожиданно убедительный, но чреватый сложными последствиями аргумент: "Хорошо, я приду. Где и когда?"
"Вилла Мирасоль, в четыре часа пополудни".
Глава 2
Дорога к вилле Мирасоль - продолжение проспекта Харанотиса - петляла по склону Панорамной горы в рощах гонаивы, корифонского тика, лангтанга и булавоголова. Нырнув под въездную арку, она огибала обширный газон и кончалась у виллы в легком и приятном стиле рококо-декаданса - элегантного сооружения из прозрачных и матово-белых стеклянных панелей, разделенных узкими колоннами с каннелюрами и увенчанных, на манер пагоды, ступенчатой крышей, спускавшейся под разными углами на разных уровнях.
Вальтрина д'Арабеск, приходившаяся сестрой деду Шайны и Кельсе, приветствовала обоих с бурным энтузиазмом, вполне искренним, хотя и распространявшимся на всех гостей без исключения. Шайну неизменно поражали неиссякаемые энергия и общительность тетушки. Кельсе считал, что Вальтрина придает слишком большое значение модным увлечениям, но даже он не мог не одобрять ее щедрое гостеприимство. И Шайна, и Кельсе приготовились к настойчивым приглашениям - и не ошиблись. Вальтрина требовала, чтобы они немедленно переехали из гостиницы в Мирасоль и оставались у нее неделю, две недели, месяц! "Я же вас не видела целую вечность! Шайна, сколько лет прошло? Даже не помню..."
"Пять".
"Неужели? Как летит время! Честно говоря, никогда не понимала, почему ты вдруг взяла и сиганула на Танквиль. Твой отец, конечно, динозавр, но при всем при том он такой душка! Хотя ему, видите ли, недосуг заехать на денек-другой в Оланж... Интересно, чем он так занят у себя в поместье? Там же положительно нечем развлечься! Глушь, дебри, захолустье!"
"Ну зачем же преувеличивать! У нас, например, много великолепных видов".
"Вполне возможно. Но Ютер и его приятели упорно делают вид, что им нравится мозолить глаза аборигенам. Этого я тоже никогда не понимала. Рассветная усадьба напоминает пограничный форт".
"Тебе не мешало бы как-нибудь у нас побывать", - заметил Кельсе.
Вальтрина решительно отвергла такую возможность в принципе: "С детства там не была, а теперь меня туда никакими пряниками не заманишь. Ваш дед Нориус еще умел жить в ногу со временем, даром что помещик. Помню, в свое время он устраивал приемы - откровенно говоря, слишком церемонные. А еще он возил нас на пикник к громадному каменному столбу, красному, как кирпич... Запамятовала - как называлось это место?"
"Ржавый Перст?"
"Вот-вот. Расположились мы под этим Перстом, а мимо проезжали всадники из местного племени. Смотрят на нас и хмурятся: дескать, понаехали сюда всякие, отняли у нас землю, а теперь что хотят, то и делают... Пустого места у вас в глуши, конечно, более чем достаточно, но я хотела сквозь землю провалиться! Как можно устраивать пикники, будучи на осадном положении?"
"Ао не нарушают мир. Мы помогаем им, они - нам. В наших отношениях нет ни вражды, ни презрения", - терпеливо возразил Кельсе.
Вальтрина с улыбкой покачала головой: "Дорогой мой, откуда ты знаешь, что у них на уме? Конечно, ульдры возмущаются наглостью пришлых, даже если на их синих лицах ничего не написано. У меня есть друзья среди кочевников, от меня правду не скроешь! Но зачем я стала бы тебя переубеждать? Ты еще недавно пешком под стол ходил и полон радужных иллюзий. Пойдемте, я представлю вас гостям. Или вы предпочитаете сами бродить вокруг да около?"
"Мы лучше как-нибудь сами обойдемся", - буркнул Кельсе.
"Как хотите. Позовите Алджера, он принесет что-нибудь выпить. И пожалуйста, Кельсе, не надо хвататься за оружие и стрелять, как только ты увидишь моих эрджинов. Их зовут Сим и Слим, они совсем ручные и страшно дорогие. Вечером мы еще успеем поболтать на славу!" - Вальтрина отправилась встречать группу новоприбывших. Кельсе взял Шайну под локоть и подвел ее к буфету, где дворецкий Алджер колдовал над коктейлями, смешанными по рецептам, не менявшимся с незапамятных времен. Брат и сестра приняли у него из рук по бокалу пунша и принялись разглядывать собравшихся, чтобы сориентироваться. Шайна не замечала ни одного знакомого лица. Ульдры были тут как тут, человек шесть: высокие, поджарые, длинноносые сорвиголовы с отливающей ультрамарином синевато-серой кожей и перевязанными лентами, высоко торчащими пучками бледно-рыжеватых волос.
Кельсе пробормотал сестре на ухо: "Вальтрина не отстает от моды. Нынче в Оланже ни одна вечеринка не обходится без ульдры, а здесь их предостаточно".
"Почему бы кочевников было зазорно приглашать в гости? - возразила Шайна. - Они такие же люди, как мы".
"Почти такие же. Их вельдевиста чужда нашей. Если говорить об эволюции в геологических терминах, между нами и ульдрами образовался разлом, причем они продолжают потихоньку дрейфовать в сторону".
Шайна вздохнула и присмотрелась к ульдрам повнимательнее: "Среди них нет Серого Принца?"
"Нет".
Мимо проходила Вальтрина в сопровождении человека средних лет - привлекательной, хотя и ничем не примечательной наружности, в темно-сером костюме, расшитом бледно-серыми узорами. Задержавшись, она представила спутнику своих родственников: "Эррис, вот мои племянники-Мэддоки, Шайна и Кельсе. Шайна только что вернулась с Танквиля, где закончила лицей. Шайна, Кельсе - перед вами Эррис Замматцен, заседающий в Думе. Очень влиятельный человек". Тетушка добавила - пожалуй, с некоторым злорадством: "Шайна и Кельсе выросли в Рассветном поместье Алуана и считают, что на Корифоне больше нигде нельзя жить по-человечески".
"Надо полагать, им известно нечто, о чем мы не догадываемся".