Шайна спросила: "А вы родились в Оланже, домине Замматцен?"
"Что вы, я - пришлый, подобно большинству горожан. Двенадцать лет тому назад я здесь поселился, чтобы удалиться на покой, но о каком покое может быть речь, когда Вальтрина и десятки других активистов требуют, чтобы я стоял на страже, не смыкая глаз? Нигде не видел такой бурной интеллектуальной жизни, как в Оланже! Поверьте мне, все это чрезвычайно утомительно".
В ответ на призывные жесты Вальтрины приблизилась высокая женщина с длинными светлыми локонами, завитыми в напоминающие пружинки спирали. Слишком крупные черты ее лица, преувеличенные косметикой, напоминали маску паяца - Шайна даже спросила себя: "Над кем она издевается - над собой или над миром?" Вальтрина произнесла громогласно-хриплым контральто: "А вот и Глинта Избейн, наша очередная знаменитость - она научила трех морфотов играть в дезисто и выиграла у них множество умопомрачительных трофеев! Глинта - секретарь ООС и гораздо глубже вникает в вещи, чем может показаться на первый взгляд".
"ООС? - спросила Шайна. - Это еще что? Простите, я только что вернулась на Корифон".
"Общество освобождения Сцинтарре".
Шайна недоуменно улыбнулась: "От кого и зачем освобождать Сцинтарре? По-моему, здесь и так все делают, что хотят".
"Не совсем, - с холодком отвечала Глинта Избейн. - Никто не желает... точнее говоря, никто не признаёт, что стремится эксплуатировать тяжелый труд и неудобства других с выгодой для себя, но каждый знает, что нередко такая эксплуатация имеет место. Поэтому работники сформировали гильдии, чтобы защищать свои интересы. И что же? Теперь в руках директора Ассоциации гильдий сосредоточена огромная власть! Было бы излишне напоминать о злоупотреблениях, связанных с таким положением вещей. Задача ООС в том, чтобы противопоставить излишествам гильдий равносильное, восстанавливающее баланс влияние".
К собеседникам присоединился высокий молодой блондин с простодушными серыми глазами и приятной смешливой физиономией, сразу же расположившей к нему Шайну. Он заметил: "Обе группировки - ООС и Ассоциация гильдий - поддерживают мою организацию. Остается только сделать вывод, что противники тайком сговорились, и что все их пререкания - не более чем показуха для непосвященных".
Глинта Избейн рассмеялась: "Обе группировки поддерживают БЭЭ, но руководствуются при этом совершенно несовместимыми побуждениями. Только ООС делает это бескорыстно и принципиально".
Повернувшись к тетке, Шайна взмолилась: "У меня голова идет кругом от всех этих сокращений. Что такое БЭЭ?"
Вместо того, чтобы вдаваться в разъяснения, Вальтрина подвела поближе молодого блондина: "Эльво, ты еще не видел мою очаровательную племянницу, только что вернувшуюся с Танквиля".
"Рад познакомиться!"
"Шайна Мэддок - Эльво Глиссам. А теперь, Эльво, расскажи ей, что такое БЭЭ, но даже не заикайся обо мне или о моих драгоценных лакеях, а то я прикажу им взять тебя за шиворот и вышвырнуть на улицу!"
"БЭЭ - общество "Борцов за эмансипацию эрджинов", - охотно откликнулся Эльво Глиссам. - Только не подумайте, что мы сентиментальные барышни! Мы протестуем против вопиющей несправедливости порабощения разумных существ. Вальтрина, содержащая эрджинов в услужении, нередко становится мишенью нашей критики. Подождите, мы еще упрячем ее за решетку. Если она не раскается и не освободит своих рабов".
"Ха! Прежде, чем это произойдет, тебе придется доказать мне две вещи - нет, три! Во-первых, докажи, что Сим и Слим - разумные существа, а не домашние животные. Во-вторых, ниоткуда не следует, что они предпочитают дикий образ жизни домашней службе. И потом - где еще ты найдешь такую послушную, сообразительную, породистую и надежную прислугу, как мои горчичночерные красавцы? Если уж на то пошло, я собираюсь прикупить еще трех-четырех эрджинов: со временем из них выйдут превосходные садовники".
Как раз в этот момент один из лакеев-эрджинов вошел в приемный зал, толкая перед собой тележку-этажерку с посудой. Оглянувшись через плечо, Шайна невольно отшатнулась: "Как вы не боитесь? Самец, чуть не сожравший Кельсе, был не больше! Пожалуй, даже поменьше этого".
"Моя бы воля, - отозвался Кельсе, - я бы их всех перестрелял".
В голосе Глинты Избейн появилась неприятная резкость: "Если они разумны, это было бы убийством. Если нет, это было бы просто жестокостью".
Кельсе пожал плечами и отвернулся. Джерд Джемаз, недавно прибывший и уже несколько минут следивший за разговором со стороны, нарушил молчание: "У нас есть основания бояться эрджинов. У вас, по-видимому, их нет. Кстати, в Оланже почему-то не заметно ни одной партии или группировки, требующей освободить эрджинов, укрощаемых ульдрами-наездниками".
"Вот и основали бы такую партию!" - отрезала Глинта Избейн.
Эррис Замматцен усмехнулся: "Причины, по которым профессиональные гильдии активно поддерживают организацию висфера Глиссама, очевидны: эрджины сбивают цены на труд. Сам висфер Глиссам, надо полагать, руководствуется иными побуждениями".
"Разумеется. Хартия Ойкумены запрещает рабовладение, а эрджины порабощены. В Оланже их, по меньшей мере, не подвергают жестокому обращению. В Уайе дела обстоят по-другому. А ветроходы, о чьей неблаговидной роли все предпочитают не вспоминать, - просто-напросто работорговцы!"
"Или дрессировщики, если с их точки зрения эрджины - не более чем сообразительные твари".
Шайна не выдержала: "Не понимаю, как им удается укрощать эрджинов. По-моему, это должно быть невозможно в принципе. Эрджины - злобные, безжалостные чудовища, люто ненавидящие всех людей!"
"Сим и Слим совершенно безобидны, - возразила Вальтрина. - Почему это так и каким образом их укротили? Не имею ни малейшего представления".
Сим, напоминавший мохнатого великана в роскошной ливрее, снова проходил мимо. Встретившись глазами с непроницаемым оранжевым свечением, исходившим из-под рыжеватых пучков "бровей", служивших эрджину оптическими рецепторами, Шайна поежилась - у нее возникло отчетливое ощущение, что дрессированный лакей прекрасно понимает происходящее: "Может быть, Сим предпочел бы никогда не попадаться в руки ветроходам. Никто не знает, как они одомашнивают эрджинов. Холостят? Лоботомируют? Гипнотизируют? Просто бьют, пока те не привыкают подчиняться людям?"
"Спроси его!" - любезно предложила Вальтрина.
"Меня не учили с ними объясняться".
Контральто Вальтрины стало высокомерным и беззаботным: "Так о чем же ты беспокоишься? Мои эрджины могут уйти, когда им заблагорассудится. Я не держу их на цепи. Знаешь, почему они работают? Потому что вилла Мирасоль им нравится гораздо больше, чем пустынные нагорья Уайи. И никто не жалуется - кроме Ассоциации профессиональных гильдий, усматривающей в эрджинах угрозу их невероятно завышенным ставкам заработной платы!" Вальтрина д’Арабеск надменно кивнула, подчеркивая неоспоримость своего суждения, и прошествовала в противоположный конец зала, где еще одна оживленно беседующая группа окружила пару серокожих кочевников.
Джерд Джемаз изрек, не обращаясь ни к кому в частности: "Нельзя сказать, что вся эта болтовня - пустая трата времени. По-видимому, для многих такое времяпровождение превратилось в пристрастие, доставляющее удовольствие, сходное с утолением голода".
Глинта Избейн соблаговолила дать ледяной ответ: "Слова - средства передачи идей. Идеи - компоненты осмысления мира".
Джемаз ухмыльнулся: "Вы, вероятно, даже не догадываетесь, что дали очень любопытную оценку происходящему".
Глинта Избейн демонстративно отвернулась и направилась туда же, куда раньше, как магнитом, притянуло Вальтрину д'Арабеск. Джемаз и Кельсе возвратились к буфету, и Алджер снабдил их прохладительными коктейлями. Шайна заинтересовалась парой алуанских светильников, высеченных из красного кремнистого известняка в характерном для кочевников стиле дерзкой асимметрии. Эльво Глиссам оказался рядом: "Вам нравятся эти лампы?"
"Любопытные поделки, - сказала Шайна. - Но лично я не стала бы держать такой светильник у себя дома".
"Даже так? На мой взгляд, ульдры выражают преклонение перед безрассудной отвагой, нарочито пренебрегая правильностью форм".
Шайна неохотно кивнула: "Надо полагать, во мне не изжиты предрассудки детства. В Рассветной усадьбе ульдрам приписывали капризную рассеянность, неуравновешенность, диковатую самонадеянность. Теперь я понимаю, что для кочевников единообразие и гармония - своего рода признаки раболепия, подчинения правилам, установленным другими. В беспорядочности форм они находят выражение своему индивидуализму".
"Возможно, с их точки зрения упорядоченность, свидетельствующая о внутренней дисциплине, заключается в чем-то другом - например, в очевидной трудоемкости обработки поверхностей".
Шайна поджала губы: "Сомневаюсь, что ульдры рассуждают столь прямолинейно. Кочевники - в особенности вольные ульдры - заносчивы и бесцеремонны. Агрессивные выходки считаются у них в порядке вещей. Подозреваю, что их поделки относятся к разряду таких выходок. Ульдра, высекающий каменный светильник, тем самым говорит пришлому покупателю: "Что хочу, то и делаю, мне никто не указ. Не нравится? Найди себе другую лампу"".
"Возникает такое впечатление, несомненно. В лучшем случае - вдохновенное пренебрежение условностями. В худшем - своего рода капризная, вызывающая неуживчивость".
"По сути дела, вы дали определение характера ульдры".
Эльво Глиссам глядел в другой конец зала - туда, где красовались два приглашенных кочевника. Шайна краем глаза наблюдала за ним. Она решила, что он ей нравится - проницательный молодой человек чуть выше среднего роста, не без чувства юмора, вежливый. Кроме того, на него приятно посмотреть: мягкие светлые волосы, правильные черты лица... Небрежная свобода движений выдавала в нем если не спортсмена, то одного из тех любимцев судьбы, кому не стоит труда всегда оставаться в хорошей форме. Глиссам повернулся, заметил, что собеседница его изучает, и смущенно улыбнулся. Шайна поспешила спросить: "Вы не местный? Я имею в виду, вы не родились на побережье Сцинтарре?"
"Я из Дженнета на Диаманте - унылого города на безотрадной планете. Мой отец издает фармацевтический журнал. И по сию пору я, наверное, писал бы заметки о патентованных порошках от микоза ступней, если бы мой дед не подарил мне на день рожденья лотерейный билет".
"Билет выиграл?"
"Сто тысяч СЕРСов".
"И что вы сделали с деньгами?"
Эльво Глиссам ответил небрежным или, может быть, просто скромным жестом: "Ничего особенного. Заплатил семейные долги, купил сестре туристический аэромобиль и положил оставшееся в банк под проценты. И вот я здесь - доходы у меня незавидные, но на жизнь хватает".
"И что вы делаете - кроме того, что просто живете?"
"Ну, я нашел себе пару занятий. Как вы знаете, я работаю на БЭЭ. А еще я собрал целую коллекцию боевых гимнов ульдр. Ульдры музыкально одарены от природы и сочиняют замечательные песни, заслуживающие гораздо большего внимания, чем то, какое им уделялось до сих пор".
"Я выросла под эти песни, - заметила Шайна. - Если бы у меня было подходящее настроение, я могла бы, не сходя с места, завыть что-нибудь такое, от чего у гостей тетки Вальтрины кровь в жилах застынет!"
"Имейте сострадание - не здесь и не сейчас".
Шайна рассмеялась: "У меня не слишком часто возникает желание "развести десять тысяч костров, чтобы сжечь десять тысяч врагов - одного за другим, и с пристрастьем таким, чтоб от воплей их корчился дым!"..."
"Кстати, сегодня, кажется, должен появиться Серый Принц".
"Серый Принц - грядущий мессия Алуана, демагог и подстрекатель, гроза пришлых захватчиков?"
"Нечто в этом роде. Он выступает за создание "Паналуанского фронта" вольных племен, призванного со временем приобщить и поглотить договорных ульдр, а затем, в конечном счете, изгнать помещиков из Уайи. Здесь его поддерживает и финансирует "Союз раскрепощения" - другими словами, почти все население Сцинтарре".
"И вы тоже?"
"Э-э... Мне не хотелось бы признаваться в этом дочери помещика".
Шайна вздохнула: "Что поделаешь. Меня это не задевает. Вернусь в Рассветную усадьбу и буду там жить. Я решила больше не спорить с отцом".
"Разве вы не ставите себя тем самым в неудобное положение? Я чувствую, что вам не безразлична справедливость - или, если можно так выразиться, игра по правилам..."
"Другими словами, вы считаете, что мне следовало бы сочувствовать раскрепостителям? Не знаю, что вам сказать. Рассветная усадьба - мой дом, меня научили так думать, я родилась и выросла в поместье. Что, если у меня нет никакого права там оставаться? Хотела бы я остаться, несмотря ни на что? Честно говоря, я рада, что в данном случае мое мнение не имеет никакого значения, и что я могу вернуться домой, не испытывая муки совести".
Эльво Глиссам рассмеялся: "По крайней мере вы откровенны. На вашем месте я, наверное, смотрел бы на вещи так же. Кельсе - ваш брат? А кто этот темноволосый субъект с таким выражением на лице, будто у него несварение желудка?"
"Это Джерд Джемаз из Суанисета, поместья к востоку от нашего. У него всегда был несколько надменный и мрачноватый характер, сколько я его помню".
"По-моему, кто-то сказал - кажется, Вальтрина - что на Кельсе напал эрджин?"
"О да. Это было ужасно. С тех нор я цепенею от страха при виде эрджина. Не могу поверить, чтобы эти огромные твари были беззлобны и послушны".
"Среди людей встречаются самые несовместимые манеры поведения. Эрджины тоже принадлежат к разным породам, причем отдельные особи могут сильно отличаться повадками от других".
"Может быть... Но стоит мне взглянуть на их жуткие пасти и волосатые лапищи, как я вспоминаю несчастного Кельсе - маленького, окровавленного, растерзанного на куски..."
"Каким чудом он выжил?"
"Его спас Кексик - мальчишка-ульдра. Подбежал с ружьем и буквально отстрелил эрджину голову. Бедняга Кельсе. Впрочем, Кексику тоже не повезло..."
"Что случилось с Кексиком?"
"Это долгая и неприятная история. Не хочу об этом говорить".
Какое-то время собеседники стояли в молчании. Наконец Эльво Глиссам сказал: "Давайте прогуляемся по террасе, посмотрим на море - завтра вам туда лететь..."
Шайне его предложение показалось удачным, и они вышли. Уже темнело, но воздух оставался теплым и влажным. За пальмовыми листьями кампандера обширным неправильным полумесяцем искрились огни Оланжа. Выше горели звезды Ойкумены - иные, казалось, многозначительно подмигивали, намекая на величие взлелеянных ими населенных миров.
Эльво Глиссам продолжал: "Час тому назад я даже не подозревал о вашем существовании, а теперь в моей жизни появилась Шайна Мэддок, и мне будет жаль с вами расстаться. Вы уверены, что в Алуане вам будет лучше, чем в Оланже?"
"Мне не терпится вернуться домой!"
"Вернуться - в унылые, дикие просторы? Они вас не подавляют?"
"Конечно, нет! Какая чепуха! Кто вам заморочил голову? Алуан великолепен! Небо раскинулось так широко, горизонты так далеки, что горы, долины, леса и озера теряются в перспективах! Все купается в море воздуха и света - это не поддается определению. Могу только сказать, что в Уайе что-то творится с душой. Последние пять лет мне страшно не хватало Рассветного поместья".
"Любопытно. В вашем описании Алуан совсем не таков, каким его привыкли представлять себе здесь".
"О, там очень красиво, но легкой жизни там нет. Ульдры говорят, что Уайя не прощает слабых. Трудностей и опасностей у нас больше, чем радостей и развлечений. Если бы вам привелось видеть, как дикие эрджины уничтожают скот, вы, может быть, не становились бы на их сторону с такой уверенностью".
"Ну вот! Вы меня совершенно не понимаете! Я не сторонник эрджинов. Я противник рабства, а эрджинов поработили".
"Диких эрджинов никто не порабощал! Лучше было бы, если б этим действительно кто-нибудь занялся".
Эльво Глиссам безразлично пожал плечами: "Никогда не видел дикого эрджина и, скорее всего, у меня не будет такой возможности. В Сцинтарре они практически вымерли".
"Приезжайте в Рассветную усадьбу - насмотритесь на диких эрджинов в свое удовольствие".
В голосе Глиссама появилась тоскливая нотка: "Я принял бы приглашение, если бы знал наверняка, что вы не шутите".
Шайна колебалась только мгновение, хотя первоначально ее предложение было скорее фигуральным оборотом речи, нежели фактическим приглашением: "Я не шучу".
"А что подумает Кельсе? А ваш отец?"
"Почему бы они возражали? В Рассветной усадьбе всегда рады принимать гостей".
Эльво Глиссам задумался: "Когда вы отправляетесь?"
"Рано утром. Полетим с Джердом Джемазом в Галигонг, на окраине Вольных земель. Там нас встретит отец. А к завтрашнему вечеру мы уже будем в Рассветной усадьбе".
"Ваш брат может подумать, что я навязываюсь".
"Ни в коем случае! Почему бы он так подумал?"
"Ну хорошо. Буду очень рад к вам присоединиться. Честно говоря, меня перспектива такого путешествия волнует необычайно, - Эльво Глиссам, перед этим облокотившийся на балюстраду, решительно выпрямился. - В таком случае мне придется покинуть вечеринку, чтобы собраться в путь и отложить несколько дел. А завтра утром мы встретимся в вестибюле вашего отеля".
Шайна протянула ему руку: "Тогда до завтра".
Глиссам поклонился и поцеловал ее пальцы: "До завтра". Он повернулся и ушел. Шайна смотрела ему вслед с невольной полуулыбкой на лице, чувствуя, как к горлу поднимается теплая, щемящая волна.