8
- Здравствуйте. Моя фамилия Леонтьева. Зовут Таня.
- Очень рад.
- Простите, что беспокою вас…
- Минуточку… Я не вижу никаких оснований к задержке старта "Танкера-25", а доводы ваши малоубедительны! Неустойка на ваш счет… Слушаю вас, Нина.
- Меня зовут Таня.
- Простите.
- Три дня назад вы прекратили поиски космонавта Пирогова, пропавшего в Поясе Астероидов.
- Совершенно верно. Поиски продолжались, пока позволяли возможности марсианского космического комплекса.
- Пирогов жив.
- Это маловероятно, хотя и не исключено… Я знаю, что "Танкер-25" недогружен, но задержка старта сорвет мне все графики! Возьмите учебник по небесной механике и почитайте… Так вот о Пирогове. В принципе он может достаточно долго поддерживать свое существование в планетолете, если тот окажется поврежден незначительно. К сожалению, нет никаких сведений даже о районе его местонахождения. Пирогов может быть как в Поясе Астероидов, так и в любой другой точке Солнечной системы, если его планетолет потерял управление, но сохранил ход. Он может разбиться о любое мало-мальски солидное космическое тело… а скорее всего уже разбился. Отсюда вывод: либо Пирогов погиб, либо у него неисправимо повреждена аппаратура связи. А вести поиски в космическом пространстве вслепую мы еще не научились.
- Я знаю точно, что Пирогов жив. Его планетолет разбит и находится на одной из планет в Поясе Астероидов.
- Одной из малых планет, вы хотите сказать.
- Связи у него действительно нет, а воздуха осталось очень мало. В общем, если ему не прийти на помощь немедленно, он и в самом деле погибнет.
- Вот как!. Полигон, гоните представителя фирмы в шею и пускайте "Танкер-25" точно по графику. Все!. Откуда у вас такие сведения, милая девушка?
- Я это знаю наверняка.
- Рад за вас. Как называется эта планетка, где он, по вашему убеждению, пребывает?
- Он не знает.
- Заметьте: я не спрашиваю, откуда вы знаете, что он не знает. Должно быть, у вас предчувствие. Или прямая экстрасенсорная связь с ним.
- Что-то похожее.
- Но здесь не место для розыгрышей, милая… э-э… Таня.
- Вы мне не верите.
- Где ваши доказательства?
- У меня их нет!
- Ну вот, видите… Пусть жалуется хоть генеральному секретарю ООН! А не нравится - пусть выходят из Агентства… И потом, не кажутся ли вам эти утверждения до некоторой степени кощунственными? Не оскорбляете ли вы память хорошего человека своими, мягко говори, странными измышлениями?
- Но Пирогов жив!
- Простите, кем вы ему приходитесь?
- Я?!
- Да, вы, моя славная.
- Я его… знакомая.
- Невеста?
- Нет!
- Ну, это не меняет дела. Я понимаю ваши чувства, но помочь ничем не могу. Вы знаете, во что обходится рейс поискового планетолета? А мы сделали в поисках Пирогова около сорока таких рейсов и сделали бы вдвое, втрое больше! Но в эти же дни потерпели аварию еще три грузовых корабля, один исследовательский и один пассажирский, и все они сообщили свои координаты.
- Значит, вы больше не станете его искать?
- Нет, уважаемая Таня. Это лишено смысла.
- Десять лет ждать проекта "Церера"…
- Постойте!
- Что такое?
- Откуда вам известно о существовании проекта "Церера"?
- От Пирогова.
- Гм… Да, конечно. Простите, но я более не располагаю временем для беседы. Дела, конфликты с зарубежными компаньонами, графики старта-финиша… Желаю здравствовать.
- До свидания. Можно мне будет связаться с вами, когда у меня появятся доказательства?
- Всегда буду рад вас видеть.
9
Что она может доказать? Что Пирогов появляется в ее комнате и снова пропадает, неосязаемый, как привидение? Что он оставляет отпечатки на грассе, но не может преодолеть невидимый барьер? Все подумают, что она сошла с ума, она и сама бы на их месте так подумала. Созвать их всех в свою комнату, и пусть ждут, когда он снова появится? А если его не будет? Не было же его вчера.
Андрей не беспокоил Таню с того памятного разговора. Иногда мимоходом она вспоминала о нем и думала, что все у них образуется. Но сперва нужно спасти Пирогова. Она одна может сделать это. Если бы еще знать, как.
Для начала Таня решила разыскать Одинцова.
Тот работал в проектном институте - с того самого момента, как ушел из Корпуса астронавтов по состоянию здоровья. Он занимался системами жизнеобеспечения больших орбитальных лабораторий и, поскольку не очень ладил с женой, отдавал работе все личное время. Таня прождала его у входа в институт до вечера. Когда стало темнеть и похолодало, она отважилась пуститься на поиски в запутанных коридорах громадного здания. Несмотря на поздний час, в институте было многолюдно. На Таню обращали внимание, оглядывались вслед, вызывались в попутчики. Она весело давала отпор, чувствуя себя в родной стихии. И на восьмом этаже нашла Одинцова.
Сергей сидел у окна, уперев кулаки в подбородок, и фальшиво насвистывал популярную мелодию из репертуара Кханга Джона. В комнате он был один.
- Это я, - сказала Таня и села рядом.
- Зачем? - спросил Сергей, не подавая виду, что растеряй.
- Мне нужна ваша помощь. Мне и Алешке.
- Кому?
- Алешке Пирогову.
Одинцов встал из кресла и неторопливо оглядел ее с головы до пят - коротко постриженные волосы цвета платины, красивое загорелое личико, легкое платье из матово-черной материи - выше колен эдак сантиметров на двадцать, длинные стройные ноги в полосатых гольфах, тупоносые туфельки на высоком каблуке. Лицо его было непроницаемо.
- При чем тут вы? - произнес он наконец. - Какое отношение вы имеете к нему теперь?
- А вот имею, - сказала Таня чуть рассерженно. - И вы отлично знаете, какое. Иначе зачем бы вам ко мне приходить?
- Пирог, если бы сумел, попросил бы меня сделать эго. Он был в отношении вас с приветом - любил до умопомрачения.
- Он и сейчас любит.
- То есть?.
- Он жив.
- Кто вам это сказал?
- Я это точно знаю.
Одинцов прошелся по комнате, задвигая пустые кресла в промежутки между столами,
- Его что - нашли?
- Нет.
- Если вы думаете, что я позволю вам глумиться над памятью моего лучшего друга, как вы это делали при его жизни…
- Мне это надоело, - злым голосом проговорила Таня. - Сил нет слушать, как все твердят о его памяти, и никто не хочет ему помочь. А он там один, в разбитом планетолете, среди холода и тьмы.
- Я где-то видел нечто похожее, - усмехнулся Одинцов. - Помнится, в кино. Паршивенький такой фильмец.
- Это не кино! - с обидой воскликнула Таня. - Каждую ночь он появляется у меня в комнате. Он сидит на полу и разговаривает со мной. Он в скафандре, без шлема, у него на лбу ссадина!
- И было ей видение, - с иронией прокомментировал Одинцов. - Ну, долго вы будете морочить мне голову? Если вы перепутали свои сны с реальностью, то хотя бы имейте совесть не навязывать свои галлюцинации другим.
- Почему? Почему вы не верите мне?
- Да потому что в школе вы прогуливали уроки физики! За мальчиками бегали! Пояс Астероидов отстоит от нас на сумасшедшие миллионы километров, а скорость света составляет все те же триста тысяч в секунду. И вы еще говорите мне о беседах с человеком, до которого радиосигнал тащится несколько минут! Или теперь, по размышлении, вы вдруг вспомните, что было запаздывание? Ну - было?
- Не было, - устало сказала Таня. - Мы говорили… вот как с вами сейчас…
- Извините меня, - безжалостно произнес Одинцов, - но вы ведете себя словно галлюцинирующая истеричка. А может быть, вы и впрямь… не в себе?
- Я-то в себе, - вздохнула Таня. - Еще как в себе. А вот вы все - в ком? Или в чем? Умные-разумные, ничему и никогда не верящие… Я, глупая, думала, вы захотите мне помочь. Почему мне? Ему, ему помочь! Да ну вас к бесу, - она резко поднялась и опрокинула кресло, с ожесточением наподдав его ногой.
- Подождите! Куда вы… в таком состоянии?
- К нему! - почти выкрикнула Таня. - Каждому свое! Вы пойдете лить слезы подле его портрета с муаровой ленточкой, а я - разговаривать с ним, покуда он еще жив! Ну как мне его спасти? Как, если мне ни одна гадина не верит?!
Дверь за ней захлопнулась.
Одинцов поднял кресло и сел, снова уронив голову на кулаки. "Удавиться, что ли? Противно… Вообще все опротивело". Потом он вернулся мыслями к Тане. "Дура, - подумал он раздраженно. - Вот же стерва". И на душе у него стало еще поганее.
10
- Все, все, - шептала Таня, чувствуя, как высыхают на ее горящем лице капельки дождя. - Не могу больше! Не умею!
Она почти бежала, стягивая ворот платья на груди, и встречные прохожие оборачивались ей вслед.
Пояс Астероидов? Пусть себе крутится, как и крутился миллиарды лет! Разбитый планетолет? Наплевать, не жалко, запустят еще! Алешка Пирогов? Погиб, нет его больше, вообще никогда не существовало человека с таким именем! Хватит, сил больше нет, и так наделала слишком много глупостей. Физика… Правильная, беспощадная, безошибочная наука - вот во что надо верить, а не в ночные видения взвинченной непривычными переживаниями взбалмошной девчонки, не в примятый зеленый грасс!
Таня метнулась к укрытой в подворотне кабинке видеофона с запотевшими от сырости стеклами. Срывающимися пальцами набрала привычный код. Маленький, с карманное зеркальце экранчик тускло засветился.
- Андрей, - позвала Таня. - Что ты сейчас делаешь?
- Переживаю, - помолчав, ответил тот. - Сурово стиснув зубы, роняю скупую слезу. Мужчинам надлежит переживать в одиночку. А ты?
- Я устала.
- Как там твои проблемы?
- Отвратительно. Все кругом плохо, никто никому не верит, все разучились верить,
"Почему этот дурацкий зеленый грасс никак не идет из головы?"
- Ты хочешь утешения? - спросил Андрей, красиво заломив густую соболью бровь.
- Кажется, да.
- Ма-аленькая, - ненатурально ласковым голосом нараспев произнес Андрей. - Ла-апонька, бедненькая… Достаточно?
"Грасс, зеленый грасс, примятый зеленый грасс…"
- Какой ты жестокий, - пожаловалась Таня. - Мне нужна твоя поддержка, хотя бы чуть-чуть поддержки.
- Знаешь ли, милая, в своей богатой актерской биографии никогда еще я не играл роль костыля, который можно взять под мышку, когда плохо, и отставить за ненадобностью, когда хорошо.
"ГРАСС!"
- Все, - резко сказала Таня. - Я уже в порядке. Благодарю за сочувствие, оно было весьма кстати.
- Танька! - перепугался Андрей, внезапно уяснив, что переиграл. - Я хочу тебя видеть, приезжай немедленно, в любое время дня и ночи, я не костыль, я просто бревно…
Таня придавила мокрой ладошкой клавишу выключателя и на миг ощутила холод заледеневшего на сыром промозглом сквозняке металла.
11
Вторые сутки Пирогов пытался увидеть Таню. Он силой принуждал себя спать, но теперь ему снилась одна лишь густая, вязкая темнота. Или абстрактные пейзажи в два цвета, черный и белый. Что-то мешало. Быть может, осознание того, что все это - больше, нежели просто сон? Но в последний раз он видел Таню не во сне. Просто закрыл глаза - и очутился на Земле.
А теперь ничего не получалось.
Пирогов слонялся по планетолету как неприкаянный. В самых неожиданных местах закрывал глаза и мысленно твердил: "Хочу видеть Таню. Хочу видеть Таню". Потом досадливо махал рукой и, бормоча ругательства, продолжал свои странствия по отсекам. Вскоре до него дошло, что каждый раз он попадал на Землю, в Танину комнату, именно из приборного отсека. То ли до Земли отсюда ближе на несколько метров, то ли еще что. Поэтому он запасся тубами с какао и устроился на насиженном месте.
Он представлял себе, как Таня мечется от одного ответственного лица к другому, пытаясь убедить их, что он жив и ожидает помощи. А ей никто не верит. Одни сердятся, другие смеются. И вот у нее опускаются руки, ею овладевает отчаяние, разочарование, и она отступается.
Если бы Таня догадалась зайти к Одинцову! Вдвоем они чего-нибудь и добились бы. Сережка должен ей поверить. Впрочем - почему должен? Он такой же человек, как все.
Сидя с закрытыми глазами, Пирогов откупорил тубу с ледяным какао и приложил ее к губам.
До него донесся тихий женский смех.
Таня сидела прямо на грассе, совсем рядом. Она смеялась, а на щеках виднелись еще влажные дорожки.
- Я думала, что больше не увижу тебя, - проговорила она. - Представляешь, два вечера тебя не видеть!
- Неужто ты из-за меня плачешь? - удивился Пирогов. - Надо же. Вот теперь и умереть не жалко.
- Только посмей, - сказала Таня, гоня с зареванного лица счастливую улыбку.
- Зато у меня было много времени на размышления, - заметил Пирогов. - Я даже нашел кое-какие объяснения нашим чудесам. Фантастика, разумеется.
- Не нужны мне твои объяснения, - заявила Таня. - От тебя ничего нельзя ждать, кроме всяких глупых объяснений! Что тут объяснять? Ты хочешь видеть меня. Я хочу видеть тебя. Как только наши желания совпадают, ты нежданно-негаданно переносишься ко мне в комнату.
- Ну, примерно. Хотя почему бы тебе не перенестись ко мне в гости?
- Ты же не хочешь этого. И я тоже! Очень нужно мне твое дырявое корыто!
- Вот что я надумал. Природой не зря созданы мужчина и женщина. Какую-то цель она этим непременно преследовала - она же ничего не делает зря. Должно из соединения двух половинок возникнуть новое качество.
- Ребенок, - хмыкнула Таня.
- Подожди, не перебивай. Все возлюбленные в идеале должны подходить друг дружке. Но не всегда так получается. Точнее, это всегда не удается до конца, потому что вероятность счастливого совпадения исчезающе мала, идеальные пары разбросаны в пространстве и времени. Но если уж они встретятся, начинаются настоящие чудеса. То самое новое качество.
- Как много ты говоришь! - возмутилась Таня. - Просто ужас.
- И ты можешь не любить меня, можешь ненавидеть, можешь гнать меня прочь, но мы с тобой и есть идеальное совпадение, тот единственный шанс на миллиард миллиардов, ради которого природа и затеяла древний эксперимент с Адамом и Евой. И если ты снова бросишь меня, то пойдешь наперекор самой природе, а это к добру не приведет.
- Вздор, - тряхнула головой Таня. - Что за идеализм? Значит, ничто никогда не сможет разлучить нас с тобой, счастливую идеальную парочку? Никакие силы?
- Думаю, что никакие… если выживу.
Таня снова засмеялась.
- Представь себе, я все это сама отлично знаю, - объявила она. - И даже лучше тебя. Поэтому одна только я во всем мире могу спасти тебя.
- Ну, это не открытие, - вставил Пирогов.
- Не шути, пожалуйста. Хочешь, спасу?
- Чтобы потом погубить на Земле?
- Поглядим на твое поведение.
- Я же люблю тебя. И никому тебя так запросто не отдам. Я тебе уже сто раз об этом говорил.
Таня перестала улыбаться.
- Говорил, говорил, - промолвила она со вздохом. - Не обращай внимания. Мне просто страшно. Я до смерти боюсь, что ничего не выйдет. Это же всамделишные чудеса, небывальщина.
- О чем ты?
- Понимаешь… Все это время мы с тобой хотели не так уж много - только повидаться. Но я всегда хотела чуточку большего: чтобы ты, живой и невредимый, очутился в моей комнате. И ты действительно переносился в нее. Сидел на моем грассе.
- Вот уж это вздор так вздор! - не утерпел Пирогов. - Я ни на миг не покидал этого чертова приборного отсека!
- Да уж, конечно! Просто ты никак не желал поверить в то, что это возможно, по причине своей идиотской трезвости мышления. И потому не мог вырваться из стен этого самого… отсека. Наши миры все же совмещались, но не проникали один в другой. Ты, ты мешал.
- И что же дальше?
- Дальше всего-навсего надо поверить в реальность происходящего. Поверить мне, самому себе поверить. Только изо всех сил, по-настоящему, слышишь? В этом твое спасение.
Пирогов приподнялся на локте.
- Я очень хочу верить, - сказал он. - Очень сильно хочу. Но это… непросто.
- Знаю, - промолвила Таня. - И все-таки ты должен поверить. Ты же говорил, что любишь меня! Так пожелай сейчас одного, пожелай так сильно, как никогда ничего не желал, - только одного лишь: войти в мою комнату!
- Н-ну… - промямлил Пирогов.
- Вот моя рука, видишь? Я хочу, чтобы ты ее коснулся. А ты хочешь этого?
- Танька…
- Ну же, вот она!
Пирогов побледнел и прикусил губу, неотрывно глядя на Таню, которая, напротив, изо всех сил зажмурилась. Он почувствовал, как струйки пота скользнули по вискам. Потом наступила тишина, какой еще не случалось в этой комнате.
Пирогов медленно опустил руку… и ощутил пушистую поверхность грасса.
Он застыл, не в силах пошевелиться, боясь утратить это зыбкое ощущение, а с ним навсегда потерять и без того слабую веру в творящееся чудо. И тогда Танина рука пришла в движение. Она вслепую шарила по грассу, пядь за пядью приближаясь к сведенным судорогой пальцам Пирогова.
Пирогов перестал дышать.
Маленькая женская ладошка осторожно легла на тяжелую мужскую руку, дрогнула в инстинктивном порыва отдернуться, но вместо этого тонкие мягкие пальцы с неожиданной силой сомкнулись на широком запястье.
- И не смей больше исчезать, - прошептала Таня. - Никогда, слышишь?
ЗВЕЗДНОЕ ЭХО
Всякий раз, как ребенок выбрасывает игрушку из своей колыбели, он вызывает возмущение в движении всех звезд во Вселенной.
Джеймс Джинс
…Для планеты Роллит, издревле известной во всей цивилизованной Вселенной как "Жемчужина Мироздания", настала пора тяжких испытаний. Чудовищные по силе катаклизмы раздирали ее изнутри, круша в щебень некогда величественные горные хребты, обращая в зловещие пепелища зеленые ковры бескрайних лугов, выплескивая гигантскими волнами на хрустальные города побережий прежде ласковые воды лазурных морей. Тучи пыли и гари скрыли за собой бездонную бирюзу небес, и чистый кристалл солнца изредка пробивался сквозь них багровым глазом Беды. Роллитяне толпами покидали разрушенные города, унося с собой уцелевший скарб, в надежде обрести спасение в просторных долинах, но находили одни лишь изрытые трещинами, вздыбленные землетрясениями пустыни да болота, кишащие выползшей из растревоженных недр ядовитой нечистью. По прекрасным когда-то, а ныне мертвым, подсвеченным огнями пожаров, искореженным непрекращающимися подземными толчками улицам рыскали хищники-трупоядцы. Древняя цивилизация роллитян уходила в прошлое. Лишь горстка ученых, замуровав себя в бронированных стенах орбитальных лабораторий, обреченно и самозабвенно запечатлевала в памяти холодных машин каждый миг разворачивающейся трагедии. Никто и не помышлял о том, чтобы доискаться причин рока, поразившего "Жемчужину Мироздания". Всеми руководил один порыв: сохранить знание, хотя бы крупицы его - с тем чтобы донести до других, которые придут сюда позже, зловещее предупреждение… О чем?! О какой беде, подстерегающей мирные, идущие прямыми дорогами к совершенству разумные расы?
Быть может, те, другие, найдут ответ.
А на дальних орбитах, выжидая свой час, не торопя событий, уже замерли галактические стервятники - звездолеты таинственной, враждебной всему доброму и светлому, коварной и злобной империи Моммр…