4. ЗАКОЛДОВАННЫЙ ГОРОД
Мы самые несчастные из всех потерпевших кораблекрушение, какие только рождались на нашей планете. Что за роскошная была жизнь у Робинзона Крузо по сравнению с нами! Над его головой щебетали птицы, берега острова омывало чарующее, вечно изменчивое море… Сейчас самая страшная земная буря показалась бы мне слаще музыки.
Потерпевшие кораблекрушение в межзвездном океане, затерянные в бесконечном леденящем космосе!..
Неделю назад заболел Манго, мужественный, пытливый Манго. Он вычислил скорость нашего полета и пришел к фантастической цифре: в десять раз быстрее скорости света. Я не поверил собственным глазам. Несколько раз проконтролировал электронно-вычислительный аппарат, но ошибка была исключена.
- Сошел с ума, я просто сошел с ума! - твердил Манго, сообщив нам результаты вычислений. - Такая скорость вообще невозможна…
Мы стали успокаивать нашего бедного Манго, но все оказалось напрасным.
Теперь Манго лежит на койке и бредит, словно в лихорадке. Его крики прерывают нить моих воспоминаний, я не могу сосредоточиться. Не знаю, стоит ли вообще продолжать… Но как же тогда найти ту трагическую ошибку?..
Манго уснул.
Я пользуюсь минутой тишины и возвращаюсь мыслями на Землю, к Пегасу, в его подземную лабораторию. Как же все случилось? Пегас лишил меня сознания. Вспоминаю, что было потом…
* * *
Я медленно приходил в себя.
Где я? Почему лежу навзничь па сыром бетоне? Почему здесь так темно? Или я ослеп? Бетон подо мной невыносимо холодный, должно быть, это дорога, а там, где-то в полях, щебечут птицы и гремит целый оркестр кузнечиков.
Я ощупываю свое тело. Голова тяжелая, как камень.
- Эй, есть тут кто? - выговорил я с трудом.
Но это же не мой голос!.. И откуда такое глухое эхо? Проклятые кузнечики, хоть бы на минуту умолкли…
Пытаюсь встать. Но дело идет туго. С усилием подтягиваю ноги. Угодил каблуком в какую-то коробку. Из нее вырвался кружок света.
Значит, я вижу!
Голова безуспешно отдает приказ рукам овладеть загадочным источником света. Вот он, рядом и все же недоступен.
Я крепко сжимаю коробку в ладони. Свет слепит, но я не отрываю взгляда,
Я неуклюже поворачиваю перед собой конус света. Глаза долго привыкают к призрачной картине, вызванной чарами коробки.
Стол и несколько экранов…
Где ж я видел этот стол?
Ах, да, вот оно что! У Пегаса.
Я в подземной норе Пегаса. Точно катушка магнитофона, плавно разматываются воспоминания. Вот у этого стола я стоял, когда Пегас лишил меня чувств при помощи электрической искры. Неужели он хотел меня убить, чтобы я не выдал его тайну? Или просто бросил в подземелье, чтобы уморить голодом и жаждой? А может быть, он меня будет милостиво кормить, точно Далибора в заточении? Меня пронизал страх. Уж лучше бы убил…
Наверное, Эва ждет. Хорошо, если она догадается поднять тревогу, обратиться за помощью к работникам национальной безопасности. Тогда Пегасу пришлось бы открыть свои карты…
Не знаю, сколько времени я просидел в оцепенении на полу. Наконец ко мне вернулись силы. Я начал осмотр своей тюрьмы.
Дверь в подземный коридор, как и следовало ожидать, была заперта. Я ползал вдоль стены до тех пор, пока не наткнулся на вторую дверь, которую вначале не заметил. Она была скрыта за высокой панелью с множеством рубильников и реле.
Превосходно, дело идет на лад! Очевидно, Пегас забыл про эту дверь.
За дверью стоял почти непрозрачный синий туман. Источника света я не нашел. Мне показалось, что все пространство заполнено мельчайшими частицами фосфоресцирующей пыли. Светящаяся коробка помогла мне определить, что я попал в небольшое помещение, устроенное точно так же, как и лаборатория.
Итак, я просто перешел из одной тюрьмы и другую. Моя отяжелевшая голова не хотела этого понять. Я снова выбрал дорогу вдоль стены, обходя с опаской все незнакомые конструкции, панельки и пульты. Я боялся буквально каждого контакта, каждого пучка проволочки, Черт его знает, где таится новая ловушка!
В углу затхлой камеры я неожиданно наткнулся на стеклянную поверхность. Лучом светящейся коробки я осторожно ощупал новое препятствие. И вдруг сердце у меня сжалось от ужаса. В свете батарейки я увидел за стеклом Пегаса. Он лежал лицом вверх на чем-то вроде операционного стола. Руки его были сложены на груди. Казалось, он размышляет о чем-то, закрыв глаза.
Меня охватила ярость. Она вернула мне силу. Я в бешенстве забарабанил по стеклянной стене:
- Вставайте, доктор Пегас, сейчас не время отдыхать! Я здесь, я еще жив! Жив, вы слышите?
Мертвенно-бледное лицо даже не дрогнуло.
Под ногами звякнул стальной стержень. Он попался мне как раз кстати. Без раздумья одним ударом я разбил стеклянную стену.
Я наклонился над лицом Пегаса. На лице застыла та самая высокомерная усмешка, которая неизгладимо врезалась в мою память. С минуту я колебался. Надо его разбудить: без его помощи мне не выбраться отсюда. Я схватил Пегаса за руку и почувствовал, что она похожа на гипсовый слепок. Приложив ухо к груди Пегаса, я прислушался, но не услышал ни малейшего шороха.
Я снова стал пристально изучать его лицо. Сомнений не оставалось: передо мной лежал настоящий Пегас. И он был мертв.
Потрясенный, я опустился прямо на осколки стекла к его ногам. Кто убил Пегаса? Не стала ли моя слепая ярость причиной его смерти?
"Может быть, он еще не умер и его можно спасти?" - успокаивал я себя. Осмотрев внимательно помещение, я позади одного прибора обнаружил дыру в стене, которая, как мне показалось, была пробита совсем недавно.
Кто же ее пробил? На размышления не было времени. Я пролез через отверстие в коридор Дитценхофера. Сомнений не было: воздух насыщен запахом прели, тикают хронометром капли воды, перламутр сырости блестит на стенах…
За поворотом я вдруг наткнулся на груду камней и кирпича. В потолке зияла вторая дыра. Кто-то спустил веревочную лестницу, конец которой висел в полутора метрах над грудой развалин. Я раза два дернул лестницу, проверяя ее прочность, и быстро полез вверх.
И вот наконец я в маленьком коридоре обычного старопражского подвала. Путь к свободе найден… Лестница вывела меня наверх, в прихожую дома "У двух горлиц". Я постучал в первую попавшуюся дверь и, не услышав ответа, бросился на второй этаж. После того, как и там мне никто не ответил, я решил войти в третью дверь без стука. К моему удивлению, она оказалась открытой, а квартира пустой. Соседняя тоже.
Я понял, что жильцы покинули дом. Очевидно, они ушли в спешке: ни один не вспомнил, что надо запереть двери.
Что же случилось?
Я выбежал из дома, пересек Ностицову улицу и на Мальтезской площади ворвался в угловой дом. Он оказался безлюдным. Как же мне найти врача?
Через ворота, покрашенные в кирпичный цвет, я вошел во двор.
- Эй, люди, отзовитесь, мне нужна помощь, я ищу врача! - кричал я до хрипоты.
Серые стены с рядами закрытых окон ответили мне пустым гулом. Стая воробьев испуганно взметнулась с крыши.
Старинные дома молчали.
Куда же девались люди? Куда они ушли, жители этого тихого уголка древней Праги? Или их заколдовали, как в сказке о Спящей Красавице?
Даже часы всюду остановились. Все фантастически нереально, как во сне. Или это действительно сон, от которого я очнусь рано утром? И Пегас - только плод моей фантазии, призрачная химера?
Я должен вернуться к Пегасу! Должен убедиться, что это не сон, должен вернуться к реальной действительности. Такие мысли мелькали у меня в голове, пока я бежал назад, к дому "У двух горлиц".
Я остановился перед дверью, ведущей в погреб, и подумал, что могу спуститься в подземелье через квартиру Пегаса, как я попал туда в первый раз.
Электронный Форда вновь игнорировал мои просьбы, но вскоре я убедился, что теперь он мне не нужен: квартира Пегаса была не заперта.
Стальная дверца над камином тоже открылась без помощи Ферды. Она скрипнула под моими руками, и я обомлел: отверстие в шахту было замуровано. Простукав камень, а убедился, что вход в подземелье закрыт бетонной оштукатуренной плитой. Я колотил по ней кулаком, тяжелым куском свинца, найденным на столе. Она не поддавалась. Я, осмотрел и дверцы, и стену вокруг, и камин; мне не удалось обнаружить ни одной потайной кнопки, которая бы устранила препятствие. Итак, последняя надежда - невидимый слуга.
- Ферда, пусти меня в лабораторию! Слышишь? Я хочу пройти к твоему господину в лабораторию. Твоему господину угрожает смертельная опасность, - уговаривал я Ферду, точно это живое существо.
Ферда молчал. Казалось, он смеется надо мной где-нибудь в глубине своих реле и катушек или вместе с другими жильцами покинул этот мертвый дом. Я вспомнил: можно вернуться в подземелье через погреб.
На этот раз я нашел дорогу без особого труда. Проникнув через пролом в затхлое помещение, я подошел к ложу Пегаса.
Ложе Пегаса было пусто!
На лбу у меня выступил холодный пот. Не веря своим глазам, я погасил фонарик и снова его зажег. Пегас исчез. Был ли он на самом деле?
Был, конечно, был! Вот здесь лежала его тяжелая, массивная голова, здесь покоилась широкая грудь с ледяными руками…
Значит, Пегас только прикидывался мертвым! Очевидно, я застиг его врасплох; он полагал, что я уже не приду в сознание. А когда я покинул лабораторию, он встал и спрятался где-нибудь поблизости. Подстерегает меня, чтобы избавиться навсегда от свидетеля, а потом докончить свое дьявольское дело…
Я забился в угол, погасил фонарик. Теперь у меня надежно защищена спина, и в случае нападения мне хорошо видно все подземелье.
Время шло, я настороженно прислушивался, проклиная громко стучащее сердце. Оно, казалось, бьется где-то в висках. Затхлый, сырой воздух подземелья проникал до мозга костей. Я дрожал от холода.
Наконец я стряхнул оцепенение. С невидимым врагом трудно бороться; надо во что бы то ни стало выбраться на свет. Я решительно шагнул к выходу из этой зловещей норы.
Еще несколько поворотов, еще несколько неуверенных шагов - и меня окутал теплый вечерний воздух. Захотелось кричать от радости. Даже каменные горлицы на щите, казалось, мирно ворковали.
И тут же я вновь насторожился. Пегас меня может преследовать и на улице. Помощи ждать неоткуда: город безлюден.
"Но почему? Куда ушли жители Малой Страны? Что случилось? Не вымерла же вся Прага", - размышлял я по дороге в редакцию. Только в редакции можно найти ответ на все загадки.
Я спешил по Ностицовой улице, то и дело озираясь в опасении, что за мной по пятам крадется Пегас. В безлюдном городе на человека нападает такая тоска! И вдруг до меня донесся детский голосок. Или мне померещилось? Нет, и в самом деле где-то неподалеку напевает ребенок.
Под аркой, на ступеньках, ведущих вниз, я нашел трехлетнюю девочку. Она раскладывала вокруг себя камешки, которые вынимала из кармана передника.
- Два камешка, камешек, два камешка, огонек, тра-ля-ля-ля, - пела она песенку, которую, вероятно, только что сама сочинила.
- Дядя, сыграй со мной, - попросила она, заметив меня.
"Наконец-то живая душа! - обрадовался я. - Если тут ребенок, то поблизости должна находиться и мать".
- Где же твоя мама, девочка? - спросил я.
- Я не девочка, я Эвичка, - возразила она.
- Ну ладно, Эвичка, - засмеялся я с облегчением. - Ты здесь живешь?
- Что ты! - пропела Эвичка. - Я живу вон там, - махнула она неопределенно рукой.
- Значит, где-нибудь в доме напротив? - выспрашивал я.
- Что ты! Я живу далеко за мостом.
- За мостом через Влтаву?
- Ага! За Кар-р-рловым мостом, - прокартавила она.
- А где же твоя мама? Ушла в магазин?
- Что ты! - завертела она головой. - Мама дома.
- Ты здесь одна? Кто же тебя привел? - удивился я.
- А я убежала. Только ты никому не говори!
- Вот это мне нравится! Убежала. Да еще так далеко! Ну, идем, я отведу тебя домой. Наверно, мама уже беспокоится.
Она с готовностью вложила ручку в мою ладонь, и мы зашагали по залитой солнцем мостовой.
Неожиданно я услышал странный гул. Я остановился и прислушался. Гул усиливался.
- Не бойся, дядя! Это самолеты, - успокоила меня Эвичка.
Я погладил ее по голове, но тревога моя возросла.
Над Микулашским храмом сверкнул первый самолет, и тотчас же за ним вынырнула целая стая каких-то странных металлических птиц.
- Это же не наши самолеты! - закричал я в ужасе.
Маленькая Эва заплакала.
- Прага эвакуировалась, на нас напал враг! - догадался я. - Атомная война! Так вот почему все дома опустели!
У меня подкосились ноги. Ужасная картина мучительной огненной смерти приковала меня к месту.
Эвичка непонимающе смотрела на меня большими, полными слез глазами и тихонько всхлипывала. Я схватил ее на руки, бросился под арку ближайшего дома и пробежал по темному коридору на тесный дворик, куда, очевидно, редко заглядывало солнце. В углу возле винтовой лестницы виднелись мрачные, кованые двери. Я стремительно открыл их и, освещая себе путь фонариком, быстро спустился в подвал.
"Снова лезу под землю, как крот", - мелькнуло у меня в голове.
Девочка стала кричать:
- Я хочу домой! Я боюсь!
Я забрался вместе с ней в самый дальний угол подвала и сел спиной к входу, скорчившись над беспомощной фигуркой, чтобы защитить ее от радиоактивного излучения.
Это были ужасные минуты, наверное, самые ужасные в моей жизни. Я ждал взрыва. Бежали минуты, прошел час. Эвичка умолкла. Она только дрожала и тихонько всхлипывала. Я прижал ее к себе и неожиданно сам расплакался.
Эвичка вдруг перестала всхлипывать.
- Почему ты так боишься? - прошептала она мне в самое ухо, словно опасаясь, что ее кто-нибудь услышит.
- Ты еще этого не поймешь, ты не знаешь, что такое война, - отвечал я ей тоже шепотом.
Через полчаса я наконец решился: закутал девочку в свою куртку и стал медленно подниматься по сырым ступеням.
Мальтезская площадь была по-прежнему пустынна. Небо потемнело. Часы на башне Микулашского храма пробили девять.
Я бросился по направлению к Карлову мосту.
- Почему ты меня несешь на руках, дядя? Ведь я умею ходить сама! Ты только опусти меня на землю, вот увидишь, - болтала Эвичка, которая мигом забыла о тяжелых минутах в подвале.
- Ладно, - согласился я, - только куртку не снимай и ни о чем не спрашивай.
Мы пробежали через Велькопреворскую площадь. Лихорадочно работающий мозг приказывал: скорее к людям! Только бы быть вместе с другими людьми!
Еще минута отдыха под кривой лестницей - и мы уже бежали по Карлову мосту. Нигде ни одной живой души. Шум плотины только подчеркивал мертвую тишину города…
И тут от Карловой улицы до нас долетели смех, чьи-то веселые голоса.
Из-за угла вышла шумная компания юношей и девушек. Я смотрел на них, как на привидения. Сколько людей сразу!..
Веселая компания быстро приближалась к нам. Я уже открыл рот, собираясь спросить, почему Малая Страна так безлюдна и что вообще происходит, но в последний момент почему-то передумал.
На узких уличках Старого города все чаще и чаще встречались пешеходы.
Тщетно я искал объяснения, почему на левом берегу Влтавы так пустынно и мертво, тогда как на правом жизнь идет своим чередом.
На Полетной улице, завидев Пороховую башню, Эвичка воскликнула;
- Ну вот, я уже дома! Мы живем здесь, - показала она на Фруктовый рынок. - Прощай!
Она помахала мне рукой, и вскоре ее юбочка замелькала уже где-то у дома на другой стороне улицы.
5. ЧУЖОЙ ДОМ
Пройдя под сводами Пороховой башни, я оторопел. То, что я увидел, превосходило самые смелые выдумки в моих фантастических рассказах.
Холодное, казенное здание банка исчезло. На его месте стояла группа зданий, построенных со вкусом и в необычайном стиле, украшенных фресками и скульптурой. Над входом одного из них светилась надпись: "Метро".
Возможно ли это? Построить все за одну ночь?..
Только теперь я заметил, что люди на улицах как-то необычно одеты. Но такая же одежда была и на мне! Откуда она взялась? И как это раньше я не обратил внимания? Что случилось с моим мозгом? Виноват Пегас, нет сомнения.
Я осматривался в растерянности. Весь Пршикоп неузнаваемо изменился. Люди на тротуарах стояли… и все же двигались в обоих направлениях.
На смену страху и удивлению пришло любопытство. Тоскливое чувство исчезло.
Я вскочил на движущийся тротуар, с трудом удерживая смех. Все мне вдруг показалось таким забавным! Очевидно, это была реакция на полные напряжения минуты в Малой Стране.
У Вацлавской плошади я перешел на другой тротуар и поплыл, словно в лодке, по изменившемуся до неузнаваемости городу.
- Добрый вечер, профессор! - крикнул мне кто-то с противоположного тротуара.
Я в растерянности оглянулся, но группа людей, откуда донеслось приветствие, уплыла дальше. Вероятно, кто-нибудь ошибся…
С неподвижного тротуара мне замахала рукой какая-то девушка. Через минуту она уже стояла рядом со мной,
- Здравствуйте, профессор, как ваши дела? - улыбнулась она приветливо.
- Здравствуйте. Но я не профессор, - в смущении пробормотал я.
Девушка пристально посмотрела мне в лицо.
- Вы шутите, конечно! Я же ваша студентка, Марта Горничкова.
- Очевидно, я двойник вашего профессора.
- В таком случае извините, профессор, - сказала она, спрыгивая с тротуара.
И долго смотрела мне вслед.
"Профессор, по-видимому, - известная личность", - подумалось мне, когда со мной поздоровались еще двое одновременно.
И тут, даже не успев осознать свои действия, я шагнул с эскалатора на неподвижный тротуар. Почему? Из открытой двери кафе-автомата доносился дразнящим запах "Условный рефлекс", - отыскал я вполне научное объяснение для своего внезапного поступка.
Есть ли у меня деньги? Я юркнул в полутемный закоулок проходного двора и стал тщательно изучать содержимое своих карманов. Кроме фонарика, взятого из подземелья Пегаса, ничего.
Голод придал мне смелости: я вошел в кафе. Перед каждым посетителем был низенький столик, уставленный тарелками с разнообразнейшими кушаньями. Я машинально наблюдал за вновь вошедшим человеком. Он остановился посреди кафе и внимательно огляделся.
Только теперь я заметил светящиеся надписи на стенах. Меню! Возле названий блюд светились цифры. Человек подошел к стене, нажал на несколько пронумерованных разноцветных кнопок и стал ждать. Через минуту в стене открылась откидная дверца, и из отверстия на нее выдвинулся поднос, уставленный тарелками. А дальше все было очень просто: человек взял поднос, уселся за столик и с аппетитом принялся есть.
Может быть, он бросил в автомат монету? Нет, я бы заметил. По-видимому, я попал в заводскую столовую. Даром людей не кормят!
Я стоял в нерешительности… Наконец голод заставил меня пойти на отчаянный поступок, С сильно бьющимся сердцем я нажал наобум несколько кнопок. И не успел оглянуться, кап передо мной появились полные тарелки. Не сходя с места, я принялся за еду.
- За столом куда удобнее, - заметил кто-то иронически позади меня.