Но я не увидел, чем там кончилось дело, ибо в следующий миг взгляд мой привлекло движение на запущенной аллее - неподалеку от места, где я стоял. Сорная трава и кусты вздрагивали и покачивались - причем явно не от ветра, а так, словно в зарослях быстро ползла огромная змея, исполненная решимости догнать меня.
Нервы у меня окончательно сдали. Я как сумасшедший бросился к воротам, не обращая внимания на изодранную одежду и кровоточащие царапины на руках и лице, и запрыгнул в машину, припаркованную под огромным вечнозеленым деревом. Сиденья насквозь промокли от дождя, но мотор от воды не пострадал и завелся сразу же. Я рванул с места и помчался вперед, движимый единственным желанием убраться прочь от жуткого места, населенного кошмарными фантомами и демонами, - убраться как можно скорее и дальше.
Через три или четыре мили меня окликнул местный фермер - добродушный мужчина средних лет, с неторопливым говором и живым природным умом. Обрадовавшись возможности спросить дорогу, я затормозил, хотя и понимал, что представляю собой довольно странное зрелище. Мужчина охотно объяснил, как доехать до Кейп-Жирардо, и поинтересовался, откуда я еду в столь ранний час да в таком плачевном виде. Я счел за лучшее помалкивать, а потому сказал, что ночью попал под дождь и нашел пристанище на ферме неподалеку, а с утра долго плутал в зарослях колючего кустарника, пытаясь разыскать свою машину.
- На ферме, значит? Интересно, на чьей бы это? В той стороне, откуда вы едете, нет никакого жилья аж до самой фермы Джима Ферриса, что за Баркерс-крик, а до нее добрых двадцать миль по дороге.
Я вздрогнул и задался вопросом, что за новую тайну знаменуют сии слова. Потом спросил мужчину, не забыл ли он про большой полуразрушенный особняк, древние ворота которого выходят на дорогу недалеко отсюда.
- Забавно, что вы о нем вспомнили! Верно, вам доводилось бывать здесь раньше. Этого дома теперь нет. Сгорел дотла лет пять или шесть назад. Ох и странные же слухи о нем ходили!
Я невольно встрепенулся.
- Вы имеете в виду Риверсайд - поместье старого де Рюсси. Пятнадцать-двадцать лет назад там творились странные дела. Сын старика женился за границей на иностранке. Многим здесь она пришлась не по душе: уж больно чудной был у нее вид. Потом молодые внезапно взяли да уехали, а после старик сказал, что сын погиб на войне. Но негры намекали на разные темные обстоятельства. Под конец прошел слух, будто старик сам втрескался в девицу и прикончил ее заодно с сыном. А в доме том, точно вам говорю, водилась громадная черная змея, хотите - верьте, хотите - нет. Лет пять-шесть назад Риверсайд сгорел дотла, а старик сгинул без следа - иные болтают, сгорел в доме. Помнится, было пасмурное утро после дождливой ночи - в точности, как теперь, - и вдруг с полей за домом донесся дикий вопль де Рюсси. Когда народ сбежался посмотреть, дом уже вовсю занялся огнем. Сгорел в два счета - ведь все дерево там было сухое, что твой трут, дождь или не дождь. Старика больше никто не видел, но говорят, призрак огромной черной змеи время от времени наведывается на пепелище. Вы сами-то что об этом думаете? По всему, вам не впервой слышать про Риверсайд. А историю про отца и сына де Рюсси слыхали раньше? Как по-вашему, что было неладно с девицей, на которой женился молодой Дэнис? Все ее чурались, просто на дух не выносили, а вот почему - непонятно.
Я пытался собраться с мыслями, но у меня плохо получалось. Значит, дом сгорел много лет назад? Тогда где и в каких условиях я провел ночь? И откуда я знаю историю, поведанную фермером? Случайно опустив взгляд, я вдруг увидел волос на своем рукаве - короткий, седой стариковский волос.
В конечном счете я поехал дальше, так ничего и не рассказав мужчине, но намекнув, что людская молва несправедлива к бедному старому плантатору, претерпевшему много страданий. Я дал понять, что из свидетельств не очень близких, но вполне заслуживающих доверия знакомых мне доподлинно известно: если кто и виноват в несчастье, случившемся в Риверсайде, так только та женщина, Марселина. Она совершенно не вписывалась в здешний образ жизни, и безумно жаль, что Дэнис вообще женился на ней.
Больше я ничего не сказал, ибо почувствовал, что отец и сын де Рюсси, с их высокими понятиями о фамильной чести и благородными щепетильными натурами, не захотели бы, чтобы я трепал языком. Видит бог, они достаточно настрадались и без того, чтобы еще все местные строили разные предположения да гадали, какое исчадие ада - какая горгона из сонма древнейших чудовищ - явилось обесчестить старинное имя де Рюсси, дотоле незапятнанное.
Не стоило соседям знать и о другом ужасном обстоятельстве, которое мой странный ночной хозяин так и не решился открыть мне и о котором, надо полагать, он узнал так же, как узнал я: внимательно всматриваясь в ныне утраченный шедевр бедного Фрэнка Марша.
Нет, ни в коем случае не стоило местным знать, что бывшая наследница Риверсайда - проклятая горгона или ламия, чьи отвратительные волнистые змеелоконы, надо полагать, и по сей день обвиваются тесными кольцами вокруг скелета художника в засыпанной известью могиле под обугленным фундаментом, - являлась потомком первобытных идолопоклонников, населявших Зимбабве, каковое обстоятельство ускользало от неискушенного взгляда простых смертных, но было безошибочно распознано проницательным взором гения. Посему неудивительно наличие какой-то особой связи между ней и старой ведьмой Софонизбой - ведь Марселина, пусть в ничтожно малой степени, тоже была негритянкой.
Каменный человек
(Г. Лавкрафт, Х. Хилд)
(перевод М. Куренной)
Бен Хайден всегда отличался упрямством, и когда он услышал о диковинных статуях, найденных в горах Адирондак, ничто не могло удержать его от поездки туда. Я многие годы водил с ним самую близкую дружбу, и в конечном счете мы стали неразлучны, как Дамон и Финтий. Посему, когда Бен твердо решил ехать, мне оставалось только последовать за ним, точно верному псу.
- Джек, - сказал он, - ты ведь помнишь Генри Джексона? Ну, который еще перебрался жить в какую-то лачугу за Лейк-Плэсидом, когда у него в легком обнаружили то поганое пятно? Так вот, на днях он вернулся почти здоровым и много всего рассказал о чертовски странной находке. Он наткнулся на нее совершенно случайно и толком не знает, причуда ли это неведомого скульптора или нечто большее. Но в любом случае, у него осталось самое тревожное впечатление.
В общем, однажды он отправился на охоту и ненароком набрел на пещеру, у входа в которую стояла собака. Генри ожидал, что она залает, а потом пригляделся и увидел: собака-то не живая, а каменная - но все в ней, до последней шерстинки, настолько натурально, что и не понять, изваяние ли это, выполненное с невероятным мастерством, или же окаменелое животное. Он даже боялся до нее дотронуться, а когда все-таки потрогал, удостоверился: собака каменная.
Немного погодя Генри собрался с духом и вошел в пещеру - и там испытал еще сильнейшее потрясение. Неподалеку от входа он увидел вторую каменную фигуру (во всяком случае, на вид она казалась таковой), только теперь человеческую. Каменный мужчина, в одежде, лежал на боку, со странной улыбкой на лице. На сей раз Генри не стал ничего проверять на ощупь, но круто развернулся и стремглав помчался в ближайшую деревню, Маунтин-Топ. Разумеется, он расспрашивал местных, но все без толку. Он понял, что затрагивает запретную тему, ибо деревенские жители лишь испуганно мотали головой, суеверно скрещивали пальцы да невнятно бормотали про какого-то Полоумного Дэна.
Нервы у Джексона не выдержали, и он вернулся домой на несколько недель раньше намеченного срока. Зная мою слабость ко всему необычному, он поведал мне об этом случае - а я, как ни странно, выудил из памяти историю, которая вполне увязывается с рассказом Генри. Ты помнишь Артура Уилера? Скульптора, чьи работы за реализм называли трехмерными фотографиями? Вроде ты водил с ним шапочное знакомство. Так вот, он сам сгинул в той части Адирондака. Всегда проводил там много времени, а потом и вовсе как в воду канул. С тех пор о нем ни слуху ни духу. И если теперь там обнаруживаются каменные изваяния, в точности похожие на живых собак и людей, думается мне, это вполне могут быть работы Уилера - что бы о них ни говорили или, точнее, что бы ни отказывались говорить местные жители. Разумеется, слабонервный малый вроде Джексона легко мог потерять душевное равновесие и впасть в смятение при виде подобных скульптур, но я бы на его месте разобрался в деле, прежде чем ударяться в бегство.
Одним словом, Джек, я безотлагательно отправляюсь в Адирондак, чтобы выяснить все на месте, и ты едешь со мной. Было бы здорово найти Уилера или какие-нибудь его работы. Но в любом случае горный воздух взбодрит нас обоих.
И вот, спустя неполную неделю, после долгого путешествия железной дорогой и поездки на тряском автобусе по живописнейшей горной местности, золотым июньским вечером мы прибыли в Маунтин-Топ. Деревушка состояла всего из нескольких домишек, гостиницы да сельской лавки, возле которой и остановился автобус. Но мы с уверенностью предполагали, что именно лавка окажется средоточием всех интересующих нас слухов. Действительно, у крыльца там ошивались обычные деревенские праздношатайки, и когда мы представились туристами, прибывшими сюда для поправки здоровья и желающими снять жилье, нас просто засыпали различными рекомендациями.
Мы планировали приступить к расследованию только на следующий день, но Бен, обративший внимание на старческую словоохотливость одного из досужих оборванцев, не удержался и принялся осторожно, исподволь задавать вопросы. Учитывая предыдущий опыт Джексона, он понимал, что начинать разговор с упоминания о странных статуях бесполезно, но решил обмолвиться о нашем былом знакомстве с Уилером, которое, соответственно, дает нам право интересоваться его судьбой.
Собравшиеся явно забеспокоились, когда Сэм перестал обстругивать ветку и заговорил, но особого повода для тревоги у них не было. Даже этот босоногий древний селянин заметно насторожился, услышав имя Уилера, и Бену стоило немалых трудов вытянуть из него что-нибудь внятное.
- Уилер? - наконец одышливо просипел он. - А, ну да… тот малый, что постоянно взрывал скалы да вытесывал из обломков статуи. Так вы, значится, евонные знакомцы? Дак ведь нам сказать о нем особо нечего, а что есть - пожалуй, и говорить-то не след. Он жил в хижине Полоумного Дэна в горах, но недолго. Стал там нежеланным гостем… в смысле, для Дэна. Угодливый такой, обходительный, все увивался за Дэновой женой, покуда старый чертяка не заприметил. Видать, втрескался в нее по уши. А потом вдруг свалил невесть куда, и с тех пор о нем ни слуху ни духу. По всему, Дэн поговорил с ним напрямоту - с ним ведь шутки плохи, с Дэном-то! Вы лучше держитесь оттуда подальше, ребята, в тех местах нет ничего хорошего. Дэн после того случая ходил мрачнее тучи, а в последнее время так и вовсе запропал. И женка евонная тоже. Верно, он посадил ее под замок, чтобы никто больше на нее не заглядывался!
Высказав еще несколько соображений подобного толка, старик вновь принялся обстругивать палочку, а мы с Беном переглянулись. Вот новая ниточка, за которую, безусловно, стоит потянуть. Мы решили поселиться в гостинице и, быстро устроившись на новом месте, постановили выдвинуться в дикую горную местность с утра пораньше.
Мы тронулись в путь на рассвете, взяв с собой по рюкзаку, нагруженному провизией и различными предметами снаряжения, могущими нам понадобиться. Нас бодрило радостное предвкушение, лишь слегка омраченное смутной тревогой. Почти сразу неровная горная тропа круто пошла вверх и стала петлять, так что ноги у нас скоро заныли от усталости.
Через две мили мы свернули с тропы направо, перевалили через невысокую скалистую гряду в месте, где рос огромный вяз, и двинулись наискось к склону покруче, руководствуясь нарисованной от руки картой с пояснениями, которую вручил нам Джексон. Восхождение было трудным, но мы знали, что пещера находится где-то поблизости. Наконец мы, совершенно неожиданно, вышли к заросшей кустарником черной расселине в почти отвесном склоне. Перед ней, рядом с мелким чашеобразным углублением, совершенно неподвижно - словно соперничая своей сверхъестественной неподвижностью с камнем - стояла маленькая четвероногая фигура.
Это была серая собака - или статуя собаки, - и мы с Беном разом ахнули от изумления, не зная, что и думать. Джексон нисколько не преувеличил, и нам просто не верилось, что на свете найдется скульптор, способный сотворить произведение столь совершенное. Каждый волосок великолепной шкуры животного был явственно различим, а шерсть на загривке щетинилась, словно пса застигла врасплох некая неведомая угроза. Наконец Бен, почти любовно проведя ладонью по дивному каменному меху, восхищенно воскликнул:
- Бог мой, Джек, да никакая это не статуя! Ты только посмотри: все до наимельчайших деталей на месте - и как лежит шерсть! Нет, мастерство Уиллера здесь ни при чем! Это настоящая собака - хотя одному богу ведомо, что с ней произошло такое. На ощупь - настоящий камень, да ты сам потрогай! Может, из недр пещеры время от времени вырывается какой-нибудь странный газ, действующий на живые организмы таким образом? Нам следовало хорошенько изучить местные легенды. А если собака настоящая - то есть была таковой в прошлом, - значит, и человек в пещере тоже настоящий.
Исполненные неподдельной серьезности, даже страха, мы наконец проползли на четвереньках в расселину - Бен первый, я следом. Узкий лаз тянулся фута на три, не больше, а затем резко расширялся, образуя подобие сырого сумрачного зала с песчаным полом, усыпанным битым камнем. Поначалу мы почти ничего не видели, но, когда поднялись на ноги и напрягли зрение, постепенно различили в сгущавшемся впереди мраке очертания лежащей фигуры. Бен зажег фонарь, но помедлил в нерешительности несколько секунд, прежде чем направить на нее луч света. Мы нисколько не сомневались, что каменная статуя в прошлом была живым человеком, и эта мысль здорово нервировала нас обоих.
Когда Бен наконец посветил вперед фонариком, мы увидели, что фигура лежит на боку, спиной к нам. Она явно состояла из той же минеральной субстанции, что и собака снаружи, но была одета в неокаменелый походный костюм из грубой ткани, изрядно тронутый тлением. Подготовленные рассказом Джексона к подобному зрелищу, мы довольно спокойно приблизились к ней с намерением хорошенько все рассмотреть, и Бен обошел статую, чтобы взглянуть на лицо. Но ни один из нас не был готов увидеть то, что явилось взору Бена, когда он направил луч света на каменные черты. По вполне понятной причине он испустил короткий вопль, и я также невольно вскрикнул, когда одним прыжком подскочил к нему и увидел то же, что и он. Нет, мы не узрели ничего поистине ужасного или омерзительного, а заорали потому лишь, что безошибочно опознали в сей холодной каменной фигуре с застывшим на лице полуиспуганным-полуожесточенным выражением нашего давнего знакомого Артура Уилера.
Движимые безотчетным инстинктом, мы на ватных ногах бросились прочь, лихорадочно выползли из пещеры и неслись сломя голову вниз по густо заросшему склону, покуда зловещая каменная собака позади не скрылась из виду. Мы не знали, что и думать, ибо в уме у нас теснились всевозможные дикие догадки и предположения. Бен, хорошо знавший Уилера, расстроился чуть не до слез и, похоже, увязывал в единое целое какие-то факты, ускользнувшие от моего внимания.
Пока мы переводили дух на зеленом склоне, мой друг восклицал снова и снова: "Бедный Артур! Бедный Артур!" - но только когда он пробормотал имя Полоумного Дэна, я вспомнил про неприятную историю, в которую, по словам старого Сэма Пула, влип Уилер перед самым своим исчезновением. Полоумный Дэн, предположил Бен, премного обрадовался бы, узнав о случившемся. Нам обоим внезапно пришло на ум, что, вполне возможно, скульптор оказался в страшной пещере по милости ревнивого мужа, но мысль эта исчезла так же быстро, как появилась.
Сильнее всего нас озадачил сам феномен окаменения. Мы совершенно не представляли, какого рода природные газы или минеральные испарения могли вызвать подобную метаморфозу за сравнительно короткое время. Обычное окаменение, знали мы, является медленным процессом химического преобразования, длящимся многие века; однако налицо имелись две каменные фигуры, которые всего несколько недель назад были живыми существами - во всяком случае, Уилер. Строить догадки было бесполезно. Представлялось очевидным, что нам остается только поставить в известность власти, чтобы они и разбирались в деле, но все же у Бена из головы не выходила мысль о Полоумном Дэне. Мы продрались сквозь кустарник обратно к дороге, однако Бен не повернул к деревне, а посмотрел в сторону, где, по словам старого Сэма, находилась хижина Дэна. Сей древний ленивец доложил нам, что это второй по счету дом от деревни и стоит он слева от дороги, в густых зарослях низких дубков. Не успел я опомниться, как Бен уже тащил меня за руку по песчаной дороге мимо запущенной фермы, за которой начиналась довольно дикая местность.
Мне и в голову не пришло упираться, но, по мере того как вокруг постепенно пропадали знакомые признаки сельскохозяйственной деятельности и цивилизации, в моей душе нарастала смутная тревога. Наконец мы увидели слева заброшенную узкую тропу, а над чахлыми полусухими деревьями показалась остроконечная крыша убогого некрашеного домишки. Я понял, что это и есть хижина Полоумного Дэна, и невольно задался вопросом, с какой стати Уилер поселился в столь неприглядном месте. Я страшился сворачивать на заросшую бурьяном тропку, но обреченно потащился за Беном, который решительно прошагал к лачуге и громко постучал в хлипкую, пахнущую плесенью дверь.
На стук никто не отозвался, и гулкие отзвуки ударов ввергли меня в дрожь. Однако Бен даже бровью не повел и тотчас же двинулся вокруг дома в поисках незапертого окна. Третье по счету - в задней стене унылой хижины - отворилось от крепкого толчка, и Бен проворно перемахнул через подоконник, а затем помог забраться внутрь и мне.
Мы оказались в комнате, заваленной глыбами известняка и гранита, инструментом для каменных работ, глиняными скульптурными эскизами, и моментально поняли, что здесь находилась мастерская Уилера. Мы не замечали никаких признаков человеческого присутствия, и в воздухе висел зловещий застарелый запах пыли. Открытая дверь слева от нас, очевидно, вела в кухню (ибо дымовая труба торчала над крышей с той стороны дома), и Бен стремительно направился к ней, исполненный решимости тщательнейшим образом обследовать последнее место проживания своего друга. Я значительно отстал от него и потому не сразу понял, с чего вдруг он резко остановился на пороге и сдавленно вскрикнул от ужаса.