Уже через несколько мгновений, однако, я заглянул в кухню - и тоже невольно вскрикнул, как недавно в пещере. Ибо здесь - в хижине, расположенной вдали от любых подземных полостей, из которых могли бы вырываться странные газы, вызывающие странные преобразования живых тканей, - находились две каменные фигуры, явно не сработанные резцом Артура Уилера. Возле очага, в грубо сколоченном кресле, привязанный к спинке длинным сыромятным кнутом, сидел каменный человек - неопрятного вида пожилой мужчина, с искаженной от дикого ужаса злобной физиономией.
На полу рядом лежала каменная женщина - стройная, изящная, с молодым красивым лицом, на котором застыло чудное выражение, одновременно язвительное и удовлетворенное. Возле откинутой в сторону правой руки валялось жестяное ведерко с темным осадком на дне и стенках.
Мы не стали приближаться к этим невесть почему окаменевшим телам и обменялись лишь самыми очевидными предположениями. Вне всяких сомнений, мы видели перед собой Полоумного Дэна и его жену, а по какой причине они обратились в камень - это уже другой вопрос. В ужасе оглядевшись по сторонам, мы поняли, что заключительное страшное событие произошло совершенно неожиданно: хотя все вокруг и покрывал толстый слой пыли, на кухне царил рабочий беспорядок, свидетельствующий об обычной возне по хозяйству, внезапно прерванной.
Единственное исключение из общего беспорядка составлял предмет, будто нарочно положенный на самом виду посреди расчищенного кухонного стола: потрепанная конторская книга, придавленная большой жестяной воронкой. Подойдя к столу и открыв журнал, Бен увидел, что это своего рода дневник - собрание датированных заметок, - написанный неразборчивым и весьма корявым почерком. Первые же слова текста привлекли внимание моего друга, и уже через десять секунд он, затаив дыхание, глотал прыгающие строки одну за другой, и я тоже жадно читал, заглядывая Бену через плечо. В процессе чтения (а продолжали мы читать в менее отвратительной обстановке соседней комнаты, куда переместились по ходу дела) многие загадочные обстоятельства прояснились, вызывая в нас дрожь от смешанных эмоций.
Ниже приводится текст, который прочитали мы, а впоследствии и коронер. Общественность видела в бульварных газетах сильно искаженную и приукрашенную для пущей сенсационности версию, но даже она вызывает ничуть не больше неподдельного ужаса, чем испытывали мы, когда с трудом разбирали каракули незамысловатого оригинала, - одни, в затхлой хижине среди диких гор, в непосредственной близости от двух противоестественных каменных образований, затаившихся в гробовой тишине соседней комнаты. Когда мы дочитали до конца, Бен почти с отвращением сунул журнал в карман и сказал лишь одно: "Пойдем отсюда!"
Охваченные нервной дрожью, мы шаткой поступью молча прошли к выходу, отомкнули дверь и пустились в долгий обратный путь к деревне. В последующие дни нам пришлось дать множество показаний и ответить на множество вопросов, и мне кажется, ни я, ни Бен никогда полностью не оправимся от пережитого потрясения. Как и некоторые представители местной власти и городские репортеры, живо съехавшиеся в деревню, - хотя позже полномочные лица сожгли некий дневник и все бумаги, найденные в ящиках на чердаке, а также уничтожили изрядных размеров аппарат, обнаруженный в самой глубине жуткой пещеры. Итак, вот эти записи.
"5 нояб. Меня зовут Дэниел Моррис. В округе меня кличут "Полоумный Дэн", потому как я верю в силы, в которые нынче никто больше не верит. Когда я поднимаюсь на Громовую гору, чтобы отмечать праздник Лис, все называют меня сумасшедшим - все, кроме жителей глухомани, они меня боятся. Местные всячески мешают мне приносить жертвы Черному Козлу в канун Дня Всех Святых и не дают совершить Великий Обряд, открывающий врата в иной мир. Им надо бы соображать получше - знают ведь, что по материнской линии я принадлежу к роду Ван Кауранов, а по эту сторону Гудзона любой скажет вам, что передавали Ван Каураны из поколения в поколение. Род наш берет свое начало от Николаса Ван Каурана, колдуна, повешенного в Вийтгаарте в 1578 году, и всем известно, что в свое время он заключил сделку с дьяволом.
Солдаты, получившие приказ сжечь дом Николаса, так и не нашли Книгу Эйбона. Его внук, Уильям Ван Кауран, хранил книгу у себя, когда поселился в Ренсселервике, а позже перебрался в Эсопус, за реку. Спросите любого в Кингстоне или Хартли, как потомки Уильяма Ван Каурана поступали с теми, кто вставал у них на пути. Полюбопытствуйте заодно, удалось ли моему дяде Хендрику удержать Книгу Эйбона в своем владении, когда его изгнали из города и он с семьей поднялся вверх по реке, чтобы обосноваться в здешних краях.
Я пишу это - и собираюсь писать дальше, - поскольку хочу, чтобы люди узнали правду, когда меня не станет. Вдобавок я боюсь, что и впрямь сойду с ума, коли не изложу все черным по белому. Все складывается против меня - если так пойдет и дальше, мне придется воспользоваться тайными знаниями из Книги и призвать на помощь известные Силы. Три месяца назад в Маунтин-Топ заявился этот скульптор, Артур Уилер, и его направили ко мне, потому как я единственный в округе, кто сведущ не только в пахотном деле, охоте да приемах вытягивания денег из летних постояльцев. Казалось, парня заинтересовали мои разговоры, и он условился со мной о найме жилья за 13 долларов в неделю, с кормежкой. Я отвел жильцу заднюю комнату рядом с кухней, чтобы он хранил там свои каменные глыбы да тесал статуи, и договорился с Нейтом Уильямсом, что он станет подрывать для него скалы и перевозить громадные обломки на волокуше, запряженной парой волов.
С тех пор прошло три месяца. Теперь я понял, почему мой дом сразу же приглянулся чертовому поганцу. Не болтовня моя заинтересовала его, а милое личико моей жены Розы - старшей дочери Осборна Чендлера. Она на шестнадцать лет младше меня и постоянно строит глазки молодым деревенским парням. Но мы с ней всегда славно ладили, покуда не появился этот подлый тип, пусть она порой и артачилась, отказываясь отправлять со мной обряды на майский сочельник или в канун Дня Всех Святых. Теперь я вижу, как Уилер обхаживает Розу, завлекает, влюбляет в себя все сильнее - на меня она уже и не смотрит, - и думаю, рано или поздно он попытается сбежать с ней.
Но малый действует медленно, исподволь, как все хитрые лощеные шельмецы, и у меня еще полно времени, чтобы придумать, как поступить. Ни один из них не догадывается, что мне все известно, но скоро оба они поймут: нельзя безнаказанно разрушать семейный очаг Ван Кауранов. Ручаюсь, я доставлю им массу новых впечатлений.
25 нояб. Нынче День благодарения! Забавно, право слово! Но у меня, собственно, будет кого и за что благодарить, когда я завершу начатое дело. Не осталось ни тени сомнения: Уилер пытается увести мою жену. Однако покамест пускай он чувствует себя чуть ли не хозяином в моем доме. На прошлой неделе я достал Книгу Эйбона из старого дядиного сундука, что стоит на чердаке, и теперь выискиваю в ней что-нибудь дельное, не требующее жертвоприношений, совершить которые здесь у меня нет возможности. Мне нужно найти способ расправиться с двумя подлыми предателями, но такой, чтобы самому не влипнуть в неприятности. Хотелось бы чего-нибудь поэффектнее. Поначалу я думал призвать эманацию Йота, но для этого необходима кровь невинного младенца, а мне надо быть поосторожнее с местными. Зеленая Гниль - стоящая вещь, но в этом случае не только им придется худо, но и мне будет малость неприятно. Я на дух не выношу некоторые запахи и зрелища.
10 дек. Эврика! Наконец-то я нашел то, что нужно! Месть сладка - и лучшей развязки не придумать! Уилер, скульптор… вот удача-то! Да уж, воистину, этому чертову подлецу предстоит сотворить статую, которая продастся быстрее любой другой, вытесанной им за последние недели. Реалист, значит, да? Что ж, новая скульптура будет в высшей степени реалистичной! Я нашел рецепт на рукописном листочке, вложенном в Книгу на странице 679. Судя по почерку, писал мой прадед, Бареут Пиктерс Ван Кауран - тот самый, что бесследно исчез из Нью-Палца в 1839 году. Йа! Шуб-Ниггурат! Козел с Легионом Младых!
Одним словом, я нашел способ превратить этих гнусных крыс в каменные статуи. Все до смешного просто, и прибегнуть придется скорее к самой обыкновенной химии, нежели к Потусторонним Силам. Если мне удастся раздобыть нужные компоненты, я сварю напиток, который легко сойдет за домашнее вино, и один-единственный глоток мигом умертвит любое живое существо, кроме, разве только, слона. Дело сводится к процессу окаменения, в миллионы раз ускоренному. Соли кальция и бария моментально забивают организм до отказа, и минеральные вещества замещают живые клетки столь стремительно, что остановить процесс невозможно никакими силами. Видимо, этот секрет среди всех прочих мой прадед узнал в ходе Великого Шабаша на горе Сахарная Голова в Катскиллах. Там всегда творились странные дела. Помнится, я слышал про одного человека в Нью-Палце - мирового судью Хасбрука, который обратился в камень или что-то вроде того в 1834 году. Он враждовал с Ван Кауранами. Теперь перво-наперво мне надобно заказать в Олбани и Монреале пять необходимых химических реактивов. Потом у меня будет полно времени для экспериментов. Когда все закончится, я соберу все статуи и продам, выдав за работы Уилера, чтобы возместить все причиненные мне убытки! Уилер всегда был реалистом и эгоистом - так не естественно ли для него обратиться в каменный автопортрет и задействовать мою жену в качестве второй модели (что он, собственно говоря, и делал последние две недели)? Полагаю, тупоумная публика даже не задастся вопросом, в какой каменоломне добыт столь диковинный материал.
25 дек. Рождество. Да будет мир на всей земле, и все такое прочее! Эти две свиньи таращатся друг на друга так, словно меня вообще не существует на свете. Судя по всему, они считают меня слепоглухонемым! Ну ладно, в прошлый четверг из Олбани пришла посылка с сульфатом бария и хлоридом кальция, а кислоты, катализаторы и все необходимые приборы со дня на день пришлют из Монреаля. Жернова судьбы мелют медленно, но верно! Я буду работать в пещере Аллена, что близ нижнего лесного пояса, и одновременно без утайки делать вино здесь в погребе. Еще надобно найти повод угостить любовничков новым напитком - хотя мне не составит особого труда одурачить этих жалких простофиль. Вот только заставить Розу выпить будет сложновато, ведь она прикидывается заядлой трезвенницей. Все эксперименты на животных я буду проводить в пещере, зимой туда никто не наведывается. Чтобы объяснить свои отлучки, я заранее нарублю в лесу дров. Буду каждый раз приносить домой по вязанке-другой, тогда они ничего не заподозрят.
20 янв. Дело оказалось труднее, чем я думал. Многое зависит от точности соотношения компонентов. Посылку из Монреаля я получил, но пришлось заказать еще ацетиленовую лампу и весы поточнее. Деревенские уже начинают поглядывать на меня с любопытством. Плохо, что почтовая контора размещается в лавке Стинвика. Испытываю смеси разных составов на воробьях, которые пьют и купаются в ямке перед пещерой, когда там снег подтаивает. Я определенно пропустил какую-то важную химическую реакцию. Полагаю, Роза и этот наглец пользуются моими отлучками на всю катушку - но я ничего не имею против. Я абсолютно уверен, что добьюсь успеха в конечном счете.
11 фев. Получилось наконец-то! Вылил свежую порцию в ямку - сегодня снег там хорошо подтаял, - и первый же попивший оттуда воробей упал наземь как подстреленный. Я тотчас же подобрал птицу - вся сплошной камень, до мельчайшего коготка и перышка. Она застыла в той позе, в какой пила, - значит, погибла сразу, как только ничтожная доля смертельного препарата попала в желудок. Столь быстрого окаменения я не ожидал. Но опыт с воробьем еще не дает представления о том, как подействует напиток на живое существо изрядных размеров. Надо проверить состав на экземпляре покрупнее, чтобы не промахнуться с дозой, когда дело дойдет до этих свиней. Пожалуй, для эксперимента сгодится Рекс, любимая собака Розы. В следующий раз возьму пса с собой и скажу потом, что его задрал волк. Жена сильно привязана к Рексу, и я с удовольствием предоставлю ей повод похлюпать носом перед часом великой расплаты. А дневник нужно прятать понадежнее. Роза иногда шарит по самым немыслимым углам.
15 фев. Я на верном пути! Опробовал препарат на собаке: эффект поистине чудодейственный, хотя я увеличил дозу всего вдвое. Развел состав в ямке с талой водой и заставил Рекса попить. Похоже, он испытал некие незнакомые, крайне неприятные ощущения, ибо ощетинился, зарычал, но не успел и головы повернуть, как обратился в камень. Раствор следовало сделать покрепче, а для человека он должен быть гораздо крепче. Думаю, теперь я разобрался с дозировкой и вполне готов взяться за мерзавца Уилера. Жидкость вроде безвкусная, но для пущей надежности я разбавлю ее душистым молодым вином, которое изготавливаю дома. Будь я твердо уверен, что она не имеет вкуса, так развел бы ее в воде, чтобы не уговаривать Розу попробовать вина. Я расправлюсь с ними поодиночке: с Уиллером - здесь, с женой - дома. Только что приготовил крепкий раствор и убрал все странные предметы от входа в пещеру. Когда я сказал, что Рекса задрал волк, Роза заскулила, как жалкий щенок, а Уилер еще долго кудахтал, рассыпаясь в соболезнованиях.
1 марта. Йа Р'льех! Хвала великому Цатхоггуа! Наконец-то я разделался с чертовым гаденышем! Сказал, что нашел здесь новый пласт рыхлого известняка, и он побежал за мной, точно безмозглая дворняжка! В походной фляге у меня был мой препарат, разбавленный вином, и Уилер охотно согласился приложиться к ней, когда мы добрались досюда. Отхлебнул здоровенный глоток, не поморщившись, и рухнул замертво, не прошло и трех секунд. Но он понял, что я за все отомстил, ибо я скорчил такую рожу, что и самый тупой догадался бы. Я видел, как на лице у него проступило понимание, пока он падал. Через пару минут он весь обратился в камень.
Я отволок Уилера в пещеру, а каменного Рекса снова поставил у входа. Фигура ощетинившейся собаки будет отпугивать народ. С наступлением весны здесь начнут шастать охотники, да вдобавок этот чертов легочник, Джексон, живущий в хижине за перевалом, постоянно таскается по заснеженным горам, все что-то вынюхивает да высматривает. Мне не хотелось бы, чтобы мою лабораторию и кладовую нашли в ближайшем будущем! По возвращении я сказал Розе, что в деревне Уилеру вручили телеграмму со срочным вызовом домой. Не знаю, поверила она или нет, но это и неважно. Для проформы я собрал вещи Уилера и сказал, что отнесу в деревню да отправлю за ним следом, а сам бросил все в сухой колодец на заброшенной ферме Рэйпли. Теперь возьмусь за Розу!
3 марта. Никак не уговорить жену выпить хотя бы глоток вина. Надеюсь, препарат достаточно безвкусен, чтобы остаться незамеченным при разведении в воде. Пробовал подливать в чай и кофе, но образуется сильный осадок, а значит, такой способ отпадает. Если все-таки прибегнуть к варианту с водой, придется сократить дозу и надеяться, что она подействует должным образом, только медленнее. Нынче днем к нам наведались мистер и миссис Хуги, и мне стоило немалых трудов уводить разговор в сторону от внезапного отъезда Уилера. Будет скверно, если по деревне пойдет слух, что мы с Розой говорим, будто нашего постояльца срочно вызвали в Нью-Йорк, - ведь там все до единого знают, что он не получал никакой телеграммы и не садился на автобус. Роза ведет себя чертовски странно. Придется затеять с ней ссору, а потом запереть на чердаке. Хорошо бы, конечно, все-таки уговорить ее выпить разбавленного вина - если она согласится по доброй воле, тем лучше для нее.
7 марта. Взялся за Розу вплотную. Мерзавка категорически отказывается пить вино, а потому я отстегал ее кнутом и загнал на чердак. Живой она оттуда уже не выйдет. Два раза в день отношу наверх тарелку с соленым хлебом и солониной, а также ведерко с водой, слегка разбавленной препаратом. Соленая пища вызывает жажду - значит, Роза наверняка много пьет, а следовательно, очень скоро смертельное средство начнет действовать. Мне тошно слушать, как она орет что-то про Уилера всякий раз, когда я подхожу к двери. Но все остальное время она молчит как рыба.
9 марта. Чертовски странно, что препарат так медленно на нее действует. Придется сделать раствор покрепче - скорее всего, она не почувствует никакого привкуса после того, как я скормил ей столько соли. Ладно, если мое зелье ее не проймет, у меня еще останется множество других верных способов расправиться с изменницей. Хотя, конечно, хотелось бы все-таки довести до конца славную задумку со статуями! Утром наведывался в пещеру, там все в порядке. Иногда я слышу шаги Розы наверху, и мне кажется, она все сильнее подволакивает ноги. Препарат, безусловно, действует, но слишком уж медленно. Раствор недостаточно крепок. С сегодняшнего дня начну резко увеличивать дозу.
11 марта. Ничего не понимаю, хоть убей. Роза все еще жива и не утратила двигательных способностей. Во вторник ночью услыхал, как она возится с окном: пришлось подняться наверх и отходить негодницу кнутом. Вид у нее скорее угрюмый и строптивый, нежели испуганный, а глаза - опухшие от слез. Но с такой высоты ей не спрыгнуть, а спуститься по стене невозможно - там нет ни единого выступа, чтобы зацепиться. Мне всю ночь снились дурные сны, ибо медленные шаркающие шаги на чердаке страшно действуют на нервы. Иногда мне кажется, будто она ковыряется в дверном замке.
15 марта. Все еще жива, хотя я сильно увеличил дозу. Странно, очень странно. Теперь она передвигается ползком, а ходит крайне редко. Но звук волочащегося по полу тела поистине ужасен. Вдобавок она то и дело гремит оконными рамами или возится с дверью. Коли так будет продолжаться и дальше, мне придется забить ее насмерть кнутом. У меня слипаются глаза. Может, Роза каким-то образом догадалась и теперь остерегается есть и пить? Но нет, она наверняка пьет раствор. Меня одолевает сонливость - видимо, сказывается нервное напряжение. Я засыпаю…"
(Далее неразборчивый корявый почерк переходит в совсем уже невнятные каракули, и запись обрывается, а ниже следует другая, написанная более твердым и явно женским почерком, свидетельствующим о сильном душевном волнении.)
"16 марта, 4 часа утра. Дальше пишет Роза К. Моррис, находящаяся при смерти. Пожалуйста, сообщите моему отцу, Осборну Э. Чендлеру, проживающему по адресу: 2-й проезд, Маунтин-Топ, штат Нью-Йорк. Только что прочла записи мерзкого скота. Я сразу догадалась, что он убил Артура Уилера, только не знала, каким образом, покуда не прочитала этот ужасный дневник. Теперь я знаю, какой участи избегла. Я тотчас почувствовала странный привкус в воде и потому после первого глотка уже ни капли не выпила, выливала все в окно. От того одного глотка меня наполовину парализовало, но я все еще в состоянии двигаться. Меня мучила ужасная жажда, но я почти не притрагивалась к соленой пище и умудрилась собрать немного воды, подставив под протечки в крыше старые кастрюли и миски, что хранились на чердаке.