* * *
- Почему ты пришел? - Голос из темноты звучал не враждебно, а скорее заинтересованно. Семен даже слегка растерялся: его спрашивают не "зачем?", а "почему?".
- Потому что я хочу видеть то, что ты делаешь.
- Так смотри! - Возникшая из-за каменного выступа невысокая фигура протянула каменную плошку, в которой был закреплен горящий фитиль. Семен принял ее и стал осматривать потолок и стены.
Бизоны, мамонты, лошади, носороги, олени, вновь мамонты… В одиночку и группами, стоящие, лежащие, рвущие траву, спаривающиеся, дерущиеся, истыканные стрелами и умирающие. Вот тигр или лев, атакующий бизона, а вот волки окружили оленя… Большие, маленькие, раскрашенные в три неестественно ярких цвета или только контурно намеченные…
Автора он разыскал по слабому мерцанию светильника в боковом гроте. Его пол был засыпан мелким влажным песком. Старик что-то чертил на нем палочкой.
- Все это сделал ты?
- Я. И тот я, который был до меня. И тот, кто был до него.
- Здесь долго работали много людей?
- Здесь работали всегда. С тех пор, как лоурины пришли в эту землю.
- А это давно было?
- Две руки раз рожденные от воинов сами стали воинами.
"Десять поколений, что ли?! - удивился Семен. - То-то ни конца ни краю этой галерее не видно".
- И что, в каждом… гм… рождении находится свой художник?
- Не в каждом, - вздохнул старик. - Некоторые живут впустую.
- А может, они живут для того, чтобы выросли те, кто сможет родить нового мастера?
Старик оглянулся и посмотрел на гостя с явным интересом. Во всяком случае, Семену так показалось.
- Может быть… Это значит - смысл жизни есть у всех. Интересная мысль. Новая.
- Могу я говорить с тобой, Художник? - решил воспользоваться благоприятным моментом Семен. - Можно ли мне задавать глупые вопросы?
- Глупые - зачем?
- Я дважды умер, а родился только один раз. Моя память неполна. А я хочу быть как все.
- Тогда уходи.
- Я уйду, конечно. Только скажи, почему ты решил прогнать меня?
- Как все можно стать там. Не здесь.
- Моя память неполна. Я часто ошибаюсь. Можно ли жить среди Людей и быть не как все?
- Нужно.
- Это правда?! Ты не смеешься надо мной? Сейчас я уйду…
- Останься. Почему ты удивлен?
- Ну, как же… Мне казалось, что людям не нравится, когда кто-то выделяется среди них.
- Они сказали тебе об этом?
- Н-нет, но… Так я ошибся?
- Подумай сам.
- Думаю об этом все время. Я жил в разных местах, среди разных людей. И всегда мне удавалось заслужить, заработать право быть не как все, оставаться самим собой. Как это сделать здесь, я не знаю. Моя магия тут никому не нужна. Когда я жил один в лесу, то мог добывать себе пищу сам. Здесь я не могу охотиться вместе со всеми. Мне стыдно есть пищу, добытую не мной.
Слова "стыд" в языке лоуринов отсутствовало, и Семен употребил выражение, означающее неудобство, плохое самочувствие, тревогу.
- Это интересно! - заявил старик. Он окончательно оставил свою работу и повернулся лицом к гостю. - Разве охотник ест мясо только того животного, которое убил сам?
- Нет, конечно… Но мне казалось, что каждый человек должен приносить пользу другим, добывать пищу…
- Добывать пищу и приносить пользу одно и то же?
- Ну, не знаю… Можно, наверное, самому не охотиться, а делать оружие…
- Для добывания пищи?
- Ну, да - для охоты, для войны с хьюггами.
- М-да-а… - Старик задумался. - Твои слова звучат глупо. Но мне почему-то кажется, что ты не говоришь то, что хочешь. Не можешь или боишься. Ты не похож на человека, который считает, что люди приходят в Средний мир, чтобы есть, размножаться и снимать скальпы с хьюггов.
- Да, я так не считаю. Но как ты догадался?! Мы никогда не говорили с тобой.
- Лицо, - пожал плечами старик. - Я смотрел на твое лицо. Раз я рисую, значит, должен и видеть.
- И что же ты увидел?
Старик слегка пожал плечами и не ответил. Пришлось продолжать Семену:
- Прости, я, наверное, опять говорю глупости. Значит, чтобы жить среди Людей, не нужно становиться таким, как все?
- Нужно или ненужно - кому? Каждый становится тем, кем он может стать. Тем, кто может многое, приходится выбирать.
- Послушай, Художник! Объясни мне… Или выгони за бестолковость! Вот я откуда-то к вам свалился, и вы признали меня за человека. Если я здесь вообще ничего не стану делать: буду лежать целыми днями и рассматривать облака на небе, - меня не прогонят? Не заставят работать? Будут давать пищу?
- А ты хочешь жить именно так? - заинтересовался Художник. - Правда? И сможешь?
- Ну-у… Не знаю… - растерялся Семен.
Художник приподнял светильник и всмотрелся в лицо собеседника.
- Нет, не сможешь, - разочарованно сказал он. - Не получится из тебя Смотрящего На Облака. Ты - воин. Больше, чем на половину. Если только доживешь до старости… Но в Среднем мире тропы воинов коротки.
- Смотрящий На Облака?!
Старик так и не опустил светильник. Казалось, он не слова слушает, а считывает тонкую мимику лица, может быть, читает по глазам.
- Почему ты так удивлен? Такие люди, как и художники, рождаются не в каждом поколении. Но ты сказал правильно: наверное, остальные живут для того, чтобы было от кого появиться таким людям.
- Н-ну-у… э-э… Охотники убивают зверей, женщины готовят пищу и рожают детей, старейшины решают, как жить Людям, художник рисует, косторез… А что делает Смотрящий?
- Смотрит.
- Но зачем?!
- Чтобы понять.
- Понять ЧТО?! И какая от этого может быть польза Людям?
- Ты как ребенок, Семхон, - покачал головой Художник. - Смотрящий На Облака может понять что-то новое о бытии - Высшем или Низшем. А может и не понять - как это угадать заранее? Положив в колчан новую стрелу, никто не может знать, убьет она зверя или уйдет навсегда в пустоту. Это совсем не значит, что ее не нужно было делать. С пустым колчаном ты не сможешь ни попасть в цель, ни промахнуться.
- Ну… а если такой человек что-то поймет, но не сможет объяснить Людям? Или они не смогут понять?
- Что ж, зверь часто уходит, унося стрелу в своем теле. Это означает лишь, что он не станет добычей стрелка. Его съедят псы или волки, а охотник сделает новую стрелу.
- Бр-р! - честно признался Семен, и Художник поощрил его улыбкой. - Я несколько дней смотрел на жизнь людей вашего Рода. Мне казалось, я почти понял ее. А ты все перевернул с ног на голову.
- Может быть, ты просто неправильно определил положение того и другого? Есть старая притча о слепом человеке, который долго щупал ствол дерева и пытался понять, почему он покрыт волосами.
- Почему же?
- Потому что это был не ствол, а нога мамонта.
- Ох-хо-хо… - вздохнул Семен. - Похоже, мне придется начинать думать с самого начала. Слушай, а может быть, все дело в том, что я не прошел посвящения? Точнее, прошел, конечно, но растерял память. Старейшины говорили, что есть какие-то тайны, не знать которые нельзя. Что вроде как вновь проходить обряд мне не обязательно, но нужно как-то сообщить их мне. Горностай обещал подумать…
- Тайн бытия много. Низшие известны всем взрослым, а высшие…
- Доступны немногим?
- НУЖНЫ немногим. В том и проблема с тобой, пришедшим из будущего, - понять, каков твой уровень посвящения. И дать тебе его.
- Вот даже как?! А если я и нижними не владею, то как вы сможете определить мой верхний уровень?
- Спрашивай, - пожал плечами старик, - и все станет ясно.
- Все что угодно?! И никто не будет смеяться?
- Похоже, ты боишься чужого смеха больше, чем оружия… - Художник помолчал, потом закончил: - И наверное, правильно делаешь. Но через это нужно пройти. Или не проходить - это твой выбор.
- Что ж, - улыбнулся Семен, - тогда я сделаю его! Можешь смеяться надо мной, можешь обзывать глупцом - я все равно в это не поверю, потому что знаю, кто самый умный и самый красивый в Среднем мире!
Старик прищурился, всматриваясь в его улыбку:
- Да, ты на самом деле не хочешь быть как все. Ты действительно считаешь себя одним из лучших. Но сомневаешься. И всю жизнь доказываешь это себе и другим. Или только себе?
- Послушай, Художник, - смутился Семен, - я, честно говоря, как-то не задумывался. Это так важно?
- Конечно. От этого зависит твой уровень посвящения. Ты должен знать ответ хотя бы для себя. И тогда поймешь, о чем нужно спрашивать.
- Но кое-что я уже понимаю. Можно?
- Да.
- Почему рисунки в пещере? Снаружи много хороших поверхностей, там люди могли бы все время видеть их.
- Рисунки не для людей. Не для живых людей. Здесь нет ничего такого, чего они не могли бы видеть сами, пребывая в Среднем мире.
- Тогда для кого?!
- Для тех, кто ушел в прошлое. Для тех, кто остался в Нижнем мире.
- Для умерших?
- Для живущих в Нижнем мире. Я даю им то, чего они лишены.
- Животных и охоту на них?
- Красоту жизни этого мира. Передать им степь и горы, леса и реки я не могу - только красоту.
В попытке понять две эти короткие фразы у Семена чуть крыша не съехала. "Ну, почему мои бывшие современники считают, что эти люди обходились словарем Эллочки-Людоедки?! Тут же черт ногу сломит! Словом "красота" можно лишь приблизительно перевести обширное и емкое понятие - нечто вроде квинтэссенции, животворящей сущности бытия. Таких терминов, как "лес", "горы", "степь", "реки", просто не существует, а есть обозначение как бы основного, фонового проявления материального мира. И в довершение всего, местоимение "я" использовано не в единственном числе, но и не во множественном - понимай, как хочешь: множество "я" или дискретное "мы". С такими понятиями, как "Нижний", "Средний" и "Верхний" миры, можно только свыкнуться, приняв за аксиому их условность, поскольку на самом деле ни один из них не выше другого и не ниже. Вплетенные в них представления о "прошлом" и "будущем" вообще понять без бутылки невозможно, поскольку то и другое существует как бы одновременно - при весьма своеобразном представлении о "времени", разумеется".
В общем, осмысление услышанного Семен решил оставить на потом и задал следующий вопрос:
- Люди, как я понял, редко убивают мамонтов. Но их рисунков очень много. Вы обкладываете жилища их челюстями, подпираете кровли их бивнями, накрываете уходящих в другой мир их костями, чтобы они смогли вернуться. С этими существами связана какая-то тайна?
- Тайна есть у всякого сущего. Известное одному перестает быть для него тайной, оставаясь ею для другого. Черный Бизон рассказал, что ты знаешь многое. С чего начинается тайна для тебя?
- Ну… не знаю… - в который раз растерялся Семен. - Кусок мяса, размером с кулак, очень большой, если ты ешь зайца, но такой же кусок надо считать маленьким, если он отрезан от туши бизона.
- Тогда покажи мне свой кусок, - улыбнулся Художник и отодвинулся в сторону. - Покажи, и я скажу тебе, велик он или мал.
Теперь Семен мог видеть изображение, над которым, вероятно, Художник работал перед его приходом. Судя по закрученным бивням, на мокром песке был изображен матерый мамонт-самец. Он трубил, воздев хобот вверх, а бок его был утыкан стрелами.
"Очень эффектно, очень натуралистично, - подумал о рисунке Семен. - Только, похоже, автор ждет от меня не похвалы и не критических замечаний, а явно предлагает какой-то тест. Что же сказать такого умного? Стих? На Атту, помнится, хорошо действовало…"
И он выдал творение, сочиненное "впрок" под впечатлением своей "охоты" на мамонта.
Бурую шерсть теребит тихий ветер,
Ноги могучие в землю уперлись,
Горб к небесам поднимается мощно,
Хобот траву рвет, как горсть исполина…Долго смотрел я на чудо Создателя.
Щедрость Его мне известна, но все же
Как, для чего сотворилось такое?
Мысль какую хотел воплотить Он?Может быть, дoлжно мне знать свое место
В мире случайностей, боли и страха?
Помнить ненужность свою, мелкость, слабость
И не гордиться ничтожным успехом?В мире Срединном у всякого пара,
Что неразрывна в своем отрицанье:
Голод и пища, огонь и вода,
Смелость и трусость, беда - не беда.Зайцу лиса предназначена жизнью,
Буйволу - волк или тигр острозубый,
Щуке карась изготовлен как пища,
А горностаю - и мыши, и белки.Лишь человека создал одиноким
Мудрый Творец всех миров и вселенных:
"Существо, только ближним ты нужно,
Все для тебя, но ничто не твое!"Мысль такая проста до обиды:
Надо ль возиться с ничтожной букашкой?
Может быть, сделал Он все по-другому,
Знанье иное хотел передать мне?"Мамонт, как ты, одинок в этом мире -
Не для травы же живет это чудо.
Мощь у него, у тебя твоя слабость.
Он - совершенство, а ты безобразен!Со зверем иль птицей тебе не сравняться,
Все, что имеешь ты, - в ловкости пальцев,
В мыслях - и подлых, и мудрых,
Что копошатся под черепом тонким.Мало ли этого, чтобы подняться
Над суетою заботы о пище?
Чтобы рискнуть превозмочь эту силу?
Может быть, создал ее для того Я?Тело свое сделал бурой громадой,
Чтоб ты дерзнул причаститься Создателю,
Обретая бессмертие в детях своих,
Груз разделил Мой и счастье творения".Что ж, не прошу у Творца подаянья:
Выбор мне дал - и за это спасибо.
Жизнь, как и смерть, на концах моих пальцев,
Что тетиву сейчас спустят. Аминь!
Художник слушал не шевелясь. По окончании он долго молчал, как бы погрузившись в себя. Семен покорно ждал того, на что он себя обрек, - триумфа или полной катастрофы. Наконец старик нарушил молчание. В голосе его слышалось сочувствие и даже какая-то жалость, как будто он обращался к безнадежно больному. Впрочем, первый вопрос прозвучал как бы с надеждой, что все еще не так плохо:
- Это ты сам?
- Да.
Похоже, надежда оказалась тщетной. Художник тяжко вздохнул:
- Ты уверен, что тебе это нужно? Может быть, лучше забыть, а я буду считать, что ты ничего не говорил, а?
Семен уже открыл рот, чтобы ответить, но вовремя спохватился: "Да ведь он опять меня тестирует! На вшивость проверяет! Что же это такое?! По всем законам жанра в первобытном мире надо самоутверждаться кулаком и дубиной! Дико рычать и махать топором! А я болтаю в темноте со старым сморчком и при этом совершенно ясно понимаю, что одно неверное слово, неправильная интонация могут опустить меня на самое дно или, наоборот, куда-то вознести! Блин, просто танец над обрывом… с завязанными глазами!"
- Нет, - сказал Семен. - От себя я отказаться не могу. Что мое - то мое. Могу притвориться, если нужно, сделать вид, чтобы не обижать ближних. Но меняться мне уже поздно. Да и не хочу.
- Что ж, Семхон, - усмехнулся старик, - Высшего посвящения тебе не будет…
Он сделал паузу, как бы ожидая, что его перебьют вопросом. Поскольку реакции слушателя не последовало, старик закончил фразу:
- …потому что ты его уже прошел. И не счел нужным это скрывать.
Глава 12
- Анди-уйя! Анди-уйя! Тамби ло! Ло! - кричал мальчишка и размахивал руками над головой.
"Охотники за головами. Пятнадцать человек, очень близко, - перевел его вопли и жесты Семен. - Надо полагать, что это нападение".
Он не ошибся: коротко взрыкнул Черный Бизон, мужчины заметались, подхватывая оружие. Семен подумал, что не знает, сколько сейчас взрослых воинов в лагере. Кажется, не больше десятка. Что, интересно, положено у них делать в таких случаях? Впрочем, долго размышлять ему не пришлось - события начали разворачиваться стремительно.
Не прошло и нескольких секунд, как все мужчины устремились по камням вверх - в сторону степи. В руках топоры и дротики, лук ни один не взял. Никто из подростков за ними не последовал. А что должен делать он, Семен, - человек, не имеющий статуса воина? "А впрочем, черт с ним со всем! Не сидеть же здесь! Кто такие хьюгги - охотники за головами, я уже знаю!" Семен подхватил свой посох и побежал вслед за воинами.
На вершине пологого каменистого вала он оказался один - воины уже спускались навстречу врагу. Много времени для оценки обстановки Семену не потребовалось. Он стоит на каменной гриве, за которой прячется лагерь. Каменный вал возвышается над равниной метров на восемь - десять. Впереди относительно ровное пространство, покрытое травой, в которой не спрячешься. Подобраться незаметно можно только вон по тому распадку, чьи верховья расположены метрах в пятистах, но и он сверху просматривается довольно далеко. Непонятно, как враги смогли подобраться так близко? Впрочем, думать уже некогда, потому что неровная цепь хьюггов уже в сотне метров от склона - они бегут изо всех сил, и в руках у них топоры.
- Р-Р-А-А!!! - взревел Бизон, а воины подхватили:
- И-РР-РАА!!!
Вместе с криком они почти дружно метнули дротики (два попадания!) и рванулись вперед - встречная атака!
Они сшиблись, наверное, метрах в тридцати от основания склона, и началась месиловка - со звериным рыком, с треском черепов и костей, с брызгами мозгов и крови. Весь бой от начала до конца вряд ли занял больше минуты, но какой минуты…
Лоуринов было меньше, и каждому досталось по противнику. Те из хьюггов, кому противника не досталось, промчались вперед, очевидно норовя первыми ворваться в беззащитный лагерь. Мгновение спустя за ними кинулись еще двое, успевшие разделаться со своими противниками. Одного из них догнал Бизон и с ходу прикончил ударом в затылок. Чувствуя, что не уйти, второй остановился и принял бой: похоже, силы противников оказались равными - первый обмен ударами успеха никому не принес.
Защитники завязли в рукопашной. Остановить всех нападающих не удалось - вот эти трое сейчас взбегут на вал, спрыгнут вниз и начнут превращать в трупы мирное население. Остановить их уже некому…