- Разве я на него похож?
Вадим диву давался. Только что они мчались над Братиславской с юга на северо-запад. Потом оказались в районе Пуховской. Значит, прямо за этим картонным домом должны стоять градирни или их мертвые призраки.
Он быстро прошагал до угла стены, на ходу несколько раз стукнув кулаком по картонной поверхности, отчего на ней остались вмятины. За углом начинались заросли высокой травы - не настолько высокой, чтобы убедиться, что до самого горизонта нет никаких построек.
Расину сдавило виски.
Внезапно появилось ощущение, что он не более чем пустотелый мячик, которым до сих пор жонглировало Неведомое Нечто, но вот внезапно чья-то ловкая рука его на лету перехватила.
Что за существо в теле рыжей красотки выкрало его из мира мертвецов и жутких контролеров, поставив на пути хитрую западню? Зачем он здесь, в степи, в центре маленького оазиса с картонным домом?
Он вспомнил неодолимую силу вихря, который изменил его полет и принес в этот сад.
Если эта девушка не что иное, как часть его пути, то какого же черта она изображает к нему такое пренебрежение? Местный этикет?
И еще. Вот новая тема: каждый из нас находится там, где ему хочется. Что она хотела этим сказать?
Вадим заметил, что девушка с любопытством за ним наблюдает.
- Мы там, куда нас приводят желания, - сказала она, будто отвечая на его мысли. - Это значит, что не я тебя сюда заманила.
Телепатка? - подумал он и пытливо уставился на девушку. Вспомнились последние дни в его родном мире: ему тоже удавалось предугадывать мысли людей.
Девушка нахмурилась.
- Ну, чего пялишься? Рыжих не видел?
- Отчего не видел? Видел, - сказал он и тихо добавил: - Может, я и тебя однажды уже видел.
- Чего ты там бормочешь? Откуда ты пришел? - спросила она с подозрением. - С поверхности?
Вадим пожал плечами.
- Не знаю. Может и с поверхности. Все зависит от того, что ты подразумеваешь под этим словом.
- Под этим словом я подразумеваю только поверхность и ничто другое, - сказала она.
- Дело в том, что одни и те же понятия мы можем называть по-разному, - возразил Вадим. - Думаю, наверняка я не совру тебе, если скажу: я точно не отсюда, не из этого мира. Если честно, я даже не знаю здешних правил. Я ведь пришел сюда не по своему желанию и мало, что понимаю. Буду благодарен, если просветишь. Впрочем, кое-чему ты уже научила. Постараюсь запомнить, что не стоит выручать девушек на улицах… И пялиться на них… И удивляться таинственным излечениям… А вот рыжих я видал немало. У меня, например, коллега по работе рыжий. Его Сергеем зовут.
- Врешь!
- Да нет… Отчего же?
Девушка смотрела все ещё недоверчиво.
- Я потеряла много сил, иначе ни за что бы улыбастик меня не сцапал! - сказала она.
- Когда мы удирали, их там были сотни. Один, на крыше, тоже чуть меня не схватил.
- Да ладно, можешь чего угодно рассказывать, все равно не помню… Вырубилась.
- Да нет, ты держалась неплохо.
- Че, серьезно? - Глаза её заблестели.
- А то. Сумела ведь как-то нас закинуть сюда, иначе эти мордовороты бы нас наверняка поймали. - Расин улыбнулся.
- Ты не врубился разве? Мое тело запрограммировано на самоспасение. После нескольких секунд отключки оно само по себе домой возвращается.
- Ясно. Должно быть, ты часто бываешь в отключке.
- Не так-то и часто, - она наморщила нос. - Иногда целыми неделями сижу дома, ухаживаю за садом. Хотя, конечно, время от времени тянет к приключениям.
- Как тебя зовут? - Он вспомнил, что даже не прочитал имя рыжей пациенки на титульном листе истории.
Девушка на миг задумалась, словно позабыла имя, и вдруг пропела:
- Зови меня Доэ.
Существо всецело принадлежало странному миру, даже имя было незнакомым. Но как же сильно это существо походило на обычную киевскую девушку.
- Прекрасно, Доэ. А я Вадим. Почему ты такая колкая? Если опасаешься меня, то это напрасно. Не собираюсь я делать тебе ничего плохого. Скажешь, чтобы ушел, - уйду. Только для начала объясни мне, как это сделать. Может ты и считаешь глупостью, что я тебе помог избавиться от того… красного контролера, но уверяю тебя: я сделал это в порыве, не думая. И, если бы знал, что тебе от это будет досадно, то даже и пальцем не пошевелил бы. Можешь не сомневаться.
Она смотрела на него во все глаза, некоторое время сдерживая смех, и вдруг захихикала. Смех так неожиданно разнесся над садом, что с деревьев сорвалось несколько голубей, и Вадим стал вспоминать, видел ли он птиц, когда шел по городу. Кажется, нет.
- Ты с луны свалился? - спросила Доэ, вытирая слезы.
- Это почему еще? - Вадим любовался девушкой и в то же время находил причину сердиться.
- Ты не мертвый, хоть и в форме для покойников, не спящий, хоть и бродил среди толпы, и ты не крикун, хоть мозги у тебя и на месте. К тому же летаешь, как птица. И, несмотря на все эти преимущества перед остальными, ты совершаешь поступки, лишенные всякого смысла.
- По-твоему, заступиться за слабого, если его обижает более сильный, совершенно бессмысленно? - обиделся Вадим. - Ну, знаешь ли! Впервые в жизни поддался благородному порыву, и на тебе…
- Слабый… сильный… Откуда ты мог знать, кто из нас сильнее, а кто слабее? Чтобы это выяснить, надо было дождаться окончания поединка.
- Какого поединка? Этот ублюдок превысил полномочия. Чего было ждать?.. - он вдруг потерял слова. - Ты же девушка, жертва… Слабая… Тьфу ты! Да ведь этому в школе, вроде бы, учат… Есть такой предмет - этика… И, черт возьми, ты вся в кровище была!
Она посмотрела на него очень внимательно и сказала:
- Это не так, э-э… забыла имя.
- Вадим, - напомнил он.
- Извини… Впервые слышу такое странное имя. Видно, все-таки, ты с поверхности.
Если уж у кого-нибудь из нас двоих необычное имя, так это никак не у меня, - подумал Вадим.
- Кстати, ты киевлянка? - спросил он.
- Что?
- Ну… ты местная или приезжая?.. Сперва я решил, что ты студентка. Но, видно, не угадал?
Зеленые глаза хищно блеснули, от их взгляда стало холодно.
- Слушай, Вадим. Заруби-ка себе раз и навсегда: никакая я не студентка, и ни в какой школе тоже не была. Я вообще не помню, что там, на поверхности. И не жалею об этом! И не говори мне ничего такого, я и без тебя кое-что знаю. Думаешь, я не говорила с теми, кто пришел оттуда? Сотню раз! И вот что тебе скажу: ерунда все это. А вообще, - она прищурилась, - ты тоже говоришь, как обычный мертвый. Хоть ты и с поверхности. Так что иди ты к черту!
- Зато ты говоришь, как настоящий живой человек, долгое время боровшийся за выживание, много страдавший, но не имеющий понятия о вежливости и человеческих отношениях. Очень жаль. Когда я увидел тебя, то подумал, что есть связь между тем, что я видел тебя раньше и этой нашей встречей. Но оказалось, это просто лишенная смысла случайность.
Он выплеснулся и приготовился услышать её обиженный ответ, но девушка не набросилась, как он ожидал, с криками и предложениями убраться. Она казалась озадаченной.
- Ты и впрямь как с луны, - наконец выговорила она. - Странный такой, - и добавила: - Хочешь, сад покажу?
Глава 16
Там, на земле, такое зрелище даже вообразить себе трудно. Но здесь сад существовал и был великолепен!
Самую замечательную деталь всякого декоративного сада ландшафтные архитекторы зовут доминантой. Это может быть изваяние, красивая беседка, каменистая горка или одинокое дерево, - это место в композиции должно задавать общий тон и быть самой верхушкой иерархии. В саду, который сотворила Доэ, такой доминантой была гора. Она располагалась в западной части сада, видимо для того, чтобы удобно было наблюдать, как поутру заостренная вершина первой встречает лучи рассвета. Вершину покрывал толстый слой льда. Лед искрил на солнце, рассеивая пылевидную, переливающуюся всеми цветами радуги, ауру. Лед таял, тонкие потеки собирались в каменных кармашках, находящихся ниже границы мерзлоты. Оттуда вода падала ровными нитями в три озерца, расположенные на разной высоте в подножии горы.
- Тает только днем, - пояснила Доэ. - Ночью вода возвращается обратно на вершину.
Озерца были глубоки, вода кристально чиста, и по самой поверхности одного из них между гигантских листьев нимфеи плавало несколько золотисто-апельсиновых карпов.
До чего красиво, подумал Вадим.
Южный склон горы покрывала пестрая смесь низкорослых суккулентов, на северном росли пурпурные кустарники.
- Видел бы ты их в цветении! В мае правая половина горы покрывается лазурью, а в июне левая - золотом. Представляешь? - Доэ горделиво улыбнулась.
В саду было два миниатюрных леса. У правых отрогов горы начинались густые заросли каких-то реликтов, под которыми кустились сочно-зеленые папоротники. У левых отрогов поднимался хвойный лесок. Деревья были низкими, самые крупные не превышали высоты двух человеческих ростов, они стояли плотной стеной и служили фоном остальной части сада. Лужайка была неравномерно всхолмлена и вся покрыта цветами. Кое-где из зелени выпирали бурые валуны. Весь этот рельеф на фоне заснеженной вершины навевал мысли о гималайских предгорьях. Заросли вереска, ползучих кустарников, пунцового барбариса и серебристого бересклета образовывали диковатые миксбордеры, зигзагообразно делящие лужайку на три неравных части. Кроме этого в саду имелось несколько скульптур. Изящные фигурки девушек-плясуний стояли на гранитных основаниях вдоль дорожки из песчаника. Сколько Вадим ни пытался их обойти и заглянуть им в лица, ничего у него не вышло.
- Это отворачивающиеся аватары, - сказала Доэ. - Они стерегут вход в другой сад.
Вадим принялся вглядываться в заросли, к которым вела дорожка, но Доэ захихикала.
- Что ты ищешь? Там ничего нет.
Вадим уставился на нее с надутым недоумением.
- Ты сказала, они стерегут какой-то вход.
Она покачала головой.
- Тот сад далеко.
Затем стала серьезной. Долго смотрела оценивающим взглядом. Наконец протянула руку. Он подумал и подал свою…
Они шли, взявшись за руки, и заросли кустарников перед ними послушно расступались.
- Дорога эта очень длинная. Но зато, идя по ней, невозможно устать. Сама я ходила туда уже сотни, а может даже и тысячи, раз. В детстве я и не думала там ничего улучшать. Может, не понимала, что сад слишком заброшен.
Доэ уныло улыбнулась.
- Я бегала туда маленькой девочкой, чтобы посидеть над обрывом. В том саду так здорово!.. Между прочим, ты первый, кому я покажу это место… - она взглянула искоса. - Мне раньше не хотелось его никому показывать. По правде, я и не встречала никого, кто мог бы туда со мной дойти. Там я, в общем, немного нафантазировала, начала потихоньку наводить порядки. Интересно узнать чье-нибудь мнение, хорошо ли я поработала… Поэтому нельзя сказать, что ты совсем уж некстати явился. Да… Ты говорил, у тебя есть рыжеволосый друг. Расскажи мне, пожалуйста, о своих друзьях и о том месте, откуда ты пришел.
- У меня не слишком много друзей, - сказал Вадим. - Скорей всего, их вообще нет. Так, приятели… Правда, иной раз думаешь, что человек вообще не может быть тебе другом. Что между вами противоположные отношения. И вдруг оказывается, что его каким-то образом связывает с тобой судьба. Вы вместе начинаете чувствовать такое, о чем не знают другие. Наверное, все зависит от этих чертовых уровней, в которых мы находимся. Может, на самом поверхностном мы почти не видим друг друга. Все, что мы видим - одежда и глаза, привыкшие врать. Не знаю точно, когда последний раз был там… на поверхностном уровне. Все спуталось.
- У тебя было помрачение, так ведь вы говорите? Ты один из проводников?
- Может, и было помрачение, но я не проводник. Неловко говорить, Доэ, через какие ворота я вошел в этот мир… Приходил один знакомый, но он почти сразу куда-то пропал. Потом сознание спуталось. Начались блуждания по городу… Несколько дней шатался. Все прошло как в тумане. Потом, наконец, стал мало-помалу приходить в себя. Когда топал по городу - как раз незадолго до того, как встретил тебя - вспомнил все окончательно. Теперь знаю одно: я загадка для всех, в том числе для себя самого.
- Ты говоришь очень разумно. Надо же.… А там, на дороге, я подумала, что ты мертвый. Зачем ты напялил форму для покойников? И где, интересно, ты вообще её раздобыл? - она вцепилась в его рукав, стала рассматривать с видом знатока.
- Эта форма была на мне, когда я пришел в себя на одной из улиц. До того, как наступило помрачение, на мне была другая одежда.
- Между прочим, эту ткань не подделаешь, - сказала Доэ. - Лично я пробовала как-то, давно еще, в детстве. Я сотворила себе маленький черный костюмчик, потому что хотела пробраться в один из тех домов с желтыми крестами. Мне было интересно знать, что там. Оказалось, красные очень четко секут, если костюм ненастоящий. Меня срисовали за пять секунд, не успела я очередь занять… Но в тот раз я удачно ушла по канализационной трубе.
Несколько минут шли молча. Дорожка петляла.
- Я видел тебя в своем мире, - напомнил Вадим. - Ты что-нибудь об этом знаешь?
Она не ответила, а помолчав немного проговорила:
- Странно, как тебе удалось выжить в помраченном состоянии. Тебя либо должны были умести красные, либо затянуть ночь (я видела, как мертвецов, не успевших вовремя уйти, затягивает ночь), или пустить в расход крикуны и ведьмы - они любят пользоваться наивностью некото…
Она пропала первой.
За секунду до этого они шли рядом, он чуть впереди, она, держа его за рукав, но, кажется, она все-таки сделала полшага в сторону и пропала, а он по инерции прошагал некоторое расстояние по камням, которые уже не были песчаником, лежащим гладкими бежевыми лепешками в густой траве, а посерели, как и все вокруг; и все вокруг стало постепенно погружаться в сгущающуюся серость, сузилось, как сознание умирающего, стало кошмарным, а потом он тоже начал таять, он видел это, словно глядя на себя со стороны, и вдруг все сгинуло.
Расин покачнулся, взмахнул в темноте руками и восстановил равновесие.
Свет начал наполнять пространство.
Первое, что он почувствовал (и он это оценил!) - что сил в нем прибавилось как минимум втрое. Энергия, которую он потратил во время полета, вернулась к нему, но теперь Расин чувствовал себя киборгом из "Терминатора" - не тем, которого играл Шварценеггер, а другим, лопоухим, в полицейском мундире, который умел перетекать, как ртуть. Ему ужасно захотелось взмыть вверх, пронзить эту разделенную на горизонтальные полосы стену, которая проявлялась перед ним, его прямо-таки рвало на части желание крушить. Он не мог сосредоточиться на мыслях о том, куда пропала Доэ и что это, черт побери, с ним произошло, - нахлынувшие ощущения заполонили разум.
Всесилие! Всесилие!
Трепет и дикая радость свободы столкнулись в сердце, заставив забиться в бешеном экстазе. ещё мгновение - и он не сможет сдержаться, толкнется легко от земли и опрокинет свою мощь на все, что станет преградой на пути. Терзаемый жаждой разрушения, он понесется, как тайфун по этому, ещё не опознанному, миру. И жалкие контролеры с их отвратительными голосами разлетятся в страхе, как мошкара, а он вознесется на самый высокий небоскреб и закричит: "Вот вам мой ид!" А потом…
Но свет ворвался в мир, и стена проявилась.
Это была стена дома, к которому он шел - дома номер пятнадцать на улице Кибальчича.
Он не вошел в подъезд. Просто взлетел к десятому этажу. Вот окно кухни, вот балкон…
В груди слабо кольнуло: вдруг все не так, как ему кажется? Что, если там, за стеклом, он увидит гроб, а в нем себя, бледного и недвижимого, а здесь, снаружи, его душа в последний раз прилетела взглянуть на тело? Он с силой прикусил губу и чуть не вскрикнул. Нет, он не бесплотен.
Мягко ступив на балкон, он толкнул рукой дверь, но та оказалась заперта.
За стеклом была почти пустая спальня: ничего, кроме необычного строения посреди комнаты - двух неправильных пирамид. Они стояли, изогнувшись, и напоминали авангардистские творения Корбюзье.
Вадим посмотрел вокруг. Прежде у него на балконе стоял ящик, в котором лежали кое-какие инструменты. Почему Подсознание не сохранило их?
Он подумал: весь город представляет собой один большой скелет; нет транспорта, движущихся билбордов, рекламных щитов, мелких деталей в окнах и витринах, - все как сквозь землю провалилось. То, что осталось, - не более чем карта поверхностного уровня, выполненная в масштабе один к одному. Все, что тут есть - пространственные ориентиры. Город Подсознания - лишь некий территориальный эквивалент настоящего Киева. Чутье выдвинуло догадку: дома и улицы - это маяки; благодаря ним подсознание курсирует невдалеке от тела; улицы и дома служат для соединения уровней и пролегают там же, где и их реальные прообразы. Занятно, но как все это связать с его теорией о лучах, устремленных из некоего глубинного центра, и их проекциях на уровнях-плоскостях?
Не напрягай ум, подсказывало что-то. Твое сознание - в сфере подсознания, значит, твое личное подсознание ещё глубже, там, где находятся ответы на все вопросы. Скоро ты все узнаешь.
Вадим отвернул лицо и ударил в стекло локтем. Ожидаемого звона не последовало. Он стукнул сильнее. Опять ничего.
Расин оттолкнулся и, выгнув спину, прыгнул назад, завис в горизонтальном положении и вдруг с силой саданул ногами в стекло. Пятки обожгла боль, но стекло осталось целым.
Вадим плавно осел на перила, закинул ногу на ногу. Радость от ощущения всесилия улетучивалась.
Он посмотрел в окно. Фантастические строения внутри спальни манили, дразня странностью форм и красок.
"Там ответ… Там, может быть, ответ…" - нашептывал кто-то.
Ключа от квартиры не было. Придется ломать входную дверь. Что, если с ней будет то же самое, что и с балконной?
Имелся единственный способ это узнать.
Он опрокинулся назад, полетел вниз, плавно кувыркаясь на лету.
Дверь в подъезд оказалась открытой. Никто не изменил угол её поворота с тех пор, как неведомый вихрь унес наверх Ивана Пиликина.
Вадим поднялся на площадку первого этажа. Рука машинально потянулась к кнопке лифта. Стоп, дитя прогресса, - сказал себе Расин и оттолкнулся от пола.
Поначалу он двигался с умеренной скоростью, опасаясь зацепиться за перила или стукнуться о стену, но, миновав два пролета, понял, что реакция возросла и позволяет лететь по кривой траектории быстрее.
Замелькали пролеты, и уже через несколько секунд он очутился на площадке десятого этажа.
Дверь была распахнута. Вадим остановился, затаил дыхание, ожидая увидеть фигуру в красном комбинезоне с большой "К" на груди.
"Оставь входную дверь открытой", - прилетели откуда-то издалека слова Пиликина.
Губы Вадима вздрогнули в улыбке. Хорошо, что Иван не забыл предупредить об этом.
Он вошел в квартиру, свернул на кухню, глянул в окно.
Вся улица Кибальчича заполнена бредущими людьми. Кое-где алеют фигурки контролеров.
Вадим направился в спальню, обошел пирамиды и открыл балконную дверь. На всякий случай. Затем вернулся к загадочному строению.
Кроме этих кособоких пирамид, в квартире ничего не было. Исчез шкаф и телефон. Пропали коробки, из которых он не успел выстроить…