Пока шел этот диалог, вальяжный уже вышел из туалета. Неудачник тут же прекратил разговор с официантом и быстрым шагом отправился туда же, чтобы, оттеснив взявшегося уже было за ручку какого-то молодого человека с африканскими косичками на голове - причем, бросив что-то весьма ядовитое относительно внешности доморощенного рэпера, весьма того задевшего, судя по его реакции - закрыться в месте общественного пользования.
Через три минуты - в это время его вальяжный собеседник удивленно смотрел на официанта, ставящего на стол графинчик с янтарной жидкостью - человек в дешевом костюме покинул гудящее, словно пчелиный рой, заведение, и скрылся в переходе метро.
Его недавний визави внимательно посмотрел в спину неудачнику, уходящему в вечерний сумрак.
'Он, наверное, все еще думает, что мы не знаем, кто он такой… Боже, как наивны эти русские!' - подумал вальяжный и с удовольствием опрокинул рюмочку черешневой палинки. А затем быстро, пока память не дала сбой, написал список заученных фамилий на салфетке, которую осторожно сложил в портмоне.
Что ж, информация получена. Теперь следовало незамедлительно довести ее до командования - ну, это уже дело техники. Слава Богу, в наше время для этого нет никакой необходимости в дурацких шифроблокнотах, сеансах связи по рации, спрятанной на чердаке, и прочей ерунде, о которой пишут в шпионских романах. Все стало намного, намного, намного проще…
***
Левченко поёжился. Господи, ну ладно ему по роду деятельности приходится покидать Москву таким способом - но толкущиеся рядом с ним пенсионеры - кто их погнал на платформу пригородной электрички в такую рань, да еще под холодным ноябрьским моросящим дождем? Шесть утра! Или им просто не спиться, в их-то годы? Или дома делать просто нечего? Жуть…
Подошла электричка до Можайска. Левченко впрыгнул в теплый, дружелюбно загудевший вагон, устроился у окна. Ехать предстояло долго, можно было слегка дремануть. Но сон не шел; впрочем, оно и к лучшему - можно было, не спеша, обо всем подумать…
Чем хороша электричка? При покупке билета никто не спрашивает паспорт. На любой поезд нужен билет с указанием фамилии - что, по некоторым причинам, неудобно. Можно, конечно, было бы выехать и машиной - комфорт, удобство и скорость; но остановка на любом посту ГАИ была чревата засветкой. Херня, конечно, один шанс на миллион, что его фамилия останется в каком-нибудь милицейском журнале - но и этого шанса быть не должно. Официально он отправлен 'Спецметаллснабэкспортом' в командировку в Ростов. Билет на поезд, квитанция из гостиницы, командировочное удостоверение, отмеченное там, куда его направляют, обратный билет - все будет готово к его возвращению. А реально он едет в Борисов, известить 'крестника', что тревожное стаккато полкового горна для него, наконец, прозвучало…
М-да-а, по всем признакам предатель - майор Маслов. 'Капканы' Левченко расставил на троих вновь пришедших на службу сотрудников - ну, это так, в порядке общей проверки - плюс всякими сложными путями довел информацию о планируемой доставке документов нелегалам в Болгарию полковнику Чернолуцкому (кадровику, пришедшему к ним по прямой протекции 'нашего человека в Берлине', и поэтому бывшего для остальных сотрудников очень и очень тёмной лошадкой), его помощнику, майору Курносову, а также майору Маслову. Информация для всех была одна и та же, разнились лишь даты доставки. И именно второго ноября, в тот день, который был сообщен персонально гражданину Маслову, и никому больше - к одному из вагонов поезда Санкт-Петерубург-София на вокзале болгарской столицы деловито устремились неприметные люди в штатском. Конечно, коллеги этих ребят ждали еще в Русе, что к проводнику, взявшемуся передать пакетик с документами, подойдет связник, и они его браво повяжут, явив urbi et orbi мастерски проведенную поимку русских шпионов. Но связник в Русе не явился, и им пришлось уже в Софии брать собственно проводника - на безрыбье и рак, как говориться, рыба. Если бы в пакете оказались действительно британские паспорта с вклеенными в них фотографиями сомнительных палестинцев - то и этот улов был бы для болгарских борцов со шпионами лакомым кусочком, и злокозненного проводника свободно можно было бы предъявить в качестве доказательства искренних намерений Болгарии вступить в НАТО. Увы, в пакете оказались бланки удостоверений членов общества советско-болгарской дружбы, причем незаполненные. Операция закончилась большим пшиком, за которым с перрона с удовольствием проследил один из людей Артаксеркса - вскоре яркое и не лишенное литературных достоинств описание провала болгарских чекистов легло на стол Левченко.
Да, после софийского пшика на должность предателя должен был бы быть назначен майор Маслов - но, к вящему удивлению подполковника, Калюжный отложил в сторону доклад Артаксеркса и оргвыводов делать не стал. Очевидно, и Старик (как звали шефа за глаза его подчиненные, хотя стариком тот совсем не был, наоборот - недавно в свои сорок семь женился на двадцатипятилетней особе, и молодожены уже, по слухам, ожидали первенца) решил, что кто-то уж слишком сильно хочет, чтобы предатель в лице Маслова был изобличен и репрессирован; очевидная легкость, с которой их локальная операция 'Чистые руки' немедленно дала результат, серьезно смущала начальника Управления Н. Что же до Левченко, то после софийских событий он был вообще твердо убежден, что протекает их контора совсем не в бухгалтерском закутке (подозрительно легко, еще на первом этапе проверки - каковых, между прочим, планировалось три - внутренний ворог был изобличен и явлен в своей предательской сущности) - следовательно, предстояло до минимума свести внутренний обмен информации - во-первых, и продолжить поиск протечки уже другими способами - это во-вторых.
На Балканах ситуация развивалась почти строго в соответствии с предсказаниями подполковника Гончарова. Американцы постепенно превращались в одного из главных косовских 'миротворцев'. Высокопоставленные эмиссары с той стороны Атлантики зачастили в регион; их тщанием резко изменился характер обсуждений вопроса в Контактной группе по бывшей Югославии; о несчастной судьбе гонимых шептаров было и большинство публичных выступлений высших чинов Госдепа. Американцы усиленно искали (и находили!) среди косоваров 'удобные' политические фигуры, а чтобы немцы не сильно лезли в балканские дела - умело согласовывали свои позиции с оппонентами Германии внутри Евросоюза и НАТО. США инициировали обсуждение косовской проблемы в Совбезе ООН - причем в форме прямых обвинений Сербии в "геноциде косовских албанцев". В результате этого обсуждения в конце сентября появилась резолюция Совета Безопасности ООН за номером тысячу сто девяносто девять, требующая прекращения действий югославских войск в Косове против мирного населения, а 2 октября - следующая резолюция Совбеза, еще раз осуждающая указанные действия, и уже требующая уже непосредственного вывода югославских войск из этого самого Косова. Правда, в тексте этой резолюции еще не было решения о проведении военной 'миротворческой операции' - против оказались Россия и Китай - но в этот же день, 2 октября, штатовский Госсекретарь, не к ночи будь помянутая госпожа Мадлен Олбрайт, и британский премьер Тони Блэр заявили, что для начала операции НАТО в Косове согласия ООН вовсе и не требуется. И на следующий же день политическое крыло УЧК - 'Демократическая лига Косова' Ибрагима Руговы - заявила, что не пойдет на переговоры с Милошевичем, пока НАТО не начнет бомбардировки Сербии. Американцы явно натравливали своих вассалов на обострение ситуации.
Что-то ребята заторопились… Что ж, придется и нам чуток прибавить оборотов.
На прошлой неделе всплыло, что в Брюсселе, в штаб-квартире НАТО, взят с поличным югославский шпион - офицер французского генштаба майор Бюнель. Ну-ну… Такой же он шпион югов, как подполковник Левченко - папа Римский. Французы фрондируют англосаксонской идее бомбить югов при любом политическом раскладе в Косово - вот их ребят и 'ловят с поличным'. Дело житейское, Левченко во времена оны так же ловил 'немецких шпионов' в Праге… Политика! Вот Эрве Гурмелон - тот да, тот действительно здорово помог сербам; причем, по ходу, чисто из соображений чести. Хорошо, что во французской армии еще живет это понятие… Для остальных - особенно для американцев - это так, пустое сотрясение воздуха. Если убийство целесообразно - они, не задумываясь, ударят ножом спящего в спину. Еще и бахвалиться после этого станут - дескать, минимизировали риски и оптимизировали расходы… В девяносто шестом их спецназ готовил захват Караджича - купленные ими сербы пригласили лидера мятежных сербов на совет, где бывшего профессора и должны были принять 'зеленые береты'. И майор Гурмелон посчитал бесчестным для себя и представляемой им страны участвовать в этой подлости. Предупредив сербов, он поставил большой жирный крест на своей карьере - но все равно, остался человеком. Жаль, так и не удалось на него выйти…
Электричка шла по дальнему Подмосковью. Более-менее ухоженные места остались позади, теперь вокруг, насколько хватало глаз, тянулась заброшенная, никому не нужная - даже, похоже, самим русским - российская глубинка. Разруха… Как там говорил профессор Преображенский у Булгакова? Разруха не в сортирах, а в головах?
Заброшенные, поросшие многолетним бурьяном поля. Разрушенные, варварски изломанные фермы и машинные дворы. Как будто Мамай прошел… Понятно, что в Краснодарском крае земледелие не в пример доходней, чем в Можайском уезде - но уничтожать исконно русскую, корневую, извечную деревню - зачем и кому это нужно? Пьянство, безысходность… Бесчисленные базары и базарчики, торговля всем и вся - но, главным образом, разным китайским дерьмом - вот и все занятие туземцев. Это ж надо так поставить экономику страны, чтобы выгодным стала только перепродажа заморского тряпья! Ладно, тут наша лавочка сделать ничего не может - что ж, будем делать там, где еще на что-то способны.
А способны мы на что? Правильно, на активные действия в тылу врага. Это ничего, что войны нет - враг, он все равно в наличии. Просто пока затаился, выжидает; от того, что активных боевых действий сегодня, положим, против нас он не ведет - врагом он быть отнюдь не перестал.
Можайск. Конечная.
Левченко вышел из электрички, с видимым удовольствием потянулся. Прошел на вокзал, узнал, когда электричка до Вязьмы; у него в запасе оказалось двадцать минут, и он решил не отказывать себе в удовольствии пройтись по привокзальной площади.
Хм-м… 'Удовольствие' оказалось весьма относительным. Все то же, что и везде - грязь, заплеванная мостовая, которую уже лет двадцать никто не ремонтировал, торговые палатки, крикливые тетки, примеряющие ядовито-желтые китайские пуховики. Безнадега… Ну что ж, придется этим переболеть, ничего не сделаешь. Спасибо дефолту, на прилавках уже начали появляться отечественные товары - а то еще год назад уже казалось, что никакой перерабатывающей промышленности в стране просто не осталось - только нефтяные и газовые скважины, трубопроводы и базары с китайским барахлом.
Что ж, прививка рыночных отношений сделана, пожалуй, чересчур мощная - организм народного хозяйства страны ее переносит с трудом, а для некоторых секторов она оказалась смертельной, и они тихо скончались. Ничего, выживем - зато начнем, наконец, понимать, что лишь собственный труд может стать настоящей ценностью. Как это было в Третьем рейхе… Ведь тоже был крах прежней системы хозяйствования, нищета, безработица - сорок процентов! - и, как следствие, суицидальные настроения, всеобщая депрессия. Знакомо до боли… Слабые опускают руки и идут ко дну; сильные ищут и находят выход. Правда, у нас тут выхода пока особо не видно, но ничего - в Смутное время ситуация еще и похлеще была. Может, еще и выдюжим - хотя та машина из подвала что-то не дает повода для оптимизма… Может, все бы и наладилось, если бы не наши заграничные 'доброхоты', что душевно радеют о становлении демократических ценностей на одной шестой части суши - что-то уж больно шибко они лезут в наш огород. Спешат ребятки… А для нас в этой ситуации что главное? Главное - вовремя им дать по рукам, говоря по-русски - сделать укорот. И затем он, подполковник Левченко, и получает свое жалованье - дабы этот укорот был действенным и эффективным.
Ну что ж, посмотрим. Может, и он на своем месте что-то путное для своей страны в состоянии сделать…
В Вязьме он подошел к группе таксистов, живописно расположившейся у чьей-то изрядно потрёпанной 'девятки', и, после долгого и азартного торга, сговорился с пожилым, но еще очень энергичным дядькой за тысячу рублей на рейс до Рудни, последней станции железнодорожной линии Смоленск-Витебск на российской стороне. Причем попросил дядьку по пути посетить несколько населенных пунктов, лежащих в стороне от международного автомобильного тракта, именуемого 'Минским шоссе', или, в просторечии, 'минкой'.
Делать Левченко в этих городках было решительно нечего, но иначе было бы трудно, не навлекая подозрений, упросить хозяина пожилой 'шестерки' не выезжать на большую трассу - где находились стационарные пункты ГАИ и где, чем чёрт не шутит, фамилию пассажира тоже могли внести в какой-нибудь милицейский 'талмуд'.
Дядька достал из бардачка донельзя истасканную карту, что-то прикинул, промычал себе под нос какие-то слова - Левченко так и не понял, что тот говорил - потом, хитро взглянув на пассажира, произнес:
- Так, стало быть, мил человек, тебе надо в Рудню в обход трассы? Так я понимаю?
Левченко неопределенно хмыкнул в ответ. Пусть думает, что хочет.
- Лады, поехали. Только прибавить чуток придется - мы на полста верст лишку дадим.
- Прибавить - не вопрос. Ты, главное, до пяти вечера довези. - Левченко решил излишне не скупиться. Мало ли что…
- Довезем, будь надежен! - И таксист, вжав педаль газа до максимума, с необходимой, по его мнению, для данного случая лихостью рванул свою пожилую машинку из общего ряда, а затем молодецки вырулил на привокзальную площадь.
Всю последующую дорогу Левченко был вынужден выслушивать жалобы водителя - причем не было в мире вещи, положением которой тот был бы доволен. Жаловался он на дороговизну всего и вся (причем, что характерно, напирал на немыслимую стоимость бензина и запасных частей, прозрачно намекая седоку на невыносимо низкую и до обидного ничтожную плату за поездку), на коллег, на детей, на жену, на международное положение; в общем, эта планета никоим образом не подходила для проживания водителя старенькой 'шестерки', и лишь невозможность ее покинуть еще удерживала его от желания выбрать для проживания другой глобус.
Через четыре часа, изрядно утомленный ноющим тоном водителя, Левченко вывалился из его 'шестерки' на железнодорожном вокзале Рудни. Под конец дороги он уже решил было предложить водителю еще одну лишнюю сотню за молчание, но скупость и осторожность взяли верх - водила был вознагражден оговоренными тринадцатью сторублевками (триста - за крюк, которого, кстати, Левченко что-то не заметил) и отправлен назад, а подполковник вышел на перрон - дожидаться электрички на Витебск.
На перроне, кроме него, стояла куцая толпа челноков - судя по пустым сумкам, мелких торговцев из Витебска, утром доставивших с сопредельной территории белорусские продукты и вечером возвращающиеся домой. Некоторые из них, оставив под присмотром коллег свое немудреное барахлишко, бегали в здание вокзала за билетами - Левченко этого делать не стал. У него был другой план, не предусматривавший знакомство с кассирами станции Рудня.
Подошла электричка - и народ бодро и энергично полез в автоматически открывшиеся двери; вместе с десятком челноков загрузился в вагон и Левченко. Усевшись на довольно чистое дермантиновое сиденье, он стал ждать контролеров.
Каковые, надо отдать им должное, не замедлили явиться.
- Проездные документы, граждане! - Зычно огласила вагон громоздкая тетка в железнодорожной форме; в это же время ее коллеги быстро прошли к противоположной входной двери вагона и заблокировали выход - таким образом, отступление 'зайцам' (в числе коих по собственной воле оказался подполковник Левченко) сделав невозможным.
Подошедшая к нему помощника громоздкой контролерши, худенькая барышня лет двадцати, очень вежливо предложила ему предъявить билет. Так же вежливо Левченко объяснил молоденькой контролерше, что билета у него нет. Заминку тут же узрела громоздкая тетка - по всем признакам, главарь этой маленькой армии контролеров - и коршуном кинулась на безбилетника:
- Что такое, Анечка? Безбилетный пассажир? - Хищно оскалившись, обратилась она к своей подчиненной, демонстративно игнорируя Левченко. Эту гром-бабу просто распирало от желания устроить скандал, это было видно невооруженным глазом.
Скандал подполковнику был не нужен - и он тут же достал несколько купюр, как можно более нейтральным тоном сообщив контролершам:
- Барышни, билет взять не успел. Но готов оплатить штраф.
Такой пассаж мгновенно обезоружил громоздкую контролершу, и она, немедленно потеряв интерес к мнимому безбилетнику (лишившему ее возможности всласть покуражиться), ушла в глубину вагона.
Молоденькая контролерша тихо, почти шепотом, почему-то краснея, проговорила:
- Штраф - тридцать рублей. И стоимость проезда… Вы по какой станции садились?
- В Рудне.
- И двадцать пять рублей билет.
Левченко незамедлительно выплатил требуемую сумму. Черт его знает, какие правила были в билетных кассах Рудни - поэтому он решил купить билет вот так, с небольшой наценкой; зато без каких бы то ни было ненужных и бессмысленных разговоров про паспорт.
Через два часа Левченко был в Витебске. Уже изрядно стемнело, когда он вышел на перрон витебского вокзала. Ну, вот он и в Белоруссии; дальше все будет много проще. Билеты здесь продают, не спрашивая про паспорт, так что добраться до нужного места будет совсем просто. Тетрис завтра утром снимет для него в Минске квартиру на трое суток, а там надо будет найти способ повидаться с Одиссеем. Да, верно сказал генерал Калюжный - настала пора его 'крестничку' покидать благополучную Итаку; его время пришло!