- Вот, глотните-ка побыстрее, - сказал он и поднес бутылку к губам Дэндора.
Виски обжигало горло и туманило голову. Но это не слишком помогало.
Доктор резал и пилил. Дэндору казалось, что от пронзительных воплей у него разорвется череп. Почему ремни, которыми его привязали к столу, не лопаются от этих криков? Почему его проклятья не испепеляют двух мучителей, что склонились над ним?
- Ну, похоже, теперь - все, - услышал он слова доктора, когда боль в очередной раз вырвала его из тумана беспамятства. - Мы должны еще прижечь культю, иначе он истечет кровью. У меня нет ничего под руками, но эта кочерга, пожалуй, подойдет. Идите сюда и помогите мне ее нагреть.
Дэндор полностью пришел в себя. Он поймал взгляд, брошенный на него Ноной; затем она искоса посмотрела на черный ящик Имиджикона. Как будто бы сказала вслух: "Теперь ты принадлежишь мне… только мне. Я не дам тебе снова уйти…"
Но она не может!.. Неужели она сделает это? Сквозь охватившую его сознание пелену, вызванную болью, морфием и алкоголем, он попытался ответить на этот вопрос… неужели она попытается излечить его таким способом? Ответа он не знал.
И пока они калили железо, чтобы прижечь кровоточащий обрубок его ноги, черный, похожий на гроб силуэт Имиджикона наполнил его взгляд и его разум.
Если бы не боль, сводившая его с ума, он вряд ли нашел в себе силы, чтобы скатиться со стола и двинуться ползком к черному ящику. Кровавый след тянулся за ним. Черный ящик. В затуманенном сознании билась одна мысль - там, в ящике, избавление от боли, спасение, безопасность.
Он добрался; его никто не заметил. Сделав сверхчеловеческое усилие, он подтянулся вверх и коснулся пальцем кнопки сенсорного замка - единственного устройства и в этой, и в другой вселенной, которое могло открыть Имиджикон.
Сенсор идентифицировал его; крышка откинулась, и он рухнул внутрь - скорее мертвый, чем живой. Имиджикон бесшумно сомкнулся вокруг него.
Затем яркий, солнечный мир возник из небытия, юные прекрасные лица склонились над ним.
- О, Дэндор, милый! - вскричала Сесили, обнимая его нежными, теплыми руками.
- Сердце мое, ты вернулся! - прошептала Дафна.
- Мы так счастливы снова увидеть тебя! - промурлыкала рыжекудрая Терри.
- Счастливы увидеть! - повторила Джерри, ее двойняшка.
- И я очень, очень рад! - уверял Дэндор, внимательно изучая свою ногу… свою превосходную, совершенно целую ногу, которая теперь совсем не болела. - Слава богу! Слава богу! Я вернулся!
Имиджикон сработал! Он сработал снова! Он вырвал его из воображаемого мира и вернул обратно в действительность… чудесную, замечательную действительность!
Дэндор сел и бросил взгляд на свой изумительный, теплый мир… мир Земли двадцать две тысячи трехсотого года. Миновали сотни лет после Мора - страшного бедствия, поразившего мужские гены. Число мужчин уменьшилось до нескольких тысяч, и теперь каждый из них был центром преданного и боготворящего его гарема.
Многие мужчины не были способны вынести такое напряжение. Долгие годы обожания, удовлетворения всех желаний, возможности иметь любую женщину, на которую упал взгляд, - это было так утомительно!
И тогда появился Имиджикон - изобретение, с помощью которого любой сотворенный человеческим воображением мир казался реальным. Некоторые мужчины использовали его, чтобы создавать еще более экзотические и чудесные миры, чем тот, в котором они жили. Но избыток прекрасного только порождал в них еще большую неудовлетворенность.
Дэндор был мудрее. С помощью своего Имиджикона он создал совершенно отличный мир… мир холода и ужаса - Нестронд. Дэндор знал великую правду жизни.
Что хорошего может предложить рай, если его чудеса не с чем сравнивать? Как можно ценить небесное блаженство, если время от времени не вкушать ужасы ада?
Алан Норс
Тяжелая сделка
Перевод М. Нахмансона
Во вторник, заканчивая бриться, Прейсингер увидел в зеркале физиономию Дьявола.
Странное зрелище - но Прейсингер давно привык к подобным визитам. Каждый вторник, утром, с неотвратимостью наступающего дня появлялось оно. На этот раз Прейсингер бросил на возникшее перед ним лицо весьма холодный взгляд.
- Пора бы тебе прекратить болтовню, - заявил он.
- В самом деле? - спросил Дьявол.
- В самом деле. Мы заключили с тобой сделку, не так ли? Однако ты не выполняешь до конца всех своих обязательств. Пора бы это прекратить - иначе, боюсь, нам придется расстаться.
Он покончил с бритьем и направился в солярий, где был накрыт завтрак. "Прошло только три года, - размышлял он по пути, - осталось еще семь. Семь лет - чертова уйма времени!"
Он допил апельсиновый сок и принялся за кофе, когда Дьявол шагнул из стены в комнату. От Повелителя Обманщиков слабо пахло серой и паленой шерстью. Он был высок, строен и выглядел превосходно в блестящем черном "гамбурге" и черном, обтягивающем грудь "честерфилде", с тонкой тростью эбенового дерева в руках.
- Что это за глупости - насчет расторжения сделки? - поинтересовался он. - Прошло только три года, а ты уже выражаешь недовольство?
- У меня есть веские основания для недовольства, - холодно произнес Прейсингер. - Что-то ты начал частенько промахиваться. Это ущемляет мои права. Ты выполняешь не все свои обязательства. Далеко не все.
Дьявол обвел комнату критическим взглядом.
- Ну что ж, - протянул он, - дела твои, пожалуй, идут неплохо. Превосходная квартирка - из лучших в этом городе. Достаточные средства, чтобы ее содержать. Мебелировка, пожалуй, не в моем вкусе; но это - твое дело. - Тут он внимательно посмотрел на Прейсингера. - Что-то ты слегка осунулся. Трудная ночка была, не так ли?
- Не самая лучшая из тех, что можно вообразить.
- Действительно? Что-нибудь не в порядке с обслуживанием?
- О, нет, - покачал головой Прейсингер, - как раз наоборот. Они за мной табунами ходят. Куда ни повернись - женщины, женщины, толпы женщин.
- А, так! - Дьявол слегка нахмурился. - И что же - они не желают тебя знать? Пренебрегают твоим вниманием? Или, скорее, они слишком навязчивы?
- Нет, нет, - снова покачал головой Прейсингер, - ничего подобного.
- Ну, что же тогда? Тебя не удовлетворяет меню? Или блюда неаппетитно выглядят? Нет? - Дьявол пожал плечами. - Тогда твое заявление несостоятельно. Чего тебе еще надо? У тебя осталось целых семь лет - наслаждайся! Я свою часть соглашения выполняю.
- По букве, но не по духу, - возразил Прейсингер. - В твои обязательства по сделке входило доставить мне полное удовлетворение - а я никогда его не испытывал. Что-то было упущено с самого начала.
- Если ты говоришь о любви, я не смогу тебе помочь, - заявил Дьявол. - Это, знаешь ли, не мой профиль.
- Страдания и восторги чистой любви меня совсем не привлекают, - резко произнес Прейсингер. - Нет, мне нужно кое-что другое. - Он поднялся на ноги и обратил глаза к потолку, подыскивая нужные слова. - Все твои женщины, пожалуй… как бы это объяснить… слишком много знают и умеют. Учить их уже нечему. Да, именно так! Они такие - слишком опытные!
- Я полагал, что это является их достоинством, - сухо сказал Враг Рода Человеческого.
- Ну как ты не можешь понять! - пылко воскликнул Прейсингер. - Они знают все правила игры! Они - как марионетки на ниточках! Они не пробуждают настоящих чувств, экстаза познавания…
В глазах Дьявола внезапно блеснула искра понимания.
- Ты хочешь невинности! - Он гулко захохотал. - И ты пришел в поисках невинности ко мне! Очаровательная наивность! Премного благодарен за это! Десять земных лет я должен выполнять твои желания - без всяких ограничений - включая поставку самых прелестных женщин для удовлетворения всех твоих экстравагантных прихотей. В качестве законного возмещения я получаю от тебя некую безделицу, в существование которой ты даже не веришь, - твою душу! - Дьявол снова зашелся в хохоте. - И теперь тебе еще и невинности захотелось! - Он внезапно прекратил смех и задумчиво произнес: - Заманчивая идея, но нелепая. Совершенно нелепая.
- Ты имеешь в виду, что не способен этого сделать? - быстро спросил Прейсингер.
- Ничего подобного, - огрызнулся Дьявол. - Совершенно невинная девушка, которой не касались руки мужчины… - Он задумчиво доглаживал подбородок. - Трудно. Невероятно трудно.
- Но ты можешь? - требовательно произнес Прейсингер. - Если бы ты представил себе, как скучны все эти… - Он безнадежно махнул рукой и с надеждой уставился на Дьявола. - Итак, сумеешь ли ты сделать это?
- Тяжело, - заявил Дьявол, - особенно в условиях настоящего контракта. Пойми, это потребует дополнительной работы, времени и величайшей деликатности… Оплату необходимо повысить. - Он оценивающе посмотрел на Прейсингера. - Ты готов отдать мне оставшиеся семь лет?
Лицо Прейсингера покрылось бледностью, но он медленно кивнул головой.
- Все, что угодно, - сказал он.
Дьявол просиял:
- Тогда - по рукам! Ты, конечно, проведешь с ней только одну ночь. Большее было бы непозволительной роскошью.
Пальцы Прейсингера дрожали.
- Она должна быть чудом совершенства. Пусть эта ночь превзойдет тысячи любых других ночей!
- Мое слово! - подтвердил Дьявол.
- Я должен стать первым человеком, который коснется ее, - первым во всех отношениях, даже в мыслях…
- Понятно!
- А если ты провалишь дело - контракт расторгается полностью! Дьявол ухмыльнулся.
- Согласен. Но если я добьюсь успеха… - Он коснулся кофейной чашки кончиком своей эбеновой трости, и фарфор вспыхнул огнем. - Одна ночь, - повторил он и шагнул сквозь стену.
Прейсингер ждал пять дней.
Еще недавно он чувствовал пресыщение и вялость; теперь же дрожал от нетерпения. Но проходил день за днем, и он становился все более нервозным и раздражительным. На улицах он нетерпеливо вглядывался в каждое новое лицо (разумеется, подходящего пола и возраста), затем разочарованно отворачивался. Нервы его напряглись до предела; тело и разум наполняло какое-то неясное томление.
Он встретил ее на шестой день, после полудня, в картинной галерее маленького музейчика.
Она была высокой, гибкой и грациозной. Пепельные волосы обрамляли прелестное, безмятежное лицо с пухлыми, красиво очерченными губами. Казалось, она была полностью погружена в какой-то свой внутренний мир - этакий обособленный островок в бушующем вокруг человеческом море. От нее веяло прохладой и свежестью весеннего ветерка, нежной теплотой ласкового смеха.
Одним словом, она была восхитительна.
Он догнал ее и заговорил с ней; она улыбнулась, но в этой улыбке не было откровенного предложения, столь привычного ему. Дальше по галерее они двинулись вместе. Она весело смеялась; ее взгляд наполнялся теплотой, когда она смотрела на него.
Он узнал, что ее зовут Мойрой и что ей девятнадцать лет. Попутно он получил множество других сведений, которые его, откровенно говоря, не слишком интересовали. Они покинули галерею и, весело болтая, направились в парк.
Прейсингер предложил выпить по коктейлю.
- Чудесно, - согласилась девушка, - но я еще никогда не пробовала коктейль.
- Невероятно! - изумился Прейсингер.
- Но это правда, - подтвердила она.
Они выпили по паре коктейлей, не больше. Они говорили об искусстве, книгах, музыке - тут ее познания были впечатляющими. Но когда разговор зашел о любви и плотской страсти, ее неосведомленность в этих вопросах буквально обезоруживала.
Они пообедали вместе и долго танцевали в саду на крыше небоскреба, вознесенном высоко над городом. Она двигалась в танце с непринужденной простотой и грацией. Прейсингер еле сдержался, когда их щеки случайно соприкоснулись и девушка доверчиво прижалась к нему. "Сдержанность, - уговаривал он себя, - сдержанность и терпение". Это была она - та, которую он искал так долго - но еще рано, слишком рано…
Она любовалась раскинувшимися внизу разноцветными городскими огнями, глубоко вдыхая свежий ночной воздух; ее близость пьянила Прейсингера.
- Из моих окон вид еще лучше, - вкрадчиво шепнул он. - Мы включим музыку, выпьем немного вина…
- Да, - сказала она, улыбаясь ему, - это, должно быть, чудесно. Мне понравится, я уверена.
Из окон его квартиры действительно открывалось изумительное зрелище. От блеска и переливов огней внизу захватывало дыхание; музыка, казалось, приобретала новый смысл; вино - из его лучших запасов - поражало своим восхитительным цветом и превосходным ароматом. Они беседовали и негромко смеялись; затем молчание окутало их. Огни потускнели, и только пламя камина отбрасывало слабый свет.
Она была великолепна.
И только потом он понял, что кто-то его опередил.
Итак, Дьявол потерпел фиаско, и теперь он - свободен. Эта мысль ласкала и баюкала его, когда он засыпал на ее груди.
Утром она исчезла. Дьявол уже стоял у окна, с нетерпением поигрывая своей эбеновой тростью.
Увидев его, Прейсингер рассмеялся.
- Глупец! - вскричал он. - Ну и маху ты дал, могу тебя уверить! Условия сделки, конечно, не выполнены - и, однако же, я получил то, что хотел.
Дьявол пристально взглянул на него. Смех застрял у Прейсингера в горле.
- Ну? Чего ты ждешь? Все кончено, убирайся! Сделка недействительна!
- Не совсем так, - произнес Дьявол. - Я дал тебе то, что требовалось.
- Но формально условие не выполнено! - вскричал Прейсингер. - Я не был первым. Другой человек до меня…
И тогда Князь Лжецов расхохотался так, что дымящиеся слезы брызнули у него из глаз.
- И ты еще называл глупцом меня, - просипел он. - Неужели ты думаешь, что я способен подчинить невинность, если она без изъяна? Нелепость! Я никогда не смог бы этого сделать. Конечно, до тебя был другой - но дьявол есть дьявол, а не человек!
И со взрывом смеха он потащил Прейсингера сквозь стену прямо в преисподнюю.
Айзек Азимов
Звездный узор
Перевод А. Бранского
Приемник продолжал выплевывать слова полицейского. Артур Трент отчетливо слышал его злой, возбужденный голос:
- Трент, тебе не удастся скрыться! Через пару часов мы доберемся до твоей орбиты, а вздумаешь сопротивляться - в порошок сотрем!
Трент лишь усмехнулся в ответ. Он и не думал сопротивляться - оружия на борту не было. Пройдет час с небольшим, и корабль совершит Скачок через гиперпространство. Тогда попробуй, найди его! Он увозил с собой около килограмма криллия - запас, которого хватит для создания электронного мозга тысячам роботов; под него можно получить десятимиллионный кредит на любой из планет галактики. А откуда у Трента криллий - никто интересоваться не станет…
А все спланировал старик Бреннмейер. Он посвятил этому всю свою жизнь и больше тридцати лет вел тщательную подготовку.
- Главное, молодой человек, вырваться отсюда, - убеждал он Трента. - Тут мне без вас не обойтись: вы выведете корабль в космос. Я - не могу.
- Соваться в космос нет смысла, - лениво возражал Трент. - И суток не пройдет, как нас накроют.
- Накроют, если мы не совершим Скачок, - хитро улыбался Бреннмейер. - А если мы его совершим, то молнией пронзим пространство и окажемся за сотни световых лет отсюда.
- На подготовку Скачка уйдет полдня. И даже если мы уложимся в срок, все равно полиция успеет оповестить все звездные системы.
- Нет, Трент, нет! - Дрожавшей от возбуждения рукой старик хватал Трента за рукав. - Не все звездные системы, а лишь дюжину по соседству. Галактика велика, и за последние пятьдесят тысяч лет колонисты потеряли связь друг с другом.
Он увлекся, речь его стала красочной и яркой.
- Галактику, - говорил Бреннмейер, - сейчас можно сравнить с нашей родной планетой - ее называли Земля, - какой она была в доисторические времена. Люди были разбросаны по континентам, жили замкнутыми сообществами, и мир для них ограничивался местностью, где они обитали. Если совершить Скачок наугад, - продолжал Бреннмейер, - мы окажемся где угодно, даже за пятьдесят тысяч световых лет, и обнаружить нас будет не больше шансов, чем найти камень в метеоритном дожде.
Трент покачал головой.
- Жаль только, что и сами себя мы не обнаружим. И не будем иметь ни малейшего представления, как добраться до какой-нибудь обитаемой планеты.
Бреннмейер огляделся, и хотя поблизости никого не было, снизил голос до шепота:
- Тридцать лет я собирал сведения о каждой из обитаемых планет галактики; я изучил все старые отчеты; проделал по ним путь в десятки тысяч световых лет, забирался дальше, чем любой из аэронавтов. И теперь координаты всех обитаемых планет занесены в блоки памяти лучшего в мире компьютера.
Приличия ради Трент удивился. А Бреннмейер продолжал:
- Я много лет занимался разработкой новых типов компьютеров и создал самый совершенный. Я также установил координаты всех светящихся звезд спектрального класса F, В, А, О и заложил их в память машины. Как только мы совершим Скачок, компьютер на основе принятых изображений произведет спектральный анализ и сравнит полученные результаты с введенной в его память картой галактики. Как только обнаружится подходящий объект для координации и определения - а рано или поздно он найдется, - корабль будет сориентирован в пространстве и автоматически совершит второй Скачок - на сей раз в район одной из обитаемых планет.
- Звучит шибко мудрено.
- Осечки быть не может. Все последние годы я отдал разработке проекта, так что осечки быть не может. Мне останется лет десять пожить миллионером. Но вы молоды, вы будете миллионером гораздо дольше.
- Но ведь, совершая Скачок наугад, рискуешь угодить прямо в звезду.
- Ни единого шанса из ста миллионов, Трент. Возможно, мы окажемся так далеко от светящихся звезд, что компьютер не сможет обнаружить в своей памяти нужного рисунка созвездий; допустим, мы перенесемся всего через один-два световых года и полиция все еще будет висеть у нас на хвосте, - но такая вероятность тем более ничтожна. Если уж о чем и волноваться, так о том, что сердце во время старта не выдержит. Тут степень вероятности значительно выше.
- Для вас она выше, мистер Бреннмейер. Вы-то старше.
Старик вздрогнул.
- Я не в счет. Компьютер сработает автоматически. Трент кивнул и принял его слова к сведению.
И вот однажды, в полночь, когда корабль был готов к отлету, появился Бреннмейер с маленьким чемоданчиком, наполненным криллием. Старик беспрепятственно миновал охранников, так как был в высшей степени доверенным лицом. Трент, взяв левой рукой ношу старика, правой быстро и уверенно нанес удар.
Все-таки нож - замечательная штука. Бьет наповал - как молекулярный деполяризатор; и все шито-крыто. Трент даже не стал вытаскивать нож и стирать отпечатки пальцев. Да и к чему? Скоро он окажется вне пределов досягаемости.
И теперь, далеко в космосе, преследуемый полицией, он весь внутренне собрался, как всегда перед Скачком. Ни одному физиологу пока не под силу объяснить это состояние, так хорошо знакомое каждому космопилоту; это мгновенное чувство, когда тебя словно выворачивают наизнанку, когда корабль и ты сам, на миг выключенные из пространства и времени, уже ничто - ни энергия, ни материя… А приходишь в себя - и ты где-то в другой части галактики.