Война между Конкордией и Объединенными Нациями, возглавляемыми Российской Директорией, стала одним из крупнейших астрополитических потрясений третьего тысячелетия.
В космосе сошлись бронированные армады. Сотни боевых звездолетов – линкоры, авианосцы, фрегаты, мониторы – обрушили друг на друга потоки стали и огня. Конкордианские десанты, воспользовавшись фактором оперативной внезапности, захватили ключевые планеты пограничья – Грозный, Клару, Лючию, Махаон.
В эти страшные дни, когда судьба Отечества повисла на волоске, грудью на защиту России встали пилоты боевых флуггеров. Отражая массированные налеты врага, атакуя неприятельские звездолеты сквозь убийственный огонь зениток, они похоронили надежды конкордианцев на скорую победу. А затем пришел черед генерального сражения – Битвы за Восемьсот Первый парсек...
Герой эпопеи "Пилот мечты", лейтенант Андрей Румянцев – в действующем флоте. Что ждет его и пилотов 19-го отдельного авиакрыла в судьбоносных сражениях 2622 года?
Содержание:
Глава 1. Дебют "Дюрандаля" 1
Глава 2. Партизан "Эрмандады" 4
Глава 3. Ракетные мониторы, "Паирики" и все-все-все 7
Глава 4. Прорыв 11
Глава 5. Сто первый вымпел 16
Глава 6. Антракт 25
Глава 7. Лики войны 29
Глава 8. "Орбита потеряна, господин адмирал!" 35
Глава 9. В ожидании девятого вала 39
Глава 10. Прощай, Грозный! 41
Глава 11. Перед штурмом 46
Глава 12. Его аршакидское величество "Митридат" 50
Глава 13. Полдень над Хордадом 55
Глава 14. Души погибших танков 59
Глава 15. Полет линкоров 65
Глава 16. Те, кто выжил 76
Глава 17. Отпуск 79
Эпилог 83
Список аббревиатур 86
Состав проекта Вселенная "Завтра война" на 2012 год 86
Александр Зорич, Клим Жуков
Пилот на войне
Глава 1. Дебют "Дюрандаля"
Январь, 2622 г.
Город Полковников
Планета С-801-7 (код "Ямал"), система С-801
Профессор А.Т. Штерн: Да, вы не ослышались, именно это я и сказал: джипсы – не более чем высокоорганизованные насекомые.
Капитан I ранга М.Л. Яхнин: Вас не было на Наотаре...
Штерн: Отнюдь, я там был.
Яхнин: Вы отлично понимаете, о чем я. Так вот, если бы вы там были, если бы видели тех "насекомых", когда они жгли нас из рентгеновских лучеметов...
Штерн: При всем уважении к вам, товарищ, вашей компетенции явно недостаточно даже для того, чтобы отличить представителя отряда Coleoptera от Strepsiptera, о чем тут еще можно говорить?!
Яхнин: Тут еще можно говорить о том, что, при всем уважении, я набью вам морду!
Круглый стол "Вопросы, заданные вчера". Канал "Первый", октябрь 2631 года.
Ну, что же дальше, а? (Мой любимый вопрос.)
А дальше был Город Полковников. Также известный как Город Трех Звезд. Холодный, но гостеприимный
Кислородная маска на лице, парка на теле и унты на ногах – иначе можно себе что-нибудь отморозить. Право, под куполами Кастель Рохас было уютнее. Но там я был в гостях, а в Городе Трех Звезд – дома. Очень ценное ощущение!
Если смотреть сверху, наша цитадель дальнего внеземелья до боли напоминала Крепость Керсасп на Паркиде, откуда крылья судьбы вынесли меня до самого Восемьсот Первого парсека.
Насмотрелся я на Город Полковников от души, пока транспортная "Андромеда" нарезала круги перед посадкой на космодром Глетчерный. В те часы ваш покорный слуга пребывал в сильно измененном состоянии сознания. Только что я покинул нашу каюту на "Дзуйхо"...
Кажется, я сказал "нашу"? Оговорился...
Мою каюту. Теперь мою. Вдоль противоположной переборки вытянулась койка с небрежно смятым бельем, которое все еще хранило очертания тела Комачо Сантуша. Откидной столик. На нем – его планшет ужасно модной гражданской модели, заряженный музыкой, синема, фотографиями флуггеров и девчонок. Рядом две плитки жевательного табаку и манерка с табаком нюхательным. Вокруг – куча крошек той самой никотиновой смеси, что постоянно просыпал Сантуш в местах обитания.
Грезилось, что вот сейчас зашипит пневмоприводом дверь, войдет Сантуш и скажет:
– Не смотри на меня так! Сейчас я все уберу. Ладно, и пол подмету! Кстати, хочешь табачку занюхать?
А я привычно пошлю его куда подальше.
Не войдет. И не пошлю. Мой друг теперь, наверное, в том секторе рая, куда отбывают на побывку истребители.
Итак, "Андромеда" зарулила на стоянку и замерла. К нам обратился по трансляции пилот:
– Товарищи, мы прибыли на космодром Глетчерный. Всем новеньким напоминаю: не забываем кислородные маски! Тут не курорт, содержание кислорода в три раза ниже нормы!
Маской я озаботился еще тогда, когда "Андромеда" отваливала от борта "Дзуйхо" на орбите.
Предписание на коммуникатор пришло еще раньше, так что, сойдя на ледяной бетон Глетчерного, я не терял ни минуты.
Сектор 14, подуровень 7, помещение 25. Именно здесь временно обитал штаб 19-го ОАКР – девятнадцатого отдельного авиакрыла – приписанного к тяжелому авианосцу "Три Святителя". Наш полуторакилометровый красавец прятался неподалеку в циклопическом закрытом капонире (одном из крупнейших сооружений военного назначения, заметим, когда-либо построенным людьми). Люксоген в него заливали и флуггерное топливо.
Я зашел в узкий коридор, подивился подволоку, который давил тоннами бетона практически на макушку. Ага, вот каюта, а на двери табличка: "Комкрыла-19".
Табличка свежераспечатанная. Ну оно понятно, начальство здесь обретается не на постоянной основе.
Кстати, кто у нас командир?
Тройной стук. "Да-да, войдите" – с той стороны. Дверь отъезжает в сторону.
– По вашему предписанию лейтенант Румянцев явился для прохождения службы!
– Вольно. Присаживайтесь.
За столом сидит Владислав Аркадьевич Шубин, ходивший с нами на лазеры джипсов в прошлом, но уже таком далеком 2621 году. Только погоны сияют теперь звездами эскадр-капитана, а ведь был каперангом!
– Прочитал ваше личное дело, товарищ лейтенант, – Шубин машинально отмахивает ладонью какие-то страницы, что светятся официальной зеленью на его рамочном планшете. – Приказ на ваше зачисление получен. Рекомендации хорошие. Более чем. Да ведь я вас и сам помню. Вы же были в пополнении из кадетов? Тогда, на Наотаре?
– Так точно, товарищ эскадр-капитан!
– Да расслабьтесь вы, Румянцев. Сидите тут, как шпагу проглотили... Я же сказал: "вольно". И давайте уже без чинов.
– Слушаюсь, товарищ эскадр-капитан... то есть Владислав Аркадьевич!
– Меня вот что волнует: вы, Румянцев, схлопотали трибунал по факту своих выступлений на Наотаре... Кстати, за Яхнина вам отдельное спасибо лично от меня... Не знаю как, но, судя по девственному личному делу, вы умудрились искупить. Ведь ни записи, ничего! Мир пилотов тесный, я навел о вас справки на "Дзуйхо". Все молчат, словно аквариумные рыбки. Могу предположить, что дело вам подправили в ГАБ или разведке... Ни слова! Это меня не касается. А касается вот что...
Он откинулся в кресле, нестандартном, явно позаимствованном из пассажирского модуля какой-то "Кассиопеи", снял фуражку, сцепил руки за головой.
– Я в своем подразделении не терплю любимчиков, примадонн, маменькиных и папенькиных сынков, звезд первой величины и так далее. Если вы собрались служить на "Святителях", учтите: мы – команда! Никаких фокусов вроде того, что вы выкинули во время Наотарского инцидента! Приказы должны исполняться четко и в срок. Усвоили?
Я усвоил.
– Далее. Тут про вас написано много всякого. Интересно вот что: "Имеет опыт боевого применения истребителя "Дюрандаль"". – Он поднял глаза от планшета. – Это правда?
– Правда, – кивнул я.
– Впечатлен. Во всем флоте, насколько я знаю, по сути никто не имеет с этой диковиной даже элементарного пилотажного опыта – не то что боевого! "Дюрандали" только сейчас начали поступать в действующие части.
– Я участвовал в тестовой программе "Дюрандаля" под руководством пилота-испытателя Фернандо Гомеза во время работы на концерн "Дитерхази и Родригес". Каковой концерн и является производителем машины. Испытания проходили в Тремезианском поясе, где мы были атакованы группой флуггеров незаконного вооруженного формирования "Синдикат TRIX". Этим боевой опыт исчерпывается.
Шубин рассмеялся, и мне почудились нотки зависти.
– Скромность – не всегда хорошо! Неужто требуется пояснять, что один реальный бой заменяет двадцать учебных? Вы сейчас самый опытный пилот... В составе моего авиакрыла – точно.
– Спасибо.
– Не за что. Кстати, этот ваш Гомез сейчас приписан к "Трем Святителям". Он пилот-инструктор. Нам передали дюжину "Дюрандалей" для восполнения убыли матчасти. Как вы понимаете, в одиночку Гомез с обучением не справится... Вот вам боевое задание на ближайшие пять дней: поступаете в эскадрилью И-03 и занимаетесь подготовкой личного состава. Пройдете медкомиссию. А завтра приступаете к учебе.
– И-03?! – Я не мог поверить своему счастью. – А Бердник, Григорий Алексеевич...
– Жив Григорий, жив! Не бледней! Будешь у него воевать! – Шубин неожиданно перешел на "ты".
Рад я был за Бердника, очень. Но меня посетила нехорошая мысль, которую я и озвучил.
– Но почему пять дней? За пять дней освоить машину, даже "Дюрандаль", невозможно!
– Командование говорит: надо освоить. Это раз, – отрезал Шубин и подтвердил слова рубящим движением ладони. – Два – уже двое суток ребята работают на "Дюрандалях", так что ты получишь не вполне сырой материал. Три: на 25 января назначен боевой выход. Детали узнаешь у Бердника. Он сейчас на орбите – эскадрилью слетывает. Встретитесь вечером. Но сперва – медкомиссия. Еще вопросы есть?
Вопросов больше не было. Я раскланялся и ушел. Надо было освоить талоны на питание, получить парадную форму, офицерский меч и заселиться в казарму. Ну а на 17-00 по местному времени был назначен медосмотр.
С медициной вышло куда как нехорошо. Но обо всем по порядку.
Осматриваться предстояло на "Трех Святителях".
Тяжелый авианосец... Только зайдя в подземный капонир, я смог оценить его реальную мощь. В космосе он кажется не таким представительным – размеры здорово скрадывает скорость истребителя и всякие аберрации масштаба из-за фонового присутствия планет и подобных объектов колоссальной величины.
Но здесь!
Я обозревал кормовые дюзы, пропахшие горелым хризолином, и были они размером с маленький небоскреб. Плетение ажурных ферм посадочных опор – исполинские сталактиты под брюхом, свисающие с высоты двадцатиэтажного дома. Над головой чернеет выступ внешней посадочной палубы, и в ее тени можно спрятать полк пехоты. Также видны ближайшие бортовые надстройки – испаритель радиатора и цитадель из трех спонсонов для башен с лазерпушками противокосмической обороны.
Всё. Остальная часть огромной туши теряется в полумраке.
Охватить ее взглядом невозможно!
Стометровые поезда-заправщики кажутся червяками по сравнению с титаном. Ну а люди на его фоне просто превращаются в микробов.
Мне туда, под брюхо, где виден трап.
О, да! Трап виден даже в этом титаническом контексте! Его просто невозможно не заметить! По масштабам сия конструкция напоминает железнодорожный мост – двухсотметровый сегмент днищевого бронирования, вываленный вниз на штангах гидравлических приводов. В распахнутую пасть грузового порта устремлена аппарель для техники шириной с хорошее шоссе, окаймленное линиями эскалаторов. По бокам возвышаются четыре лифтовые башни для оперативной приемки личного состава.
Лифт поднял меня в стальное чрево.
Потом была пробежка по коридорам, мимо двигательного и реакторного отсеков, прямиком в девятый, где обретался корабельный госпиталь.
– Ну-с, молодой человек, разоблачайтесь, – сказал военврач.
Меня всего просветили, истыкали присосками датчиков, сцедили цистерну крови (пьют они ее, что ли?) Мочу только на вкус не пробовали, хотя кто их знает, медицинских роботов?
Долго пришлось пялиться в окуляр проверки зрения. Еще дольше отвечать на хитрые вопросы психологического теста.
Словом, взяли в оборот Андрея Румянцева, будто не война на дворе, а тепличный мир.
Через три часа я снова стоял голенький перед владыкой медицинских комбайнов и клистирных трубок.
– Справились? Ну и ладненько, – сухопарый мужчина, аккуратно выбритое лицо, антикварные очки с диоптриями, белый халат, маникюренные ногти. В воздухе пахнет больницей, хотя вот было бы странно, если бы пахло чем-то еще!
– Присядьте, – доктор возил стилом по рамочному планшету, периодически хватаясь ладошкой за экран и стаскивая файлы на планшет стационарный, встроенный в стол.
Наконец он оторвался от священнодейства.
– Ну-с, молодой человек, ничего утешительного.
– В смысле? – Не понял я.
– В прямом. К боевым полетам в таком состоянии я вас допустить не могу.
– Это как понимать?
– Буквально.
– Не согласен! Я буду жаловаться!
– Имеете право. – Доктор, чья холеная мордашка вдруг стала до чесотки ненавистной, отодвинул планшет и активировал голограмму с какими-то таблицами. – Уверяю, любой врач в Городе Полковников мою резолюцию подтвердит. Вот взгляните.
Он принялся тыкать стилом в парящий экран.
– Крайнее истощение организма. Крайнее. Я вообще не знаю как вы столько продержались! Любой богатырь на вашем месте давно загремел бы на больничную койку. Далее. Критическая степень передозировки стимуляторов. Ваша кровь буквально кипит от таких препаратов как илон, протомульген, гистрокс и так далее...
– Так в бою их скафандр колет! Я же не сам! – Возмутился ваш покорный слуга.
– Я о чем и говорю: вы успели такого навоевать, что, имейся возможность, вы бы у меня первым транспортом полетели в санаторий! Судя по результатам тестирования нервных клеток и синапсов головного мозга, минимум полгода вы провели в состоянии постоянного боевого стресса. Без квалифицированной медицинской поддержки. Плюс к тому – следы нанооперации на коре мозга. Латки на сердце, латки на печени. А вы ни разу не очищали кровь! Пусть даже элементарным плазмаферезом! И, наконец, я обнаружил следы... мнэ-э-э... соединений милленина. Вы в курсе, что это очень опасный наркотик? Надеюсь, вы его не употребляли в чистом виде?
– Да что вы такое говорите! Это... это меня проверяли на психосканере! Кололи тетратамин! Если вы не в курсе, его из милленина получают.
– В курсе... Какой ужас! Ну вот, а вы говорите "боевые полеты"! После такого! С учетом войны... я нарушаю клятву Гиппократа, молодой человек. И отстраняю вас от боевых полетов всего на две недели! Учебные вылеты разрешаю. И каждый день, слышите, каждый день являться в госпиталь! Не спорьте! Один пропуск – и я вообще вас комиссую! Вы понимаете, что вы практически при смерти?! А если вы, пардон, загнетесь в ложементе?! Мне ведь за вас отвечать! А что будет делать ваш ведущий?
Убедил, короче говоря.
Прав доктор! Уж как я куролесил по космосу... Начиная с битвы за Шварцвальд, считай, без перерыва! Всё время: Х-прыжок, скафандр, флуггер, вылет, бой, посадка, Х-прыжок, маневр, перегрузка.
И дикие нервы.
С утра началось.
Зря меня мучили сомнения, смогу ли я встроиться обратно в военфлотские рамки. Смог, будто и не выгоняли меня из ВКС без права на возвращение. А не смог, так помогли бы – у нас с этим просто.
В 6-30 сыграли побудку. На корабле утро, товарищи офицеры!
Товарищи офицеры, спавшие штабелями в казарме, посыпались с нар. Я вернулся с медкомиссии рано, когда помещение еще пустовало – все тянули служебную лямку. Так что я занял свободную койку, покидал нехитрый скарб в рундучок и задрых. Никого то есть не видел.
Под низким подволоком играет рожок. Подъем, гвардия занебесья! Я прыгаю с верхнего яруса, намереваясь приземлиться поближе к ботинкам, напяливаю комбинезон и взгляд утыкается в чью-то до омерзения знакомую спину. Белобрысый затылок, слегка оттопыренные уши...
– Венька! Оршев! – закричал я так, что в мою сторону заоборачивались.
– Я, я, – сказала спина и повернулась не менее знакомым анфасом. – Я тебя, Румянцев, с самого вчера наблюдаю. А ты без сознания.
– Здорово, брат!
– Здорово!
Мы обежали лежанку и обнялись. Оршев нахлобучил мне пилотку на глаза, а я сунул в благодарность ему кулак под ребра. Засмеялись.
– Ты живой! – Констатировал я, захлестнув на талии пояс.
– Живой. – Оршев – само радушие. – А мы уж и не чаяли тебя увидеть, Андрюха! Тебя же в Котлин законопатили в том году!
– Кхм, – раздалось позади, и мы автоматически исполнили поворот "кругом" – столько могучей повелительности было в том звуке. – Поздоровались? В две шеренги, становись!
Это он, наш боевой командир – Бердник Григорий Алексеевич. Орел! Невысокий, но ладный, чисто выбрит, а серый комбез ухитряется носить словно драгоценную парадную форму.
Мы затопотали в проход меж нар и скоренько построились. Много, между прочим, знакомых лиц!
Алексей Чубин – мой одногруппник и частый оппонент в преферансных баталиях. Вахтанг Арташвили – с нашего потока, записной пошляк, бабник и по совместительству – грузин. Серьезные, неузнаваемые, похудевшие.
Ну и несколько матерых мужиков из строевого состава, встретившего Наотар. К сожалению, не все. Неудивительно – война.
– Равняйсь! Сми-и-ирно! – Скомандовал Бердник. – Ставлю боевую задачу на день. Пять минут на умывание, потом строем в столовую. Прямо оттуда – на летное поле. Товарищи Чубин, Оршев, Арташвили, Кербитьев, Земской поступают в распоряжение лейтенанта Румянцева...
Он указал глазами на меня.
– ...которым усилили нашу любимую эскадрилью. Он эксперт по "Дюрандалям" – будете с этого момента осваивать технику под его руководством. Соответственно, Румянцеву вменяется драть хлопцев нещадно, чтобы матчасть отскакивала от зубов. Вот в таком акцепте. Вопросы есть? Вопросов нет. Разойдись!
В утреннем сиянии световых панелей родилась каблучная дробь, шелест заправляемых коек и суета сует.