Пока принимали пищу и сенокс, удалось выяснить, что наш курс здорово поредел: Шишонок ранен – отправлен в госпиталь, Балаян погиб, Васипов погиб, а Аристарх Скорыня пропал без вести. Предположительно – в плену.
– Всех в Кларо-Лючийской оборонительной, – закончил Чубин.
– Это когда мы отступление наших из Синапского пояса прикрывали, – уточнил Оршев.
Так я узнал имя операции, прошедшей мимо, пока подлый Румянцев отрабатывал доверие и погоны в составе ЭОН.
– Тяжко пришлось? – Вопрос глупый, но я его задал.
– Да нормально пришлось. Всё как в учебниках. Черный космос, метки на тактике, захват-пуск, маневр-уклонение. В общем, вертись как умеешь. А не умеешь – до свидания. Веришь – нет, ни одного клона не видели!
– Зато Оршев на обтекателе две звезды нарисовал, – похвастался за товарища Чубин.
– Эх, кажется, все хорошее на сегодня уже закончилось, – Михаил Кербитьев на другом краю стола проглотил кружок твердокопченой колбасы.
Напитав бренные тела завтраком, мы потянулись прочь из столовой, от вкусных запахов и грохота тарелок к холоду, скафандрам и взлетной полосе.
Личный состав всего 19-го ОАКР выстроился и замаршировал к "Трем Святителям". Крыша его капонира была нашей временной взлетной полосой. Именно туда техники выкатывали флуггеры.
– А чего мы на авианосце не живем? – прошептал я, стараясь шагать в ногу.
– Профилактика обитаемых отсеков, – сказал правофланговый – незнакомый младший лейтенант.
Профилактика – такая вещь. Оправдывает любое желание начальства. Чтобы мы побегали лишний километр после столовой, например. Но без нее никак. Жесткое космическое излучение, конечно, парируется на девяносто девять процентов щитом и прочным корпусом. Остается тот самый один процент. Плюс работающие реакторы. Плюс Х-эрозия, что вышибает то одну, то другую молекулу из тела корабля. А среди них встречаются ох какие неполезные!
В обитаемых отсеках мы ходим без скафандров, так что периодическая профилактика – святое дело. Лучше перебдеть, чем заниматься потом восстановлением потенции!
"Дюрандали". Шесть машин рядком.
Центропланы в снежной пудре блестят в сиянии двух из трех звезд, давших по легенде имя Городу Полковников. Звезды, конечно, разновеликие (одна, все-таки, местное солнце, а другая – всего лишь искусственный орбитальный отражатель-концентратор), но равно тусклые. Они багрово рдеют сквозь белесую хмарь, выкрашивая облака и пейзаж плохим тревожным цветом.
Никаких запахов, так как на головах летные шлемы в "глухом" режиме. Общаемся по рации.
Земля ощутимо вибрирует, накатывает волна обвального грохота, а тени испуганно прядают в отблесках маршевых факелов: старт линкора – не шутки.
– "Эльзас", – провожает бронированную громадину голос Оршева. – Немцы помогать прилетели.
– Очень содержательно, Оршев! – Прорывается в динамики голос Бердника. – Что еще расскажешь? Ничего? Тогда работайте, бойцы! И ты, Румянцев, работай!
Комэск-три сейчас на другой полосе, ставит задачи "Горынычам" с ветеранами на борту. Но не забывает и молодое пополнение, благо все каналы ему доступны – не разболтаешься!
"Чем бы вас озадачить? – думаю я. – Ладно, начнем с классики"!
Мы прыгаем в кокпиты, даем шпоры и оказываемся на орбите, где буквально кипит жизнь флота: сотни флуггеров, фрегаты, крепости. Куда-то вдаль в направлении внешнего пояса астероидов спешат эскадренные тральщики; видимо, поступил сигнал насчет дрейфующих мин.
В нарезанном нам квадрате пространства я приказываю активировать защитное поле и всласть бабахнуть друг в друга из лазерпушек. Пусть ребята привыкнут доверять технике!
Очень нелишнее упражнение. Сам знаю как прыгает сердце, когда невидимая рентгеновская смерть растекается по эллипсоиду щита.
Потом следует простейшее одиночное маневрирование. Парни, да и я, должны привыкнуть к слегка примороженным реакциям "Дюрандаля". Это тяжелый, валкий утюг, который так непохож на "Горыныч"!
На закуску спускаемся в атмосферу и пытаемся полетать в звеньях.
– Оршев, соображай быстрее! Хватит одного тормоза – твоего флуггера! Если хочешь выйти на вираж, рукоять надо довернуть, а не подумать, что доворачиваешь! Жестче с машиной!
– Кербитьев! Ты потерял ведущего. Вам обоим – кранты. Когда делаешь мертвую петлю – давай больший импульс на маршевые! Иначе не полетит.
– Вахтанг! Не наваливайся мне на хвост! При торможении не стесняйся, дави на реверс сильнее! Пробуем еще: разгон до трех эм, минута и сбрасываем до ноль девять эм!
Я определенно нравлюсь себе в роли инструктора. Лишь внезапно вернувшаяся природная скромность не позволяет включить лексикон, усвоенный в кадетские годы от товарища Булгарина.
Восемь часов – как не бывало.
Вечером – на "Три Святителя", в объятия к медицине. Нет, лейтенант, не поправился. Вы усиленное питание получаете? Согласно рецепту? Ну и ладненько. Мочу предъявите. Какая прелесть! Почечки-то не совсем в порядке, да-с! А теперь мы вам кровь почистим. Головку сюда, пожалуйте. Пока работает центрифуга, мы вам нервную системку под гипнотерапией починим! Видите датчик? А вот кривая мозговой активности. Оч-ч-чень нехорошая кривая! Видите этот зубец на мониторе? Прелесть что такое, правда?
Мра-ак.
В казарме я валюсь на койку, весь излеченный. Играет отбой и световые панели медленно гаснут.
В затылок раздается шепот – это Веня перед сном решил пообщаться.
– Андрюха!
– А?
– Не вырубился еще?
– Нет.
– Слушай, а как так получилось, что мы все младлеи, а ты – полный лейтенант? Ты ж даже не доучился!
Ну начинается...
– Веня, давай лучше спать, а?
– Тебе жалко рассказать?
– Мне не жалко. Да только у меня такие подписки о неразглашении, что если разглашу, меня распылят на хрен и правильно сделают. Причем не исключено, что и тебя заодно распылят.
– Ой, ладно, нужны мне твои секреты! Рыцарь плаща и кинжала, блин. – Судя по голосу, Оршев решил обидеться.
Вот как так вышло, что в абсолютно пустой казарме я выбрал нары с Оршевым на борту?! Валялся бы себе над незнакомым офицером и горя не знал!
Обиделся Веня, как за ним обычно водилось, секунд на семнадцать.
– Ну ты хоть намекни, бродяга! Старому другу!
– Что именно тебя интересует, Вениамин Тихонович?
– Ты на ГАБ работал? Или на ГРУ? Тут про тебя такие слухи ходят, ух!
– На чоругскую контрразведку, – буркнул я.
– Эй, парни! Имейте совесть! Вставать через шесть часов! Это если тревоги не будет!
– Извините. – Шепчем мы хором, после чего я выключаюсь – как термоядерный двигатель, рывком.
Следующие дни помню плохо – один сплошной ком, отлитый из выездки "Дюрандалей" и медблока. График был такой – иглу не всунуть! Я даже не мог пообщаться с другими парнями из СВКА, хоть и были дружны до "не разлей вода". Просто не поспевал.
Мелькали физиономии Саши Пушкина и Коли Самохвальского. Они обретались в И-02 под крылом Готовцева. Сколько раз я вспоминал вот эти самые дорогие морды, пока вкалывал на господ Дитерхази и Родригеса! Пока уворачивался от пиратских ракет! Пока сам выступал за команду джентльменов удачи!
А теперь дальше "привет-приветов" не шло. Жалко, черт!
Потом как-то неожиданно наступило 25 января. Нас построили на бетоне под "Святителями". Контр-адмирал Канатчиков во всю мощь своей антроподевиантной грудной клетки (уроженец планеты Махаон, два сердца, не шуточки!) зачитал боевую задачу. Я о ней даже намеком не слышал – такой вот стыд!
Вкусная задача. Наглая, дерзкая, химически чистая истребительная!
Потом ребята погрузились в авианосец и улетели. А я остался как "недопущенный к боевой работе по медицинским показателям". Позорный неудачник.
Ребята шли прямиком в первый круг ада! Им предстояло отбить захваченную клонами яхту "Яуза" с труппой Императорского балета на борту! Яхта болталась в ремонте и без топлива на орбите планеты Фелиция, система Львиного Зева. И была она тогда в глубоком клонском тылу!
Как там всё прошло – врать не буду, потому что не видел.
А почему тогда глава моей омнипедии названа "Дебют "Дюрандаля""? Неужели из иронических соображений?
Нет. Во-первых – это правда. Рейд на Фелицию был дебютом машины в той войне. Во-вторых, я к нему причастен, как ни крути. Ребят из эскадрильи И-03 кто готовил? Вот то-то и оно.
Кому интересно, читайте остроумное сочинение контр-адмирала Пушкина! Он умудрился побывать и поучаствовать. От атаки против "Атур-Гушнаспа" до борта "Яузы" включительно.
Кстати, с того вылета Сашка не вернулся, и мы поставили за него свечки. Все, кроме Коли Самохвальского, который всё твердил, что "Пушкин сукин сын выкрутится"!
Куда ты выкрутишься с гражданской яхты, которую расстреляли торпедами в упор, чтобы не досталась клонам?
Но Коля, к счастью, оказался прав. Пушкина занесло в плен, на одну далекую планету, где он умудрился неслабо нашпионить, что в конце концов сыграло весомую роль в судьбе всей войны.
Самохвальский, кстати, выступил героем, притушив центральный пост управления ПКО фрегата "Балх", за что по справедливости получил героическую звезду на грудь и звезду на погоны, превратившись, таким образом, в первого Героя России во всем нашем авиакрыле.
В рейде погиб наш кумир – руководитель полетов Валентин Макарович Тоцкий. Снаряд линкора угодил в центр управления полетами "Трех Святителей" со всеми вытекающими.
М-да, хоть и грустно, а мало кто может похвастать, что для его изничтожения применили три тонны стали, тонну жидкого пороха и сопутствующее оборудование с ценником небольшого города. Другой кумир – Шубин – занял место главного "москитного папы", а Бердник, многоопытный наш и многомудрый, из комэсков вырос до комкрыла. В связи с естественной убылью вышестоящего командования, так сказать. Ведь смерть в бою для истребителя – самый естественный исход!
А 19-е ОАКР, которое первым из всех соединений москитного флота умудрилось завалить тяжелый авианосец клонов, было принято в Гвардию. Вследствие чего было преобразовано во Второе Гвардейское отдельное авиакрыло.
Так я попал в ряды гвардии, не сделав ни одного выстрела. Так сказать, в общем зачете. Повезло.
Глава 2. Партизан "Эрмандады"
Январь, 2622 г.
Нерская Губа
Планета Махаон, система Асклепий
Город Нерская Губа. Расположен в заливе Нерская губа. Инфраструктура включает второй по значимости космодром на Махаоне и морской порт. На шельфе расположено знаменитое подводное поселение купольного типа. Там работает глубоководная рыбоферма, культивируются обширные плантации съедобных водорослей и функционирует уникальный гостиничный комплекс. Особую туристическую привлекательность этому району сообщает комплекс пещер, которые раскинулись на многие километры в окрестностях Нерской Губы и чьи нижние ярусы открываются непосредственно в океан. Это подлинная Святогорская лавра для любителей экстремального спелеодайвинга.
Популярная энциклопедия "Бриллианты Синапского пояса". Кирта, издательство "Инфотур", 2601.
Отряд бежал прочь от Кирты, отныне враждебной и опасной.
За два дня командир прогнал их на семьдесят километров, что в заснеженной тайге далеко превышает все разумные нормы.
Беспрецедентный марш-бросок стал реальностью только благодаря тому, что командир знал местность, как оператор пилорамы свои три пальца. Иначе они бы просто заблудились в бесконечном зимнем лесу, ведь спутниковая навигация не работала – орбиту захватили клоны. Декодировать сигнал их аппаратов было нечем.
Отряд буквально помирал.
Снег по колено. Полное бездорожье и путаница корней под ногами, невидимая из-за плотного белого одеяла. Хорошо, что не было оттепелей и на снеге не образовался наст.
Сильнее всех страдали ополченцы. Их спасал только один козырь – молодость. Всё это были ребята не старше двадцати трех лет, прилично развитые физически. Но "прилично" вовсе не означает "достаточно". В школах и ВУЗах не учат бегать в бронекомбинезонах с полной боевой выкладкой.
Броники из мобзапаса были старые, низшей категории защиты, а значит без экзоскелетов. Весь их вес, легкий по армейской классификации, приходилось волочь за счет собственных мышц и связок. Легкий-то он, конечно, легкий, но все же шестнадцать килограммов...
Вдобавок, командир не позволил никому уйти из Кирты без рюкзаков и однодневных "сухарок", набитых по полному абонементу: сухпай, батарейки, палатки, спальники, дополнительные магазины и пачки пуль.
– Вперед, макаки! – подбадривал он своих подопечных – Рома, если ты отстегнешь рюкзак, я прострелю тебе колено и брошу здесь! Не будь я Салман!
– Товарищ... майор... я сейчас сдохну... – лицо несчастного Ромы, высокого крепкого парня, было очень нехорошим: бледность напополам с синевой, потухшие глаза и расфокусированный взгляд.
– Сдохнешь, это я тебе обещаю... А ну, убрал руку от клипсы!
Рома уже тянулся к застежкам, которые фиксировали рюкзак на разгрузочном жилете. Он бежал, переставлял ноги в ботинках, незаметно налившихся пудовым свинцом, а перед глазами плясали красные пятна, вперемешку с кедрами, снегом, хвоей, спинами бойцов и снова кедрами.
– Отряд, стой! – гаркнул командир и, обращаясь к Роману:
– Собрался подохнуть – подыхай! Слышишь меня?!
Он ухватил его за подбородок и рывком вздернул голову парня.
– Но если ты, жираф гребаный, думаешь, что мы тебя будем тащить... во, понюхай!
Пальцы в перчатке свернулись в дулю, каковая повисла в сантиметре от роминого носа.
– Я... не... могу больше... – ополченец сел на снег, выскользнув из хватки Салмана.
– Чего?! – Бронированный ботинок ударил в грудь, валя его на спину.
И еще один удар в район почек. И еще один в скулу.
– Я тебя, говнюка, забью насмерть! Чтобы ты отряд не подставил! Ты понимаешь, что у нас клоны на хвосте висят?! – Вчерашние студенты, мечтавшие о подвиге, с ужасом наблюдали за расправой. На снег брызнула кровь – тонкий красный росчерк на белом полотне.
– Ну что?! Полежал? Подъем, паскудник! Док! Запердоль ему стимулятор, нам еще два часа бежать до света!
Как ни странно, командирский звиздюль вкупе с матюгами оказал замечательное действие. Боец поднялся на ноги, вытер кровь, поправил снаряжение. А после дозы стимулятора зарысил наравне со всеми, только снег полетел из-под каблуков!
Перемещались ночью.
Конечно, темнота – не помеха современным средствам слежения. Но темнота, помноженная на плотный лесной полог – серьезный аргумент. Кроме того, зимняя ночь была заметно длиннее дня, и пренебрегать таким подарком было глупо.
Лучше справлялись солдаты из МП, мобильной пехоты. Кадровые военные, что тут говорить! К сожалению, из огненного ада Кирты их выбралось всего двадцать девять человек. Остальные прикрывали отход, да там и остались.
Майор использовал их подготовку на все сто. Они шли впереди, осуществляя разведку на марше.
В тылу колонны двигалось отделение бывших эрмандадовцев. Эти тоже были в хорошей форме, дополненной электромышцами скафандров "Конкистадор". Отличная работа конструкторов "Дитерхази и Родригес" произвела на свет сплав защиты, скорости и маневра в оптимальном сочетании. За двое суток в сложнейших условиях они всего один раз сменили аккумуляторы.
А ведь за спиной остались бои с клонским десантом и убийственная круговерть гибнущей Кирты... О чем со всей убедительностью говорило число выживших – тринадцать человек. Всё, что осталось от батальона.
Ахилл-Мария думал.
Больше ничего не оставалось. Бойцы "Эрмандады" прикрывали тыл отряда, заодно пиная отстающих ополченцев по задницам. Он ни за что более не отвечал. Груз ответственности сменился грузом ранца, автомата и боеприпасов.
Бывший комендант огромного космического сектора, который более не принадлежал его работодателям. Бывший полковник "Эрмандады". Бывший брат Единорог. Бывший комбат.
А ныне простой боец. Ничтожный отряд и всего одно отделение под его командой. Вот такой венец карьеры испанского рыцаря!
Снег, проклятый снег в свете звезд, неслышное жужжание экзоскелета, дыхание вырывается сквозь зубы, в шлеме циркулирует кондиционированный воздух. Рядом бежит Просперо де Толедо. Выжил, бродяга! Вот и всё что осталось. Двенадцать парней, измученных до крайности, и он. И враги, которые хотят их всех убить (и уже многих убили), враги, которых сюда привел он, своими руками.
Так что – только мысли. Сквозь ноющую боль в теле, непрерывный бег и мелькающие вокруг кедры.
Во-первых, как звали того старика... Конструктора "Конкистадоров"? Он прилетал три года назад на "Тьерра Фуэга" вместе с первой партией поставки. Кажется, Суассон? Или Каркассон? Пабло? Или Пьетро? В любом случае, памятник ему из чугуна в полный рост!
Если бы не скафандр, он бы давно протянул ноги. Как тот несчастный русский парень, которого избил Пино.
Во-вторых, Салман и Док Скальпель. Всего месяц прошел с тех пор, как он был готов отдать мизинец под ржавый тупой нож, только бы потрогать обоих подонков за всякое.
А теперь?
Теперь Док Скальпель чинил раненых, собственноручно вытаскивая их из-под завалов, с улиц, прошитых шрапнелью и лазерным лучами. Дель Пино... все они, и он в том числе, живы благодаря ему. Вывел все-таки из Кирты! Хотя сто против одного: выжить при той бомбардировке и последовавшем штурме было невозможно!
А ведь там, на копях Шварцвальда, это он, Ахилл-Мария, имел все шансы уложить обоих. Впрочем, имел шансы лечь на бетон и сам, рассверленный пулями "Синдиката" или бойцов мистера Масс Грейва – тоже порядочного bastardo из "Алых Тигров". Вот судьба, а?!
Правильно, правильно говорили опытные пилоты на "Тьерра Фуэга": Создатель – большой шутник!
В рации рявкнул голос Пино:
– Привал!
Весь отряд полег, будто скошенная трава.
– Ахилл, Мита, Шкорников, Чистяков, Асмолинский, Скоробогатов, ко мне! Совещаться будем.
– Просперо! – Позвал Вильямайора. – Устраивайтесь на дневку.
– Есть, – отозвался тот.
– Перед сном проверьте оружие и скафандры. Остаешься за старшего, я пошел.
Салман сидел на пне. Рядом лежал полузасыпанный ствол кедра, упавшего под гнетом лет. Поднимался ветер, раскачивал лес, кедры разродились недовольным скрипом. Сквозь кроны виднелось небо в обрывках облаков. Из-за них подглядывали звезды, но недолго им оставалось, ибо на востоке уже начинал яриться восход.
Командиры взводов расположились полукругом. Салман поднял забрало.
– Черт дери, ностальгия, – вздохнул он. – Какой вкусный воздух... Ладно. Часовых выставить, раз. Пожрать чем бог послал, два. Натянуть маскировочные сети, три. Спать, четыре. Да! Богдан, – он обратился к Мите, капитану мобильной пехоты, – твои парни пусть спят, никаких караулов. Набегались за сегодня, а то ли еще будет. Сам понимаешь, на мобилизованных я положиться не могу. Прошляпят клонов – и привет!
– Майо-о-ор! – Укоризненно протянул тот. – Что ж ты так с ребятами!