– Да я не об этом. Это дело прошлое. Вы чего здесь надрываетесь? Жизнью рискуете? Уверен, что такая хитрая сволочь, как Салман, мог обеспечить себе надежное прикрытие в тылу. Что-то я не уверен, что вы так быстро... перековались.
Доктор рассмеялся.
– Просперо! Ты слишком сложно мыслишь!
– Поясни. – Потребовал тот.
– Нечего пояснять. – Доктор отрезал изрядный кусок атмосферы взмахом руки. – Салман, как всякий художник, не может существовать вне своего искусства...
– Художник? Что-то я не понял.
– Художник. Именно так. Салман – виртуоз войны, понимаешь? Он абсолютно гениальный убийца. Это его призвание. Он, конечно, временами напоминает гориллу в экспозиции музейного фарфора... Но на самом деле, этот человек имеет три высших образования. Военных образования, естественно. Он в армии лет с семи, когда его отдали в кадеты. Ты думаешь, Салман у пиратов осел из-за криминальных наклонностей? Чушь! Просто там ему давали бесплатные патроны! Стараниями милейшего Гая Титанировой Шкуры и его компании карьера джентльменов удачи оборвалась. Ну и что же? Зато очень вовремя подвалила война! Если бы не этот прискорбный факт, мой друг, я уверен, изыскал бы иных приключений на наши пятые точки. И вдруг: война! Настоящая, полноценная война! Салману сорок девять лет. Он ждал своей битвы сорок два долгих года. Он просто не может ее пропустить.
– А ты тут при чем?
– Я? – Доктор удивленно приподнял брови. – Я при том, что обязан Салману. Я его однажды спас, а значит, теперь до конца жизни за него в ответе. Потом он вытащил меня со Шварцвальда. Куда нам теперь деваться друг от друга? Кто-то должен приглядывать за этим центнером бешеной тушенки. По крайней мере, до тех пор, пока он не найдет свой финальный кусок железа.
– Ненормальный. – Констатировал Толедо и отвернулся, потирая красный след от маски на смуглом лице. – Псих.
– Я знаю. – Голова военной медицины согласно склонилась. – Но ты, боюсь, не представляешь, как сильно повреждена моя бедная психика.
Помолчали.
Вокруг было шумно и суетно – еще бы, крупнейший пехотный госпиталь на планете! После такого побоища! В регистратуре, не умолкая, стрекотали принтеры, кто-то с кем-то ругался, а воздухе плыл закономерный больничный запах.
– Просперо, меня давно гложет одно большое любопытство. – Доктор в свою очередь пристал с расспросами. – Ты же из "Эрмандады", как-никак, большая шишка. Может быть ты в курсе? Ну, в рамках бывшей служебной информации.
– Насчет чего?
– Кто такой Гай Титанировая Шкура? Его никто никогда не видел, а слухи ходят самые дикие. Мне небезынтересно, что это за персона.
– Именно так: никто и никогда. Я в том числе. Честно, не знаю. То есть знаю, что он босс клана "Алые Тигры". Больше ничего. Ни ориентировок, ни фотороботов, ни фотографий, ничего. А я достаточно высоко летал по службе, чтобы иметь доступ к любой информации. Вот Роберт Джи Кейн – его заместитель, он – да. Его черную физиономию я видел.
– Ну! Кейн! Удивил! Я с мистером Кейном знаком лично. – Доктор совершил плавное движение ладонью, вроде как прося "ах, оставьте". – Интересный, кстати, человек, этот негр. Жаль, что он непрерывно пытался меня убить – пообщаться не получилось. Значит, о Гае ничего?
– Ничего. – Постановил Просперо, укрепив отрицание хлопком по колену. – Зато ты должен знать, где на самом деле Салмана так отделали? Как лечащий врач.
– У-у-у! – Доктор сложил губы трубочкой и прошелся пальцами по седеющей шевелюре. – Ты про шрам через брюхо?
– Да.
– Этого я тебе не расскажу. Это относится к одному такому секрету из нашего прошлого, что знать не положено. Никому. Дольше проживешь, как бы сия фраза не отдавала черным юмором в военную пору.
Просперо обернулся к собеседнику, перекинув руку через спинку дивана.
– Ты знаешь, что Ахилл лично возглавлял группу захвата на Шварцвальде?
– Знаю. Я там был. Ваши ребята прострелили мне бедро и плечо. А еще одна пуля прошла мимо печени в паре сантиметров. А в чем вопрос?
– Правда, что тогда, на Шварцвальде, убили мистера Масс Грейва?
– Истинно так. Этот достойный человек полез на Салмана врукопашную. И лишился головы. Я был здорово занят собственным внутренним миром, но все видел.
– Очень хорошо. Одной сволочью в мире стало меньше. – Просперо удовлетворенно откинулся на диване.
– Сволочью? Я удивлен. Ваша служба, по крайней мере, в границах Тремезианской помойки не отличалась ни щепетильностью, ни чистотой намерений. Мистер Масс Грейв – обычный продукт пограничной среды. Много нас таких, и далеко не все сволочи. Кроме меня, естественно. Я себя к порядочным, или просто хорошим людям, отнести не могу. – При этих словах доктор поднял палец. – К сожалению, придется оставить обмен впечатлениями. К нам направляется молодой мистер Окленд, которому вовсе не стоит нюхать наше общее грязное белье.
– Согласен. Чертовски интересный вышел разговор. – Просперо нахмурился. – Слушай, Док, а что ты всю дорогу выражаешься, будто ты в обществе королевы, а не в пехотной казарме?
– Ах, простите, воспитание. – Ответил доктор и улыбнулся.
По возвращении в казарму их встретил донельзя мрачный Салман.
– На пару слов, Док.
Отошли.
– В чем дело, друг мой? – Поинтересовался Фарагут. – На тебе лица нет. Кто-то умер?
Он посмотрел по сторонам и рассмеялся собственной неловкой шутке.
Салман ухватил товарища за парку.
– Кончай ржать, Док. Командование отправляет нас и роту русского осназа на Бартель 2-4.
– Вот это поворот! – Восхитился доктор. – Знаково! Откуда начали, туда и возвращаемся... Но зачем?
– На Бартеле высадились клоны. Сам понимаешь, наверху боятся, как бы они там чего не выискали. Внутри остатков периметра. Иначе с чего такая честь этой занюханной дыре?
Салман дель Пино был прав, но не на все сто процентов. Так, приблизительно процента на тридцать два. Потому что не был стратегом и мыслил соображениями сугубо тактическими.
Во-первых, никто в армейских кругах не знал и не мог знать о Периметре Чавеса, где в свое время оборвалась военная жизнь майора... Майора имярек. Имя и фамилия тогда были другие.
В недрах ГАБ, конечно, переполошились, узнав, что на Бартеле 2-4 хозяйничают клоны. Уж очень соблазнительным куском могли стать секреты уничтоженного периметра. Вдруг что-то уцелело под молотом термобарических БЧ, вдруг что-то ускользнуло от внимания чистильщиков?
Во-вторых, система Бартель Два располагалась уж очень неудачно. Или удачно?
От нее до Фиваиды – один Х-переход для любого звездолета первого ранга. А Фиваида – это внутренняя территория ОН. Это даже не Синапский пояс, который, как ни крути – пограничье.
Фиваида – место, как говорят, двояковыпуклое. Система парной звезды – коричневый карлик Аида и оранжевая Феба.
С одной стороны, система критически нестабильна, так как красотка Феба может упасть на карлицу Аиду, последует термоядерный взрыв баснословной мощности и тогда всем незащищенным объектам вокруг – кранты. С другой стороны, коричневый карлик (всего семьдесят пять масс Юпитера) поставляет чистый тритий из верхних слоев атмосферы. А четыре газовых гиганта вокруг – массу разнообразного благородного газа.
Всё это богатство высасывают аэростатические платформы. На единственной твердой планете, Иокасте, продолжительность суток точно равна местному году. Иными словами, одна ее сторона всегда обращена к Фебе и там всегда день, а на другой стороне – всегда ночь. Вот на этой ее вечной ночной стороне прячется подземная база ВКС РД, защищенная от возможного термоядерного поджига Аиды всей толщей представительного астрообъекта. Иокаста – удобный перевалочный пункт между Восемьсот Первым парсеком и Тремезианским поясом.
Именно этот факт растревожил военных. Их явная тревога очень удачно совпала с тайной тревогой чекистов. Тем более, что на Бартеле 2-4 было куда как удобно накапливать силы для переброски на секретную оперативную базу "Цитадель" перед генеральным наступлением.
Вот он: Бартель Два.
Если условно развернуться спиной к Земле, он лежит на одной линии с Восемьсот Первым парсеком, по правую руку. По левую – Тремезианский пояс. А прямо – выбирай на любой вкус: Зерван – центральная система Конкордии, или Вахрам, где вокруг газового гиганта Бирб кружится люксогеноносная Паркида – основа экономической и стратегической мощи врага.
А четвертая планета Бартеля Два имеет кислородную атмосферу. Очень удачная база для атаки в обе стороны.
Говорят, что, узнав о десанте на Бартель 2-4, председатель Совета Обороны Растов хлопнул по столу так, что подпрыгнул планшет, и потребовал сеанс с главкомом.
– Товарищ Пантелеев! Вы уже знаете, что система Бартель Два захвачена клонами?
– Так точно, знаю. – Последовал ответ.
– Не думаю, товарищ Пантелеев, что после виктории на Восемьсот Первом парсеке нам нужно фиаско на Фиваиде. Даже террористического налета на сопредельную Бартелю систему я не потерплю, не говоря уже о захвате! Вам известно стратегическое значение Фиваиды как перевалочной базы и ценнейшего источника сырья, в частности, трития.
– Я принимаю меры. – Пообещал Пантелеев. – Штаб уже ознакомился с данными разведки и активировал план "Крюк" для парирования фланговой угрозы. К планете Иокаста для прикрытия высланы линкор "Пересвет" и фрегат "Огневой". Они же будут оперативным резервом эскадры, которая разворачивается в соответствии с планом "Крюк".
– Действуйте.
– Слушаюсь, товарищ Растов.
– Но с оглядкой. В генеральном сражении мы потеряли слишком многих.
– При всем уважении, товарищ Председатель, флотом командую я. – Отрезал Пантелеев.
Вот такая история.
Не ведаю, каков в ней удельный вес правды и вымысла. Этот диалог столько раз обмусолен в художественной литературе и художественном же синема, что теперь уже не разобрать.
Однако операция "Крюк" – факт исторический.
Первого апреля к Бартелю направились ККО – корабли контроля космической обстановки – "Вещий Олег", "Такеда Синген" и "Винкельрид", оснащенные армадой беспилотных разведчиков.
Четвертого апреля по их целеуказанию выслали "адекватный наряд сил": тяжелый авианосец "Жоффр", десантные авианосцы "Швабия" и "Бавария". Эскорт: линкор "Лотарингия" и авианесущий рейдер "Кельн", которому наспех залатали носовую оконечность, сильно поврежденную в результате тесного знакомством с многоцелевой ракетой линкора "Видевдат". Плюс четыре фрегата и пять тральщиков, куда же без них!
Сводная эскадра Европейской Директории готовилась нанести левый крюк в скулу конкордианских ашвантов.
* * *
Апрель, 2622 г.
Планета Бартель 2-4, система Бартель Два
– Господин контр-адмирал, с "Вещего Олега" докладывают: вскрыто минное заграждение на орбите. До полусотни дрейфующих мин и до двух десятков торпед в спящем режиме. Еще одна минная постановка – на орбите первого спутника. До полусотни мин.
– Высылайте тральщики, Рихард. Все к планете. Спутник – потом, дистанция для мин великовата. Но потом – обязательно! Не хочется получить мину в дюзы!
– Слушаюсь, господин контр-адмирал.
Глава сводной эскадры контр-адмирал Дитрих Клеве поднял свой командирский вымпел на "Лотарингии". Капитан первого ранга (или, как говорят немцы, капитан цур вельтраум) Рихард фон Лауниц вынужденно потеснился на своем ГКП, смирившись с тем, что он временно не является первым заместителем Господа Бога. Только вторым.
Флотоводец водил флот посредством специальной "адмиральской" консоли в центральном отсеке, которая располагалась по левую руку от "капитанского органа" – возвышения с многофункциональным пультом, который позволял опрашивать все без исключения системы дредноута.
Кроме того, с возвышения был виден весь ГКП, что для командира очень важно.
Субординация, правда, страдала – капитан общался с адмиралом сверху вниз, ибо тот помещался на одном уровне с пилотами, штурманами, связистами и так далее. Но в Еврофлоте на подобные мелочи не обращали внимания.
– Что с эскадрой клонов? Нас уже засекли? – Герр Клеве заворочался в своем ложементе, обратив на капитана забрало – все были облачены в легкие скафандры "Саламандра" на случай разгерметизации.
– Не могу знать. – Шлем фон Лауница отрицательно качнулся. – Но сейчас точно обнаружат – тральщики выдвигаются.
Линкор и авианосец шли в строю фронта, схваченные "коробочкой" из четырех фрегатов.
На удалении двести рейдер "Кельн" резал вакуум уродливыми латками на носу. Этот "танцующий утюг" мыслился подвижным резервом и не нуждался в сопровождении благодаря своим выдающимся маневренным качествам.
Далеко позади в режиме полного радиомолчания двигалась пара десантных авианосцев, которые несли бригаду штурмовой пехоты, бронеполк и роту осназа.
Всю картину простреливали зоркие станции обнаружения и контроля с разведывательных звездолетов. А вперед, к планете, устремились эскадренные тральщики, раскрывшие свои громоздкие панели КОМ – комплексов обнаружения мин.
Четвертая планета надвигалась навстречу, исполняя свой вечный вальс вокруг светила – желтого карлика. Местная звезда была не столь благосклонна к планете, как Солнце к Земле, но и не столь невнимательна, как Солнце к Марсу.
Сама же планета, бледно-голубой шар в полтора земных радиуса, успела захватить в эпоху юности целых восемь лун. За второй луной таилась эскадра Еврофлота, а за первой – Конкордии.
Отряд тральщиков приступил к работе.
На удалении двести тысяч от "четверки" по геосинхрону полз минный рой. Темные и смертоносные подарки были в состоянии испортить любой праздник воинской доблести подлыми уколами исподтишка. Их требовалось вычистить – и тральщики занялись своими прямыми обязанностями.
Экипаж каждого кораблика отвалил в сторону на модуле дистанционного управления, а к минам же ушла шестерка космических беспилотников, БПКА. Да, очень больших – но все-таки беспилотников.
Первая пара тральщиков растворила исполинские километровые пленочные панели, прошитые излучающими кабелями. Во всех диапазонах приключилось настоящее буйство, шторм демаскировки. Электромагнитные волны, инфракрасное излучение, сигнатуры защитных полей – всё, чтобы свести с ума терпеливые минные парсеры.
Космос ожил. В черноте сверкнули десятки огней, ознаменовав пробуждение мин к недолгой их жизни.
Авангард тралящих БПКА был обречен.
Взрывы мин пробивали в пленке огромные бреши, но не сразу, совсем не сразу им удалось найти сердца беспилотных ловушек-тралов. Когда одна за другой погасли метки тралов, вся кубатура оказалась буквально прошита всевидящими станциями локации, каждая уцелевшая мина засечена и уверенно сопровождалась ожившими радарами наведения.
Дистанционно управляемые лазеры ПКО принялись кромсать атакующий рой, точнее, его остатки. Парсеры мин и "сонных" торпед слишком поздно сориентировались по настоящим целям – по тральщикам.
Зато их очень даже засекла эскадра клонов.
Таков сценарий классического, правильного сражения на орбите.
Из-за первого спутника вынырнули конкордианские фрегаты.
Тройка фрегатов атаковала тральщики, удирающие из кубатуры грядущего сражения. Тральщики пыжились, выжимали из своих двигателей последние килоньютоны тяги, маневрировали, сыпали ловушки. Им приходилось рассчитывать только на себя, поскольку эскадра была слишком далеко, чтобы сразу прийти на помощь. Да и нельзя было раскрывать ее реальный состав, пока враг не втянулся в бой, задействовав основные силы.
Именно поэтому минных офицеров считают смертниками, без пяти минут камикадзе.
Именно поэтому космические саперы носят на левом запястье браслеты из титанира, навечно запаянные молекулярной сваркой.
Именно поэтому в пьяном угаре офицерской кантины с ними стараются не связываться даже бойцы десанта, на всю Галактику славные забияки.
Прежде чем на шахматной доске сражения появились европейские фрегаты, клоны подстрелили два тральщика.
И тогда началось сражение.
– Не могу поверить! – Воскликнул капитан фон Лауниц, глядя на боевую панораму, которую транслировали всевидящие "Такеда" и "Вещий Олег". – Это же "Аббас"! Это от него мы улепетывали на Кларе!
На фоне планеты из-за терминатора на дневную сторону, в самом деле, выплывал силуэт "Аббаса" – одного из серии лучших конкордианских линкоров. За ним следовал эскортный авианосец "Сардар" – тяжеловес в своем классе.
Трудно было не узнать обводы его девятисотметрового тела. V-образные пилоны с вынесенными по сторонам кормовой надстройки орбитальными двигателями и акульим плавником поста дальнего обнаружения, что возвышался над парным жерлом посадочных палуб.
– Шестьдесят флуггеров... мда-а-а... – протянул тогда Дитрих Клеве.
– С вашего позволения, господин контр-адмирал, шестьдесят пять. – Капитан фон Лауниц был точен, как всегда. – И еще три фрегата. Вот они. Тип "Шиватир II".
– А, черт с ними! Приказ по ордеру: в огонь! – Адмирал повелительно потряс кулаком, пронзив голограмму над своей консолью. – Рейдеру "Кельн" Х-переходом занять позицию в тылу вражеского построения! Дайте мне сеанс с "Кельном"!
– Слушаюсь. – Откликнулся дежурный связист.
Через полминуты на адмиральском пульте ожил экран, над которым поплыл трехмерный бюст капитана Байера.
– Камрад Байер, мы атакуем. – Сообщил герр Клеве.
За прозрачным забралом встопорщились соломенные усы, что было видно, невзирая даже на искажения связи.
– Превосходно, господин контр-адмирал.
– Зная вашу горячность, Байер, напоминаю план. Вы вступаете в игру в самом конце и только по моей команде.
– Как можно, герр Клеве?! Я помню диспозицию...
– Прошу извинить! – Прервал их диалог голос в трансляции. – Говорит командир БЧ-7, Браух. Фрегаты опознаны как модификация "Асмарот"!
– Да-да, это "Асмароты"! – Вклинился фон Лауниц. – У них на борту сверхтяжелые плазменные пушки. Учтите, Байер, в ближний бой с ними лучше не вступать – защитное поле такого потока плазмы долго не выдержит!
– Я обучен танцевать с сатаной, камрад. – Ответил капитан "Кельна".
БЧ-1, штурманская боевая часть, выдала прокладку курса на Х-переход.
"Лотарингия" и "Жоффр" подернулись желтым маревом, их силуэты потеряли глубину, будто злой шалун украл одно измерение, а потом пропали из эвклидовости, чтобы возникнуть вновь, среди невидимой волны дираковских монополей на орбите Бартеля 2-4.
Конкордианская эскадра поначалу была в выгодном положении – она встретила бой, построившись. В то время как "Жоффр" и "Лотарингия" материализовались на расстоянии полутора тысяч друг от друга и более чем в десяти тысячах от фрегатов.
"Сардар" поднял флуггеры, которые устремились к линкору, а его "одноклассник" "Аббас" пошел на сближение, одновременно отрабатывая маневровыми, чтобы прийти в точку синхронного выстрела развернутым по ходу движения бортом.
До эскадры клонов оставалось порядка пятнадцати тысяч километров, и фрегаты обоих сторон спешили занять места подле подопечных вымпелов первого ранга.
"Аббас"... Новейший звездолет Конкордии. Дитя "Программы 12-12". Вооруженный восемью 747-мм орудиями в трех башнях, простреливающих всю сферу вокруг корабля. Многоцелевые ракеты "Аждат" в двух пусковых установках, защищенных главным бронепоясом.