Готовцева любили. Отец-командир и штатный герой гвардейского экипажа. Телом атлет, лицо как из мрамора, грудь в орденах. Всё сплошь боевые "брюлики". Всякую чушь типа "540 лет ВКС", "За выслугу" и прочих "Инвалидов Куликовской битвы" он принципиально не носил.
И вот – третий рейд на мониторы.
Нас как самых опытных "мониторобойцев" послали в систему Вильдештерн. В рамках "ведения гибкой обороны с постоянными контрударами".
Система была единственной колонией Синапского пояса, которую клонам не удалось захватить. С ходу не получилось, а стратегическая ее ценность на дальнем фланге пояса была настолько незначительной, что больше попыток не предпринимали. Единственная прохладная планета – Вестервальд – для обитания не пригодна. Газовый гигант, где там жить? В атмосфере Вестервальда болтались станции-"газососы", а на многочисленных спутниках добывали полезные ископаемые.
Итак, попыток штурма не предпринималось, зато флот Конкордии активно "сохранял лицо", с регулярностью маньяков бомбардируя тамошнюю инфраструктуру. Вот мы и полетели дать по зубам обнаглевшему агрессору.
Как и предсказывал прозорливый безвестный штурмовик, "или одно из двух". Мониторы оказались приманкой. Пока мы таились в засаде в тени спутника, ударный авианосец "Тиштар" и легкий "Хордад" таились за другим спутником. С пятью фрегатами.
Вместо охоты случился быстрый драп, в ходе которого нас настигла волна дальнобойных ракет с борта фрегатов. Домой не вернулись семеро. Среди фамилий зеленой молодежи, как обелиск над кладбищем, высилось имя: В.А. Готовцев.
Коля Самохвальский видел как флуггер с котом на киле подставился под ракету, прикрывая кого-то из пополнения. Кот – таков был позывной комэска.
Чуть не забыл!
В начале марта меня представили к отважной медали за крайне неосмотрительную выходку.
Задание было: прорвать блокаду планеты Грозный. Доставить груз ракет "Зенит" и всякой тушёнки для субмарин ПКО, которые прикрывали небо над ушедшей в леса танковой дивизией.
"Грозный... не успел соскучиться", – думал я. А еще я думал: "Как ты доставишь те ракеты на подводную лодку?! Сомневаюсь, что в районе ожидания на ледяном Южном полюсе среди айсбергов сыщется достойная ВПП, а клоны дадут разгрузиться, перетащить контейнеры на лодки и улететь".
Всё верно. Выстроили нас на полетной палубе и вызвали добровольцев. Кто тут, мол, герои? Кто готов пилотировать "Андромеду" с "Зенитами" и сесть на палубу субмарины?
– Я, я готов! – Завопил ваш покорный слуга и сделал шаг вперед. В самом деле, на рыболовецкий сейнер я садился, вожделея денег, так неужто братьям в осаде не помогу?
Помог, ага.
Сел.
В компании других отморозков.
Думал, облысею!
Когда возвращались на орбиту, думал, что еще и обделаюсь, так как нас накрыли клоны. А я на "Андромеде"! Совершенно голенький и беззащитный! Спасибо подводникам, которые шарахнули из-под воды так, что конкордианский авианосец ретировался в панике.
В том вылете погибли два моих однокурсника: Переверзев и Терновой.
Я не плакал, нет. Столько смертей было вокруг, что слезы иссякли.
Примерно тогда же из небытия вернулся Сашка Пушкин. Оказывается, выжил, хороняка! Попал в плен, бежал, снова попался, содержался на какой-то неведомой планете, а потом его выменяли вместе с остальными на пленных конкордианских заотаров. Словом, везучий сукин сын!
"Сукин сын", кстати, плакал, когда узнал, сколько нас осталось. Как Самохвальский произнес фамилию Готовцева, так извинился и пошел в гальюн. Откуда вышел минут через десять с красными глазами.
Мы ничего не сказали. Шуточки по такому поводу неуместны. А я позавидовал. Я-то плакать совсем разучился, хотя стоило бы.
Итак, я не лил слез. А что я делал? Я молился. За себя, за своих, за Россию. Но больше всего я молился, чтобы на тактический экран из черноты космоса не выплыл корытообразный нос тяжелого авианосца "Римуш". Ведь на нем сражалась моя любимая – лейтенант флота Конкордии Рошни Тервани.
Словом, такой вот пролог.
Теперь сама история.
Перед главной площадью Города Полковников для парада, колоннами, строились войска. В каждом городе, даже таком "неправильном" как Город Полковников, должна быть площадь.
Она и была. С простым названием: Московская.
Вдоль одной длинной стороны – парадное здание штаба (никаких реальных оперативно-технических функций, чисто представительское сооружение), вдоль другой – длиннейшая галерея Центрального универмага. На южном торце – собор Архистратига Михаила с памятником Героям, на северном – музей Воинской Славы.
Ничего не напоминает? Правильно. Тень Красной площади на другой стороне обитаемого космоса.
И как бывало в грозную пору, площадь принимала парад, с которого людям суждено отправиться в огонь.
Клоны не торопились. Адмирал Пентад Шахрави тщательно собирал Группу Флотов "Гайомарт" на дальних рубежах системы С-801. И прямо в эти секунды причесывала те рубежи дозорная гребенка флуггеров.
Самое время для последнего парада.
Десятки камер нацелились на площадь. Голограмма транслировалась на все без исключения боевые посты. Так что те, кого не оказалось в парадных коробках, смогли поучаствовать через электронное посредство.
Я не попал в число дежурных истребителей, которые выгуливали разведфлуггеры "Асмодей". Первой выпало отдуваться эскадрилье И-02. Я стоял в строю на ангарной палубе – самом большом помещении авианосца. Вся капитальная переборка превратилась в огромный трехмерный экран, перед которым замерло знамя, контр-адмирал Канатчиков и руководитель полетов Шубин. А за ними – мы. Пилоты, техники, канониры, ходовики, связисты, химики, медицина и так далее по боевой номенклатуре.
Сокрушительные киловатты раскатили в воздухе громокипящие слова:
– Парад, смирно!
Сводная дивизия щелкнула тысячами каблуков.
– Побатальонно! На одного линейного дистанции! Первый батальон пр-р-рямо! Остальные на-право! На плечо!
Автоматы с лязгом взлетели вверх...
– Равнение направо! Шагом марш!
Осназ, крепостная пехота, мобильная пехота, все в боевых скафандрах, никакой праздничной мишуры. Забрала подняты, но дыхательные маски надеты. Бронированные ботинки грохочут по площади, вздымая снежную пыль. Следом – танки и самоходное ПКО. Вот они выстроились лицом к штабу, а над площадью на бреющем полете пронеслись флуггеры крепостного авиакрыла.
– Равнение на знамя!
Над площадью плывут полотнища.
Свидетели боевой славы минувших веков: черный орел на золоте, что видел Бородинское поле, изорванный пушечными ядрами под Севастополем Андреевский стяг, Красное Знамя с золотой звездой, серпом и молотом – то самое, священное, реявшее над осажденной Москвой в сорок первом...
Настоящие, никаких новоделов... А потом наши родные: армия, флот и трепещущий на ветру русский орленый триколор.
И гремело над площадью "Славься"!
И объезжал войска главком. И "ур-р-ра" из тысяч глоток, усиленное динамиками, раскололо небо. И звучала речь Председателя Совета Обороны.
А потом войска развернулись, сделав круг по площади, и ушли на войну. И провожал их золоченой бронзой и звонкой медью Государственный Гимн Российской Директории.
Когда трансляция прервалась и трехмерную глубину заменила унылая броня переборки, Канатчиков повернулся кру-у-угом, скрежетнув по палубе ножнами меча.
– С Богом, – коротко сказал он. – Боевые расчеты, занять места согласно расписанию. Пилоты, по машинам!
* * *
Десантный авианосец "Ганавад", военно-космический флот Великой Конкордии
Район планеты С-801-7, система С-801
Спецназ "Скорпион" по команде занял места в планерах. Это было давно, целых двадцать минут назад. Двадцать минут перед броском – это очень много.
Взвод лейтенанта Шираза в образцовом порядке разместился в герметичном отсеке малого планера. Спецназ – слишком ценная фигура на шахматной доске, чтобы рисковать целой ротой, сажая ее на один большой борт. Взводные планеры – привилегия элиты. Вслед за ними устремятся на обреченную планету танкодесантные корабли, флуггеры и катера. Они повезут на расчищенные площадки пехоту, танки и вертолеты.
Но чистить дорогу – им, "скорпионам". И флуггерам, разумеется. Иногда Шираз жалел, что не стал пилотом, как его старший брат Сиявуш.
Боевая задача поставлена. Их цель – космодром "А". Упасть на голову, выжечь всё жаром посадочных двигателей и ввязаться в ближний бой, в котором "Скорпиону" нет равных.
И что же?
Ничего. Полное бездействие. Полчаса. Сорок минут. Нельзя ждать на войне, когда войскам отдан приказ "готовность ноль". Солдаты перегорают, даже элита.
Шираз оглянулся.
Элита нынче – так себе.
Вроде бы всё хорошо: скафандры матово сияют. Оружие в стойках по правую руку от каждого кресла. Двадцать кресел с одной стороны, двадцать с другой. Позади – десантная аппарель, спереди возле командирского пульта – его место.
Ах, как красивы скафандры! Шираз любил их. Легкие и удобные "Вананд" – полководец Юга, который обеспечивает движение Солнца и Луны, служит для освещения мира и способствует рождению и росту всего в авестийской традиции. Обязывающее название.
Вот только содержимое тех скафандров подкачало. Лучшие кадры погибли на Грозном! Сперва штурм Новогеоргиевска, а потом бесконечная беготня по джунглям! Хитрые русские дэвы успели сбежать в леса... Там был ад. Жаркий и мокрый ад. Минные поля, автономные снайперские точки, управляемые фугасные огнеметы и – убийственно точные снаряды, направляемые из-под прикрытия уральской танковой брони.
От взвода, с которым он начинал войну остались пятеро. Пулеметчик Фируни, Савант, Вариз, Сраош и Гомен – здоровяк и добряк. Последние четверо теперь – командиры отделений. Потому что кто еще?
Вот оно, пополнение... Потомственные пехлеваны, бойцы отменной выучки. И ни одного боя, проклятье! Уже балагурят. Перегорели.
– Видели мой плазмомет?! А?! Огненный шторм! Спорим, я первый подобью русский танк?
– Давай я подобью твою сестру, Мани, ха-ха-ха!
– Заткнись!
– А я, парни, обещал своей настоящий русский меч. Убью полковника и отберу!
– Скажи, ашвант Мирое, за каким дэвом твоей девушке русский меч? Не самый полезный подарок!
– Просто у пехлевана Мирое собственный меч подкачал – нужен запасной, ха-ха-ха!
– Ха-ха-ха!
– Не, ребята, серьезно. Схватимся с их осназом, я слышал, на планете его много. Достойные бойцы. Я убью полковника, получу орден и заберу меч. Говорят, их полковники ходят в бой с мечами. Только бы дошло до рукопашной...
Шираз отвернулся. Почесал надгубье. Усы, которые он отрастил на спор с командиром второго взвода, с непривычки здорово мешали. Никогда не любил волосы на лице – и тут на тебе.
"Болтают... и болтают, и болтают... одернуть, что ли? – Подумал он. – А, пусть их. Молодые, кровь кипит."
Поверх всеобщего безудержного хвастовства лег голос Фируза. Пулеметчик отличался некрупным сложением, и голос был под стать. Но как в бою он умел накрыть огнём все поле, так и сейчас его слова покрыли легковесную трепотню.
– Слышишь, салага! Да-да, ты! – Вожделевший полковничьего меча боец обернулся. – Во-первых, не трещи, голова пухнет. Во-вторых, слушай больше всяких дебилов на гражданке. Сам подумай: за каким дэвом на поле боя меч?! В-третьих, ты хоть раз встречался с русским осназом?
– И что такого?! – Распетушился молодой. – Я уже все придумал! Всажу штурмовой бур вот сюда.
Он поднял руку.
– Подмышку, где бронепластины расходятся. Чисто. Как учили.
– Друг, мой тебе совет: забудь свои смешные приемчики. Целее будешь, – Фируз похлопал по цевью пулемета. – Вот твое оружие. Если "скорпион" бодается с противником на кулачках – это плохой "скорпион".
– Почему?!
– Потому, – Фируз усмехнулся и погладил шрам поперек носа. – Это значит, что "скорпион" потерял автомат и пистолет. Плохой "скорпион" – мертвый "скорпион". Пойми, парень, если тебе не повезет схватиться с полковником осназ врукопашную, он располосует тебя из "Тульского Шандыбина"! Ты не успеешь даже замахнуться своей ковырялкой! Стреляй, стреляй до последнего, на любой дистанции...
В этот момент завыла сирена. На плечи солдат опустились фиксаторы.
– Тишина! – Скомандовал Шираз. – К броску товсь!
* * *
Линкор "Кавказ"
Орбита планеты С-801-7, система С-801
Сражение было проиграно.
Дурак поймет. Доигрался главком Пантелеев! Атака групп "Буран" и "Шторм" на сомкнутые ордеры флота Конкордии окончилась ничем. В стратегическом смысле – ничем.
Так думал командир "Кавказа" капитан первого ранга Лукашенко, сидя в своем кресле на ГКП. Первый после Бога был мрачен. Наплевав на инструкции, он приказал заменить боевую атмосферу в пределах ГКП на повседневную, открыл шлем скафандра, вооружился трубкой и теперь дымил, вполуха слушая доклады.
Что еще оставалось?
Линкор отделался очень легко, все системы в строю. Они в теплой компании "Белоруссии", пяти фрегатов и авианосца-эскортника "Покрышкин" идут на помощь заслуженному старику "Пожарскому", который прикрывает фланг Интерфлота вместе с крепостями "Шлиссельбург" и "Орешек".
Идут... на самом деле, улепетывают во все лопатки!
Корма выкрашена беснующейся плазмой маршевых, скорость – 100М и продолжает расти! Даже силовой эмулятор не вполне справлялся. Капитан чувствовал, как его ощутимо прижимает к спинке кресла, а сладкий трубочный дым тащит к кормовой переборке.
Зато ни один флуггер не догонит. Линкор умеет быть очень быстрым зверем.
Голос вестового:
– Товарищ капитан первого ранга?
– Ну?
Вот он, стоит под левую руку на почтительном удалении.
– Честное слово, вы бы шлем закрыли, ведь неровен час...
– Артиллерийский пост! Центральный вызывает! – Бросил в рацию капитан, отмахнувшись от вестового.
– Здесь!
– Доклад по второй башне ГК.
– Поворотный механизм уже в строю. А вот откатник, я боюсь, накрылся.
– Сережа... – грозно зашипел капитан. – Ты меня знаешь... Башня должна стрелять!
– Так, Пал Ростиславич... товарищу инженер-капитану Уварову вопрос, его диагноз...
Лукашенко отрубил трансляцию и попытался вызвать инженера. Тот не откликался.
– Кто-нибудь! Где Уваров?! Найдите мне это дитя велосипеда и старой маршевой дюзы! – Снова трубку в зубы и клуб дыма в легкие.
Взгляд на панораму. Всё "по красоте". Сзади на дистанции двадцать дымит всеми трубами "Белоруссия". Между ними эскортный авианосец с превышением пять. Толку с такого эскорта... половина истребительных бортов потеряна!
А еще дальше красным-красно от вражеских меток. Боже, да сколько же кораблей у адмирала Шахрави! Как же они нам всыпали! Хорошо еще, что обе группы Второго Ударного флота умудрились выйти клонам в тыл.
Все-таки, главком – мастер и виртуоз! Да, потеряны "Три Святителя", "Орел", "Бородино" и "Нахимов", но ведь выждал-таки Пантелеев! Надоело конкордианцам играть в прятки! Ломанулись всем скопом и получили по первое число.
То есть, получили бы...
Умопомрачение нашло на вождя или как? Приказ: рассредоточить огонь по схеме один вымпел на один вымпел! Ударным флуггерам работать по схеме одна эскадрилья – один вымпел! Основная цель: ходовые части кораблей противника!
В результате, у клонов в безвозвратных всего один линкор, да авианосец с тяжелыми повреждениями вышел из боя. Ну и фрегатов нащелкали. А толку?
Надо было по классике. Сосредоточенный огонь, три вымпела первого ранга на одном! Авиакрыло на один борт! Глядишь, и наколотили бы. А так, черт...
Подумаешь, половина флота Конкордии лишилась возможности уйти в Х-матрицу, или хотя бы уйти в нее быстро? Это если верить бравурным докладам. Только незаметно, чтобы Шахрави стремился куда-то уходить!
И развернулись клоны им навстречу. И таких горячих навтыкали за тактическую глупость Пантелеева! Линкоры в строю, зато авианосцы... Флуггеров клоны сожгли немерено. И авианосцам, считай, кранты. Нет больше основы ударного могущества. Вот и драпаем теперь на орбиту. Линкоры... без прикрытия... черт...
Самое время запевать "Варяга"!
Тусклое боевое освещение ГКП. Головы в шлемах виднеются над спинками кресел. Пост в работе. Пилоты-навигаторы отдыхают – автоматика везет. Штурман строчит что-то на планшете, не иначе как прокладку запасных маршрутов отхода. Отходить придется, нет сомнений. Это если повезет. Клубы дыма тают у подволока, как боевая слава Второго Ударного флота полчаса назад. Мерцают голограммы. Родной, такой привычный запах синтетики главного командного поста.
На переборке в объятиях стальной спирали горшок с геранью. Герань понурая, опять вестовой забыл полить...
Какие же мысли лишние лезут в голову!
– Сеанс с "Белоруссией" мне, – пусть связист поработает.
– Есть.
– Алексей Петрович, дорогой! Прием!