Каждый калибан реагировал на появление Джина. Генли тоже привстал, выпрямился. Затем бросил в воду рыб, которых выловил, и поспешил по мелководью к берегу, разбрызгивая воду.
Значит, их изоляция кончилась. Два месяца, как он был оторван от всего, два месяца рыбной ловли, запаха речной воды, ила. Сам лорд Джин явился сюда, чтобы освободить их. Генли не бросился к нему. Он осторожно оторвал Кима и Маннина от их занятий. Ким обычно зарисовывал артефакты, Маннин делал записи в дневнике.
– Вы знаете, как себя вести с ним, – поучал он их. – Твердость и никаких отступлений. Если же мы будем спрашивать об аппаратуре связи, то она завтра же будет на дне Стикса. Вы знаете его. Он так и сделает, хотя потом пожалеет. Ясно?
Ким кивнул. Маннин выглядел испуганным. Это было нелегкое бремя для них. Ким за последние две недели вообще почти не говорил.
– Послушай, – сказал Маннин. – Я хочу кое-что взять отсюда и переправить на Базу.
– Я пошлю тебя сюда потом, когда будет возможность. А сейчас не будь идиотом. Не вздумай брать ничего.
Маннин шмыгнул носом. С тех пор, как они попали сюда, у него был вечный насморк. Холодный зимний ветер, постоянные густые туманы плохо действовали на него.
– Идем, – сказал Генли и пошел впереди.
"Это мои проблемы, – подумал Джин, глядя на этих троих. – Это мои проблемы".
Три человека шли к Башне, чтобы наконец узнать, какие есть новости.
44. Год 205, день 35
Башня Парм
В холле ощущалось нервное движение калибанов. Торн устроился на полу. Клау, калибан Парма, отполз в сторону. Другие калибаны, находящиеся здесь, расположились согласно своему положению. Там, откуда они явились, было сражение, и они были полны ярости, злобы, как и наездники. Генли сразу понял, что он с друзьями явился сюда в неподходящий момент. Но пути назад уже не было. Они стояли возле стены, последние из пришедших, и ни один калибан не защищал их.
Чешуйчатые тела извивались перед ними. Мощные хвосты угрожающе приподнимались.
– Идем отсюда, – сказал Маннин.
– Стой спокойно, – ответил Генли, схватив его за руку. Маннин не понимал, что значит отступление сейчас. Но он боялся, ужасно боялся калибанов. Не кого-то конкретно. А их всех. В массе. – Возьми себя в руки.
– Бери себя сам, – отозвался Ким и вышел.
Маннин вырвался из рук Генли и последовал за ним.
Джин наконец заметил Генли. Он был в другом конце холла и снимал свою кожаную одежду. Женщины Парма принесли ему воду в тазике. Сопровождающие его стояли неподвижно, заляпанные грязью, усталые. Привидения шныряли по холлу и вносили какое-то успокоение. Они гладили калибанов, похлопывали их, и те постепенно успокаивались.
Джин поднял голову, вздернул подбородок и смотрел на Генли. Женщины мыли ему руки. Иди сюда, говорили его глаза.
Генли пересек холл, пробираясь между возбужденными калибанами. Это было опасное предприятие, но Привидения были здесь. Генли прошел и встал перед Джином, который смотрел на него с кажущимся удовлетворением.
– Ген-ли, – глаза его излучали прежнюю силу. Но к старым шрамам на теле и лице прибавились свежие. Один, еще кровоточащий, был на плече, вблизи шеи. Остальные уже успели немного затянуться. Генли все время забывал, как мал Джин. Он стоял, не говоря ни слова. Болтовня не поощрялась там, где был Джин. Это не подобало настоящему охотнику. Достаточно было взгляда, поворота головы, пожатия плечами. Вокруг него всегда было тихо. Генли был лишь один из многих, которые сейчас ожидали Джина.
Один из них был Парм и его отряд. Другой – Блу, Блу с глазами безумца. Он всегда был вторым после Джина в любом походе. Блу огромный, с отрубленным ухом, на остатки которого спадали седые волосы, представляющие собой сейчас потоки грязи.
Джин расстегнул брюки, сел на земляную скамью и снял грязные ботинки. Женщины помогли ему и унесли ботинки. Джин встал, снял брюки, бросил их женщинам и начал умываться в тазике. Грязная вода стекала у него между пальцами. Вскоре вода в тазу потемнела, и женщины принесли таз со свежей водой. Они стали мыть его.
– Ты надолго сюда? – спросил Генли.
Джин жестом отослал женщин, взял покрывало, завернулся в него.
– Ванна готова, – сказала сестра Парма.
Он снова махнул рукой. Ему подали чашку, и Джин стал пить, не сводя глаз с Генли. Джин был беспокоен. Генли чувствовал это. За Джином лежал Торн.
– Тебе нравится здесь? – спросил Джин.
– Я здесь вымок.
Джин даже не улыбнулся, просто посмотрел на Генли.
– Я не думал, что буду здесь так долго.
Джин не изменил выражения лица. Он махнул чашкой, что означало: садись. Пол был мокрый. Вода не стекала в сток, так как наклон был слишком мал. Джин присел на скамью, а Генли проигнорировал приглашение. Он остался стоять, только несколько расслабился. Джин надул щеки и сделал медленный глубокий вдох.
– В Стиксе холодно, – сказал Джин.
– Здесь тоже холодно. И женщин нет.
Джин пристально посмотрел на него. Затем моргнул, кривая улыбка появилась на лице. Он не выдержал, рассмеялся.
– О, мой отец. Все время без женщин. Бедный Генли. – Он вытер глаза. – Без женщин. Ладно. Я распоряжусь.
Генли смотрел на него. У него было, что еще сказать Джину относительно Парма. Но ему не хотелось рисковать. Генли сложил руки на груди, посмотрел на Джина.
– Я тут ловил рыбу, немного охотился. До меня не доходило никаких новостей. Это ты распорядился?
– Да.
– Мне бы хотелось поговорить с тобой, когда у тебя будет время.
– О чем?
– Когда у тебя будет время.
Джин нахмурился.
– Но у меня всегда есть время. Если у тебя есть новости.
– Я же тебе сказал, что до меня ничего не доходило. База будет меня спрашивать обо всем.
– Пусть спрашивает.
– Они знают, что на севере произошли столкновения. Они будут задавать вопросы.
– Пусть. Что они будут делать?
– Не знаю.
– Но они не будут вмешиваться в то, что происходит вне Базы.
Генли почувствовал, что это скрытый вопрос. Задан в типичном коварном стиле.
– До определенного момента, – осторожно сказал он. – Я не могу сказать ничего.
– Скажи мне, Генли. На кого они похожи? На тебя? Маннина? Кима?
Генли нахмурился. Он ощущал, что Джин его прижимает, давит, медленно, шаг за шагом, в нужном ему, Джину, направлении.
– Ты спрашиваешь, что будут делать люди с Базы, если не получат от нас отчета о событиях?
– Может быть, мы это знаем.
– Что ты имеешь в виду?
Темные глаза сверлили его. Джин отпил из чашки.
– Все они Маннины.
– Некоторые да. Некоторые нет. – Генли присел на корточки, чтобы прямо смотреть в глаза Джина. – Послушай меня. Ты хочешь совета, я дам тебе его. В твоих руках Стикс, в твоих руках дороги, камни, в твоих руках есть все, чтобы звездные люди уважали тебя, как человека, создавшего общество. Ты слышишь меня? Это все есть у тебя. Но ты не поддерживаешь контактов с Базой так, как ты поддерживаешь контакты с лордом с севера. Представь себе Башню огромную, как База, и которая находится в небе у тебя над головой. Это и есть Станция, и с нее виден весь твой мир. Над миром есть и другие посты наблюдения, так что ничего не может совершиться так, чтобы люди с Базы не узнали об этом. Представь себе, что существуют еще миллионы таких Станций. Ты знаешь, что такое миллион? Это больше, чем тысяча. Ты хочешь сотрудничать с Базой, Джин? База тоже, но не сейчас.
Лицо у Джина было твердым:
– Когда? – спросил он спокойно. – Когда настанет это время?
– Может быть, в следующем году. Я постараюсь устроить это. Я поговорю с шефом. Но это займет время. Меня будут слушать, конечно, если не произойдет ничего непредвиденного. Сначала нужно переговорить. Это первое. Затем мы начнем убеждать, что контакты с тобою необходимы. Однако ты не должен предпринимать никаких действий, которые бы не понравились Базе. Пойми, что База это не только то, что ты видишь. База сильна. Слушай меня, и о тебе услышат везде во Вселенной, где присутствуют звездные люди. Тебя узнают.
Что-то сверкнуло в глубине темных глаз Джина. Он нахмурился, отложил чашку и наклонился вперед.
– Тогда почему же они послали Ма-Ги?
– Ма-Ги не имеет значения.
– Они послали эту женщину. Эту женщину, Ма-Ги. – У Джина перехватило дыхание, он вздрогнул. – Скажи мне Генли, что говорит Ма-Ги Элаи? Она говорит о том, что о Клауде и Элаи будут знать все звездные люди?
– Все это не имеет значения. Элаи ничто. У них нет ничего, что есть у тебя.
– Они дурачат меня, Генли. – Вены вздулись на шее и на висках Джина. – Эта женщина в Клауде. Ты говоришь "Подожди". Переговоры с Базой. Мои люди говорят другое. Они видят, как я строю дороги, обрабатываю поля, а мой враг становится все сильнее. Ты говоришь "Подожди". Нет, мой отец.
– Не будь идиотом. – Неправильное слово. Генли едва успел перехватить руку Джина. – Не будь дураком. Ма-Ги не представляет для тебя угрозы. Элаи не стоит твоего внимания. Пусть они живут. Ты можешь контактировать с Базой, не включая их. Они не имеют значения для тебя.
– Это ты дурак, Генли. Нет. С меня хватит этой Ма-Ги, этой Элаи. Наступила зима, отец.
Холодок пробежал по спине Генли. И это было вызвано не холодом.
– Послушай меня. Ко мне идут люди. Тысячи. То, что я сделал в Мессе, я вдвойне повторю в Клауде. Перед глазами этой женщины.
– Послушай, это в корне неправильно.
– Да, конечно.
– Или сначала ты должен привлечь Базу на свою сторону.
– Я знаю, в какой стороне База. А ты пойдешь со мною, Генли. Слышишь. Ты будешь с нами. Ты. И твои люди. Я хочу этого.
– Нет. Я не буду принимать участие в этом.
Темные глаза пронизывали его.
– Ты будешь со мною, если в деле будет принимать участие Ма-Ги. И твоя База. Она тоже не посмеет вмешаться. После этого им придется иметь дело только со мною, ибо останусь только я один.
– Где устройство связи?
– Там, где надо. Не здесь. Если ты сообщишь им, что они будут делать?
"Ничего", – подумал Генли. Он выпрямился, чувствуя, что его сейчас начнет трясти. Но этого нельзя было допустить, и он с силой засунул руки в карманы.
– Ничего, – сказал Джин, откинувшись назад. Он завернулся в одеяло, с полуулыбкой взглянул на Генли. – Иди и найди себе женщину, Генли. Пусть тебе будет хорошо.
45. Год 205, день 48
Башня Клауда
Что-то надвигалось. Элаи знала это. Это надвигалось как предчувствие шторма, как резкий порыв холодного зимнего ветра. И этот шторм был в разумах калибанов. Солнце каждое утро освещало новые и новые узоры, воздвигаемые калибанами вокруг Клауда. Курганы то возникали, то исчезали, земля дымилась, опадала, понималась вновь. Привидениями овладела меланхолия. Все работы в Башнях были дезорганизованы, там царил беспорядок и запустение. Во всех людях нарастало раздражение. Там хранил все мысли при себе. Дин бродил вверх и вниз между крышей и подвалом. Глубокая морщина прорезала его лоб.
На крыше никто не задерживался. Элаи поднималась туда несколько раз в день, чтобы прочесть Узоры. Другие тоже. И однажды Элаи застала там Ма-Ги, которая тоже смотрела на Узоры.
Наездники – Дэйн и Бранч – прекратили свою работу по восстановлению стен и стояли тут же с грязными руками. Здесь же были двое ее сыновей, Там и Клауд.
– Что-то случилось, – сказала Ма-Ги, взмахнув рукой. – Узор Стикса. Что-то надвигается оттуда.
– Да, – отозвалась Элаи. Ветер играл ее накидкой и волосами.
– Что же это? – задумчиво спросила Ма-Ги.
Элаи пожала плечами. Несмотря на то, что день был теплый, холодный ветер не давал забывать о том, что приближается зима.
– Они идут? – снова спросила Ма-Ги.
– Да, – ответила Элаи. – О, да, Ма-Ги, они идут.
– Они придут сюда?
Элаи смотрела на нее с мягкой грустью. "О, Ма-Ги, – подумала она. Всю жизнь я ждала этого, и вот это пришло".
– Ма-Ги, друг мой. – Элаи улыбнулась, скрывая свои чувства. Чтобы успокоить Ма-Ги, Элаи положила руку ей на плечо. Затем она повернулась и пошла к лестнице, игнорируя взгляды остальных.
– Элаи! – позвала ее Ма-Ги.
Элаи остановилась, удивительно спокойная и умиротворенная.
– Мне нужно предупредить Базу.
– Нет. Никакой связи.
– Они в опасности? – спросила Ма-Ги.
Элаи только посмотрела на Ма-Ги. У нее столько своих проблем и некогда думать о проблемах звездных людей. Снизу стали подниматься люди. Сначала Дин и Двакамень. Бранч и Дэйн все еще стояли, ожидая указаний.
– Что же делать? – наконец спросил Дэйн.
На площадке было трое старших. Их седые волосы трепал ветер. Ее сын Дин тоже поднялся. Он стоял, заложив руки за спину. Его калибан приблизился к Скару, тот зашипел, ухватил молодого калибана мощными челюстями и отшвырнул в сторону.
Жди своей очереди, подумала Элаи, холодно глядя на сына, затем отвернулась, не давая себе труда вылить на него свое недовольство.
Это было жестоко. Она слышала, как сын повернулся и пошел вниз. За ним пошли няньки, сопровождающие другого сына – Клауда. Но Там остался, маленький, с босыми ногами. Он находился под наблюдением Привидений. Трудно, все-таки, быть первой, подумала Элаи. С самого детства, когда она была маленькой, Скар пришел к ней и сделал тем, чем она стала. И вот теперь ее дети...
Самое мудрое – это убивать соперников. Убивать соперников и объединять Башни, как делает это стиксайдец Джин, ее главный соперник.
Она посмотрела вокруг себя. Калибаны и ариэли зашевелились. Золотые и изумрудные глаза были устремлены на нее. Она посмотрела на Узоры, на реку, на Башни, на далекое море, куда течет река.
– Приведи их, – сказала она, глядя на Дэйна-Поэта. Дэйн в спешке бросился вниз. Но ее голос догнал его. – Веди Тама тоже.
– Привести их, – повторил Дэйн. – А если они не пойдут?
Там, подумала она. Если Там не придет...
Она не ответила Дэйну, и тот спустился по лестнице. Может, он тоже прочел то, что прочла она в этих узорах – смерть.
– Смерть, – просигналил калибан. Глупый, молодой калибан, слишком молодой для такого вызова. – Мать, я хочу жить...
Она ждала этого всю жизнь. И теперь она хотела остаться одна. Только она, Ма-Ги и Скар. И чтобы не было этих глаз, смотрящих на нее и оценивающих, сможет ли она противостоять тому ужасному, что надвигается. Она хрупкая, болеет в дождливый сезон. И ее наследнику не больше двенадцати лет.
Умрет ли она? – спрашивала Элаи этим взглядом. Некоторые считали, что это самый лучший выход. Но наездники были слишком преданы ей. Они служили ей.
– Подай песок, – просигналила она одному из Привидений. Там, уже вернувшийся, подал кожаный мешок, и присев на корточки, следил, как она рисовала Узоры струей песка. Остальные собрались тут же, заслоняя ее от ветра.
Она изобразила реку, припомнив рисунок побережья. Затем с помощью песка, струящегося из ладони, нарисовала холмы и курганы. Ариэли шмыгали среди ног людей, тыкались носами в нарисованные Узоры. Они бессмысленно старались исправить то, что изобразила Элаи, сделать ее Узоры копией тех, что были изображены на берегу. Будущее не интересовало их. Они были более заняты настоящим. Элаи отталкивала особенно настойчивых ариэлей. Но те лезли снова и снова.
И вот она построила изображение. Теперь Привидения, ариэли и серые калибаны сообщат о нем коричневым калибанам, сообщат о решении, которое приняла Элаи. А она решила принять вызов Джина. Она вложила в свои Узоры оскорбление ему.
Затем она встала, стряхнула с рук пыль. Кто-то добавил несколько камней к тому, что нарисовала она, усугубив оскорбление. При этом раздался смех.
Но это был нервный смех. "Но потом, – подумала она, они будут перешептываться в глубине Башни".
– С Элаи покончено.
– Если она пойдет сама, она не вернется.
– Если Джин придет сюда, он отомстит. Только рыбаки, возможно, останутся живыми.
– Но если бы она отступила, то мира все равно бы не было.
– Пойдите прочь, – сказала она, и все ушли. Они ушли, и ветер сразу набросился на Узоры. Песок, раздуваемый ветром, растекался по каменным щелям пола.
Ма-Ги осталась, только Ма-Ги и Скар. Даже Там с Привидениями покинули ее. Последним исчез одинокий серый калибан.
– Мне уйти? – спросила Ма-Ги.
– Я хочу тебя кое-что спросить.
– Спрашивай, – сказала Ма-Ги.
– Если мы проиграем, сделают что-нибудь звездные люди?
– Нет, – медленно ответила Ма-Ги. – Я не думаю. Они будут просто наблюдать.
– Это для них развлечение?
– Они хотят видеть. Они ждали столько лет, чтобы понять смысл Узоров. Нет, они не будут вмешиваться.
Понимание пришло к Элаи, как удар грома. Она увидела взгляд Ма-Ги – взгляд калибана – сытого и греющегося на солнце. Элаи протянута ладонь с растопыренными пальцами к Ма-Ги.
– Да. – Ма-Ги поняла, что это ругательство. – Абсолютная правда, мой друг. Именно этого они ждали все эти годы.
Элаи еще больше растопырила пальцы. Ма-Ги подняла голову, медленно, как калибаны, моргнула.
– Ты же не можешь сохранить тайны от Джина? – спросила Ма-Ги.
– Нет. – Слепые к Узорам звездные люди могли хранить свои действия в тайне друг от друга. Жители Клауда плавали в знании Узоров, как рыба в воде. И то, что она изобразила, сегодня же переправится через реку и, подобно откатывающейся волне прибоя, вернется к Джину. – "Я иду, человек, который хочет завоевать мир. Я захвачу все, что когда-то избежало рук Грина. Я захвачу твои Башни и сотру тебя с лица земли".
– Ма-Ги, – внезапно сказала она, думая об этом. – Ты не понимаешь Узоры. Плохо понимаешь. Скажи мне словами, что бы ты сделала на моем месте. Может, это напугает их.
На мгновение Ма-Ги потеряла уверенность.
– Нет.
– Значит, ты что-то знаешь.
– Что я знаю? Что я знаю, чего не знают калибаны?
– Мои соперники – Там, Джин, Пазея – хотят тебя использовать. Там и Пазея уважают тебя. Но Джин – другое дело. У них в Стиксе все по-другому. Ты хочешь этого? Дай мне совет.
Ма-Ги наклонила голову, затем посмотрела на Элаи.
– Во-первых, было бы лучше, чтобы конфликт разрешился не здесь, не вблизи Башен и полей. Но ты и сама хочешь сделать это.
– Калибаны требуют этого.
– Что еще они говорят?
– Встреча состоится в верховьях реки.
– Что это за война, – воскликнула Ма-Ги. – Вы даже знаете, где состоится встреча. Это не война, а свидание. Тебя убьют, Элаи. Ты знаешь это!?
Элаи вздрогнула.
– Идем со мною. Идем со мною к Джину, друг мой.
– Идти сражаться?
Элаи кивнула. Ма-Ги поджала губы, задумалась.
Затем совершенно неожиданно:
– Ты должна была построить корабли, Элаи.
– О чем ты!?
– Ты должна была их построить.
– Ты думаешь, я умру?
– Что ты оставишь после себя?
Ма-Ги встала, прошла к краю Башни. Элаи смотрела на нее взглядом задремавшего калибана.
– Этого никто не знает. – Ма-Ги отошла подальше и остановилась возле хвоста Скара. – Корабли, Элаи.