В строении же корабля наибольшее удивление у Николая вызвала его модульная конструкция. То есть когда имелся некий "силовой блок" состоящий из двигателей и командного отсека и прочие надстройки, которые просто монтировались непосредственно на него. Судно имело вид многоэтажного здания, где на первом этаже были "преобразователи Рихарда", на втором - рубка, на третьем и последующих - любая полезная нагрузка, состоящая по выбору хоть из грузовых отсеков, хоть из респектабельных пассажирских кают. И никаких пилотов в носу корабля. А именно сразу за двигателями, в непосредственной от них близости.
А еще восприятие ускорения. Пол - горизонтален, ускорение (в основном) вертикально, но на стене сразу за пультом пилота располагаются экраны внешнего обзора, которые транслируют изображение неба, снятое с камер, установленных на носу (или корме) корабля. Происходит обман зрения. Кажется, что ты летишь вперед, в сторону этих самых экранов, но при смене режима движения нагрузки возникают не по оси грудь-спина, а по оси голова-ноги. Хотя все это довольно легко объяснимо, и надо просто привыкнуть к разнице между зрительным и вестибулярным ощущениями.
А дальше было окончание училища и работа в качестве второго пилота. В основном, на линиях Земля-Луна-Марс, реже - Юпитер или Сатурн. Затем сдача экзаменов и продолжение работы, только уже в качестве первого пилота. Окончательный уход из пассажирского движения в грузовое. И опять работа, только в так называемое "одно лицо" - это когда на корабле всего один человек - он и пилот, и навигатор, и командир - все в одном флаконе. Рост по служебной лестнице и нарастающие усталость и разочарование. Работа пилота оказалась не таким уж радужным и красивым занятием. Обычная нудная рутина.
Все в пределах Солнечной системы, все пути обкатаны и перекатаны. Хотя были и исключения. Например, полет на астероидный пояс или высадка очередной экспедиции на Плутон.
А еще запомнилась первая ручная посадка в один из грузовых терминалов Луны. Все началось еще на Марсе, когда на корабле Николая отказал один из датчиков - так, ничего особого, вот только дублирующая система "дала дуба" как раз перед прилунением. Именно тогда парень понял, что посадка вручную на тренажере весьма отличается от того, что происходит в реальности. Скажем так: он просто сдрейфил и из-за своего зажатого состояния несколько раз "дал козла", а затем просто рухнул на посадочную площадку.
- Это что, твоя первая ручная? - поинтересовался тогда начальник терминала. - Я уж подумал, ты мне тут все к чертям разнесешь.
- Первая. Труханул малость.
- А летаешь долго?
- Лет пять.
- И первая аварийная?! Ну ты счастливчик!
Потом были и другие нештатные ситуации. В конце концов выработалась привычка и на них. Но "Счастливчик" - это прозвище к нему так и закрепилось.
А хотелось большего. Ведь объявлялись же наборы в экспедиции к соседним звездным системам. Николай тоже подавал заявки, но все как-то мимо, пока не услышал о совсем уж новом проекте. Так называемом "корабле сверхвысокой скорости".
Поговаривали, что это - что-то совсем за пределами понимания, кроме того, явный билет в один конец, но Бойо было все равно. Лишь бы выбраться из того болота, в котором он оказался. Кроме того, Николай не был женат, а мама… На то она и мама, чтобы все понять и простить.
Удивительно, но на эту свою заявку Николай получил официальное приглашение прибыть в отряд для прохождения подготовки. А по прибытии на место первым делом был вызван к некоему Виктору Карловичу Брылееву.
Имя резануло слух, сначала показалось, что это просто совпадение, однофамилец…
- Витька, черт возьми! Ты то как здесь?
Начавший лысеть, раздобревший, но это действительно был он - его давний друг из школьного детства.
- Узнал, вражина, узнал… Сколько ж лет прошло?
- Двенадцать…
Они крепко обнялись, Виктор пригласил присесть, на журнальном столике мгновенно образовалась бутылочка коньяку.
- Выпьешь?
- Вообще-то, не пью, но по такому случаю вмажу, - махнул рукой Николай. - Ты, я смотрю, большим начальником стал.
- Могу тоже сказать и о твоих полетах. Наслышан, наслышан. Твое начальство только через приказ министерства тебя и отпустило.
- Значит, будем вместе. Чем займемся? - Колька отхлебнул коньячку, посмаковал вкус. Да, дружбан действительно неплохо устроился.
- В программе открытие новых миров. К звездам полетим.
- Куда? В район Центавра или Барнарда? Или сразу на Сириус?
- Может быть, и подальше. Ты слышал, тут математики новую теорию мира изобрели. Про нелинейность пространства. Ну что наш мир похож на скрученную и перепутавшуюся трубку. Есть клубок, и чтобы доползти от его начала в конец, находясь внутри, жизни не хватит, а вот если знать, что где-то пространства соприкасаются и прогрызть дырочку… Пять минут или шесть секунд, что тебе больше нравится. Теория, конечно, не нова, но недавно удалось вычислить эти самые точки соприкосновения и условия, при которых переход будет возможен. И первые эксперименты уже дали положительный результат.
- Знаешь, помню, ты и раньше любил фантастику, - засмеялся Колька. - Но чтоб до такой степени… Про скрученную трубку слышал, про дырки, которые можно в ней прогрызть - тоже, но, чтобы это кому-то удалось… Ты не шутишь?
- Это не дырки. Предложено называть их "точками перехода" или просто "переходами". Это как воронка. Требуется абсолютно точно подойти к ней с определенного курса и, так сказать, "попасть в яблочко", а еще скорость…
- А скорость, как поговаривал старик Однокамушкин, не иначе, как световая. При наших одном "же" на один разгон не меньше года уйдет.
- Да, именно по Эйнштейну и именно световая. Только с одним маленьким "но". Относительно чего эта самая скорость? То-то. Так что скорость будет везде разная и весьма далекая от того, что ты там себе возомнил. И, опять же, проблема: для плавного перехода требуется очень и очень высокая точность. Небольшое отклонение - и при вхождении в область на объект действуют огромные перегрузки, ну а при еще большем отклонении - просто мимо.
- И у вас получалось?
- Я же сказал: пара удачных экспериментов. С автоматическими зондами. Переход практически мгновенный, только вот зонды на выходе от перегрузок рассыпались. Точность нужна, особая точность. Это приблизительно, как расстояние от Земли до Луны измерить с точностью до миллиметра. Но над этим уже работают. Не волнуйся, все будет.
Они некоторое время посидели молча. Выпили еще коньячку. Идея побывать там, где никто и никогда еще не был, полностью завладела разумом Бойо. Еще бы! Первым! Шанс, который выпадает лишь раз в жизни. И было страшно, страшно упустить ту счастливую птицу удачи, которую уже практически словил за хвост.
- А ты-то с какого боку здесь? - Николай с сомнением посмотрел на своего друга.
- Я по координации. Буду принимать участие в вашем обучении, - Витька также посмотрел в сторону товарища и неожиданно расхохотался. - А ты что думал, с гением сидишь? Винтик я, просто винтик во всей этой машине… - и, как-то разом посерьезнев, добавил. - Мне тут мое начальство передало… Спросить, что ты знаешь про полет своего отца… Ну тот, последний… И вообще, остались ли какие его записи у вас, в семье…
- Так меня сюда из-за отца?!
- Нет, тебя сюда из-за тебя. Но пойми, не все так просто. Не мог тогда твой отец до пассажирского рейса обычным способом добраться. Он же практически был на другом конце, по другую сторону от Солнца. Это был переход. И он прошел через него. И сделал он это сознательно, прекрасно понимая последствия. Но откуда он мог знать о существовании такой возможности? Может быть, что в личных архивах сохранилось? - голос Витьки вдруг стал вкрадчивым и вместе с тем будто извиняющимся. - Ведь даже само появление твоего отца на Земле и то загадка.
- Хотите в очередной раз покопаться в грязном белье нашей семьи?
- Если хочешь, пусть это будет выглядеть так. Твоя мать сказала, что полностью согласится с твоим решением.
- Мой отец умер, ты понимаешь - умер! Он спас людей, что вы все никак не отстанете от него?
- Он не только спас людей. Разгадывая загадку его перемещения, сейчас мы имеем стройную теорию переходов. Теорию, которая может быть поможет нам проникнуть в тайны Вселенной. А тебе - выйти за пределы Солнечной системы. Я понимаю, это больно. Сам недавно потерял родителей и поверь, перегрыз бы глотку каждому, кто попросил бы меня о том же, о чем прошу тебя я. Так что никто не требует от тебя немедленного ответа, ответа вообще и тем более согласия. Ты уж извини меня. Забудем, хорошо?
Витька подлил конька. Они выпили. Дальше разговор не клеился. В конце концов Николай ушел.
Только спустя полторы недели он дал положительный ответ…
Глава 3
Перегрузка все увеличивалась и увеличивалась, тело будто бы сжало огромным тяжелым прессом, стало тяжело дышать, глаза сами по себе закрылись и теперь требовалось неимоверное усилие, чтобы заставить их открыться вновь и видеть, хоть что-нибудь. Или хотя бы различать.
На центральном экране марево из дымчатых облаков. Зона перехода. "Как долго… Или только кажется?" - это уже где-то в подсознании. И снова сверху обрушивается следующая волна перегрузок. Дыхание перехватывает, все плывет. Но вот будто бы кто-то уронил штору, перед глазами возникает черная бездонность космического неба, подсвеченная мелкими вкраплениями ярких холодных звезд, только тяжесть почему-то не спадает.
"Надо убавить тягу, - взгляд скользит по экрану рядом, но курсор не двигается. - Черт! Тяга - это же левый джойстик". Странно, но под действием перегрузки трудно не только пошевелить кистью, лежащей на рычаге управления, трудно даже переключиться и заставить работать левую руку вместо правой. Но вот курсор медленно ползет по экрану. В самом низу: "Убрать до одного же".
Николай нажимает гашетку, команда принята. Но тяжесть в теле все равно растет. "Неужели отказ в системе управления?" И вновь все плывет и гаснет, а потом на какое-то мгновение становится как-то странно тихо, даже гул в ушах пропадает…
- Эй! Как ты там? Глаза-то открой, - прорывается будто бы из потустороннего мира.
- Нормально, - пилот открывает глаза, перед ним, в ореоле разноцветных зайчиков, улыбающееся лицо Вовки. Владимира Ранского - еще одного пилота из их учебной группы.
- Сам из центрифуги выйдешь, или тебе помочь?
Да, это всего лишь центрифуга, всего лишь очередная тренировка, и она закончена. Николай блаженно делает несколько сильных вдохов, огненные зайчики постепенно пропадают, все вокруг встает на свои места.
- Сейчас, только отдышусь маленько.
Когда все позади, когда уже не ожидаешь какого-то подвоха от испытующих и можно наконец расслабиться, силы возвращаются с утроенной скоростью. Пилот с удивлением видит, что привязные ремни на нем уже расстегнуты. Наверное, он все-таки достаточно долго был без сознания, раз не помнит ни как остановилась центрифуга, ни как Вовка открыл колпак и освободил тело Николая от пут. Но ничего, задание-то удалось выполнить. Вроде бы… Или нет?
- Как все прошло?
- Ну ты дал! - в голосе Ранского слышится неподдельное изумление, перемешанное с завистью. - Перегрузка двадцать восемь, а ты еще чего-то там телишься и даже команды верно набираешь.
- Так тест я прошел?
- Да прошел, прошел. Ты посмотри, что там наш доктор вытворяет.
За стеклом пультовой комнаты двое. Штатный врач группы и один из проверяющих тестеров. Со звериным оскалом на лице доктор размахивает перед носом тестера охапкой бумаги и что-то орет. Еще ни разу Николай не видел Палыча в таком бешенстве. Тот аж побагровел весь.
Проверяющий же вроде даже и не реагирует на все эти нападки. Спокойно повернувшись к врачу спиной покидает пультовую. Разъяренный доктор выскакивает следом, швыряя вдогонку уходящему те самые листки, которые только что держал в руках.
- Я вам не мальчик! Сегодня же подаю рапорт и очень надеюсь, что вы об этом весьма пожалеете!
- Чегой-то он? - тихо, одними губами, интересуется Николай.
- Переживает, как бы мы все не передохли здесь еще до начала полета, - язвит Вовка. - Ладно, пусть сами между собой разбираются. Пойдем в душевую, а то командир уж сбор объявил.
- Подождет…
Вот уж чего никак не мог ожидать Бойо - так это того, что через десять с небольшим лет после окончания училища вновь попадет в тренировочный лагерь. Конечно, отношение к курсантам здесь в корне отличается от той суровой военной школы, что пришлось когда-то пройти. Теперь каждый живет в отдельной комнате со всеми удобствами, нет внезапных тревог, подъемов пинками и той выматывающей душу муштры, когда голова перестает понимать, кто ты и где находишься. И уж конечно нет ни единой попытки оскорбления.
Но есть работа. Трудная и тяжелая, но работа. По десять часов в день. С девяти до семи. Среди которых два обязательных - на физподготовку. Быстро восстановив форму, Николай не очень-то тяготится этим в отличие от гражданских, которые составили половину всего курсантского состава. Те ведь как сосиски на турнике, да и обычный бег трусцой одолевают тяжело, с хрипом в горле. Неужели и он когда-то был таким же?
А в остальном все текло как текло. После семи обязательное свободное время, кормежка - лучшие рестораны отдыхают, и даже два выходных в неделю. Живи да радуйся.
Спустя месяц совместного обучения их разделили на группы по восемь человек.
- Запомните, это будет ваш стартовый состав, - так инструктировал их Витька. - Еще возможны какие-то замены, но, думаю, кардинальных перестановок в ваших группах не уже будет.
Вот как это выглядело на практике.
В команде было четверо военных: Эдуард Лорри - командир (он же капитан корабля); басистый, низкорослый и широкоплечий навигатор Сергей Беляев; и два пилота: Владимир Ранский и, собственно, сам Николай. Плюс придавалось еще столько же штатских: еще один Николай, Парнишкин, медик-биолог, по совместительству главный балагур компании; его антипод немногословный биолог-зоолог Степан Копейко; физик-геолог Альберт Айсберг и зачем-то историк-лингвист Сандро Хашвили. Последние два с ярко выраженной национальной принадлежностью не только по лицу, но и по поведению. Задумчивый Альберт и горячий кавказский ловелас Сандро, которого всегда известно где искать. Но, что самое обидное, приданные гражданские были настолько же умными, насколько слабыми физически. И что тут поделаешь? Свои-то мышцы в них не пересадишь. Во время бега еще как-то можно за собой тянуть, а на турнике или брусьях? А ведь зачет шел по результатам работы всей группы.
Но надо отдать должное этим дохлякам - они старались. Даже свое личное время убивали, лишь бы сократить отставание. Месяца три, и в группе Бойо хоть на троечку, но нормативы выполнялись практически всеми без исключения.
А тем временем подоспели новые тренажеры, установили ту самую центрифугу, рядом - бокс, в котором планировали поместить развернутую копию будущего корабля и еще кучу различных камер и лабораторий. Прибыли новые инструкторы. Учеба пошла на новый виток.
- Ребята, как там у вас? - традиционный первый вопрос, когда Владимир с Николаем еще ощущая на себе блаженство от только что принятого горячего душа появились в кают-компании, комнате отдыха группы.
- Да ничего, на центрифуге катались.
- О-о! Это мы на раз. Позавчера я семнадцать "же" как с куста! - тут же звонко встрял в разговор Парнишкин, медик. Веселый и заводной, самый младший в группе, которому только совсем недавно исполнилось двадцать пять.
- Ничего не путаешь? Там вроде бы как семь было, - перебил хвастуна Вовка. - А ты уже и душу вроде бы отдавать собрался.
- Че? Семь?! Может, и путаю… Да не может быть, семнадцать. Да и какая разница, всего-то единичка…
- Тогда полюбуйся на человека, который при двадцати восьми еще и команду на уменьшение тяги двигателей правильно набрал, - Володя подтолкнул Бойо поближе к тезке.
- Не врешь? Правда, что ли? Ну ребята, да при таком пилоте нам сам черт не страшен. Берегись, Вселенная! А нас сегодня на орбиту катали. Лично мне предложили операцию в невесомости сделать. А че, даже прикольно. Кровь из манекена шариками, вентилятор дует, даже отсос не нужен.
- Ну и как?
- Да я аппендицит с закрытыми глазами у кого хочешь вырежу. Хоть вверх головой, хоть вниз. Тоже мне операция.
- Значит, если кто пальчик в космосе порежет, доктор залатает.
- Будьте спокойны. Ссадины и царапины - это мое все. Кстати, новый анекдот слышали? "Доктор, а что это у меня после перехода задница на груди? - Чтоб инопланетяне за своего приняли". Короче, смеяться после слова "лопата".
- Какое счастье, что подсказал!
- Не стоит благодарностей.
- Ты только математику подтяни, а то не ровен час отрежешь кому пять пальцев, а пришьешь только два.
- Могу и десять…
И так далее и тому подобное. Облеченный в доступную плоскую форму ненавязчивый солдатский юмор. Как раз то, что надо, когда все тело буквально ломит после тренировок, а голова больше ни на что не способна. Парнишкин он и есть Парнишкин. Даже фамилия… А сначала думали - прозвище.
И тут в шторм разбушевавшейся солдафонской стихии вклинивается Лорри, командир. Крупный мужик с резко очерченным квадратным подбородком и извечно хмурым лицом.
- Ладно, все наговорились? От занятий отошли? - басовито гудит он, призывая к порядку. Все затихают. - Значит так. Ни для кого не секрет, что поначалу мы все, я имею ввиду военных, были разочарованы уровнем физической подготовки наших штатских товарищей. Но вот все изменилось. Любой из научных работников тянет обязательный комплекс на уверенную тройку, а господин Парнишкин - даже на четверку. И тенденции к дальнейшему росту у них весьма неплохие. Так что наши ученые подтянулись, чего не могу сказать о нас. Как был в голове бардак, так он и остался. А потому предлагаю с этого дня по два часа свободного времени посвящать занятиям с репетиторами, благо, в команде их на каждого как раз хватает.
И вот тут уже не до смеха. Веселый гомон в кают-компании как-то разом сменяется мрачным молчанием, которое первым решается нарушить историк Сандро.
- И на кой ляд вам это сдалось? Чтобы узнать, что с точки зрения филологии "работать на работе" является тавтологией? Мы же не просим вас обучить нас управлению кораблем.
- А надо бы. Хотя это не есть предлог, с вашими способностями пилотажу вы обучитесь в течение месяца. А вот знания важны. В полете мы будем предоставлены только самим себе и чем больше мы возьмем с собой багажа - тем лучше. Так что?
- И когда приступаем?
- Немедленно, сегодня, - Эрик вновь обвел суровым взглядом кают-компанию. Сказать, что лица сидящих ребят помрачнели еще более - не сказать ничего. - Ладно, черт с вами, давайте будем устраивать мастер-классы три раза в неделю. Понедельник, среда, пятница. Так лучше?
Командир замолчал, пауза затянулась. Неожиданное предложение требовало тщательного обдумывания, а работать головой не хотелось. День закончен, отдыхай да радуйся.
- А сегодня что?
- Сегодня днем после вторника.
- А это когда?
- Сразу перед четвергом.
- То есть не среда, нет?