Вчера, в первой половине дня, он закончил переводить предыдущий рассказ сборника. Так? Так. Сходил в магазин, потом неторопливо отобедал традиционной чашкой ряженки и традиционным бубликом… Перекурил на балконе… И приступил к следующему рассказу, вот к этому, про колдуна и "воронку Шеррингтона". Из-за этой воронки пришлось полазить в "Яндексе", дабы самому уяснить, что это за штука такая, и не напортачить при переводе. Да и вообще, работа с текстами требовала достаточной эрудиции и проверки разных сведений по справочникам и энциклопедиям. Благо, этого добра в Сети хватало, да и собственная библиотека у Дмитрия была немалой. Хочешь не хочешь, а приходилось быть знатоком.
Итак, он приступил к тексту о колдуне. До этой строчки о слепых и зрячих добрался довольно быстро, еще трех часов, кажется, не было…
А дальше? Дальше-то что было? На что ушел остальной день? Ясное дело, не на перевод, потому как нет его, перевода… Так чем же он вчера занимался после четырнадцати сорока или там сорока пяти?
Зимин невидящим взглядом уставился в стену, почувствовав, как почти мгновенно взмокла спина. Он понял, что совершенно, абсолютно, хоть убей и хоть ты тресни, не помнит, как провел половину вчерашнего дня. И вечер тоже. И как ложился спать.
Это открытие было настолько потрясающим, настолько неприятным и необъяснимым, что он довольно долго сидел, упираясь локтями в стол и уткнув кулаки в подбородок, продолжая отрешенно взирать на стену со вздувшимися желтенькими обоями. Никаких мыслей не было, вместо мыслей был какой-то невнятный шум в голове, просто неинформативный белый шум - и всё. Чуть позже он сообразил, что хочет броситься на кухню и поискать опорожненную бутылку, которую вчера почему-то осушил в одиночестве и без закуски. А то и две - слишком уж безнадежным и черным был провал в памяти. Но на кухню бросаться не стал: никаких бутылок там быть не могло.
"Амнезия…"
Это была, пожалуй, первая осознанная формулировка, и Зимин даже слабо усмехнулся: человек, потерявший память, вспомнил, как называется потеря памяти.
С чего бы это вдруг взялась у него амнезия? Ударили молотком по голове?
Зимин знал, что искать этот молоток так же бесполезно, как и несуществующую бутылку. Молотка не было, и бутылки не было. А потеря памяти - была.
Щипать себя он тоже не стал. Оттолкнувшись босыми ногами от пола, крутанулся вместе с креслом и принялся шарить взглядом по комнате в поисках сигарет. Из-за непривычной утренней рассеянности он только сейчас заметил свои джинсы и клетчатую джинсовую рубашку - одежда свешивалась с обоих подлокотников стоящего рядом с диваном кресла. Коль пачки "Бонда" не было на подоконнике, она могла лежать в кармане.
Зимин встал, по-прежнему не имея в голове почти ничего, кроме недоумения, и ощущая холодящее живот волнение от своего ни в какие ворота не лезущего открытия. И двинулся к креслу, проверяя на ходу, не кружится ли у него голова.
Голова не кружилась. И таблицу умножения он вроде бы помнил. И алфавит - как русский, так и английский.
В карманах джинсов сигарет не оказалось - там лежали только бумажник и носовой платок. Зимин потянулся было к рубашке, но заметил, что обе штанины заляпаны засохшей грязью. Он терпеть не мог грязи на одежде и обуви и тщательно за этим следил. А тут… И главное - откуда? В этой одежде он вчера ходил в магазин, но где можно было умудриться набрать столько грязи в сухую солнечную погоду?
Впрочем, не это его сейчас волновало.
Пачка сигарет и зажигалка обнаружились в рубашке. В нагрудном кармане. И еще обнаружились там какие-то сложенные бумажки. Дмитрий достал их и развернул. Сначала одну, а потом вторую.
Вероятно, подобные же ощущения мог бы испытать человек, нашаривший в собственном кармане записку от умершего в прошлом году родственника, датированную сегодняшним числом.
Зимин некоторое время разглядывал бумажки, а потом, забыв о сигаретах, походкой сомнамбулы отправился в прихожую. Бумажки он переложил в левую руку, а правой взял с подставки для обуви кроссовки и перевернул подошвами вверх. И увидел ту же засохшую грязь с впечатавшимися в нее сосновыми иголками.
Он разжал пальцы, и кроссовки шлепнулись на коврик у двери. На душе было тоскливо и тревожно. Хотелось бить во все колокола, но колоколов он дома не держал.
Зимин вернулся в комнату, вытянул из пачки сигарету и, положив бумажки на стол, вновь вышел на балкон. Мир дал трещину и вывихнул сустав… Нет, дело было не в мире - это он, Дмитрий Зимин, вывихнул голову.
Он курил, не замечая ничего вокруг.
Вряд ли кто-то мог засунуть ему в карман два билета на электричку. Туда - и обратно. До станции "Московское море". И оттуда - назад, до Москвы. На билетах стояло вчерашнее число, двадцать пятое августа, и значит, вчера он действительно смотался к Московскому морю и вернулся. И не помнит ровным счетом ничего из своей одиссеи.
Впору было бежать в лечебные учреждения. В любые.
Он с трудом сдерживал внутреннюю дрожь, - а трепетали, похоже, все органы, начиная сердцем и кончая селезенкой, расположение которой в организме он представлял весьма смутно, - и наконец ему в голову пришла более-менее отчетливая мысль. Это была мысль о том, что действительно надо бы сгонять в магазин и взять чего-нибудь достаточно градусного и расслабляющего.
Но в магазин было никак нельзя. И в лечебные учреждения тоже. Потому что его ждала работа. Работа, которая его кормила. Зимину очень не хотелось лишиться этой работы.
Он щелчком отправил окурок в полет, вернулся в комнату и сел за компьютер. Помедлив, убрал билеты в стол и постарался сосредоточиться.
"Я слышал, вы можете на миг сделать слепца зрячим".
"А память вернуть не можете?" - проползло в голове.
Состояние его очень смахивало на нокдаун. И как с таким состоянием жить на свете? Как работать?
- Всё! - громко сказал он и хлопнул ладонью по столу.
Не раскисать, не паниковать, не валять дурака. Не думать о том, что случилось. (Он уныло усмехнулся: "Не думать о белой обезьяне".) Выпить кофе и сконцентрироваться на работе. Фиксировать каждый час. Просто записывать: "11.00 - строчка такая-то". Если завтра он обнаружит, что опять куда-то подевалось полдня, а в кармане будут лежать билеты до, скажем, Электростали или Волоколамска и обратно, - вот тогда уже идти в больницу. Нет, в больницу в любом случае надо будет обратиться, но сначала нужно управиться со сборником.
Это был, пожалуй, самый верный в данном случае ход, к которому человек прибегает сплошь и рядом: не ломать голову над проблемой, возникшей на жизненном пути, а отодвинуть проблему, обогнуть, положить в долгий ящик, забросить туда, куда Макар телят не гонял… И если и вернуться к ней - то потом, потом, потом! Не сейчас. Правда, она могла вернуться сама, и без спроса…
Решительно вскочив с кресла, Дмитрий устремился на кухню готовить кофе.
13
Гридин шагал в гору, девушка следовала за ним по пятам. Он не оборачивался и не слышал ее шагов, но спиной чувствовал, что она никуда не исчезла. И был уверен, что сумеет уклониться от удара сзади. Этому его хорошо научили, на всю жизнь.
До поворота добрались без приключений. В отдалении делали вид, что идут по своим делам, казалось, те же самые люди. Или фантомы. А вот в пейзаже окраины произошли кое-какие перемены. Глаз у Германа был наметанный, и ошибиться он не мог. Супермаркет явно отъехал от "Лилии", и теперь, кроме серой многоэтажки, их разделяла вытоптанная спортплощадка с единственными футбольными воротами и баскетбольным щитом на покосившемся столбе. Троллейбусная остановка переместилась метров на двадцать, а третий от угла дом обзавелся пристройкой с вывеской: "Ромашка". Кажется, это была парикмахерская. Видать, любили здесь цветы…
Гридин хотел было поинтересоваться у Иры, что означают эти перемены, но не стал, полагая, что вряд ли услышит что-либо вразумительное.
Когда они переходили через дорогу, Герман вновь уловил слабый лучик. Маячок не исчез - теперь бы суметь добраться до него…
Все было тихо и спокойно, никто вроде не собирался на них нападать. А может, наблюдали незаметно, крались следом, выжидая удобного момента. Картинка теперь была устойчивой, дома и деревья не выскакивали словно ниоткуда, стоило лишь выйти из-за угла.
Странная скульптура оказалась на месте. Проходя мимо, Гридин все-таки задал вопрос:
- Что за памятник?
- Это предок Белых Ворон, - точь-в-точь повторила девушка слова глиняного творения здешнего бен Бецалеля.
- Мне это уже объяснили. А что за звери эти белые вороны?
- Внеземные существа.
- А подробнее можно?
- Подробнее не знаю. Сведения где-то здесь есть, но найти их трудно. А может быть, и вообще нельзя найти. Но кое-что вы обязательно узнаете, когда придем…
- Звучит обнадеживающе, - заметил Гридин, бросая по сторонам быстрые взгляды.
Голем не появлялся, но Герману показалось, что кто-то отпрянул от окна на втором этаже.
- Значит, инопланетяне действительно существуют и залетают к нам?
- Я в этом не разбираюсь, - ответила девушка. - Во всех этих НЛО.
- Но о Белых Воронах наслышана.
- Только о них. Просто знаю, что они есть. А еще - Серые.
- О Серых и я знаю. Они тоже существуют?
- Да.
- Чудеса… - пробормотал Гридин.
Несомненно, большинство жителей планеты Земля знало, что такое НЛО. Уфологией занимались давно и серьезно. Бытовало мнение, что правительства разных стран - и, в первую очередь, руководящие круги США - скрывают от общественности информацию о контактах с инопланетянами, поскольку "зеленые человечки" делятся своими неземными передовыми технологиями. Было в ходу и еще одно мнение: обнародование такой информации вызовет планетарный шок, всеобщее потрясение умов обывателей. Гридин же считал, что книги и особенно кинофильмы вкупе с массмедиа давно подготовили людей к восприятию того факта, что есть во Вселенной цивилизации более развитые, чем земная, и кое-какие из них уже добрались до Земли. Герман был уверен в том, что очень и очень многим землянам просто наплевать на это - других забот хватает. Сам он склонен был полагать, что кое-какие случаи, о которых сообщали СМИ, действительно имели место, никакого шока не испытывал и продолжал выполнять свою работу.
Случаев было много, Интернет буквально кишел самыми удивительными историями, и трудно было понять, что в них правда, что выдумка, а что - пересказ иллюзий.
Взять хотя бы сравнительно недавнее сообщение о происшествии в украинском городе Дубно. Там муж и жена, увидев ночью зависшую над их домом "платформу", из которой струился бело-фиолетовый свет, выскочили во двор. Их по спирали втянуло в летательный аппарат, и они оказались в окружении невысоких серых гуманоидов, одетых в комбинезоны. Жену положили на кушетку и разрезали скальпелем живот. Безболезненно. Что-то там поизучали - и зашили. Муж, тренер по борьбе, пытаясь освободить жену, применил против пришельцев несколько приемов у-шу, но это не помогло. Ему приставили к голове какую-то трубку и начали общаться. Рассказали, что прилетели из Туманности Андромеды - а это края неблизкие. Не нуждаются, мол, ни в еде, ни в питье, живут там, у себя, под землей. Люди им интересны своими чувствами - страхом, гневом, любовью, радостью… У пришельцев этого нет. Предлагали вступить с ними в половой контакт, но супруги отказались - и их отпустили. Пообещав вернуться через два года…
Что тут правда, а что - нет? Могли выдумать такое тренер и продавщица?…
Они шли уже мимо ограды, окружавшей школьную территорию, и девушка за спиной сказала:
- Я здесь раньше училась. До пятого класса.
- А потом? - не оборачиваясь, спросил Гридин.
- А потом переехала в Москву. С мамой.
"Вот там-то я тебя, дорогуша, и видел, - подумал Герман. - В метро, небось, на эскалаторе. Глаз зацепился - потому и приснилась. А с чего глаз зацепился - кто его знает…"
Возможно, тут проявлялось его неосознанное желание иметь дочку. Нет, ни о какой дочке он никогда не думал, если заводить ребенка, то сына. Но мало ли какие желания могут таиться в глубине, в подсознании, ничем себя не проявляя… Темна, ох темна область неосознанных желаний человеческих…
- А что, раньше школа нормально работала? - осведомился Герман, покосившись на слепые окна классов, заставленные горшками с разнообразной растительностью. - Что-то никого там не видать.
- Она и сейчас нормально работает, только не здесь, - ответила девчушка.
Гридин решил воздержаться от уточняющих вопросов.
Вокруг по-прежнему никого не было, только вдали, за школьным футбольным полем, неторопливо шел все тот же лысоватый мужчина в джинсовой куртке.
- Третий раз этот тип попадается, - сказал Герман, провожая его взглядом. - И ходит, и ходит… Как будто ваш аппендицит от хожденья будет сыт.
- Это дядя Юра, папин знакомый, - неожиданно пояснила Ира. - Папа с ним на рыбалку ездил. А меня никогда не брал.
- Рыбалка - серьезное дело, - заметил Гридин. - Детям там делать нечего, дети будут рыбу пугать. И водку дети не пьют.
- Вот-вот, и папа в том же духе говорил.
"Нормально, - подумал Гридин. - Идем себе, болтаем о том о сем - будто так и надо…"
- Когда я с этим дядей Юрой сегодня в первый раз столкнулся… Вернее, столкнуться-то и не удалось. У него конституция, как у привидения. Я так понимаю, здесь это в порядке вещей. Да?
Не услышав ответа, он оглянулся. Девчушка шла за ним, опустив голову, и, кажется, о чем-то задумавшись.
Вспоминала отца? Из ее слов можно было сделать вывод, что родители развелись. Отец остался здесь, а она с матерью переехала в столицу.
То есть он, Гридин, сейчас идет по реальному российскому городу. Ставшему зоной. Или нет? Такое шило в мешке не утаишь, информации было бы хоть залейся - и по ящику, и в газетах, и в Сети.
Нет, тут что-то не так…
"Школа работает, только не здесь".
А что здесь? Отражение? Дубликат? Тень реального мира? Одна из ветвей Мультиверса?
"Гера, брось! - в который раз осадил он себя. - Вот вернешься - и не слезай со Скорпиона, пока не расколется".
…Ров был на месте. Зловещее дерево на газоне старательно делало вид, что оно самое обычное; какой, мол, вокзал, какие чемоданы? Не виноватая я, он сам пришел.
Собственно, так оно и было.
- А что с этим… с этой… в черном балахоне? - спросил Герман. - Смерть нарвалась на собственную смерть?
- Со смертью можно бороться. И побеждать!
Это прозвучало с такой неожиданной резкостью, что Гридин вновь обернулся и с некоторым удивлением посмотрел на девушку. Посмотреть было на что - темные глаза сверкали, лицо стало решительным и суровым. Наверное, подобные лица были у идущих в бой амазонок; от таких хрупких на вид созданий можно было ожидать чего угодно. Не только коня на скаку остановит, но и горло врагу перегрызет.
"Есть женщины в русских селеньях - в нерусских они тоже есть".
Да, есть. Но не такие.
- Идите, не бойтесь, - сказала Ира. - Не провалитесь.
"Проверено - мин нет"…
Ров по-прежнему выглядел впечатляюще. Да, он мог быть иллюзией. Но мог быть и ловушкой. И взвоет сирена, и под этот вой полетит он, Герман Гридин, на дно, и поломает свои драгоценные косточки. Уже ломаные, между прочим, четыре… нет, пять лет назад. В одной из долин одного из Дагестанов.
- Давай-ка, ты первая, - предложил он и посторонился.
Девушка, пожав плечами, направилась к местному Гранд Каньону. Ступила с тротуара в пустоту и зашагала дальше. Зрелище было непривычным - она, казалось, шла по воздуху, и Гридин с опаской ожидал, что его спутница вот-вот рухнет вниз.
Но этого "вот-вот" так и не случилось. Девушка ступила на зримый асфальт, повернулась к Гридину и махнула рукой.
Но Герман все равно ей не доверял. Мало ли какие фокусы могло устроить обитающее в зоне неизвестное создание…
У него уже созрел план. Этот план нельзя было осуществить в одиночку, а вдвоем - запросто. И пусть девчушка думает о взрослом дядьке с пистолетом что угодно. Как там в том детском анекдоте эпохи поголовного атеизма? "Учитель, почему ты смог пройти по морю, яко посуху, а у меня не получилось?" - "А не выпендривайся, Петр, не выпендривайся. По камешкам надо было идти, по камешкам".
Вот и он пройдет "по камешкам".
На претворение плана в жизнь времени ушло немного. Девушка не стала принимать в штыки недоверчивость Гридина и сделала все, что он от нее потребовал. Забравшись в незастекленные лоджии на первом этаже, она позаимствовала несколько бельевых веревок. Привязала одну к другой и обмотала вокруг ближайшего ко рву дереву на своей стороне. Вернулась к Гридину и молча вручила ему концы этой связки. Герман несколькими сильными рывками проверил на прочность узлы и сделал осторожный шажок с бордюра в то, что казалось пустым пространством.
Да, действительно только казалось. Подошва опустилась на невидимый асфальт, Гридин сделал второй осторожный шаг - и так, на ощупь, держась за веревки и продвигаясь вперед, как начинающий лыжник, в сопровождении девушки преодолел иллюзорный ров. Словно прошел по мосту Сират, перекинутому через Ад, если вспомнить воззрения мусульман. Правда, тот мост тоньше волоса и острее кинжала.
Образ Загробья все-таки прочно засел у него в голове.
Серое дорожное полотно рассекало следующий безликий квартал и упиралось вдали в зеленую массу деревьев.
- Там парк, - сообщила девушка. - Придется идти через него. Там возможно нападение.
- А обойти никак?
- Большой крюк. И тоже опасно.
- А кто все это подстраивает? - на всякий случай поинтересовался Герман. - Почему мешают?
- Сейчас лучше помолчать. Нас видят, а мы - нет. Вы бы достали пистолет.
Гридин незамедлительно последовал этому совету. Даже если девушка и преследовала какие-то свои цели, пока они были союзниками. Надолго ли? Волк и овца, спасающиеся от наводнения на одном плоту. Гридину не хотелось считать себя овцой. Но и девушка могла оказаться не овцой, а волком в овечьей шкуре…
Теперь они шли рядом мимо кустов, растущих возле многоэтажек, и Гридин был предельно собран. Хватит с него и одного-единственного конфуза. Он вспомнил укоризненное лицо шамана, возникшее на месте светила, представил, как матерился Скорпион, когда он, Гридин, вляпался - и ему стало неловко. "Омега - это мы, и мы - круче!" Но разве можно было предвидеть, что проклятое дерево устроит ему такую подляну?!
"Рот надо поменьше разевать, - сказал он себе. - Ротозей".
Правда, Скорпион и сам был не без греха. Как-то раз Станислав Карпухин угодил в хорошую переделку. И хотя рот он тогда не разевал, но если бы не его, Гридина, помощь - где бы сейчас был Скорпион? По ту сторону жизни, за чертой…
Вот и ему, Гридину, какое-то местное глиняное создание пыталось впарить, что он по ту сторону жизни. В Загробье.