Зона усердно старалась прикинуться загробным миром, но Герман продолжал сомневаться в том, что угодил именно в древнегреческий Аид. Или, скажем, в Иригаль. Или в Шеол. Тут было что-то другое…
Но что?…
Цербера можно было бы задобрить медовым пряником, однако Гридин не догадался прихватить с собой на задание медовые пряники. Да и не о том сейчас нужно было думать, не о том… Как освободиться от пут - это главное, а все здешние видения и иллюзии, все эти "метафорические деформации", если вспомнить Шекли… Да пошли бы они по известному адресу, где им самое и место! А вот путы, увы, были вполне реальными.
Гридин приподнял голову и понял, что зубами до них никак не дотянуться.
"Гудини бы на мое место, - подумал он. - Тот бы, наверное, выбрался. Или Копперфилда…"
Совершенно не ко времени вспомнился анекдот. Дэвида Копперфилда связали веревками, обмотали цепями, затолкали в мешок. Мешок поместили в сейф, дверцу заварили автогеном. И бросили в Ниагарский водопад. Секрет этого фокуса Копперфилд унес с собой…
Хотя почему не ко времени анекдот? Как раз в тему…
Небесное зеркало померкло и уже ничего не отражало, зато вместо псевдосолнца возникла голова шамана Николая. Голова укоризненно покачивалась из стороны в сторону, темные глаза смотрели сурово и скорбно. Кажется, шаман прощался. Навсегда.
Герман вновь рывком перевернулся на бок, а потом перекатился к краю телеги. Может быть, удастся выпасть - а там видно будет? Авось кривая вывезет? Ну, допустим, костлявая не заметит. Зато заметит Цербер! Набросится, примется грызть… Может, и веревки перегрызет заодно? Пусть шанс и ничтожный - но все-таки шанс! Не все ли равно - утопят тебя или разорвут на куски…
Жутко было подставлять себя клыкастому псу - но что поделать? Никаких роялей в кустах не наблюдалось, они чаще всего бывают в книжках, а не в реальной жизни. Да и кусты на горизонте не появлялись.
А такой рояль оказался бы сейчас очень кстати.
Герман посмотрел назад и увидел торчащий над телегой змеиный хвост Цербера. Точнее - хвост-змею.
"Эх, была не была!"
Гридин, сделав еще один рывок, скатился с телеги. И, уже падая, услышал прогремевшие позади Цербера выстрелы. Адский пес завыл, как мчащаяся к очагу возгорания пожарная машина, а потом все звуки исчезли и свет померк. Вместо того, чтобы грянуться на землю, Гридин почувствовал, как проваливается во что-то податливое. А еще он почувствовал, что узы его исчезли.
Падение во мраке продолжалось недолго. Уже через три-четыре секунды его понесло вверх и вытолкнуло с такой силой, что он покатился по какой-то твердой поверхности.
Прошло еще несколько мгновений - и он уже стоял на асфальте и смотрел на приближающуюся к нему фигурку. И в голове у него, как заевшая пластинка, звучало:
"Рояль в кустах… Рояль в кустах… Рояль в кустах…"
Шоссе было знакомым, оно все так же тянулось в гору, и в отдалении виднелись над деревьями многоэтажки окраинного "спального" микрорайона. И девушка тоже была знакомой, и наряд ее оставался таким же: синяя майка и синие джинсы. Пистолет она держала в опущенной левой руке и, кажется, не собиралась стрелять в него, Гридина. Да и с чего бы ей в него стрелять? Ведь она была его спасительницей, и ее следовало не просто поблагодарить, а бухнуться перед ней на колени.
Но делать этого Герман не стал. Он шагнул навстречу девушке и молча принял протянутый ему "глок". Его "глок". Из которого, надо понимать, она только что завалила и пса, и возницу.
А можно ли убить смерть?…
Он стоял и сверху вниз смотрел на создание с внешностью хрупкой девчушки, назвавшейся Ирой. Он отлично помнил, что темная бабочка была у нее на сгибе левой руки. Теперь бабочка перекочевала на правую. А еще девочка Ира утверждала, что не знает его, Германа Гридина, но отрекомендовалась его помощницей - что, собственно, и подтвердилось, - и умела стрелять из пистолета. Метко, судя по всему.
Гридин молча смотрел на спокойно выдерживающую его пристальный взгляд девушку, и на него наконец снизошло прозрение. Он вспомнил, откуда ему знакомо ее лицо.
Некто, ведущий по жизни вместе с миллиардами других людей и Германа Гридина, вероятно, как-то по-особенному относился к этой своей игрушке. Мало того, что он встроил в Германа неведомую сирену и заставлял временами чувствовать непонятную боль, - он еще и вынуждал Гридина видеть странные сны. Точнее, сны были вполне обычными, оставлявшими при пробуждении быстро улетучивающиеся обрывки, но люди там присутствовали совершенно Герману неизвестные. Впрочем, и это было не главное: возможно, он и видел когда-то наяву этих людей - в уличной толпе, в вагоне метро, на матче "Спартака", - и образы их, отложившись где-то в подвалах памяти, временами всплывали в его снах. Странным было другое: в этих снах он видел и себя, Германа Гридина, видел со стороны, разговаривал с собой… А кто же тогда был он, тот, кому снился сон? Дело тут могло быть в каком-то раздвоении спящего сознания, - но Гридину иногда казалось, что это просто не его сны. Чужие сны, неведомым образом залетевшие в его голову, словно кто-то перепутал файлы. И застывшую перед ним девчушку он видел именно в одном из таких снов. Или даже не в одном.
Но хоть и понял он теперь, откуда она ему знакома, это абсолютно ничего не объясняло. Ни-че-го.
И доверять ей он просто не имел права.
- Кто ты? - повторил он тот же вопрос, что уже задавал в "Лилии". - Мой ангел-хранитель? Меня и впрямь собирались утопить? - Вопросов у него было много.
- Я хочу вам помочь, - ответила девушка. - Можете считать меня ангелом-хранителем. Определение не столь важно. Важно содержание. Суть.
"Ого, - подумал Гридин. - "Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет"… Девочка читала Шекспира? Или сама дошла?"
- Ладно, - сказал он. - Так меня утопили бы?
- Не исключено.
Герман помолчал, потер пальцами подбородок. Лицо девушки было серьезным, а в глазах читалось нетерпение.
- Послушай, Ира, - произнес он голосом лисы Алисы, охмуряющей Буратино на пару с котом Базилио. - Меня не предупреждали об ангелах-хранителях. Что такое эта зона? Ты здесь живешь? Или тебя забросил сюда Скорпион? Как ты узнала, что я влип, и меня везут топить? И вообще, что здесь происходит? И что значат твои слова: "Я свой собственный двойник"?
Девушка сложила губы трубочкой, словно собираясь засвистеть. Но не засвистела. Одернула майку, переступила с ноги на ногу и сказала:
- На объяснения нет времени, и они вам совершенно ни к чему… Герман. Вас выбросили вот сюда, - она кивнула на асфальт, - а могли и вообще… И попытки еще будут, не сомневайтесь. Я хочу того же, что и вы, и постараюсь вас довести.
- До белого каления? - усмехнулся Гридин.
Девушка даже глазом не моргнула:
- Нет, до нужного места. А вот это все, - она ткнула пальцем за спину, в сторону многоэтажек, - считайте… ну… каким-нибудь заколдованным городом, что ли… Угроза там вполне реальная, но мы справимся. Должны справиться. А что вы про скорпионов спрашивали?
- Нет, ничего, - ответил Гридин и сунул пистолет за пазуху.
Его терзали сомнения.
С одной стороны…
А с другой стороны…
С одной стороны, она его, безусловно, спасла.
А с другой стороны - кто она такая? Кто поручил привидевшейся ему когда-то во сне девчонке заботиться о нем? У нее такая же цель? Такое же задание? Тогда почему она сама не пошла к этой цели? Боится, что в одиночку не справится? А он, Гридин, справится, доберется до пирога. Вот тут-то и тюк его, Гридина, по темечку - и поминай как звали. А если она - порождение зоны?
Герман подумал о пистолете, но тут же понял, что вряд ли решится сейчас выстрелить в нее. Для проверки. Да что там "вряд ли" - просто не решится, и все.
- Что это такое? - Он протянул руку и коснулся пальцем ее странного знака, похожего на бабочку. И ощутил вполне реальную шелковистую теплую кожу.
Ира пожала плечами:
- Родимое пятно, с рождения.
Гридин немного помялся, но все-таки сказал, наблюдая за ее лицом:
- Раньше оно было на другой руке. Только не говори, что я ошибся.
Он хотел добавить по-киношному: "Я профессионал", - но вовремя прикусил язык.
Профессионалы не позволяют себя спеленать и подвесить, как елочную игрушку.
- Не имеет значения, - спокойно ответила Ира. - Я же двойник, отражение. При восстановлении произошла инверсия.
Это было сказано самым обыденным тоном. Ну, инверсия - что, мол, тут непонятно?
- Так двойник или отражение? - пробормотал Гридин, чувствуя легкое головокружение.
- Не имеет значения, - повторила девчушка. - Подобие, дубликат… Называть можно по-разному.
- А где же… э-э… вторая ипостась? Ну, та, чей ты двойник?
- В Москве. Она ничего не знает. Нужно идти, Герман.
Гридин решил просто принять этот ответ к сведению. Без бутылки тут было не разобраться, а где ее взять? Да и не до бутылки сейчас…
"Мультиверс?" - вновь мелькнула у него мысль.
- Понимаешь, - осторожно начал он, - я и сам знаю, куда идти. Чувствую. А вот тебя совершенно не знаю. Кто ты, что ты… Да, ты меня выручила, спасибо. Но… Двойник, проводник… Это все из области… м-м… - он неопределенно покрутил кистью, - из области фантазий. Я не могу опираться на фантазии, не могу тебе…
- …доверять, - нетерпеливо закончила девушка. - Ничего страшного. Просто представьте, что у вас нет выбора - и все. Ну, например, катитесь с горки - у вас такая высокая горка была, правда? - и от вас не зависит, мчаться вам вниз или нет.
Это уже не лезло ни в какие ворота, и Гридин всерьез подумал о том, что дело совсем не в зоне, а в нем самом. Никакая это не зона, а держит его в плену его собственное подсознание. Скосила его серьезная шиза, какой-нибудь синдром Кандинского-Клерамбо или что-то в этом роде. Несмотря на то, что он точно знает: дважды два именно четыре, а не пять. А может, здесь именно пять? Укатали сивку крутые горки, и из палаты, сделав ему укол успокоительного, только что вышла санитарка, звать Тамарка, с "Пролетарки"…
Впрочем, не следует на все сто процентов уверовать в это - Скорпион говорил и о таком.
Ох, и много же, очень много знал Скорпион! Хотя, если зона, по его словам, существует не первый день, и там уже бывали, и не раз, то что странного в его информированности? Кое-кому ведь удалось вернуться…
По словам Скорпиона… А все ли рассказал Скорпион? И все ли в рассказах Станислава Карпухина - правда?
"Ну, занесло", - оборвал себя Гридин.
- Говоришь, нет выбора? А если есть?
Девчушка усмехнулась:
- Связать вы меня не сможете - нечем, да и бесполезно. И пуля меня не возьмет, можете проверить.
- Да мать твою за ногу! - взорвался Гридин. - Идем! Но только попробуй дернуться - найду, как тебя успокоить.
Он сделал было размашистый шаг, обходя девчушку, - на ее лице ничего не дрогнуло, - но тут же остановился:
- А куда идти-то? Там ров похлеще противотанкового! Или ты другой путь знаешь?
- Нет там никакого рва, - развернувшись на месте, сказала Ира. - Это только кажется, что ров.
Почему-то Герман ей сразу поверил. Именно поэтому и молчала сирена, когда он чуть не сверзился туда. Не мог он, выходит, никуда сверзиться, никакой опасности не было - и сирена попусту не голосила.
- Посмотрим, - буркнул он и зашагал вперед. - И бросил через плечо: - А солнце почему как гвоздями прибито?
- Чтобы более-менее светло было, - последовал очень простой ответ.
12
Проснувшись, Зимин привычно сунул руку под подушку и вытащил наручные часы. Оказалось, что уже двадцать минут десятого, а не половина девятого. Половина девятого - это было обычное время его пробуждения, если он не засиживался за срочной работой до глубокой ночи. Но срочного ничего не было, и не торчал он вчера за компьютером до третьих петухов; то есть получалось бы это уже не вчера, а сегодня. Не торчал и петухов не слышал. (А есть ли вообще в Москве петухи?) И все-таки почему-то проспал.
"Вставай, Дмитрий Алексеич, - сказал он себе и повернул голову к окну, в котором виднелось вылинявшее за лето августовское небо. - Уже пора к станку".
Но почему-то не вставалось. Тело было каким-то вялым, словно в него долго заливали пиво, - хотя купленная еще позавчера бутылка портера так и томилась в холодильнике, - а в голове бродили обрывки нелепых снов. Содержание их совершенно не помнилось, все отпечатки исчезали с неимоверной быстротой, стоило только попробовать их представить, но Зимин отчего-то был уверен в том, что сны в эту ночь посещали его именно нелепые, странные и, возможно, даже страшноватые.
Чтобы поставить на всем этом крест, Зимин отбросил одеяло и резко встал с дивана.
Включил свой станок - компьютер. Открыл балконную дверь, пару раз вдохнул-выдохнул и направился на кухню. Врубил на полную громкость радио и поставил на плиту чайник. И после этого приступил к традиционным делам сначала в туалете, а потом в ванной.
Завтракал он как-то бездумно, потому что голова все еще была заполнена туманом, который не рассеялся даже после пятиминутного контрастного душа. Зимин ощущал некоторую заторможенность и рассеянность - такое иногда случается с похмелья, когда пьешь пиво после водки. Но водку, причем мало, и без пива, он в последний раз пил в мае, в День Победы, за деда, а про похмелье вообще давным-давно забыл. Было дело одно время, после развода, когда поломался весь налаженный жизненный уклад, и приходилось мучительно перестраиваться и приспосабливаться к новому своему существованию… Но специфика работы не позволяла удариться в длительный загул. Хочешь не хочешь, можешь не можешь, а переводы нужно выдавать в оговоренный срок, иначе в издательстве быстро найдут замену - безработных переводчиков в столице хватало. А пополнять их ряды, когда тебе под сорок, - нет уж, увольте. Так что время похмелий прошло, душа потихоньку успокоилась, хотя и не стала прежней.
Туман в голове не развеялся и после крепкого чая. Слава богу, что не сгустился. Дмитрий сполоснул чашку и вернулся в комнату. Надел футболку и спортивные штаны, свою летнюю рабочую форму, но вместо того, чтобы приступить к делу, прошел мимо нетерпеливо гудящего компьютера на балкон. Как всегда, после завтрака хотелось закурить, но Зимин привычно подавил это желание. Иногда сердце сбивалось с ритма и начинало колотиться, как дятел о ствол, и он еще с весны взял за правило выкуривать первую сигарету не раньше одиннадцати.
Когда-то окна его квартиры выходили на детский сад, за которым, перед гаражами, простирался пустырь. На пустыре мальчишки гоняли мяч, в гаражах мужики играли в домино и пили вино, а за гаражами тянулись огороды. Но это было там, в другой жизни. В Подмосковье. А здесь разве что небо было таким же. Громады жилых зданий, выросшие на месте колхозных полей, просто подавляли и удручали. Сотни, тысячи окон, и за каждым живут люди, которых он, Дмитрий Зимин, не знает и никогда не узнает, так же, как и они никогда не узнают о нем, человеке, живущем в пятом подъезде дома номер двенадцать. Человеке, который стоит сейчас на балконе своей однокомнатной квартиры на четырнадцатом этаже и меланхолично взирает на этот угол столицы, откуда не видно кремлевских башен, и вообще ничего не видно, кроме многоэтажных громад. Небо не в счет. Поначалу он с трудом заставлял себя выйти на балкон - от высоты становилось как-то не по себе. Но потихоньку привык.
Ко всему человек привыкает. К тому, что у жены появился другой. К "разведенному" состоянию. К перемене места жительства. К работе не по "педагогической" специальности. Бывшая жена тоже теперь жила где-то в недрах этого человейника. Вместе с новым мужем и дочкой. Его, Зимина, дочкой.
Дмитрий плюнул с балкона и, так и не увидев еще скрытого за спинами зданий солнца, вернулся в комнату. И твердой поступью направился к рабочему месту. За неделю нужно было завершить не только перевод одного рассказа, но разделаться и еще с двумя.
Но, прежде чем приступить, он, как всегда, проверил почту: писем не было, а был спам. Правда, пришло еще пять рассылок: "Аномальные новости", "Человек без границ", "Мир непознанного", "Энциклопедия культур Deja vu" и "The X-Files… Все тайны эпохи человечества". Но рассылки он читать не стал - не время было читать рассылки. Для этого есть воскресенье. Потом он заглянул в новости и пробежался глазами по заголовкам. Новостей, собственно, тоже не было, а был, опять же, спам. Перечень происшествий, как и в теленовостях. Точнее, в "телестрашилках".
…пострадавших при взрыве доставили в больницу…
…землетрясение силой 6,9 балла…
…врезался в людей, стоявших на трамвайной остановке…
…нанес пять ножевых ранений…
…экстрасенс "увидел" НЛО в московском небе…
Зимин вышел из "Яндекса". Все было, как обычно. Даже НЛО. Вполне рядовые сообщения.
С силой потерев виски, он добрался наконец до своего перевода.
И прочитал на экране дисплея:
"- …и неоднократно подтверждено: если у человека чего-то нет в сознании, то он это и не воспринимает, не видит, понимаете? И поэтому мы осознанно видим, слышим, чувствуем гораздо меньше, чем наш мозг воспринимает на самом деле, реально. Знаете, что такое "воронка Шеррингтона"?
Он отрицательно покачал головой. Каждое слово колдуна звучало как откровение.
- Это такое образование в нашем мозге, которое первично фильтрует все сигналы от рецепторов тела. Девяносто процентов отбрасывает как неинформативные, а остальные сигналы укрупняет, объединяет, обрабатывает по сформированным схемам и этаким фонтаном предъявляет бессознательному- и уже оттуда они частично, по принципу наибольшей важности, и проявляются в сознании. Поэтому люди осознанно видят именно ту реальность, которая сложилась в их сознании…
- …хотя реальность гораздо шире и глубже, - закончил он.
Колдун кивнул:
- Можно сказать и так. Осознай неподготовленный человек все и сразу - и он готовый пациент для психбольницы. Просто сойдет с ума.
- А вы? Мне говорили, что вы…
- Да, - прервал его колдун. - Но я погружался постепенно; знаете, как заходят в холодную воду? Я погружался в продолжение чуть ли не двух десятков лет, и ненадолго. - Колдун скупо улыбнулся. - Зато теперь могу видеть такое, чего не видят другие, и помогать другим, как зрячий помогает слепцам.
- Потому я и пришел к вам, - сказал он. - Я слышал, вы можете на миг сделать слепца зрячим".
Это было все. Ниже последней строки экран белел, как заснеженное поле, вид сверху.
Некоторое время Дмитрий с недоумением разглядывал это поле. Потом взял листок с английским текстом. Откинулся на спинку скрипнувшего офисного кресла, осторожно положил листок на клавиатуру и вновь перевел взгляд на экран.
"Я слышал, вы можете на миг сделать слепца зрячим".
- Стоп! - сказал он вслух и вновь потер виски.