– С видом, который не использует слов и, быть может, не знает даже понятия торговли? – Иоган Штотц почесал челюсть. – Я – за, если мы сможем, но вы, четверо, как вы думаете: сможете вы общаться с этими парящими штуками так, чтобы убедить чиновников из Федерации, что мы и в самом деле торгуем? Я что-то не слышал, чтобы Патруль или Дипломатический Корпус Федерации обучали своих агентов пси-связи. Дэйн поднял глаза от своей кружки.
– Я не думаю, что нам есть дело до того, как законники будут рассматривать наши записи, когда мы взлетим. Но я думаю, что Старик потребует от нас, чтобы мы обращались с местным населением по-честному. Даже если это значит бесконечные придирки бюрократии впоследствии.
– Что совсем не ново, – усмехнулся Крейг Тау. Во время этого разговора Лоссин и Туи всё время переводили остальным. Теперь заговорила Тасцин, и в её мягком и мелодичном голосе звучала определённость.
– Они хотят только честной Торговли, – сказала Туи.
Рип переглянулся с тремя остальными.
– Кажется, всё решать нам?
Али скрестил руки на груди и откинулся назад.
– Нам – и странникам. И если каким-то чудом мы придём к соглашению, там, наверху, нас ждут наши друзья пираты.
Он поднял глаза к разорванным облакам в небе.
Глава 19
– Камсин! Туи! Проваливайте оттуда!
Дэйн захромал вперёд, чуть не хлопнулся лицом в грязь, но успел зацепиться за валун.
Джаспер Уикс побежал вперёд, размахивая руками, и странники, спускавшиеся к высокой и маленькой фигурам, взмыли вверх в клубах пара.
Туи и Камсин побежали обратно к пандусу "Королевы", а Рип с болезненной медлительностью двинулся к распростёртому в грязи Али Камилу.
Дэйн сел спиной к скале, ловя ртом воздух. Он посмотрел на клубящийся серый туман, сквозь который пробивались лучи неспокойного солнца Геспериды. Прошло пять дней после конференции на деревьях, два дня с тех пор, как спутники наблюдения сообщили об огромном газовом пузыре, вырвавшемся из солнечного пятна в сторону планеты. Эффект его столкновения с магнитосферой, до которого оставалось только два дня, был непредсказуем – компьютерные модели давали бессмысленные ответы.
Дэйн, вспомнив яркость полярного сияния, которое было видно в краткий период прояснения, вздрогнул при мысли о том, что такая магнитная буря сделает с погодой. И со связью. Уже сейчас, даже если "Северная звезда" прервёт радиомолчание, они её не услышат.
Он неуверенно поднялся на ноги. Это была третья попытка продолжить контакт со странниками. Два дня шторма прогнали туман и странников; три сравнительно спокойных дня четвёрка выходила каждое утро, и их встречал густой туман и всё растущее число странных созданий.
Дэйн поднял глаза вверх. Туман ограничивал видимость, но этих созданий было не меньше сотни. Пока они висели в воздухе и не опускались.
Он перевёл взгляд на Рипа:
– Отключился?
Рип коротко кивнул:
– Опять.
Джаспер встал рядом с Рипом, и они вдвоём руками в перчатках взяли лежащего без сознания Али под мышки, подняли на ноги и втащили в корабль. Дэйн медленно последовал за ними.
Гипс с него сняли, и считалось, что он может двигать коленом, но резкие движения были пыткой.
Люк грузового отсека за ними закрылся. Пока что странники ни разу не пытались проникнуть на корабль. Очевидно, Туи и Камсин наблюдали за последней попыткой через видеокамеры, и когда увидели, что Али упал, а остальные застыли, вышли помочь.
Хорошо, что Джаспер, Рип и Дэйн успели выйти из контакта и увидеть, как они идут.
Дэйн посмотрел на этих двоих, стоящих у внутреннего люка. Гребень Туи опал, глаза смотрели виновато.
– Не выходите туда, – сказал Дэйн. – Я знаю, что вы хотели помочь. То, что мы выжили после контакта, ещё не значит, что выживете вы.
– Но ведь они уже знают вас четверых, правда? – спросила Туи. – Вы говорите, что они не хотят нас убивать…
Рип устало произнёс:
– Туи, я не думаю, что они могут нас различать, – как и мы их.
Что-то щёлкнуло в мозгу у Дэйна: в словах Рипа был важный смысл. Почему? Он попытался их рассмотреть, сосредоточиться, но боль в голове пульсировала синхронно с болью в колене.
Но он тут же забыл и ту и другую, когда Али сел, потирая виски.
– Чёрт! – Он уронил руку и вздрогнул. – Опять я.
Все эти три раза именно Али разрывал контакт. Не по собственной воле, отчего ему было ещё более досадно.
Рип сказал:
– Подведём итоги. Когда ты ощутил, что выпадаешь, Али?
Дэйн мог ему сказать, но не раскрыл рта. Вместо этого он вспомнил образованную ими связь, теперь всегда через ментальный образ их четверых, плывущих на плотах по поверхности спокойного моря. Странники старались ограничить свои образы, но Дэйн подозревал, что для них это неестественно – как пытаться вести важный разговор на уровне запаса слов двухлетнего ребёнка. Или с человеком, знающим лишь несколько отдельных слов иностранного языка.
– Я не могу удержать образ нас всех, когда поток их образов возрастает до определённой интенсивности, – сказал Али хриплым голосом. Он поскрёб пальцами шевелюру, потом посмотрел вверх налитыми кровью глазами. – Послушайте, сколько мы ещё будем пытаться? Это без толку.
– Мы должны знать почему, – сказал Рип отстранённо, переводя взгляд чёрных глаз на Дэйна. – Что ты успел заметить?
– То же, что говорит Камил. – Дэйн осторожно погладил колено. – Мы пытаемся делать две вещи сразу: держать нашу связь и сосредоточиться на том, что передают странники. Это слишком трудно – как смотреть сразу на два экрана.
Рип повернулся к Джасперу:
– Уикс?
Венерианин сплёл пальцы и смотрел на них, будто пытался прочесть ответ. Сейчас он поднял глаза и ответил:
– Точно так, как говорит Али.
– И? – спросил Рип.
Джаспер только пожал тощими плечами.
– И? – снова повторил Рип. – Джаспер, ты что-то знаешь. Я это чувствую. Если бы я мог прочесть, что это, я бы сказал сам.
Джаспер Уикс встал очень медленно; казалось, он остановил дыхание. Дэйн ощущал его глубокое нежелание говорить, и, чтобы сломать напряжение он сказал:
– Шеннон! Что ты говорил Туи? Можешь повторить?
Рип слегка пожал плечами.
– Ничего особо ценного. Я думаю, что они нас не различают – как мы не различаем их.
Дэйн поднялся на ноги и включил интерком:
– Крейг?
– У тебя за спиной. – Медик появился, неся поднос с чуть дымящимися чашками. – Это вас подкрепит. Выпейте.
– Кофе, – сказал Али. – Хочу кофе. Крепкого и много. А не твои мерзкие лечебные отвары.
– Будешь пить отвар, и я надеюсь, что он не мерзкий. Фрэнк добавил это в крепкий бульон, который варил весь день. Или то, что здесь считается за день. Пей.
Разговаривая, он обходил их всех с подносом. Дэйн взял себе кружку и отпил. По вкусу это была овощная смесь – преобладал свежий помидор из гидропонного сада, – как следует сдобренная специями. Он сделал большой глоток и прикончил кружку. Почти сразу он ощутил, как расходится по жилам энергия.
Крейг усмехнулся:
– Сейчас ты уже не так похож на труп месячной давности.
– А больше похож на недельной давности мусор, да? Так я сейчас себя чувствую.
Тау не обратил внимания.
– Дэйн, у тебя был вопрос?
– Ты ведь гонял тесты на этих странников? Инфракрасный, ультразвуковой, всё, что есть, – ты заметил какие-нибудь различия у этих тварей?
– Ни одного, – ответил Тау. – Я даже не могу сказать, те же самые выходят с вами на контакт или новые.
Дэйн снова ощутил, что это важно, но пока он пытался подумать, этот импульс прошёл. Дэйн посмотрел на Джаспера и ощутил его снова – и с таким оттенком неотложности, что это заставило его сказать:
– Уикс, ты что-то знаешь. Что это?
Рип наклонился к технику:
– Джаспер, мы должны решить эту задачу. Ты это знаешь. Ты работал вместе с нами – так же усердно, как все мы…
– Нет, – тихо сказал Джаспер. – Это не так.
То, что Джаспер перебил говорившего, было так непривычно, что все замолчали.
– Прошу прощения, – спохватился Джаспер.
– Нет. Говори. – Рип не отходил от Джаспера. – Ты не работал усердно?
– Работал, – медленно сказал Джаспер и поднял глаза на Али, который ответил ему взглядом. – Но это не та работа, что надо. Я это знаю.
Али Камил хлопнул по переборке ладонью.
– Идентичность! – крикнул он. – Чёрт побери! Идентичность, да?
Джаспер снова опустил глаза.
– Да. Я так думаю. Мы теряли контакт, поскольку изо всех сил старались сохранить свою идентичность.
Дэйн набрал воздуху в лёгкие, от внезапного понимания у него поплыло в глазах.
– Вот оно. В этом и дело! У странников нет идентичности. И они её ни в каком смысле не понимают. И это нас отбрасывает.
Рип встал, потёр подбородок.
– Идентичность. Но ведь это самая основа… – Он остановился, нахмурился. – По крайней мере пока мы в сознании. Мы уже знаем, что перетекание в чужие сны происходит, когда мы без сознания. Кажется, тогда падают барьеры идентичности.
– Так что же нам, идти на контакт, когда мы спим? – спросил Али, закатывая глаза к потолку. – Чудесно. Всё лучше и лучше.
– Я не думаю, что это возможно, – сказал Дэйн, стараясь не дать себе разозлиться на сарказм Али. – Слишком много требуется усилий, чтобы сохранить контакт. В наших снах мы сразу всюду – и в прошлом, и в настоящем, в странной их смеси.
– Джаспер? – спросил Рип. Уикс поднял голову.
– Образ, – промямлил он. – Если… если мы сменим образ. Не мы. На плоту.
Он облизал губы, и Дэйна захлестнула волна жалости. Эта дискуссия явно заходила за какой-то личный барьер, и это глубоко задевало венерианина.
– Понял! – вскричал Рип с энтузиазмом. – Ты, значит, думаешь, что образ каждого из нас на своём плоту символически ставит барьеры идентичности?
Джаспер кивнул, не разжимая стиснутых губ. И снова Дэйн ощутил прилив жалости. Венерианин был заметно огорчён – редкий случай, который должен был бы насторожить Али. Джаспер никогда не проявлял эмоций. Дэйн подозревал, что Джаспер предпочёл бы торговать среди поклонников культа Небеснорожденных на Сарраби-2, где всякая одежда была объявлена вне закона, чем обнажить свою внутреннюю сущность даже перед товарищами по команде, людьми, которых он знал и среди которых был обречён жить.
Дэйн припомнил, как его поддразнивал один из обитателей Ксэхо, считавший, что это сумасшествие – делить на ячейки "Королеву", которая и без того ни по каким меркам не была просторным кораблём. Но Дэйн ему объяснил, насколько людям нужно личное пространство или хотя бы его иллюзия. Насколько же более глубоким изменением будет падение этих ментальных барьеров?
– Слушайте, – сказал Рип. – У нас кончается время. Либо мы решим эту проблему, либо взлетаем.
Никто ничего не сказал, но Дэйн заметил, что остальные двое слушают.
Рип добавил:
– Мы уже доказали, что не можем сами по себе сделать что-нибудь существенное, что мы должны работать вместе. Если мы воспользуемся этим образом и дадим странникам вести наши мысли, это должно минимизировать… нарушение границ личности.
Дэйн сказал, переводя взгляд с Али на Джаспера:
– У нас больше нет времени. Это надо сделать быстро – и сделать сейчас.
Али снова ударил в переборку и сжал пальцы.
– Что ж, господа пилигримы, не пойти ли нам на встречу с ожидающими нас друзьями?
Рип выдал своё облегчение лишь тем, что плечи его чуть опустились. Голос же его остался спокоен, как всегда.
– Итак, теперь наш образ – это просто океан. Мы больше не создаём образов самих себя на плотах. Мы будем в океане – не как рыбы или дельфины, а как сама вода.
Джаспер резко кивнул головой и нажал кнопку открытия люка.
Туман был теперь так густ, что Дэйн не видел конца пандуса. Он посмотрел вверх, и нервы его болезненно зазвенели. Несмотря на туман, странники были видны, и число их было неимоверно.
Они все четверо сели на платформу, которую положили раньше, и взяли друг друга за плечи. Дэйн закрыл глаза, пытаясь не думать о прикосновении странников. Пока что они его избегали; других нет, что означало, что странники вполне понимают уровень наносимых ими повреждений, и пытались их контролировать, но тело помнит боль, и мышцы болезненно напряглись.
Дэйн заставил себя глубоко дышать и вызвал ментальный образ океана. Или попытался это сделать. Трудно было вообразить себя просто в океане, и он сначала нарисовал знакомый плот, но на этот раз представил, как ныряет с него в воду. Глубокая синяя вода, прохладная и приятная, с колыхающимися водорослями…
Он посмотрел вперёд, стараясь не видеть других. Он знал, что они там, но это было как чувство, что кто-то стоит у тебя за плечом. Не образ! – крикнул его разум, и он успокоил голубизну воды.
И внезапным приливом страшной энергии его разум нырнул не только в сумрачные глубины собственного воображения, но в видение столь реальное, что оно гипнотизировало. Какая-то частичка его следила за процессом – как будто выполняла взлёт на ручном управлении, включая систему за системой, пока автопилот не возьмёт управление на себя и зажжёт свет ходовой рубки, запуская одновременно корабль.
Сейчас управление было не в его руках, но это было правильно – так поступать. Он выключил последнюю частицу своей идентичности, и…
И он стал океаном.
Связь между четырьмя стала тусклой свечой по сравнению с солнцем осознания всего мира. Ибо его частью стал теперь Дэйн. Он это видел, ощущал, жил этим. Он был странниками, дрейфующими между островами коротким летом, сеялся в воздухе пыльцой деревьев, падал серебряными нитями дождя метаболитов в синее море далеко внизу, питая обширные плантации водорослей, которые растили другие разумные существа – членистоногие обитатели дна.
И микроскопические семена огромных деревьев в остальные годы, пока лопались их стручки в долгие перерывы между штормами. Потому что с этими семенами выходил лишайник, проникавший в верхнюю кожу каждого странника, окрашивая её красновато-зелёным, и накопленная энергия от пылающего солнца Геспериды позволяла этим созданиям всю ночь парить, как естественным аэростатам. От самых злых бурь они уходили, плоско лёжа на гладких скалах купольных островов, где Торговцы их никогда бы не увидели.
Восторг постепенно стихал, сменяясь ощущением вторгшейся в мир опасности. Не от людей – люди произвели на сознание этого мира не большее впечатление, чем безвредный микроб произвёл бы на терран.
Опасность была в море и в воздухе над ним. Странники не знали, почему изменились течения, медленно сокращая пояс туманов, в котором они жили. Обычно это не составляло проблемы, но приближались Последние Времена.
Ведомый мировым сознанием, Дэйн видел ярость стихий планеты, растущую вместе с выходом солнечной активности на пылающий пик, глядел, как землетрясения и воющие ветры валят огромные деревья полосами, отшатывался от молний во всё небо, поджигающих острова пылающим адом жара, который был единственным механизмом, запускающим рост семян.
Но не в этот раз. Странники не знали точных данных, и трудно было понять, каково у них чувство времени. Но люди это знали, и влияние этого знания потрясло связь, объединившую их.
На секунду мозг Дэйна вернулся в личность.
"Два дня до страшного суда. И для нас тоже, если мы не договоримся".
Он ощутил стыд. Торговцам грозил только финансовый крах, странникам предстояло истребление. Усилием воли он снова погрузился в море, соединился с водой, со своими друзьями, со странниками.
Чужие разумы восприняли знание времени своей смерти без эмоций, – по крайней мере таких, которые Дэйн мог бы определить, – но как факт. Умрёт весь разум этого мира. Без странников и метаболитов пыльцы умрут водоросли и жизнь моря, которую они защищали, включая тех, кого странники называли поющие-в-воде, и начнут голодать членистоногие.
"Поющие-в-воде? Ещё одна разумная раса?" – подумал Дэйн и ощутил, как вопрос отозвался эхом в трёх других.
Трагедией Геспериды-4 было то, что разумная жизнь была ограничена архипелагом, богатым сьеланитом, и что в основе экологии деревьев лежали пьезоэлектрические излучения.
Теперь он ощутил эмоции и знал, что это вполне человеческие реакции от его друзей.
Осознание их реакций заставило его лучше их почувствовать. Снова изменился образ мира, на этот раз показав причудливую смесь времён, когда на этот остров садились "Королева" и "Ариадна". Но в образе не было людей или гуманоидов – будто их не существовало. Образы сфокусировались на кораблях – точнее, на паре, выходящем из выхлопных отверстий.
"Ну и ну, – донеслась мысль Али, едкая и ясная, – чем-то красным с оттенком ржавчины. – Мы для них важны не больше, чем для нас трава, по которой мы ходим…"
И врезалась мысль Джаспера:
– "Пар! Им нужен пар".
И Дэйн ощутил, как его собственные эмоции брызнули из него солнечными лучами. Он мог бы рассмеяться вслух, потому что вдруг понял, что здесь нужно.
Ян ван Райк достаточно часто говорил Дэйну, что хороший Вольный Торговец торгует всем, что есть под рукой, даже если, как один раз было, желательный предмет находится не в грузовом трюме, а выращивается в изобилии в гидропонной лаборатории как лакомство для корабельного кота.
Теперь перед ним стояла, быть может, величайшая для Торговца задача – работать с существами, которые не говорят, которым, может быть, неизвестно понятие собственности или владения, но у которых есть потребность.
Он послал собственные образы, сильные и уверенные, и ощутил, как остальные восприняли, к чему он ведёт, и поддержали его, и это было быстро, как электрический ток. Может быть, ему помогла интенсивность связи – он увидел ясно, как на видеоэкране, шахтных улиток, ползущих вдоль жил сьеланита, показанных на образе в виде сияющим синим камня на тёмном фоне. Он смотрел, как они извергают яйца сьеланита, как команды двух кораблей их собирают, как смывает их прилив. Дэйн попытался передать, что им нужно, не зная, достаточно ли ясны его эмоции.
Потом он показал, как люди собирают руду и загружают её в корабль – и наконец он показал, как корабли делают пар, который остаётся в воздухе.
И электрический ток хлестнул по связи.
Дэйн ощутил его как физический удар, вспомнил травму своего первого контакта и дал сознанию раствориться.
Но, лишаясь чувств, он ощутил триумф остальных трёх и внутренний голос Рипа, зелёный и ясный:
– Они поняли!