– Ничего немыслимого тут нет, и говорить об этом нечего. Жаль. Очень жаль. Я хотел бы подольше поговорить с вами и обсудить множество разных вопросов, но, видите ли, ситуация становится все более опасной.
– Почему? – воскликнул Тревайз.
– Я сказал "опасной", ничтожный получеловек. Боюсь, настало время, когда я должен наконец сделать то, что мои предки сделали бы сразу. Я должен убить вас, всех троих.
Глава двенадцатая
Наверх
51
Тревайз резко обернулся к Блисс. Она спокойно, но напряженно-строго смотрела на Бандера, так, словно забыла обо всем на свете, кроме него.
Пелорат стоял, широко раскрыв полные изумления глаза.
Тревайз, не понимая, что хочет сделать Блисс, попытался справиться с жутким отчаянием (его не так пугала самая мысль о смерти, сколько мысль о том, что он умрет, так и не узнав, где находится Земля и почему он выбрал Гею в качестве будущего для человечества). Он решил, что должен выиграть время, и, стараясь говорить спокойно, четко сказал:
– Вы показали себя учтивым и обходительным солярианином, Бандер. Вы не рассердитесь на нас за то, что мы вторглись в ваш мир. Вы были исключительно любезны – показали нам свое поместье и особняк, отвечали на наши вопросы. Позвольте нам покинуть вас немедленно – это будет больше похоже на вас. Никто даже не узнает, что мы побывали на вашей планете, а причин возвращаться сюда у нас нет. Мы явились к вам с вполне невинными намерениями – всего лишь в поисках информации.
– Верно говоришь, – равнодушно бросил Бандер. – До сих пор я вас не трогал. Но вы были обречены уже тогда, когда ваш корабль вошел в нашу атмосферу. Я мог бы – и должен был – убить вас сразу. Затем я должен был приказать роботам-специалистам анатомировать ваши тела, чтобы добыть для меня информацию о пришельцах. Но я не сделал этого. Я удовлетворял свое любопытство, уступал своему легкомыслию – но с меня довольно. Хватит. Я бы подверг Солярию опасности, если бы в порыве слабости позволил уговорить себя отпустить вас, потому что другие ваши сородичи наверняка последовали бы сюда за вами, несмотря на все ваши обещания, что этого не будет.
По крайней мере одно я вам обещаю: ваша смерть будет безболезненной. Я просто слегка подогрею ваш мозг и доведу его до инактивации. Вы не почувствуете боли. Просто перестанете жить. Затем, когда завершится анатомирование и изучение ваших тел, я превращу вас в пепел с помощью сильного теплового удара – и все будет кончено.
– Если мы должны умереть, то я не имею ничего против быстрой и безболезненной смерти, но почему мы должны умирать, не совершив никакого преступления? – не сдавался Тревайз.
– Преступлением было само ваше появление здесь.
– Бессмысленно. Лишено всякой логики. Мы не могли знать, что это преступление.
– Общество всегда само решает, что считать преступлением. Вам это может казаться нелогичным, проявлением произвола, но мы так не считаем. Это наша планета, где мы имеем полное право решать любые вопросы. Вы причинили зло и должны умереть. – Бандер улыбнулся, словно говорил о чем-то приятном, и продолжил: – Впрочем, вы не имеете никакого права жаловаться, судя по вашим собственным моральным установкам. У вас – бластер, микроволновый луч которого несет мощный смертельный поток тепла. Именно такой луч я намерен использовать, но ваше оружие, я уверен, работает гораздо более грубо и причиняет боль. Вы бы не замедлили испробовать его на мне прямо сейчас, если бы я не разрядил его или оказался бы настолько глуп, что дал бы вам возможность вытащить оружие из кобуры.
Боясь взглянуть на Блисс, чтобы не привлечь к ней внимания, Тревайз в отчаянии воскликнул:
– Прошу вас, будьте милосердны! Не делайте этого!
– В первую очередь я должен быть милосерден к себе и своей планете, – внезапно помрачнев, ответил Бандер, – и поэтому вы должны умереть.
Он поднял руку – и Тревайз мгновенно погрузился в кромешную тьму.
52
На миг Тревайзу показалось, что мрак душит его, и в голове у него пронеслась дикая мысль: "Это и есть смерть?"
И словно эхо, он услышал шепот Пелората:
– Это и есть смерть?
Тревайз попробовал шевельнуть губами и обнаружил, что это ему удается.
– Что за вопрос? – проговорил он с чувством огромного облегчения. – Раз ты можешь спросить об этом, значит, еще не смерть.
– В древних легендах говорится, что есть жизнь после смерти.
– Чушь, – пробурчал Тревайз. – Блисс! Ты здесь, Блисс?
Никто не отозвался.
И вновь, словно эхо, раздался голос Пелората:
– Блисс! Блисс! Что случилось, Голан?
– Должно быть, Бандер мертв, – ответил Тревайз. – Только по этой причине могло прекратиться энергоснабжение поместья. Свет погас – понимаешь?
– Но как могло… Ты хочешь сказать, что это сделала Блисс?
– Думаю, да. Надеюсь, она не пострадала. Тревайз встал на четвереньки и пополз, сам не зная куда, в полной темноте, которую нарушали случайные, едва видимые вспышки от распада радиоактивных атомов в стенах.
Вдруг его рука наткнулась на что-то теплое и мягкое. Он ощупал свою находку и сообразил, что это нога, но слишком маленькая, чтобы принадлежать Бандеру.
– Блисс?
Нога вздрогнула, и Тревайз отдернул руку.
– Блисс! – позвал он. – Скажи что-нибудь.
– Я жива, – послышался странно искаженный голос Блисс.
– С тобой все в порядке?
– Нет.
В это мгновение комната слабо осветилась. Стены как-то вяло ожили, совершенно беспорядочно загораясь и потухая.
Бандер лежал, скрючившись, на полу. Рядом, обхватив его голову, сидела Блисс.
Она смотрела на Тревайза и Пелората.
– Солярианин мертв, – сказала она, и на щеках ее блеснули слезы.
– Почему же ты плачешь? – обескураженно спросил Тревайз.
– Как же мне не плакать, если я убила живое существо – мыслящее и разумное? Я не хотела этого.
Тревайз нагнулся, чтобы помочь ей подняться, но она его оттолкнула.
Пелорат опустился рядом с Блисс на колени и тихо сказал:
– Пожалуйста, Блисс, не надо, Даже ты не можешь вернуть его к жизни. Скажи нам, что случилось.
Блисс с помощью друзей наконец поднялась с пола и печально проговорила:
– Гея умеет делать то, что делал Бандер. Гея умеет использовать хаотично рассеянную энергию Вселенной и передавать ее для производства нужной работы одной только силой мысли.
– Знаю. – Тревайз от всей души хотел утешить ее, но не знал, как это лучше сделать. – Я хорошо помню нашу встречу в космосе, когда ты – или скорее Гея – захватила наш корабль. Я подумал об этом, когда он обездвижил меня после того, как забрал оружие. Тебя он тоже обездвижил, но я почему-то не сомневался, что ты сможешь освободиться, если пожелаешь.
– Нет. У меня бы ничего не вышло. Когда твой корабль был в моих – или наших с Геей – руках, – сказала она с досадой, – я и Гея действительно составляли одно целое. Сейчас гиперпространственный разрыв ограничивает мою – или нашу с Геей – силу. И потом, Гея действует за счет объединения большого числа разумов. Но даже сила объединенных разумов уступает возможностям мозговых преобразователей одного солярианина. Мы не можем пользоваться энергией так же изобретательно, эффективно и непрерывно, как он. Вы же видите, я не могу заставить стены светиться ярче. Я даже не знаю, надолго ли меня хватит, чтобы обеспечивать хотя бы такое освещение. Он же мог снабжать энергией все это огромное поместье, даже когда спал.
– Но ты остановила его.
– Потому что он не догадывался о моих способностях. Я вела себя так, чтобы не дать ему повода заподозрить неладное. Поэтому он не обращал на меня особого внимания. Сосредоточился Бандер исключительно на тебе, Тревайз, – потому что ты был вооружен. Смотри, как нам опять помогла твоя привычка вооружаться. А мне осталось только уловить момент и обезвредить его одним быстрым и неожиданным ударом. Когда он был готов убить нас, когда все его внимание сосредоточилось только на тебе – только тогда я смогла нанести удар.
– Красиво у тебя получилось.
– Откуда в тебе столько жестокости, Тревайз? Ведь я хотела только остановить его, блокировать работу его преобразователей. Я рассчитывала, что захвачу его врасплох – собиралась воздействовать на него, как только он начал бы, как обещал, подогревать нас на медленном огне и обнаружил бы, что не может этого сделать. Тогда я заставила бы его крепко и надолго уснуть и ослабила бы действие его мозговых преобразователей. Тогда энергоснабжение поместья не прекратилось бы и мы бы смогли выбраться отсюда, найти корабль и покинуть планету. Я надеялась сделать так, что, когда он проснулся бы, то забыл бы обо всем, что случилось с того момента, как он увидел нас. У Геи нет стремления убивать, если добиться желаемого можно иным способом.
– Что же случилось, Блисс? – осторожно спросил Пелорат.
– Я никогда не встречала ничего похожего на эти преобразователи энергии, а времени разбираться и изучать их работу у меня не было. Я просто нанесла сильный блокирующий удар, и, как видите, получилось не то, чего я хотела. Я блокировала не подвод энергии к долям мозга Бандера, а отвод ее. Энергия непрерывно вливается в преобразователи с ужасающей скоростью, но, как правило, мозг охраняет себя, столь же быстро отдавая энергию, А как только я заблокировала отвод, энергия моментально переполнила доли мозга, и в доли секунды температура его поднялась до точки, при которой белковое вещество мозга стремительно разлагается, – и Бандер умер. Свет погас, я немедленно прекратила блокаду, но, как оказалось, поздно.
– По-моему, ты сделала все, что могла, дорогая, – сказал Пелорат.
– Что толку в рассуждениях, если я совершила убийство?
– Бандер сам собирался убить нас, – напомнил Тревайз.
– Ему надо было помешать, убивать его я не хотела.
Тревайз задумался. Он не хотел выказывать растущего нетерпения, потому что боялся еще больше огорчить Блисс, которая теперь была их единственной защитой во враждебном мире.
– Блисс, хватит печалиться о Бандере. Надо думать о будущем, – сказал он. – Поскольку он мертв, энергоснабжение поместья прекратилось. Это будет замечено – и скорее рано, чем поздно, – другими солярианами. Они будут вынуждены разобраться в чем дело. Я не думаю, что ты сможешь сдержать их объединенную атаку. И, как ты сама призналась, ты не способна долго поддерживать ограниченный приток энергии, который сейчас генерируешь. Поэтому нам необходимо незамедлительно вернуться на поверхность и на корабль.
– Но как нам это сделать, Голан? – недоуменно спросил Пелорат. – До поверхности многие километры извилистых проходов. Похоже, здесь, внизу, целый лабиринт. Что касается меня, то я понятия не имею, куда идти, чтобы выбраться на поверхность. У меня всегда было плохо с ориентацией.
Оглядевшись по сторонам, Тревайз понял, что Пелорат прав.
– Думаю, должно быть несколько выходов на поверхность, – сказал он, – и нам не обязательно искать именно тот, через который мы вошли.
– Но мы не знаем, где другие выходы. Как же мы найдем их?
Тревайз вновь повернулся к Блисс:
– Можешь ли ты при помощи своих ментальных способностей помочь нам найти выход?
– Роботы повсюду бездействуют. Я чую прямо над нами какой-то тихий шелест. Это что-то живое, но не обладающее разумом. Однако это всего лишь доказательство, что поверхность планеты наверху, а это мы и так знаем.
– Ну, тогда нам остается только искать выход, – вздохнул Тревайз.
– Наугад? – ужаснулся Пелорат. – Так нам никогда не удастся выбраться.
– Удастся, Джен, – сказал Тревайз. – Если мы будем искать, то появится пусть и небольшой, но шанс. Что еще остается? Оставаться здесь? Тогда уж нам точно никогда не выбраться. Пошли. Маленький шанс все-таки лучше, чем ничего.
– Подождите, – сказала Блисс. – Я что-то чувствую.
– Что?
– Сознание.
– Разумного существа?
– Да. Но не очень развитого, похоже. Правда, кое-что я чувствую очень отчетливо.
– Что? – с трудом сдерживаясь, спросил Тревайз.
– Страх! Невыносимый страх! – прошептала Блисс.
53
Тревайз обескураженно огляделся. Он знал, как они сюда вошли, но не надеялся, что вспомнит проделанный путь. Он ведь не обращал внимания на повороты и извивы коридоров. Кто мог подумать, что им придется возвращаться одним, без посторонней помощи и почти в полной темноте?
– Думаешь, тебе удастся оживить машину, Блисс? – спросил Тревайз.
– Уверена, что удастся, но я не умею управлять ею.
– Наверное, Бандер управлял ею мысленно, – заметил Пелорат.
– Я видел – он ни к чему не прикасался, пока мы ехали.
– Да, – согласилась Блисс, – он делал это мысленно, Пел, – но как? Но даже если бы он вел машину руками, нам это не помогло бы. Ведь я не знаю, как пользоваться механизмом управления.
– Ты можешь попытаться, – возразил Тревайз.
– Если я попытаюсь, мне придется целиком отдаться этому занятию, и тогда я вряд ли смогу поддерживать освещение. В темноте от машины толку не будет, даже если я научусь управлять ею.
– Значит, мы должны идти пешком?
– Боюсь, что так.
Тревайз вгляделся в густую непроницаемую тьму, лежащую сразу за крутом тусклого света. Он не услышал и не увидел ничего.
– Блисс, ты все еще чувствуешь чей-то страх?
– Да.
– Можешь сказать, где это? Можешь привести нас туда?
– Ментальное чувство идет по прямой. Мысленные волны не ослабляются обычной материей, так что я могу сказать точно. Ощущение исходит оттуда. – Она указала на светящееся на стене пятнышко и добавила: – Но мы не можем пройти сквозь стену. Лучшее, что мы можем сделать, – пойти по коридору и попытаться найти ход, ведущий приблизительно в направлении источника ощущения. Короче, мы должны сыграть в "горячо-холодно".
– Тогда пошли скорее.
– Постой, Голан, – Пелорат покачал головой. – Мы действительно хотим найти это существо, кем бы оно ни было? Если оно испугано, может статься, что у нас тоже появится причина для страха.
– У нас нет выбора, Джен. – Тревайз нетерпеливо мотнул головой. – Это разум. Испуган его владелец или нет, он может – или будет вынужден – показать нам путь наверх.
– И что же, мы так и бросим Бандера здесь? – растерянно спросил Пелорат.
– Послушай, Джен, – сказал Тревайз, схватив друга за локоть, – у нас нет выбора. Пройдет время, и какой-нибудь солярианин оживит здесь все. Роботы найдут Бандера и позаботятся о нем – искренне надеюсь, что это случится не раньше, чем мы окажемся далеко отсюда – и в безопасности.
Тревайз предоставил Блисс самой выбирать дорогу. Рядом с ней свет разгорался ярче, а она останавливалась перед каждой дверью, перед каждым разветвлением коридора, пытаясь отыскать дорогу к тому месту, откуда исходил страх. Порой она входила в дверь, поворачивала за угол, а потом снова возвращалась и опять искала дорогу, и Тревайз не в силах был помочь ей. Каждый раз, когда Блисс уверенно шагала в том или ином направлении, свет двигался впереди нее. Тревайз заметил, что он казался теперь намного ярче – то ли потому, что глаза привыкли к полумраку, то ли потому, что Блисс лучше научилась управлять преобразованием энергии. Проходя мимо металлического стержня, уходящего вниз, в недра планеты, Блисс положила на него руку – и свет стал намного ярче. Явно довольная собой, она кивнула.
Все казалось незнакомым. Похоже, они шли по той части запутанного подземного лабиринта, в которой еще не были.
Тревайз пытался обнаружить коридоры, ведущие вверх, и поглядывал на потолки в поисках потайного люка. Однако ничего подобного им не встречалось, и неизвестно кому принадлежащий испуганный разум оставался их единственной надеждой на спасение.
Все трое молчали. Тишину нарушал лишь звук шагов; они шли и шли сквозь мрак в круге тусклого света, сквозь смерть, – здесь все было мертво, кроме них самих. Порой они различали во мраке призрачные фигуры, замершие сидя и стоя. Один робот лежал на боку. Руки и ноги его были странно скрючены. Потерял равновесие, подумал Тревайз, когда прекратилась подача энергии, и упал. Бандер, живой или мертвый, уже не мог влиять на силу притяжения. Наверное, во всем огромном поместье Бандера роботы стояли и валялись в бездействии, и скоро это будет замечено.
А может, и не будет, внезапно подумал Тревайз. О том, что кто-то из них должен скоро умереть от старости и физического истощения, соляриане наверняка знали заранее. И вся планета была обеспокоена и готова к этому событию. Бандер же умер внезапно, в самом расцвете сил. Кто мог знать об этом, ожидать этого? Кто мог заметить, что в поместье прекратилась всякая жизнь?
Нет. Нет. Тревайз отмел оптимистическое убаюкивание – оно могло привести к ненужной самоуверенности. Соляриане могут заметить полное отсутствие активности в поместье Бандера и быстро принять соответствующие меры. Все они слишком заинтересованы в успешном функционировании поместья и вряд ли останутся равнодушными, заметив неладное.
– Вентиляция отключилась, – тоскливо пробормотал Пелорат. – Такое место обязательно должно вентилироваться, Бандер обеспечивал это своей энергией. Теперь все остановилось.
– Ничего страшного, Джен, – отозвался Тревайз. – Здесь, в пустом подземелье, воздуха хватит не на один год.
– Все равно. Психологически невыносимо.
– Пожалуйста, Джен, не хватало тебе еще заболеть клаустрофобией. Блисс, мы хоть немного продвинулись к цели?
– Значительно, Тревайз. Ощущение сильнее, и я уточнила расположение источника.
Блисс шла вперед все уверенней и реже задерживалась по пути.
– Здесь! Здесь! – воскликнула она наконец, – Я очень хорошо чувствую!
– Теперь и я чувствую. Точнее – слышу, – сухо заметил Тревайз.
Все трое остановились и безотчетно затаили дыхание. Стал слышен тихий плач, прерываемый всхлипами.
Они вошли в большую комнату и, когда стало светлее, увидели, что она, в отличие от всех прежде виденных, богато и броско обставлена.
В центре комнаты стоял робот. Он немного наклонился вперед, вытянув руки, словно хотел кого-то обнять.
Из-за робота послышался шелест одежды. Выглянул чей-то круглый, испуганный глаз. Душераздирающие рыдания звучали, не прекращаясь.
Тревайз направился было к роботу, но стоило ему приблизиться, как сбоку с пронзительным криком выскочила маленькая фигурка. Существо споткнулось, упало, закрыло глаза и, продолжая кричать, стало колотить по полу ногами, словно отбиваясь от кого-то.
– Это ребенок! – воскликнула Блисс, но это и так было ясно.