Ян чувствовал себя в этой обстановке скованно, во-первых, он никогда не был в такой богатой квартире, во-вторых, его смущала молодая хозяйка. Она действительно была молода и очень красива. Петр Андреевич разлаживал инструменты, готовился к работе. Яну делать пока было нечего и от этого он в основном глазел по сторонам. Ему хотелось задать один вопрос Зозуле, но он боялся, что его услышит хозяйка. Наконец он решился и полушепотом спросил:
- Шеф, а это действительно та фифа, о которой вы говорили?
- Нет, я спутал. Мы в квартире не горкомовского босса, а бери выше.
- Куда уже выше?
- Секретарь обкома, а это его молодая жена. Ты её узнал?
- Нет, а кто она?
- Ты что телевизор не смотришь?
- Редко, а что? Мы в общаге взяли в прокат, но он показывает хреново и только первую программу.
- Тогда понятно, это же дикторша с телецентра нашего.
- Точно, я её когда-то видел. Она совсем молодая, наверное, чуть старше меня. В телевизоре она кажется солиднее, а сколько же лет её мужу, если он уже секретарь обкома?
- Думаю, он лет на десять меня старше, так что под шестьдесят, если не все шестьдесят.
- Ничего себе, а как же она замуж за него вышла?
- Ты что не знаешь как, в ЗАГСе, в отделе записей актов гражданского состояния.
- Я не об этом. Он же старик, а она молодая девушка.
- Ну, на счет старика, это как сказать, ты меня надеюсь, за старика не держишь?
- Нет, конечно, вы у нас в этом плане герой, молодым еще учиться и учиться.
- Это правильно, учись, учись, а муженек у неё выглядит так себе, плюгавенький, но зато ты видишь, какая хата? Не хата - музей.
- Так она, что за квартиру замуж вышла? Это к какой же категории её причислять?
- Это подотдел первой, называется - суки. Такие девицы хуже проституток, вот они настоящие продажные. Наши ударницы проституции хоть честно говорят, сколько они стоят, а эти цены себе не сложат, а на самом деле им цена копейка.
- Может у них любовь, бывает же такое… иногда.
- Бывает и у неё. Иногда, наверное, раз в неделю или в месяц. Муж-то постоянно на службе, трудиться и денно и нощно. - Тут Петр Андреевич резко сменил тему, - ты что стоишь, как на именинах? Давай, поддерживай, мне же неудобно.
Ян бросился помогать наставнику. Они возились часа полтора. Место было неудобное, поэтому Яну приходилось исхитряться поддерживать, когда шеф варил. Дверь в ванную была открыта, и спустя какое-то время Ян почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Он обернулся, это, конечно, была она - хозяйка квартиры. "Красивая всё-таки", - мелькнуло в голове.
- Вы тут так тихонько работаете, я даже удивляюсь. Обычно все работники такой шум устраивают и еще столько грязи после них, а вас почти не слышно и грязи мало.
- А чего тут шуметь или тем более грязь разводить? Наше дело сделать ремонт качественно, чисто и по возможности без принесения неудобств. - Кто Яна за язык тянул, но Петр Андреевич кивнул согласно?
- Да, я вижу, вы необычные специалисты, а профессионалы высокого класса.
- Спасибо за комплимент, на том и стоим, - это уже солидно ответил Зозуля, - но хвалить нас будете после, если всё будет работать без проблем.
- Я в этом не сомневаюсь. Вам еще много работы?
- Часок еще повозиться придется, чтобы всё восстановить на место, а что, вы куда-то торопитесь?
- Нет, нет, мне на работу только вечером. Просто хотела угостить вас обедом. Я сварила борщ, а Петр Трофимович позвонил, что не сможет сегодня приехать к обеду и вообще улетает в Москву в командировку. Жалко, борщ пропадет, сама я мало ем. Я еще и котлет приготовила. Я хорошо готовлю, вы не думайте.
Всё время пока она это говорила, она смотрела на Яна, причем прямо в глаза, так настойчиво, что ему пришлось отвести взгляд. Он смутился и начал отнекиваться:
- Ой, нет, извините, это будет неудобно. Мы пришли к вам работать и вдруг обед, котлеты. Мы сами прекрасно поедим… где-нибудь.
Молчавший до поры Петр Андреевич возразил:
- Ян, нельзя обижать хозяйку, она старалась, готовила, а ты отказываешься. Некрасиво это.
Яну очень хотелось внести поправку, для кого она старалась, но он промолчал, увидев, как на него посмотрел наставник.
- Мы с Яном с удовольствием отведаем вашего вкусного борща и котлет.
- Меня кстати зовут Елена, - она несколько замялась, бросила смущенный взгляд на Яна и добавила, - Васильевна.
- Вот и отличненько, Елена Васильевна. Через час, полтора мы будем готовы трапезничать. Спасибо огромное за приглашение.
Ян промолчал, а Елена… Васильевна улыбнулась и пошла на кухню.
Досмотрев, что она скрылась в конце длинного коридора, Ян недовольно, тихим голосом высказался:
- Петр Андреевич, это неудобно, мы как попрошайки.
- Что ты в этом понимаешь, тем более что время обеда мы всё равно пропустим. Помолчи и делай, что тебе говорят. Между прочим, ты ей явно понравился, так что будь с ней поласковее.
- Ага, сейчас, как у неё подотдел называется?
- Нет, Петрович, ты всё-таки плоский дуралей. У тебя только черное и белое, всё хочешь по полочкам разложить. Категории это же так, для общего понимания системы, а там столько нюансов. Возможен, кстати переход из категории в категорию. Говорят, из бывших проституток получаются вот такие жены. - Петр Андреевич показал большой палец поднятый вверх. - Вас в институте многим премудростям учат, но и глупостей вам в мозги вкручивают, что не сосчитать. Я вот, например, в детстве много библию читал. Бабка у меня была набожная сильно и меня заставляла. Много правильных мыслей там было, не то, что в вашем научном атеизме. Между прочим, ты, наверное, думаешь, что Бог всех грешников наказывает, а он их прощает в первую очередь, а наказывают только самых отъявленных и нераскаявшихся. - Петр Андреевич оглянулся и приложил палец к губам, - ты чего это в чужой квартире раскричался?
Ян тоже выглянул в коридор, никого не было. Он сдвинул плечами и сказал:
- Я ничего, это вы про грешников рассказывали.
- Не выкручивайся, сам меня спровоцировал. На обеде веди себя прилично, улыбайся хозяйке, поддерживай разговор, а то сразу её в суки записал.
- Я записал? - возмутился Ян, - ну, Петр Андреевич, кто у нас специалист стрелки переводить, так это вы. Из любой ситуации выкрутитесь.
- Ты не умничай, старших учить. Лучше прислушивайся к умным людям.
- Что я и делаю.
- Если бы ты еще в работе помогал, а то я не пойму, кто из нас тут мастер, а кто подмастерье?
Ян проглотил едкое замечание и опустился на колени, чтобы лучше видеть, что там происходит в нише.
- Вот так вот лучше, а то стоит в дверях и умничает, еще хозяйку обсуждает.
Последние слова, Петр Андреевич сказал громко, так что Ян моментально высунул голову за дверь, к счастью в коридоре никого не было.
- Петр Андреевич, - зашипел Ян, - что вы такое говорите, да еще так громко.
- А, забоялся? Не надо человека за глаза хаять.
- Я её и не хаял, я спросил, вы мне ответили.
- Вот, вот набедокурил, а сам в кусты.
Ян уже закипал. Ситуацию разрядила Елена Васильевна, она показалась в конце коридора. Ян замахал руками, показывая Петру Андреевичу в коридор, прикладывая палец к губам, чтобы тот замолчал. Хозяйка подошла и приветливо спросила:
- Ну что, работники, подавать на стол?
- Пятнадцать минут, Елена Васильевна, мы тут немножко приберем, руки помоем и за стол, - с открытой улыбкой ответил Зозуля.
Яну было стыдно, он отвел глаза и пробормотал под нос несвязный набор слов из: спасибо, пожалуйста, конечно, обязательно.
Борщ был вкусным, котлеты тоже. Петр Андреевич усиленно нахваливал стряпню хозяйки. Ян в основном молчал, уткнувшись в тарелку. Он чувствовал, что его усиленно рассматривает хозяйка.
- Ян, а вам понравился мой борщ?
- Да, понравился, спасибо, - Ян ненавидел себя за косноязычность и смущение, он не находил в себе сил поднять глаза и открыто посмотреть на Елену.
- Вы всегда так немногословны?
- Нет.
- Из нашей беседы это чувствуется, - улыбнулась хозяйка.
- Ничего страшного, - пришел на помощь Петр Андреевич, - просто он несколько не в своей тарелке и поэтому смущается. Вообще он очень речист. Он ведь у меня на практике, а так он студент, уже четвертый курс. Наставник назвал ВУЗ.
- Ах, вот так, - обрадовалась Елена Васильевна, - я сразу заметила, что вы на слесаря не очень похожи.
Ян поднял глаза и посмотрел ей в лицо:
- Интересно чем?
- У вас глаза умные.
- А вы считаете, что умных слесарей не бывает?
- Не знаю, пусть не обижается ваш бригадир, но я не часто встречала.
- Петр Андреевич не будет обижаться, тем более что он не только слесарь, но и сварщик высшей квалификации и ко всему прочему член Союза писателей СССР.
Елена смутилась, тон Яна был вызывающим.
- Извините, я не предполагала, что к нам ванну чинить пришлют писателя.
- Петр Андреевич вас извинит, просто к каждому человеку надо относиться с уважением, особенно малознакомому, а котлеты у вас прост супер. Спасибо!
Ян первым встал из-за стола. Зозуля делал ему какие-то знаки, гримасничая сердитым лицом.
На улице у подъезда Петр Андреевич набросился на стажера.
- Ты что, ты же ей практически нахамил.
- По-моему я был абсолютно корректен, а вот вы, Петр Андреевич, пытались меня подставить. Что, если она услышала рассуждения о вашем подотделе первой категории?
- Нет, если бы услышала, она бы нам такую Цусиму устроила, всей эскадрой в их ванной пошли бы на дно. А ты с ней зря так, она на тебя глаз положила, это точно.
- Сказать, что я на неё положил?
- А ты Ракита грубиян. Женщина к тебе со всей душой, котлетами угощает, муж в командировке, а он её жизни решил учить. Да, - протянул Петр Андреевич, - учу я тебя, учу и всё без толку.
- Вот такой уж ученик нерадивый попался, извините! - Ян раскланялся в шутовском поклоне.
- Да не обижайся ты на меня. С тебя то, как с гуся вода, а мне сюда может еще не раз приезжать придется. Как я сюда бы мог вернуться, если бы она услышала, что ты о ней говорил?
- Что, только я говорил, по-моему, начали вы? Это же вы у нас специалист по женской классификации.
- Да не кипятись ты. Ну, виноват, решил подстраховаться. Ты тоже хорош, я думал, тебя разорвет от злости. Проще надо быть, мой дорогой и люди к тебе потянуться. Вот куда ты вылетел из квартиры? Теперь сиди, жди на лавочке пока машина придет. Сейчас бы еще чаи распивали и вели приятную беседу.
- Мне эта беседа не была приятной. Сначала вы, - Петр Андреевич недовольно посмотрел на Яна, тот повторил, - вы, Петр Андреевич, назвали её сукой, а потом улыбались, раскланивались и нахваливали её борщ. Мне не кажется, что неоткровенный разговор может быть приятным.
- Чего ты решил, что разговор неоткровенный? Я ей от всей души улыбался и искренне хвалил её кулинарные творения.
- После суки? Очень откровенно!
- Я мог ошибаться. Я её раньше только по телевизору видел, а теперь присмотрелся, поменял мнение. Может она за него замуж вышла искренне, по любви. Вполне возможно. Она совсем юная неопытная девушка, этот магнат вскружил её голову. Своим положением, высшим светом, умом, наконец. Ты же его не знаешь, может там ума палата. Женщины иногда восхищаются умом мужчины и принимают это за любовь.
- Если это так, то тогда она - глупа.
- А это совсем другое дело. За глупость не осуждают, к глупости лучше всего относиться снисходительно.
- Не выглядит она дурой.
- А здесь не в уме дело, а в мудрости. Она умна, но мудрости в ней еще только на донышке. Вот жизнь её поучит, за волосы подергает, может быть, она и станет мудрее.
- Так значит, Петр Андреевич, сук не бывает, бывают только глупенькие заблудшие овечки достойные исключительно сострадания?
- Вот опять, Ракита, у тебя только белое и черное, а вся жизнь состоит из полутонов. Есть такие суки, профессиональные, жалко, ты не видел ту фифу, о которой я рассказывал. Вот она действительно без полутонов, но это редкость.
Глава 3
Вечером в общежитии, у Яна в комнате снова за столом собралось компания. Сегодня был мальчишник, оказывается у девчонок - культпоход в Оперный театр, культурная программа. Рядом с Аликом и Андрюхой за столом сидел Жора Голиней, Женька Безуглый и к удивлению Яна, Дима Бухмиллер - краса и гордость института, призер чемпионата Европы по гребле. Дима и вправду был красавцем: высоченный, под метр девяносто, белокурый и голубоглазый и с такой рельефной мускулатурой, что хоть на плакат по культуризму. Он учился в одной группе с Жорой и Женькой и жил в соседней комнате. В пьяных застольях он редко принимал участие - режим спортивный надо было соблюдать, но сегодня его уговорили.
В центре внимания был Андрей Новаковский, лавры лучшего рассказчика отобрать у него никто и не пытался, потому что это было невозможно. У Андрюхи на языке постоянно что-то вертелось, в любое время дня и ночи было чего поведать, хоть анекдот, хоть случай из жизни. Сейчас он рассказывал о Коле-грузчике, его мужских достоинствах и будущей свадьбе с Броней. Рассказывал он мастерски: в лицах, красочно и подробно описывая реакции, впечатления и внешний вид причастных. Особенно досталось Коле. Андрюха в деталях описал все его физические достоинства, иногда переходящие в недостатки, телячий восторг после ночи с Броней и даже песню, которую пел Коля в душе.
Яну этот рассказ не нравился, особенно ему не нравился дружный хохот и сальные замечания Женьки и Алика. Он несколько раз пытался прервать рассказчика, но ему не давали этого сделать, наоборот подбадривали Новаковского к дальнейшему повествованию.
Наконец Андрей закончил, у Женьки и Алика болели от смеха животы и щеки, Ян сидел угрюмый, а Дима Бухмиллер смущенный. Женька обратил внимание на Диму.
- Димасик, а ты чего так засмущался? Я вот думаю, может и тебе организовать показательные скачки? Ты же у нас еще мальчик-колокольчик, а уже мастер спорта международного класса, пятикурсник. Нет, я всё понимаю, тебе учиться некогда не то, что за бабами бегать, постоянные сборы, соревнования, чемпионаты, но надо как-то этот вопрос решать. Мы твои настоящие друзья, а кто еще поможет, если не настоящий друг. - Женя обнял широкие плечи Димы. - Не переживай бабу мы тебе найдем, опытную, может не такую профессионалку, как у Андреевича, но тоже пробу ставить негде.
Дима вырвался из объятий:
- Безуглый это уже слишком, вам бы только шутки шутить и за бабами бегать. Сам как-нибудь справлюсь.
- Как-нибудь нельзя, Димасик. Надо всё организовать серьёзно с научным подходом, психологическая совместимость и всё такое. Короче готовься.
- К чему, что ты там снова придумал?
- Всё во имя добра, только волею пославшей мя жены.
- Опять ты паясничаешь, какой жены?
- Твоей будущей жены, - утробным голосом сказал Женя, встал, закрыл глаза, вытянул перед собой руки и как слепой пошел на Диму.
Ян вскочил возмущенно и проорал:
- Лечить вас нужно всех, кроме Димы. У вас устойчивые проблемы с психикой.
- Это тебя надо лечить, - откликнулся Алик, - сморчок несчастный. Строит тут из себя умника. Сам давно такой был?
- Я таким никогда не был, а заниматься сводничеством позорно. У Петра Андреевича, хоть какое-то объяснение есть, а Дима здоровый, нормальный парень, спортсмен.
- Что ты тут разгавкался, ты мне нравишься всё меньше и меньше, сельдявка балтийская, как будто, тут твоё мнение кто-то спрашивает, - даже привстал со стула Алик.
- Спокойно, ребята, спокойно. Ян абсолютно прав, именно, спортсмен, - вступил, молчавший до этого, Жора Голиней, - человек, добивающийся недостижимых нормальному рядовому человеку высот, но Ян не прав в другом, Дима у нас как раз и есть пример отклонения от нормы. Ты же не стал призером на Европе? Тяжелые тренировки, долгое пребывание на сборах, где он лишен живого женского общения, несколько деформируют его психику и физиологию. Наш долг, как его ближайшего, дружеского окружения компенсировать эту небольшую, маленькую, я бы сказал, некоторую ущербность, которую легко исправить, пока не поздно. Но может быть и поздно.
- Да, пошли вы, - Ян в сердцах махнул рукой, - вы под всякую глупость подведете обоснование. Дима, только ты их не слушай, они хорошему не научат.
- Иди, иди уже, ты хорошему научишь, - заворчал Алик, увидев, что Ян собирается уходить.
Ян вышел из комнаты, в сердцах хлопнув дверью. У него не было конкретной цели похода, просто не хотелось находиться в одной комнате с этими… он не находил слов. Нормальные ведь ребята, но как придумают какую-нибудь гадость, просто удивляешься.
Ян не спеша пошел к центру через площадь Толстого по одноименной улице на Соборку. В сквере, где всегда собираются болельщики футбола, постоял, послушал, как до крика спорили о вчерашнем проигранном матче. Пошатался вокруг, мужиков играющих в шахматы и решил пойти вниз по Дерибасовской.
Летом, особенно в вечерние часы, когда спадала жара, Дерибасовская была забита людьми. Это были отдыхающие и одесситы, любящие погулять по колоритной улице. По этой улице не ходят, а как говорила одна знакомая Яну коренная одесситка преклонного возраста, по ней гуляют не спеша.
Ян вышел на угол к Центральному гастроному и посмотрел вниз, в сторону ЧМП. Перед ним расстилалось сплошное людское море, состоящее из множества голов. В такой многолюдности ему особенно хорошо думалось. Он пошел вниз по улице. Он шел медленно, стараясь не сталкиваться ни с кем, тщательно обходя людей, деревья, киоски и афишные тумбы. В голове его крутилась мысль о подмене людьми в отношениях настоящих ценностей на низкие, меркантильные, губительные страсти. Он вспомнил о Елене… Васильевне, затем мысль перекинулась на взаимоотношения его родителей, он мучительно пытался вспомнить, хоть какие-то случаи проявления их взаимной любви.
Кто-то наступил ему на ногу и не извинился. Ян попытался найти в толпе этого хама, чтобы высказать своё возмущение, но с удивлением обнаружил, что он идет не вниз по Дерибасовской, а вверх по двору школы. То, что это школа, он понял, потому что вокруг в основном были дети в школьной форме, с пионерскими галстуками. Один из таких ретивых пионеров и наступил ему на ногу. Ян не стал делать ему замечание, это вряд ли помогло бы, к тому же он обнаружил, что идет по двору своей родной школы, которой отдал десять лет. Он стал оглядываться, пытаясь обнаружить знакомые лица. Человеческая река вынесла его на спортплощадку, которую обычно использовали для массовых мероприятий, вроде последнего и первого звонка. Пионеры побежали занимать свои места на линейке, а Ян встал в толпе родителей, расположившихся по обе стороны от трибуны. Наконец рядом с трибуной он заметил знакомые лица директора, завуча. Посреди построения всех учеников в форме буквы "П", встала шеренга первоклашек.