Тут Свин замолчал, смотря на меня с торжеством триумфатора. Я терпеливо выжидал люфт-паузу.
- Особый интерес представляет для нас последний абзац статьи. Приведу его полностью, - сказал Свин, после чего взгромоздился на стул и приблизил рыло к ноутбуку. Дело в том, что он, как и положено свиньям, очень плохо видел. Поэтому для чтения текстов надевал очки, которых стеснялся и которые неоднократно пытался заменить контактными линзами. Но сам он вставлять линзы не мог, а я не всегда был под рукой. Пришлось смириться.
Свин наклонил голову ниже стола, затем сделал резкое движение копытом. Чиркнув по полировке, огромная оправа из панциря черепахи водрузилась ему на нос. Удовлетворившись достигнутым, Свин прочистил горло и начал громко читать:
- "Некий западный режиссер, снимающий давно опостылевшие всем фильмы про гангстеров и драки на самурайских мечах, будучи гостем последнего нашего кинофестиваля, случайно услышал пение госпожи Стайгер и пришел от него в полный восторг. Впрочем, тут еще вопрос, что ему понравилось больше: музыка или сама Алина? Очевидцы, присутствовавшие на "историческом" концерте, более склоняются ко второму варианту. Слишком уж откровенно демонстрировала главная кошечка нашей эстрады знаки внимания дорогому гостю. Да и уехали они из ночного клуба, где проводился прием, на одном лимузине. Удивляетесь? Лично я - нисколько. По-другому карьеры наших эстрадных звезд и не делаются. Обидно другое. В России, давшей миру столько классиков, и сейчас много интересных, творческих личностей. Но их целенаправленно, другого слова не подберешь, оттирают от телевидения, не пускают в эфир, не дают записывать диски. Вместо этого, куда ни плюнь - везде затянутые в латекс бездарности. И ладно еще, когда этот мусор лежит в собственном дворе. Так ведь скоро и в Америку пролезут! И весь мир будет судить о русской культуре по типажам вроде Алины Стайгер, которым невдомек, что петь и широко раздвигать ноги - совершенно разные вещи".
- Ну как? - спросил меня Свин, закончив.
- У госпожи Троцкой явные проблемы с постелью.
- Зато нет проблем с общественным признанием. Римма ведет программу на одном из второстепенных телеканалов.
- Критикует нашу эстраду?
- Именно. И знаешь что интересно? Передаче уже два года, но она до сих пор пользуется популярностью.
- Но как все это связано с гибелью Алины?
- Думай, - приказал Свин.
- Думаешь у нас ты, - огрызнулся я.
- Эх, Ватсон, Ватсон, - попробовал юродствовать Свин, но понял, что перегнул палку, и заговорил просто, без изысков: - Восемьсот человек заходят на сайт каждый день. Хотя бы треть из них прочитала статью Троцкой. Представь, что твориться у них в голове.
- Все эти непризнанные гении начинают ревновать, - начал прозревать я.
- Правильно, у нас ведь если не "затянутая в латекс бездарность", то обязательно непризнанный гений, - подхватил Свин, - И этот гений сидит в своей дешевой квартире в спортивных трениках с пузырями на коленях, а его благородную душу терзают мрачные мысли. Что же это такое творится в королевстве московском? Я такой правильный, разбираюсь в искусстве, но меня никто не ценит.
- А какая-то дешевая потаскушка собирает полные зрительные залы и мелькает по всем программам телевидения…
- Да скоро еще и на международный уровень выйдет. Несправедливо?
- Несправедливо.
- А как должно быть?
- Я - в телевизоре, а потаскушка… потаскушки вообще не должно быть.
- Вот именно! - воскликнул Свин, чувствуя себя Ньютоном. - Потаскушки вообще не должно быть! Двадцать, тридцать, сто, двести сердец родили подобные мысли…
- Блуждающий Сгусток уловил эти эмоции. И поскольку он не оценивает ситуацию, а просто выполняет приказы, Алины не стало, - закончил за него я.
- Знаешь, пожалуй, ты не так уж и неправ насчет своей Испании, - задумчиво сказал Свин, водя копытом по столу, - Может, подыскать себе высокопоставленную мадридскую семью вместо рязанской?
- Успеешь. Сначала нам надо подумать, как выполнить задание Ангела.
- А чего тут думать? Ребята, которые играют в группе "Обломки кораблекрушения", живут в городе Приморске. Это недалеко от Сочи. Я узнал, что Римма Троцкая в данный момент направляется именно туда: хочет взять интервью у лидера группы.
- И как же ты это узнал? - удивился я.
Свин смущенно поерзал на месте.
- Ну, я позвонил по телефонам, которые есть на сайте, и представился ее поклонником. Сказал, что хочу вручить ей букет и пожертвовать крупную сумму на модернизацию сайта. Мне ответили, что деньги я могу нести хоть сейчас, а вот с госпожой Троцкой мне удастся встретиться только через неделю, поскольку она отправилась в командировку, писать репортаж об очередных бездарностях…
- Итак, мы должны безотлагательно ехать в Приморск, чтобы разобраться с Риммой и защитить музыкантов от возможной энергетической атаки…
- Вуаля, - просипел Свин и, спрыгнув на пол, добавил: - Кстати, в Приморске живет Священник. Хочешь повидаться с ним?
Я глубоко вздохнул. Отец Александр, которого в Отделе называли Священник, в свое время был одним из самых лучших и уважаемых старших офицеров. Я познакомился с ним еще до того, как он принял сан. Произошло это на войне, причем мы оказались по разные стороны линии фронта. Мне в ту пору едва исполнилось восемнадцать лет. Я носил телогрейку, металлическую, не по размеру, каску и державный триколор на рукаве своего х/б. Голова же Священника была повязана зеленым платком с изречениями на тему джихада. Он три раза в день совершал намаз, отпустил бороду почти до пояса и всегда спал с пистолетом под головой. Как я узнал позже, Священник внедрился в группу боевиков по приказанию руководства Отдела. Эти бородатые парни верили, что, перерезая горло неверным, они творят правое дело и Бог помогает им. Поскольку верили они крепко, помощь действительно приходила. От Бога или от дьявола - не знаю. В любом случае наши войска не могли с ними справиться уже довольно продолжительное время. Поэтому Священник занимался тем, что мягко, исподволь разрушал веру боевиков. Для этого ему пришлось стать среди них своим. Он ел с ними, спал с ними, скрывался от облав… И конечно же заводил разговоры у костра, после которых некоторые бойцы начинали сомневаться в правильности того, что они делают. Чаще всего они вскоре погибали… Трудная работа: разговоры разговорами, но Священнику приходилось стрелять в нашу сторону, чтобы доказать боевикам свою преданность. И не просто стрелять, но и убивать… Впрочем, Священник, обладавший даром исцеления, старался тут же помочь солдатам, которых он ранил. Именно так мы и познакомились. Я лежал на спине, в журчащем весенней капелью сугробе, и с ужасом наблюдал, как снег окрашивается в алый цвет кровью, хлещущей из моей груди. И тут надо мной склонилось бородатое лицо Священника… Нет, лучше не вспоминать….
- Так ты хочешь увидеть Священника? - повторил свой вопрос Свин.
- Не знаю.
Свин недоверчиво смотрел на меня. Ему было известно, что расстались мы с отцом Александром не слишком хорошо. После выхода на пенсию Священник решил уехать в провинцию и служить в каком-то храме. Я не мог понять его. Мы поспорили. Я кричал, что надо быть совершенным идиотом, чтобы отказаться от заслуженного отдыха в теплых странах. Дело в том, что пенсионеры, бывшие сотрудники Отдела, не имели права жить в России. Точнее, они могли здесь остаться, но тогда теряли крупную сумму, которая перечислялась на их счет в качестве выходного пособия. Священник соглашался со мной, что денег жалко. Но он хотел остаться на родине. Говорил, что сам не знает почему. Просто его что-то на это подвигло - что-то, непонятное ему самому. Какой-то импульс, идущий из глубины души. Я, помнится, довольно грубо охарактеризовал природу этого импульса - отец Александр прекратил спор и довольно сухо попрощался со мной. Мы не поссорились, нет. Но прошло вот уже несколько лет, а я ни разу не позвонил ему. И он мне - тоже. Свин знал это, как и то, что Священник был единственным человеком, которого я мог назвать своим другом. Отсюда и вопрос.
- Не знаю, - еще раз пожал плечами я. - На месте разберемся.
- Ладно, - вздохнул Свин, - давай собираться в дорогу…
ГЛАВА ПЯТАЯ
Наш поезд уходил поздно ночью. Площадь трех вокзалов бурлила вечнокочевой жизнью так же интенсивно, как и днем. Приезжающие, уезжающие, ларьки, бомжи, хот-доги, милиционеры - дом там, где деньги. Я расплатился с таксистом и помог Свину выбраться из машины. Затем забрал поклажу из багажника. Вещей получилось много, хотя моя доля составляла ничтожную часть. Пара рубашек да несессер - вот и все, что я брал с собой в дорогу. Свин - другое дело. Два огромных чемодана едва не лопались от его манаток. Ноутбук со специальным джойстиком. Десять жилеток на все случаи жизни, от строгой шерстяной с серебряной цепочкой для часов до ультрамодной молодежной с множеством накладных карманов, сетчатой подкладкой и светящимися в темноте надписями на иностранных языках. Портативный кальян с запасом яблочного табака по меньшей мере на месяц. Маленький пластиковый чемоданчик с ворохом солнцезащитных очков последних моделей. Кроме того, Свин, несмотря на позднюю осеннюю пору, захватил несколько бейсболок и егерских шапочек, так как считал, что ему очень напекает голову солнцем. Далее шли два спальных мешка: ватный, с вшитыми грелками, и облегченный, с сеткой для защиты от насекомых. Переносной биотуалет. Несколько номеров "Плейбоя", которые Свин педантично покупал, чтобы совершенствовать свой писательский уровень. Ну и море жратвы, разумеется: от консервированных оливок до расфасованного мармелада, от крабовых палочек до дорогого импортного пива. В момент закрытия второго чемодана я был готов убить своего старшего офицера, вертевшегося под ногами и дававшего ценные указания с энтузиазмом бывалого партийного работника. Единственной вещью, которую мы уложили без пререканий, был пистолет "глок": задание обещало быть тяжелым…
Итак, мы зашли в огромный зал ожидания. Свин гордо демонстрировал удивленным прохожим свою новую жилетку из итальянской шерсти и кожаный ошейник-ожерелье ручной выделки. Я же стал внимательно изучать расписание поездов, висевшее возле бесконечной череды касс по продаже билетов. По правде сказать, нас больше устраивал самолет. Несколько часов полета до Сочи, а там можно взять машину. Быстро и удобно. Однако самолет отпадал. За десять лет работы мы редко ездили куда-то вместе, раза четыре, не больше. И все время - на поезде. Свин панически боялся воздушных перелетов. Ради интереса я пытался понять причину его страха. Ведь прошлую жизнь он закончил не в авиакатастрофе… Но мои старания не увенчались успехом: Свин упорно отмалчивался, а на наводящие вопросы отвечал в высшей степени грубо и бестактно. Ладно, каждому свое, как говорили продвинутые во всех отношениях римляне.
- Нашел? - спросил меня Свин.
- Подожди, не торопись, - отмахнулся я, вглядываясь в строчки с мелкими цифрами.
Мы не боялись разговаривать на людях - слишком много было их вокруг. К тому же надсадно играла музыка в небольших кафе, по громкой связи объявляли прибытие и отправление поездов. Да если и заметит нас кто, что с того? На вокзалах всегда полный цирк. Свиньи разговаривают, потрепанные личности в дешевых кожаных куртках предлагают выиграть миллион долларов в мгновенную лотерею, не менее потрепанные личности всучивают доверчивым провинциалам гибрид утюга и соковыжималки за баснословно низкую, в два раза превышающую магазинную, цену…
- Бинго, - сказал я, узрев нужный номер. - Пятая платформа, шестой путь. Давай быстрее, до отправления осталось совсем немного времени.
На самом деле времени было достаточно, но я боялся, что Свин прилипнет к лоткам с желтой прессой. Оторвать его от созерцания ярких обложек с похабными заголовками лично мне удавалось в лучшем случае минут через двадцать.
Мы спустились в туннель, отыскали по указателям нужную платформу и поднялись наверх по выщербленной лестнице.
Тут нас и перехватил дежурный наряд: двое милиционеров и немецкая овчарка на поводке. Увидев моего старшего офицера, собака ощетинилась и зарычала. Но Свин провел молниеносный сеанс гипноза - огромный пес заскулил и свернулся калачиком у ног своих хозяев.
- Плановая антитеррористическая проверка, - приложил руку к козырьку высокий сержант. - Что у вас в чемоданах?
Я со вздохом щелкнул замками. Милиционеры профессионально брезгливо осмотрели поклажу, затем один из них указал на Свина концом дубинки, которую вертел в руках.
- А свинью зачем с собой везете?
- Я что, не имею право на провоз свиньи?
- Знаете, дрессированных животных сейчас часто используют для терактов, - вздохнул сержант. - Привязывают взрывчатку - и вперед…
- Со свиньями этот номер не проходит, - сообщил я. - они слишком тупы для дрессировки. А держу я его рядом с собой исключительно ради психологического эффекта: всегда приятно видеть возле себя кого-то, кто глупее, чем ты…
- Ладно, идите, - снова отдал мне честь милиционер.
Пока я застегивал чемоданы, Свин успел лягнуть меня в колено. Дружеская перепалка - мы часто развлекались подобным образом…
Поезд уже стоял-дожидался: аккуратные свежепокрашенные вагоны с затемненными окнами и белыми занавесочками на них. На табличках, прикрученных к каждому вагону, красовалась фирменная эмблема: восходящее солнце освещает спокойное ласковое море и чайку, широко раскинувшую в полете крылья.
- Здравствуйте, - сказал я проводнице, поставив чемоданы на землю и протянув ей наши билеты.
- Здравствуйте, - кокетливо улыбнулась она и углубилась в изучение документов.
Ей было слегка за сорок. Крашеные каштановые волосы, яркий маникюр, сдобное тело, которое форменная одежда обтягивала так, что все интимности не только не скрывались, но, наоборот, - выпячивались.
- Простите, я не вижу второго пассажира, - сказала проводница, вскинув на меня бесстыжие карие глаза.
- Второй пассажир у ваших ног. - Я скосил глаза на своего офицера.
Свин недовольно хрюкнул, но комментировать умственные способности проводницы не стал.
- Но… но это же… свинка, - запнулась она, - а у вас билеты на двоих людей. Вот и фамилии проставлены.
- Видите ли, - объяснил я, - на самом деле это не свинка, как вы изволили выразиться. Это - моя жена. Просто ее заколдовал злой волшебник, и теперь она временно вынуждена ходить за мной на поводке и есть ботвинью вместо круассанов. Душа ее, впрочем, осталась без изменений, хотя в физическом смысле - совершенная свинья. Если желаете, могу предъявить справку от ветеринара.
Проводница засмеялась и вернула мне билеты.
- Только аккуратней с туалетом, ладно?
- Не первый раз ездим, - заверил я ее и взялся за чемоданы.
Мы вошли в тамбур, а затем - в узкий, застеленный мягкой ковровой дорожкой коридор. Вагон был спальный, купе - двухместным. Самые лучшие и дорогие места: по-другому мы не путешествовали.
Едва проводница скрылась из глаз, Свин больно лягнул меня в щиколотку и пообещал:
- Еще раз назовешь меня своей женой, получишь в глаз!
- Да, мой фюрер! - покорно пробормотал я, но все же не смог сдержать улыбку. Мы вели своеобразный счет по части острот. Сегодня Свину ответить было нечем. Два: ноль. Вполне достойный повод для хорошего настроения.
Купе порадовало чистотой: аккуратно заправленные постели, вазочка с искусственными цветами на столе. В воздухе запах турецкого мыла и пластика.
- Как тебе проводница? - поинтересовался Свин, запрыгивая на полку.
- Ничего, - сказал я, распаковывая чемоданы. - С ней, наверное, как за каменный стеной: и борщ сварит, и за водкой в магазин сбегает…
Свин презрительно фыркнул, но через несколько секунд не выдержал и все-таки заговорил:
- Знаешь, я тут подумал… Мы ведь уже фактически не на службе…
- Ну и что?
- Мы искупили свои грехи. И… и мы не обязаны соблюдать ограничения, наложенные на нас при поступлении в Отдел.
- То есть ты хочешь сказать, - начал понимать ход его мыслей я, - что тебе необязательно соблюдать обет безбрачия?
- Именно, - кивнул Свин. - Так давно не удавалось засадить кому-нибудь по самый корень…
Я не знал, что и сказать. Свин действительно много нагрешил по части прекрасного пола в прошлой жизни. Совсем омерзительных вещей он не делал. Но женщин менял часто. Три жены, пять "официальных" любовниц, столько же - "неофициальных" плюс случайные романтические увлечения. Да, еще офисный персонал. Свин неоднократно рассказывал мне, что секретарши, переводчицы, юристки и даже уборщица у него были сплошь и рядом фотомодели. У них существовал особый график визитов в кабинет шефа. Собственно, исторический выстрел, разнесший моему будущему старшему офицеру голову на куски, случился именно в тот момент, когда одна из секретарш стояла перед ним на коленях и делала то. что порядочные девушки обычно отказываются делать при первом свидании, а некоторые не делают этого Даже своим мужьям. Впрочем, неважно. За все эти грешки руководство Отдела строжайше запретило Свину заниматься сексом с кем бы то ни было. Наказание было суровым: минус год выслуги и двадцать штрафных очков. Так что Свин крепился, как мог. Но сейчас действительно ситуация изменилась. Формально мы уже получили отставку. Да и Отдел прекратил свое существование, так что наказать Свина за нарушение устава было некому.
- Может, потерпишь? - спросил я его. - Осталось-то совсем немного. Скоро ты воплотишься в человеческое тело. Там и оторвешься по полной.
- Меня гложут сомнения, - признался Свин. - Видишь ли, десять лет сплошного одиночества… И к ним прибавь по меньшей мере пятнадцать лет новой жизни- я же не с пеленок начну, честное-то слово… итого получается четвертак вхолостую. А вдруг у меня атрофируется половой инстинкт?
- Станешь монахом, дослужишься до патриарха или до папы римского, - предположил я.