- Насколько мне известно из истории, - тихо произнес Морев, - вы станете генерал-фельдмаршалом.
- Кхы-кхы, - даже закашлялся светлейший. - Так я вошел в историю? - также тихо спросил он.
- Да, - подтвердил Морев. - Как крупнейший государственный деятель времен правления императрицы Екатерины Великой. Новая Россия помнит и чтит ваши заслуги.
- Неслыханно, - прошептал светлейший, и глаза его увлажнились. На минуту на причале установилась полная тишина, нарушаемая только плеском легкой волны и криками вившихся вдалеке чаек.
- Ну что ж, господин капитан, - растроганно произнес князь. - Премного благодарен потомкам, что не забыли меня. А корабль-то покажешь? Ишь какой он у тебя мудреный, - переходя на "ты", кивнул он головой на залив.
- Почту за честь, - наклонил голову Морев, и все направились в сторону яхты.
Вскоре, поставив белоснежные паруса и подгоняемая легким бризом, она заскользила к ракетоносцу.
Коротающий в рубке второй час утренней вахты капитан-лейтенант Бельский сразу же заметил появившуюся на пустынном причале порта золоченую карету в сопровождении эскорта и вскинул к глазам тяжелый бинокль.
- Никак какое-то начальство, - пробормотал он. - И, судя по охране, покруче генерал-губернатора. Бельский нажал педаль "каштана" и приказал вахтенному центрального немедленно разбудить и вызвать наверх помощника командира.
- Какого черта, - пробурчал появившийся через несколько минут из рубочного люка сонный Лобанов.
- Михаил Иванович, взгляни, к нам никак гости. - Бельский сунул помощнику бинокль.
- Ну-ка, ну-ка, - хриплым со сна голосом сказал тот и приник к окулярам. - Точно. Судя по всему, какой-то важный гость из столицы. - И вдруг, поймав в мощную оптику лицо глядевшего в их сторону высокого грузного человека, едва не выронил бинокль.
- Да это же… это сам князь Потемкин! - воскликнул он, вспомнив, что видел это лицо на одной из картин, в прошлом году в Эрмитаже. - Точно, Григорий Александрович Потемкин, фельдмаршал, князь и фаворит Екатерины Великой!
Давай Валера, дуй вниз и прошвырнись по отсекам. Чтобы вся вахта привела себя в порядок и была готова к встрече. Интенданта и кока на камбуз, пусть быстро варганят, что повкусней. Ну, давай, чего стоишь! - заорал он на остолбеневшего Бельского и тот, загремев сапогами по трапу, обрушился в люк.
После этого помощник взглянул на светящийся циферблат наручных часов - было без четверти шесть.
- Шустрый, однако, фельдмаршал, - подумал он, снова вскинув бинокль к глазам. - Ни то, что наши генерал-адмиралы, те в это время обычно дрыхнут.
- А вот и кэп, - увидел он вышедшего из подъехавшего экипажа Морева. - Видать, подняли с постели.
Когда Морев, козырнув стоящим на причале, о чем-то заговорил с Потемкиным, а спустя непродолжительное время вся группа направилась к стоящей неподалеку губернаторской яхте, Лобанов вызвал наверх мичмана Ксенженко и приказал тому быть готовым пришвартовать отвалившую от причала яхту.
- Есть! - ответил тот и, спустившись вниз, поспешил на носовую надстройку.
Когда яхта подошла к борту, мичман принял с нее пеньковый швартов, набросил его на лодочный кнехт, а потом установил поданный с борта яхты узкий трап.
- Смир-рна! - на весь залив рявкнул, вскинув руку к пилотке Лобанов, едва нога шедшего впереди командира ступила на трап, и Ксенженко, а вместе с ним и команда яхты, застыли истуканами.
- Вольно, - поднял вверх голову Морев и пригласил гостей следовать за собой в носовую часть ракетоносца.
- Да это же настоящий левиафан! - поразился светлейший, взирая на высящийся над ними мрачный массив рубки, с крестообразно раскинутыми по ее сторонам громадными лопастями рулей и холодно блестящими глазами задраенных иллюминаторов.
- Вот-вот, ваше сиятельство, и я то же молвил, когда впервые увидел сие чудовище, - наклонился к светлейшему Мельгунов.
- И какое же имя носит столь грозный корабль? - поинтересовался у Морева князь.
- К сожалению, имени у него нет, только бортовой номер.
- Однако, - несколько разочарованно протянул светлейший.
В этот раз, хорошо помня печальный случай с наместником, Морев приказал Ксенженко отдраить входной люк первого отсека и спуститься вниз первым, для подстраховки.
Затем, пригласив гостей следовать за собой, шагнул туда сам. Сопящего и оскальзывающегося на перекладинах трапа светлейшего, они с Ксенженко бережно приняли под руки, а Мельгунов, уже имеющий определенный опыт, довольно ловко спустился сам.
Вслед за этим последовала экскурсия по крейсеру подобная первой, с той лишь разницей, что светлейший не подавал каких-либо признаков страха или растерянности.
И в этом не было ничего удивительного.
Фаталист и прагматик по природе, он на все смотрел философски и с практической точки зрения. Еще тогда, в Санкт-Петербурге, слушая рассказ адъютанта Мельгунова и разглядывая снимок крейсера, Потемкин сразу же понял, какие небывалые возможности открываются перед страной, которая его заполучит. Теперь же, воочию увидев его, светлейший размышлял, как сделать так, чтобы крейсер, с его экипажем, остался в России и послужил на благо Империи. И, естественно, под его началом.
Познакомившись с Моревым и оценив поведение того при встрече и теперь, на борту крейсера, князь сделал для себя вывод, что перед ним смелый и решительный человек, осознающий свою силу и независимость. А потому вести себя с ним следует, как с равным.
Когда Морев и сопровождавший гостей помощник завершили показ корабля и предложили им позавтракать на борту, светлейший с готовностью согласился, и все направились в офицерскую кают-компанию.
Она вновь блистала белыми накрахмаленными скатертями, позолотой фаянса и холодом мельхиора. В этот раз коки приготовили традиционный салат оливье, борщ по-киевски, с посыпанными чесноком пампушками, плавающие в янтарном масле украинские вареники с мясом и пышные пироги с творогом. Кроме того, на столах красовались хрустальные графины с рейнским и приготовленным по особому рецепту клюквенным напитком.
Во время обеда снова провозглашали тосты за Екатерину, светлейшего и команду крейсера. Любивший малороссийскую кухню Потемкин, остался весьма доволен обедом, однако, вопреки своему правиду, ел и пил в меру, обдумывая свои дальнейшие действия.
Через час, тепло простившись с командованием корабля и пожелав встретиться с Моревым на следующее утро у губернатора, светлейший отбыл на берег. Там он всласть попарился в губернаторской бане и, выпив жбан хлебного кваса, отправился почивать.
Проспав до вечера, светлейший пригласил к себе Мельгунова.
- Алексей Петрович, ты поступил весьма разумно, приветив у себя сей корабль и направив гонца в столицу. А скажи-ка мне, какое мнение у тебя сложилось о капитане. За две недели, поди, присмотрелся?
- Капитан умный и решительный человек, - подумав, сказал генерал-губернатор. - К тому же весьма деятелен и благоволит к нам.
- С чего ты взял?
- Чтобы командовать таким кораблем и ходить на край света, нужны недюжинные ум и способности. А по поводу благоволения к России - он передал мне штурманские лоции морей и океанов, весьма полезные для мореплавания. На них указаны морские торговые пути и множество практически неведомых нам земель. К тому же, - продолжил Мельгунов, - капитан, испытывая расположение за теплый прием и не желая оставаться в долгу, предложил свои услуги по постройке для нас новых самодвижущихся судов и дальнобойной артиллерии.
Это сообщение привело Потемкина в сильнейшее возбуждение.
- Да ты понимаешь, что сие значит?! - вскричал он. - Это же… это же небывалые выгоды для России!
- Именно так, ваше сиятельство - бесстрастно ответил Мельгунов.
- Дай я тебя облобызаю, Алексей Петрович. Права матушка, называя тебя весьма полезным для государства человеком. - Светлейший встал с кресла и, подойдя к генерал-губернатору, трижды облобызал того в щеки.
Немного спустя он с интересом рассматривал показанные ему Мельгуновым лоции и листал пояснения к ним.
- Прикажи своим картографам, снять для тебя копии, - распорядился светлейший, довольно потирая руки, - а эти я заберу с собою, порадую матушку.
- А на днях у меня будут чертежи самодвижущегося судна, - согласно кивнув головой, заявил генерал-губернатор. - Я уже приказал готовить место на верфи для его закладки.
- Весьма, весьма похвально, Алексей Петрович, - сказал Потемкин. - Корабелы тут знатные, тебе и карты в руки. Только сии лоции и чертежи храни как зеницу ока, - остро взглянул он на Мельгунова. - Чтобы они не оказались у недругов наших. Чай, в Европе уже знают о твоих гостях?
- Думаю, пока нет, - улыбнулся Мельгунов. - Как только корабль господина Морева появился в гавани, я приказал объявить в порту карантин и до поры не выпускать иностранные суда.
- Умно, - одобрительно хмыкнул светлейший.
- А еще, - продолжал генерал-губернатор, - он передал мне спасенного в океане англичанина - морского офицера. Сей муж находится под надзором, и с оказией я намерен препроводить его в Санкт-Петербург, для отправки на родину.
- Англичанина я заберу с собой, - сказал Потемкин, - пусть погостит у нас немного. А теперь самое главное, Алексей Петрович. Сколь значим сей корабль для России, не тебе объяснять. А посему он незамедлительно должен быть на Балтике, в Кронштадте. Поутру я сообщу про то капитану и вместе с ним отправлюсь в путь. По прибытии же доложу государыне о твоих заслугах в этом деле.
Это известие искушенный в государственных делах Мельгунов воспринял как должное, ибо на месте светлейшего, поступил бы именно так.
- Что ж, Григорий Александрович, сказал генерал-губернатор, - жаль, мне конечно, отпускать столь желанных гостей, но для дела так будет лучше.
Утром, когда Морев прибыл на аудиенцию, светлейший принял его в парадном зале губернаторской резиденции. На князе был шитый золотом мундир генерал-поручика, с красной анненской лентой через плечо и орденами Святых Анны, Георгия и Александра Невского на груди. Здесь же находились, тоже облаченные в блестящие мундиры, генерал губернатор и наместник.
Тепло поприветствовав гостя, светлейший выразил Мореву глубокую признательность за переданные генерал-губернатору карты и сделанные им предложения, касающиеся судостроения и артиллерии.
- А теперь, господин капитан, - сказал он, - я хочу пригласить вас посетить Санкт-Петербург. Государыня-императрица будет весьма рада.
- Благодарю вас, ваша светлость, за столь лестное предложение, - ответил Морев, - но я не хотел бы оставлять корабль.
- А зачем оставлять? На нем и поплывете, - высоко вскинул левую бровь Потемкин. - Тем паче, что не за горами зима и Белое море скуют льды. В Кронштадте же у нас незамерзающий порт и все условия для удобной стоянки вашего крейсера.
Морев понимал, что предложение светлейшего равносильно приказу и от него глупо отказываться.
- Все это меняет дело, - слегка поклонился он. - Когда мне следует отплыть?
- По мере готовности, - ответил светлейший. - И я тоже отправлюсь с вами.
Это решение Потемкин принял накануне, и далось оно ему нелегко. С одной стороны возвращение в столицу на этом могучем, способном покорить весь мир корабле, еще больше возвысило бы его в глазах Екатерины и европейских дворов. С другой - неизвестно, как поведут себя эти самые "потомки" в море.
Любой другой, исключая Мельгунова, на месте светлейшего, ни при каких условиях не отправился бы в это плавание. Но на то он и Потемкин, чтобы повергать всех в изумление неповторимостью и размахом своих действий.
- Ну что ж, - с минуту подумав, ответил Морев. - В таком случае, я готов поднять якорь завтра.
- Вот и отлично, господин капитан, - не скрыл своей радости князь. - А ты, Алексей Петрович, обратился он к Мельгунову - позаботься о провианте на время плавания.
А еще через час, пришпоривая коней, из города унеслись гусары, спеша доставить императрице письмо от светлейшего.
Известие о предстоящем переходе в Кронштадт, да еще с самим Потемкиным, на борту крейсера восприняли с воодушевлением. Особо радовались старпом с Пыльниковым, которые были коренными ленинградцами.
- Глядишь, Сергей Ильич, своих предков встретим, - улыбнулся Круглов, дружески хлопнув минера по плечу.
- А чем черт не шутит? - ответил тот. - Со слов деда, один из моих пращуров служил на Петровском флоте.
В полдень, с приставшего к ракетоносцу лихтера на борт приняли дополнительный запас продовольствия и пресной воды, а сопровождавший судно Морозов вручил Мореву увесистый кошелек с золотыми империалами.
- Это для команды от его высокопревосходительства и наместника, - сказал он. - В Петербурге сгодятся.
Вечером, после ужина в своем "санатории" - так команда окрестила летнюю резиденцию губернатора - она была доставлена на борт и занялась проворотом оружия и корабельных механизмов. Реактор был выведен на полную мощность и все изготовлено к походу. Для светлейшего освободили каюту Сокурова, который на время перехода поселился к старпому.
Ранним утром, едва забрезжил рассвет, от причала отвалила губернаторская яхта с Потемкиным и провожающими и направилась к крейсеру.
Морев с Сокуровым тепло распрощались с радушными хозяевами, затем последовала команда "по местам стоять, с якоря сниматься" и, совершая циркуляцию, на малом ходу ракетоносец двинулся к выходу из залива.
В тот же момент с бастионов крепости грянули пушки, салютуя уходящему кораблю. В ответ взвыла корабельная сирена, и ее отзвуки долго витали над берегом.
Глава 7
Северная Пальмира
Стоя рядом с Моревым на мостике, облаченный в теплый, подбитый соболями плащ и треуголку, светлейший с интересом наблюдал, как тупой нос корабля легко рассекает морскую волну, а в корме, по бортам, вверх, взлетают выброшенные выхлопами дизелей, искрящиеся гейзеры воды.
Когда спустя непродолжительное время залив скрылся в утренней дымке, Морев приказал старпому запустить турбины и увеличить ход. Гейзеры исчезли, послышался мощный ровный гул, и корабль ускорил движение.
- Немыслимо, - пробормотал светлейший, придерживая на голове треуголку и изумляясь скорости морского гиганта.
- Ваша светлость, здесь ветрено, может быть, вас сопроводить в каюту? - обратился к нему одетый в меховую канадку Морев.
- Нет! - вытирая рукой слезящиеся от ветра глаза, отрицательно покачал головой князь. - Сие зрелище, - обвел он рукой крейсер и бегущие по бортам волны, - многого стоит!
Вниз, сопровождаемый Сокуровым, он спустился только через час, совсем окоченев.
Одобрительно осмотрев каюту заместителя, светлейший остался доволен ее комфортом и, сняв плащ со шляпой, попросил водки.
- Секунду, ваша светлость, - сказал Сокуров и извлек из встроенного в переборку шкафа последнюю бутылку "Каспия", мельхиоровый стаканчик и плитку пайкового шоколада.
Откупорив бутылку, он наполнил его коньяком и предложил князю.
- А себе? - взяв стаканчик и понюхав золотистую жидкость, спросил светлейший.
- В походе нам разрешается только вино, - развел руками Сокуров.
- Да? - удивился светлейший и опрокинул стаканчик в рот. Затем он довольно крякнул, закусил распечатанным Сокуровым шоколадом и снова взглянул на бутылку. Понятливый заместитель тут же повторил. Вторую порцию светлейший выпил не спеша, смакуя напиток и оценивая его вкус.
- Весьма недурной коньяк, - сказал он.
- Ваша светлость, а почему бы вам не переодеться в наше походное платье, - показал Сокуров на свой репсовый костюм. - В море мы проведем не один день, а ваша одежда не совсем подходит для него.
- Гм, - сказал светлейший, - а вы, пожалуй, правы, тащите ваше платье.
Через несколько минут в каюту постучал интендант и передал полный комплект одежды для Потемкина, включая офицерскую шапку и канадку для выхода наверх. Когда светлейший переоделся, заместитель показал ему командирский гальюн и продемонстрировал, как им пользоваться, а заодно и курилку, предупредив, что во всех остальных местах курить небезопасно - можно взорвать корабль.
Еще через час вниз спустился Морев со старпомом, которые были приятно удивлены преображением светлейшего и пригласили того на завтрак.
В кают-компанию они прошли вчетвером и уселись за командирский стол.
- А где же остальные офицеры? - оглядев ее, поинтересовался князь.
- Они на вахте, ваше сиятельство и питаются по сменам, - сказал Круглов и дал знак вестовому подавать завтрак. Перед ними тут же появились тарелки с горячими отбивными, вареные яйца, масло, свежий творог и мед.
- А что будете пить, ваша светлость? - поинтересовался старпом. - Могу предложить на выбор чай, кофе или какао.
Потемкин не прочь был выпить чего-нибудь крепче, но, помня разговор с Сокуровым в каюте, решил воздержаться и остановился на кофе. После завтрака опекавший светлейшего заместитель проводил того отдохнуть в каюту и тихо прикрыл дверь.
Оставшуюся часть дня, с перерывами на обед и ужин Потемкин посвятил дальнейшему знакомству с кораблем и его командой. При этом не обошлось без казусов.
Один из молодых старшин-контрактников попросил у князя автограф, чем шокировал сопровождавшего его заместителя, а механик, давая Потемкину пояснения о принципе действия ядерного реактора, назвал светлейшего "товарищ маршал".
Утром, оставив позади Баренцево море, шедший в надводном положении ракетоносец вошел в Норвежское и двинулся вдоль берегов Скандинавии. За ночь погода испортилась: по морю с гулом катили седые валы, небо заволокло низкими тучами, с норда порывами налетал сильный ветер.
Вышедший наверх подышать свежим воздухом облаченный в канадку и морские сапоги Потемкин внимательно наблюдал за действиями стоящего на руле боцмана и слушал пояснения Морева о ходе плавания.
- Вон там, - указал командир рукой в перчатке на темный горизонт, побережье Скандинавии. - Судя по всему, приближается шторм и нам лучше всего дальше следовать в подводном положении. Через пару дней войдем в Северное море, а там недалеко и Балтика.
После этого он дал команду "по местам стоять к погружению" и, задраив рубочный люк, все спустились в центральный пост.
Спустя непродолжительное время, приняв главный балласт, ракетоносец стал погружаться в пучину. Усаженный в командирское кресло светлейший побледнел и, судорожно вцепившись руками в подлокотники, с замиранием сердца следил за стрелкой глубиномера.
На глубине ста метров боцман стал одерживать лодку, и Морев торжественно поздравил князя с первым погружением. А тот все не мог прийти в себя и с опаской поглядывал на подволок и задраенную крышку нижнего входного люка.
После обеда Морев предложил гостю попариться в корабельной сауне и тот с удовольствием согласился. Там их уже ждал механик. Сауна, оборудованная душем и небольшим бассейном, привела светлейшего в неописуемое восхищение, и он долго хлестался березовым веником. После этого все трое прошли в кают-компанию, где их уже ждала бутылка ямайского рому из погребов генерал-губернатора, крепко заваренный горячий чай, бутерброды с семгой и икрой, а также мед и традиционные флотские сушки.
Светлейшего угостили ромом, а сами с удовольствием принялись за чай.