Оказалось, всех не надо. Только одного. Вернее, одну. Напарницу пацана. Его сестру-двойняшку. Похожи они – не сразу и отличишь. Словно Бог мужика начал лепить, а в последний момент бабу решил сделать, вот и внес в исходную модель пару изменений. Неплохо получилось. Красиво. Может быть. Но это для тех, кому бабу госпожой нравится называть. И чтоб она в коже да с плеткой была. Эта как раз из тех, с плеткой. В кружавчиках-пеньюарчиках я ее не представляю.
А еще у меня, прям, пальцы зудели прощупать руку пацана. Ну, не гнутся так суставы у нормального человека. И мышцы такую нагрузку выдерживать не могут. Изучал я в свое время анатомию. И не по диагонали, как некоторые, а в полном объеме. И со всем прилежанием. И анатомичку десятой дорогой не обходил. Сколько я там трупов покромсал – не сосчитать! Так что соображаю, что к чему. А тут вот смотрю и глазам своим не верю. Не может, не должно, а есть. Глаза видят, а мозги принять отказываются. Мол, галюны все это, обман здрения, руками щупать надо!
Такую вот истерику устроили мои мозги, будь они неладны!
Руками, говорите? Ладно, дойду, пощупаю. А если мне голову потом оторвут, вам же хуже. Мозгам, в смысле.
Не оторвали.
Не знаю, как я убедил сестренку пацана. И чего бы делать стал, если б остановить меня захотела. Но сказал: Я врач! Ему нужна помощь! и прошел сквозь нее. Ну, почти сквозь. В последний момент "сестренка" отступила. Пацан чего-то буркнул. То ли согласился со мной, то ли еще чего. И на табуретку сел. Та рядом валялась. На боку. А он только ногой шевельнул, и она сразу на ножки стала. Садись, мол, дорогой, устраивайся поудобнее. Вот он и сел. Спиной к стене. Аккурат под оружием юркого. Только теперь я рассмотрел его. Оружие. Пальцы одним делом заняты, глаза – другим. Так даже лучше получается. У меня, по крайней мере.
В каменной стене торчал шар. С мой кулак величиной. Шипы еще у него были, и ручка. А вот к ручке уже крепился ремень. С проволокой вместе он сплетен, вот и блестел как цепь. Короче, оружие многопланового действия. Можно, по близкой цели постучать, а можно и в полет отправить. И угадай, Леха, с трех раз, как будет тому, кто не пригнулся.
Кость легко стала на место. Словно не впервой выходит из суставной сумки. Не знаю, как можно было выбить такой сустав. В смысле, только выбить. Удар же был такой, что раскрошиться кость могла. Похоже, тут не только мебель делают с офигенным запасом прочности, но и людей такими же клепают. Некоторых.
Пока я вправлял плечо, пацан, кажется, и не дышал. Будто прислушивался к чему-то. Девка рядом стояла. Спокойно, как неживая.
Тогда я еще не знал, что хороший телохранитель так целый день простоять может. И минут через пять его замечать перестанут. А через десять – посчитают за предмет обстановки. Так это хороший. А высококлассный уже через пару минут становится незаметным. И никаких колдовских штучек, типа, невидимости или отвода глаз. Только психология и мастерство.
Все это мне Ранул ближе к ночи рассказал. И в другой обстановке. А во дворе я сделал свое дело, посоветовал пацану беречься, и ушел с аукциона. Надоело это действо. Да и пялились на меня все так, словно я вторую голову себе отрастил. Не люблю такое внимание. Вроде как, мишень на спине навесили и не знаешь, сколько снайперов ее видят. Да и ужинать давно пора. После работы меня всегда на жор пробивает.
28
Стучат, откройте дверь? Ага, как же. К тому, кто это придумал, стучали раз в год, да и то в высокосный. А тут всем открывать, здоровья не хватит. И неизвестно еще, кто там, за дверью. Не в сказке живем, понятное дело. Это там мир становится лучше с каждым днем. Не скажу, что меня очень уж тянет в ту сказку. Нас и здесь неплохо кормят, – как говорил толстый кот одному блудному попугаю.
К чему весь этот базар? К тому, что незваные гости не всегда в кайф. Тем более, когда хозяин жрать хочет. А ньюлт с моей жратвой где-то запропастился. Знал бы я, что так долго ждать придется, поел бы внизу. Но очень уж пялился на меня один бледный пацан своими белыми глазами. А такое повышенное внимание я только от женщин терплю. Приятной, как говорится, наружности. Я ведь не Витька. Это для него каждый незнакомец, типа, новой жратвы. И в жизни надо попробовать все, хоть один раз – это не мой девиз. Обойдусь. Мне достоверно о группе сексменьшинств писать не надо.
Короче, пока бледный со своей двойняшкой болтал, я наверх поднялся. Выпить и закусить в номере не возбраняется. Особенно, мне.
Опять стучат. Это не разносчик разносолов. Он по-другому в дверь барабанит. Ладно, постучат и на фиг свалят. Я ужин на одного заказал.
Марла сняла двух мужиков и ушла. Еще аукцион не закончился, а они уже смылись.
Всегда думал, что трудно быть верным одной бабе, когда вокруг столько других. Наоборот, оказывается, это тоже работает. Равноправие, твою мать! Обидно выяснять, что не такой уж ты великий и могучий, раз твоя баба не с тобой. И не настолько умный. Вон сколько девок внизу было! Пригласил бы одну на ужин, и всех делов. Так нет же, приперся к холодной постели, идиот. Хотя, насчет холодной, это я загнул. Сейчас только в погребе не жарко. Лето, однако.
В дверь опять стучат. Не ньюлт, но я пошел открывать. Не поем, так поругаюсь. За каким хреном голодного человека достают?!
Открыл. На распашку. И за косяк схватился.
За дверью оказалась девка, у которой грудные и ягодичные мышцы одного размера – девятого. А между ними талия – обалдеть! Не девка, а прям мисс совершенство – сто шестьдесят, девяносто, сто шестьдесят. И при таких габаритах ростом почти с меня. А из одежды – тесемки с чешуей и плащ. Зеленый. В руке. Совсем недавно я такой же видел у Меченого.
– Чего тебе?
Девка опускает голову и дергает плечом. От этого движения тесемки едва не лопаются под напором девятого вала. Чешуйки шуршат и переливаются. Короче, будь на моем месте Рубенс, тут же бросился б… к холсту. Малевать. У меня совсем другое желание возникло.
– Миной, меня прислали к тебе.
За этим маловразумительным ответом последовал глубокий вздох. И опять движение-колыхание упругой плоти, шорох-блеск чешуек и… звон. Но звон у меня в ушах. Да еще внезапно пересохшее горло. Тоже у меня.
– Зачем? – сумел прокаркать я.
А вот отойти от двери и взять на столе кувшин, такое уже не по силам.
– Мне приказали служить тебе.
– Чего?!
Честно говоря, я не поверил. Слишком уж быстро моя невысказанная мечта сбылась. Неужто Меченый умеет читать мысли? Типа, попользовался сам – поделись с другом. Может, и думал я это на аукционе, но не озвучивал, точно. И не такие уж мы друзья, чтоб он через десять минут отдал мне свою бабу. Чего можно успеть за это время? Люди все-таки не кролики. Да и не гнал его никто в шею. Я и до завтра потерпеть могу. Мог. Вот дернет девка еще плечом, и я тут же у двери оприходую этот девятый вал.
Плечом она дергать не стала, только насчет службы повторила. Спокойно так сказала, будто сотни раз приходилось говорить.
И зачем я спросил, скольким она послужить успела. В кого такой любопытный уродился?
– Ты первый, миной. Ни один муж еще не познал меня.
Блин, а Меченый чего ушами хлопает. Или так устал после драки? Одноко мало верится. Не выглядел он очень помятым. А такую бабу только мертвый не захочет. Хоть и не баба она, оказывается.
Чего-то везет мне на девственниц. Ну, прям, каждая вторая! Или это не во мне дело? Может, мир такой, а? Тогда чем тут в свободное время занимаются: молятся да бисером вышивают? А детей им страус приносит? Если у аиста выходной. Типа, в порядке очереди. И с предоплатой.
Блин, во влип! Хорошо хоть Марла нормальной бабой оказалась. Такой ничего долго объяснять не надо, сама все понимает. И учиться любит.
Только подумал про Марлу и сразу понял, чего с этой красоткой делать. Дверь перед ней не захлопнешь, понятное дело. Меченый со мной своей покупкой делился, а не со всей гостиницей. Придется завернуть это сокровище в плащ, и конвоировать к хозяину. Спасибо за такой щедрый подарок сказать, а заодно и выяснить, все ли в порядке с головой у дарителя.
– Знаешь, где Меченый?
Девка кивнула. Я едва успел закрыть глаза. Если б еще уши мог заткнуть. А то этот шорох-шелест…
Че-е-ерт! Я ведь живой мужик. Не железный. И терпение у меня не железное. Еще этот запах!… Не знаю, что за духи у девки, но заводят конкретно.
– У себя в комнате, миной.
– Тогда одень плащ, и пошли к нему.
Она зашуршала тканью.
Бли-ин! Ну, нельзя же так!… И почему этот придурок не зашел ко мне сам? Мы бы поговорили с ним, разобрались, что к чему. Как два нормальных мужика. Нет, прислал вместо себя эту… этот… ходячий заменитель Виагры. И как мне теперь через весь коридор топать? Плащ придется надевать. И это в такую жару! Дьявольщина! Но не пугать же местных готовностью номер один. Пусть лучше идиотом меня считают, для кого и летом зима.
– Миной?…
Я решился открыть глаза, а через пару вдохов-выдохов даже отпустить косяк. Все-таки не зря умные люди придумали одежду. И спасибо всем демонам и богам, что я не видел, как девка снимает свой плащ. Разговаривать с ней я стал бы потом. Намного позже.
– Миной?
– Ну, чего тебе?
Мне, понимаешь ли, до стула надо дойти, и не забыть, зачем я туда иду, а тут она отвлекает. Но останавливаться и оборачиваться не буду. И для нее же лучше, что не буду.
– Миной, что с твоими штанами?
Остановился.
– А чего с ними не так?!
– Они очень тесные.
Вот же глазастая! Нет, чтобы опустить гляделки и… твою ж мать! Пялиться на мои сапоги. Или не задавать глупых вопросов, хотя бы.
– Тогда завтра куплю просторные! Понятно?
Сквозь зубы говорю, не оборачиваясь.
– Да, ми…
– И закрой свой… хорошенький ротик. Пожалуйста.
Тишина-а-а! Целая минута тишины. Это очень много. Я успел взять плащ. Завернуться в него. Выйти из комнаты. Закрыть за собой дверь. И только потом услышал:
– Миной, а откуда ты знаешь, какой у меня рот? Ты не видел еще моего лица.
Точно, не видел. Ни разу даже не вспомнил, что у тела этого есть голова. А в ней и на ней то, чего полагается иметь нормальной человеческой голове. Слишком уж засмотрелся на все остальное. Слишком уж много всего остального, чтобы помнить еще о голове.
А лицо оказалось совсем обычным. В золотых конопушках. И полудетским. Лет на шестнадцать.
– Ну вот, посмотрел. А теперь идем к Меченому. Он уже заждался нас.
– Он не ждет нас, миной. Он заказал вино.
– Тогда идем быстрее! Пока все не выпил.
И мы пошли. Рядом. Сначала я девку вперед пустил, но ее походка вызывала у меня настолько стойкий эффект, что пришлось срочно менять дислокацию.
Двери у Ранула толстые. Такие и топором не сразу вскроешь. И стучать в них принято кулаком. Со всей дури. Или ногой. Если сапоги не жалко. Варварство, одним словом. Ни глазка, ни звонка на двери нет. Потому и открывают ее с мечом в руке. Мало ли кого принесла нелегкая.
Ну, прям, как в старом анекдоте. За безопасность постояльцев и сохранность их вещей администрация не отвечает. Вот прочитал приезжий такое и спрашивает: А за что отвечает-то? Ему и говорят, мол, за то, чтобы в двадцать три ноль-ноль все свет выключали. Для этого и рубильник особый имеется. Типа, щелк и во всем здании ночь.
А в кабаке Ранула свет не экономят. Но и бесплатно свечи не выдают.
Дверь открылась. Оружия у Меченого не было. Вместо него пальцы сжимали горло кувшина. Не такого уж маленького и, похоже, не совсем пустого.
Вовремя успели.
Меченый посмотрел на меня, потом на девку, опять на меня и кивнул.
– Входите.
Буркнул и повернулся спиной. Спиной ко мне! К вооруженному! А на самом кольчуги нет. И дверь открыта.
Похоже, мужику жить надоело. С чего бы это?
29
Мы устроились за столом. Второй кувшин допивали. Девка как присела между стеной и кроватью, так в том углу и осталась. Я сначала поглядывал на нее, потом перестал. А Меченый словно забыл про свою невесту. Все к кувшину прикладывался. В натуре, пил из горла! И захлебнуться не боялся. И только сам пил. Мне не предлагал. Хорошо, мой ужин подоспел. И ньюлт так в дверь барабанил, что я и с другого конца коридора услышал.
Меченый аж в лице изменился, когда я жратву в номер занести приказал. В его номер. Мрачным он был, Меченый, а тут совсем никаким стал. Как на аукционе, когда бледного пацана увидел. Потом порозовел. Это когда я жевать начал и ему предложил. А то не по-людски получалось, я жрать буду, он нюхать. Так Меченый сначала на меня, потом на девку глянул, потом снова на меня. И за меч свой схватился. Как за рукоять стоп-крана. Подержался немного, посверкал глазами, потом сел за стол и тоже жевать начал.
Ну, может, закон я какой нарушил, не совсем учтиво пригласил там или еще чего, но извиняться я не стал – так только хуже. Все равно, что после каждого чиха говорить: Звыняйтэ, цэ я ротом. Только внимание привлекать. Типа, считайте меня самым культурным. А какие счеты между друзьями? Даже сильно культурными…
Меченый избытком культуры не страдал: чавкал, облизал пальцы и нож, пару раз рыгнул в конце обеда, вернее, ужина. Потом посуду со стола сгреб и за дверь выставил. Как положено. А сам на меня посматривал. Вроде, ждал, что я этой посудой займусь. Вместо него. Так у меня свой номер есть – там я хозяйничаю. А здесь пырсона женского полу имеется, мог ее припахать, если самому в облом. Так нет же – за стол не посадил, работой не нагрузил. Будто и нет девки в комнате.
Ну, мне в чужую семейную жизнь мешаться не с руки. Чужая семья, как другая страна. Со своими законами и закидонами. Есть страны, где хозяйка за стол не сядет, чтобы не оскорбить гостя. А кое-где, если хозяйки нет дома, то дальше порога тебя не пустят.
На обратном пути Меченый зашел за ширму, пожурчал в усул. И опять к столу. Руки, понятное дело, мыть не стал. Негде, вроде как. Да и не принято здесь такой ерундой заморачиваться. Это у меня маничка: мыться по два раза на день, если три нельзя. Вообще-то можно, но не всегда получается. То то отвлекает, то се…то вилочку помою, то рюмочку сполосну. Шутка, насчет вилочки. Руками едят. Или с ножа. И пьют из крупной посуды. Если не в облом из горла.
Кто заскучал по первобытной жизни? Гребите сюда!
Жратва закончилась, кувшин опустел, и я засобирался к себе. И тут Меченый меня удивил. Довел до двери, подождал, когда я ее открою, и меч свой достал. Мне показал. Я испугаться не успел, под ноги он оружие бросил. И сам рядом с ним прилег.
– Ты че, мужик, мало выпил?
Я настолько обалдел, что ничего другого спросить не придумал.
Невнятное бормотание в ответ.
– Чего, чего? Погромче.
– Возьми меня… – и опять чего-то невнятное.
И как он может говорить, уткнувшись мордой в пол? Потом до меня дошла его скромная просьба.
– Взять? Тебя? Ага. Как только меня растащит на извращения, так и сразу. А пока поднимайся. А то не удобно как-то: я стою, ты лежишь. И возле двери лежишь, не на кровати…
Мужик поднялся, а железку свою на полу оставил.
– Вот и хорошо, тогда я пошел.
А то приперся, понимаешь ли, в гости. Во время брачной ночи. И не своей собственной – другим кайф ломаю. Повезло, хозяева добрые попались. Другие всю мебель об меня обломали бы.
– Не уходи!
Меченый вцепился в край двери, и выйти стало проблемой. Силищи у него, как у медведя-шатуна. А всемирной скорби на роже столько, что всем постояльцам хватит.
– Ну, так и будем стоять?
– Нет.
– Тогда говори, чего надо, и дверь отпускай.
– Ты можешь взять здесь, что хочешь: ее, его, меня.
Я не сразу сообразил, о чем он говорит. Потом посмотрел на девку, что большим зеленым тюком виднелась из-за лежанки, глянул на меч – хорошее оружие, но не мое, потом на хозяина комнаты. Тут вообще без комментариев!
– Мужик, с чего такое щедрое предложение? Внезапный приступ доброты случился или еще чего?
Меченый шмыгнул носом и спросил:
– Так что ты берешь?
Блин, я что, на суахили с ним разговариваю?
– Из того, что ты предложил?
– Да.
– Ничего.
– Ты можешь взять ее.
– Нет.
– Его.
На меч свой посмотрел.
– Нет!
– М-м… меня…
С энтузиазмом он это предложил. Вроде, бери, но лучше не надо.
– Нет же! Ты что языка человеческого не понимаешь? Мне ни фига от тебя не надо!
– Тогда, помоги мне умереть, а ее верни клану.
Весь вечер мужик двигался так, словно засыпал на ходу, и вдруг проснулся! Поднял оружие, упер в меня рукоять, а острие себе в горло – все в одну секунду. Еще и на колени стать успел!
Блин, весело вечеруха началась, а заканчивается, вообще обхохочешься.
– Стоп! – Уперся рукой в лоб Меченого, а второй пытаюсь оружие убрать. Отойти-то мне некуда, лопатками в косяк упираюсь, а в пузо меч давит. – Стоять! была команда! – Подействовало, вроде как. – Слышь, мужик, я сегодня новый прикид одел, ты меня кровью не марай.
А тут как раз официант появился. Типа, посуду забрать. И на нашу мелодраму глаза выпучил. Ну, я его за винцом отослал, рысью, а Меченого к столу повел. За жизнь поговорить.
Выпьет, расслабится, глядишь, не таким шустрым будет. А то помоги умереть… А труп потом куда девать? А свидетельницу? И чего тут полагается за такую помощь?
Еще посидели, поговорили.
Укушенным смертью Меченый оказался. Так называют тех, кто нортору дорогу перейдет. А тот бледный пацан на аукционе и был нортором. Страшные враги из них получаются.
И плевать, что не Меченый его стулом приласкал. Победитель всегда прав. И отвечает за все тоже он. Если найдется кто-то круче его, и ответа потребует. Так что Меченый, вроде как, мертвец. Для всех. И для себя. Ходит еще, дышит, но для него уже музыка играет и венки везут. Только для меня он живее всех живых.
Укушенный может сразу умереть, а может сезон мучаться – это как его победитель захочет. Нортор еще не заходил к Меченому, но обязательно придет. Ни дверь, ни охрана его не остановят. Лучше принять смерть из рук друга, чем ту, что даст нортор. Прощение и милосердие ему не знакомо…
Короче, содержательный такой разговор получился. Мужик говорил, я слушал. В основном. И подливал. Поговорили и кувшин допили. Не хотелось Меченому умирать должником. Вот и пытался хоть как-то рассчитаться со мной. Чтоб не тянуть долг в следующую жизнь. Тогда уж с процентами отдавать придется.
Вот я и пообещал потолковать с бледным пацаном. Он тоже со мной не рассчитался. За лечение. А раз здесь так строго с долгами, то… как у нас в объявлениях писали, торг уместен.
Можно деньгами взять, можно услугой, а можно попросить, чтоб не обижал знакомого мне мужика. Со шрамом через всю морду. Типа, слуга он мой. Дорогой и горячо любимый. А чтоб нас обманщиками не посчитали, я Меченому свой плащ дал. Вместо контракта. Он принял и вроде как обязанности слуги на себя возложил.
Я не сразу и вспомнил, зачем этот плащ напялил, когда к нему шел.
Короче, успокоил мужика, как мог, и домой потопал.
Только вышел, а за дверью ОН. Нортор. Стоит, смотрит на меня. Может, секунду стоит, может, час. Пойми-разбери по бледной неподвижной роже.
Возвращаться к Меченому я не стал. Мужик найдет, чем заняться этой ночью.
– Ну, чего стоишь? Идем, поговорим.
И нортор пошел за мной.