- То есть, - усмехнулся Карл. - Все-таки "алмазный". Алмазная роза, алмазный перекресток…
- Нет, - покачал головой Мышонок. - Черный алмаз символ мощи, но, вот какое дело, понятия мощи и силы в Трейе не различали.
- Перекресток силы? - спросил Карл, желая, чтобы правильный ответ произнес сам Леон.
- Нет, - снова покачал головой Мышонок. - Место Силы, так правильнее.
- Там, где пролита кровь богов… - это были очень древние стихи, и никто не знал их автора по имени. Древними их называли даже в Трейской империи.
- Там где боги разили богов… - закончил строфу мышонок. - Но что это должно означать?
4
С той давней ночи прошло очень много лет, но сейчас Карл, казалось, мог воспроизвести не только слова, сказанные тогда Леоном или им самим, но и вспомнить интонации, с которыми произносились эти слова, взгляды и жесты, и треск горящих свечей и вкус Риенского вина, и шум дождя, неожиданно пошедшего в середине ночи.
Мотта открывается не всякому, и не любому дано воспользоваться мощью, которой она способна наделить избранного. Вот в чем заключалась главная мысль послания. Мотта предлагает выбор, и ошибка стоит жизни.
"Виктор де Майен никогда не вернулся назад" - сказала Дебора.
Но, возможно, дело не в выборе, как полагал его ученый друг, а в условиях? Однако и об этом Карл знал пока совсем мало. Впрочем, кое-что об этом он теперь все-таки знал. На обратной стороне второй Дармской гравюры, тем же самым почерком, которым были сделаны и другие пометки, было написано "открытая душа", и он подумал тогда, что речь идет все о той же "светлой душе", но, кажется, допустил обычную в случае трейских слов ошибку. Определение можно было перевести и по-другому. "Открытая". Может быть, это и являлось условием? Но что, тогда, оно означает? И ведь существовала еще формула, о которой Мышонок рассказал уже под утро.
- Числа, Карл, - сказал Леон, виновато разводя руками. - Ну, почему я не Геометр? Вот кто о них знает все! А я… Я расшифровал этот, демоны его побери, текст, но в результате остался ни с чем. Что означает эта формула я не знаю!
- Какая формула? - спросил Карл.
- 3+1+1+2+2+3=7+2+2=1.
- И что это значит?
- Почем я знаю! - возмущенно воскликнул Леон. - Я не математик, но даже я, Карл, знаю, что сумма чисел до первого знака "равняется" дает более семи. А семь плюс четыре это отнюдь не один. Но это то, что зашифровано в тексте, и в этом я уверен!
"Граничные условия? Возможно. Но что, тогда, должны были скрывать эти цифры?"
Глава 7
Линд
1
И вот все они были здесь. Стояли в зале Врат, случайным образом собравшись неподалеку от зеркала Ночи, но, по-видимому, не случайно выделив Карла, и ожидая каких-то слов именно от него. Каких слов и о чем?
Вероятно, теперь, когда все недосказанное - или почти все - было сказано с глазу на глаз, все вместе они ожидали от него слов о самом главном. О жизни, о Судьбе, и, разумеется, о случае, соединившем их в этой жизни, и о дороге, теперь уже, вероятно, все-таки Пути, которым, так уж вышло, он поведет их всех до конца.
"Последняя дорога", - мысль эта его не испугала. В самом деле, договор, который Карл заключил с Моттой, самим фактом своего здесь присутствия, вполне мог обернуться концом. Но следовало ли ему бояться того, что, скорее всего, было неизбежно?
"Конец дороги?" - Карл бросил взгляд на Врата Последней Надежды и непроизвольно повторил вопрос, ответа на который все еще не знал. - "Почему эта надежда последняя? И чья - ради всех богов и богинь - это надежда?"
Врата, разумеется, молчали. Они были здесь не для того, чтобы отвечать на вопросы. Исчез и Зов. В нем, судя по всему, больше не было надобности, ведь все уже случилось. Договор был заключен, и Мотта "знала": что бы ни предпринял теперь Карл, куда ни направил свои стопы, никуда он от нее не уйдет. Так или иначе, ему неизбежно предстояло вернуться в этот исполненный древней магии зал и открыть Врата.
"Дорога пройдена…"
Но конец дороги, как говорят старики, всего лишь начало другой, новой дороги…
"Дорога начинается?"
Кто знает? Впрочем, в любом случае - последняя или все-таки нет - это была его, и только его, дорога. А семеро спутников Карла свою часть этой дороги уже, по-видимому, прошли. Они пришли сюда вместе с ним - семь! - вошли в зал Врат, и тем самым засвидетельствовали договор с Моттой, обеспечив его заключение самим фактом своего здесь присутствия. В этом, судя по всему, и состояла их роль.
"Тогда, при чем здесь Путь?" - слово, казалось, совершенно случайно мелькнувшее у него в голове несколькими секундами раньше, вызвало сейчас у Карла одно лишь недоумение. О каком Пути могла идти теперь речь, если все уже решено? Однако в случайную подмену одного понятия другим, он, разумеется, не поверил. Ничего случайного здесь и сейчас произойти не могло. Такова была особая природа этого места.
"Значит, все-таки Путь?"
Конец дороги и начало Пути? И ведь именно о Пути заговорил с ним когда-то - при первой их встрече в Семи Островах - хитроумный Игнатий.
"Это была подсказка?"
Означало ли это, что Игнатий уже тогда знал о том, куда когда-то приведет Карла его дорога?
"Знал? Знали?"
Игнатий Кузнец и Михаил Дов, Норна и Даниил Филолог, Март, Конрад, Виктория…Как много людей, оказывается, были посвящены в тайну. Однако, правда и то, что каждый из них владел лишь обрывком рисунка, частью знания, фрагментом древней тайны.
"А правды не знает никто", - подытожил свои мысли Карл, принимая окончательное решение. - "Даже я. Пока".
- Наша общая дорога подошла к концу, - Карл обвел своих спутников долгим внимательным взглядом, как если бы хотел проверить, вполне ли понятны им его нынешние слова. Трудно сказать, что ожидал он получить в ответ. Тем не менее, то, как приняли все эти люди его слова, Карла не удивило. И то, правда, всех их он знал достаточно хорошо и давно, учитывая, насколько насыщенны событиями оказались последние полгода их жизни. И с каждым из них, благодаря вычурной магии зала Врат, успел уже за несколько прошедших секунд - таких стремительных и таких бесконечно долгих - переговорить с глазу на глаз. Так что, все уместные теперь вопросы были уже заданы, и все возможные в нынешних обстоятельствах ответы получены. Им и ими. Взаимообразно. И все, что он обязан был им сказать - не всем вместе, а каждому в отдельности - Карл уже сказал. Оставалось совсем немногое, предназначенное для всех сразу.
- Наша общая дорога подошла к концу. - Сказал Карл. - Вернуться прежним путем никому из нас уже не удастся. Но назад ведут и другие пути. Из Мотты выходит шесть дорог, и любая из них открывается в Ойкумену.
- Не думаю, отец, что пришло время для расставания, - голос Валерии прозвучал на удивление мягко и тихо. Непривычно мягко, совсем не так, как он звучал обычно.
- Мне нравится ваша компания, Карл, - Конрад обнял жену за плечи, едва ли не впервые на памяти Карла, публично выразив свою к ней нежность и любовь. И Валерия, неожиданно утратившая всю свою жесткость и независимость, очень по-женски прижалась к широкой груди мужа.
- Ты не забыл своего обещания, Карл? - Дебора без стеснения подошла к нему и демонстративно заняла место за его правым плечом. - Ты больше никогда не оставишь меня одну.
Карл почувствовал ее дыхание на шее и прикосновение груди к своей руке и едва не потерял мысль, которую держал сейчас в уме. Такого с ним еще не происходило, кажется, ни с кем и никогда, но вполне оценить, пережить и, тем более, обдумать совершенно новое для него ощущение, Карл не успел. Разговор еще не был завершен. Не все успели высказать свое мнение и, значит, минута, когда он смог бы вернуться к этому чуду, чтобы переживать его снова и снова, как раз за разом, не ведая усталости и пресыщения, рассматривает какой-нибудь собиратель попавшую в его руки редкостную драгоценность, еще не настала.
- Я с вами, капитан, - Август не спрашивал позволения, он просто ставил Карла в известность, о принятом им самостоятельно решении.
- Ваша дорога, Карл, и моя, - Виктория повернула голову, но смотрела теперь не на Карла, к которому вроде бы и обращалась, а на Анну. - Что скажешь, милая?
- Ты все уже сказала, - неожиданно беззаботно улыбнулась дочь Кузнеца.
- Мы с вами, Карл, - добавила она через мгновение все с тою же пленительной улыбкой, играющей на ее полных губах. - Долг платежом красен, не так ли?
- Вы мне ничего не должны, - покачал он головой.
- Как знать, - Анна посмотрела ему в глаза и улыбнулась еще шире. - Прогоните?
- Нет, но…
- Я буду признателен вам, господин мой Карл, - впервые на памяти Карла, нарушив правила вежества, прервал его Март. - Если вы позволите мне досмотреть эту историю до конца. - Строитель поклонился и, выпрямившись во весь свой не малый рост, спокойным, уверенным взглядом встретил пристальный, понимающий взгляд Карла.
- Куда мы отправимся теперь? - спросил Конрад, и это уже был всего лишь вопрос о направлении.
- Сейчас узнаем, - вопрос Конрада заставил Карла на мгновение задуматься о ставшем для него привычным образе действия. В самом деле, часто, даже не имея на то никакой веской причины, Карл действовал интуитивно, без размышлений, отдаваясь на волю случая. Было в этом что-то от философского фатализма убру. "Прими слепоту за ясность зрения, а глухоту за острый слух, - сказал ему однажды Молящийся за Всех Ишель. - Восприми опасность, как обещание покоя, а удачу - как вестницу несчастья".
- Прошу вас, дамы и кавалеры, - сказал он, учтиво, но не без оттенка иронии во взгляде и жесте, поклонившись спутникам. - Следуйте за мной, коли таков ваш выбор, и ничему не удивляйтесь. Как знать, возможно, через пару минут нам суждено увидеть нечто удивительное, но в любом случае, полагаю, нам предстоит весьма занимательная прогулка.
Карл приглашающе взмахнул рукой, указывая направление, и первым шагнул в сторону зеркала Дня. То, что он предполагал теперь сделать, вполне можно было исполнить и с помощью Зеркала Ночи, но воспоминание об "иной судьбе" все еще причиняло ему боль, и Карл выбрал другой - всего лишь на полсотни метров более длинный - путь. По сравнению с тем, куда он теперь собирался попасть, это были сущие пустяки. И когда через минуту весь их маленький отряд собрался у резной каменной рамы, обрамлявшей ничем не примечательный участок глухой гранитной стены, никому и ничего более не объясняя, Карл начал творить свою первую в жизни, сознательно и по умыслу совершаемую волшбу. Впрочем, он не был так уж уверен, что то, что намеревался теперь сделать, что уже правил и вершил во внезапно остановившемся и замершем, буквально вмерзшем в вечность, мгновении их общего времени, являлось настоящим - по смыслу и форме - колдовством. Не смотря на то, что пыталась растолковать ему по-прежнему быстрая и ловкая его мысль, в душе, Карл относился к совершаемому им здесь и сейчас, всего лишь как к некоему ритуалу, призванному запустить сложный и до конца не познанный, но от того не менее реальный, чем любые иные существующие в мире устройства и машины, механизм. И тому, если подумать, имелось достаточно простое объяснение. Волшба, настоящее - истинное - колдовство, светлое оно или темное, по-прежнему отталкивало Карла, являясь для него чем-то сугубо внешним, что он готов был принимать, как данность, существующую, впрочем, отдельно от него самого, но которую не хотел и не мог, во всяком случае, пока, впустить в собственную душу. И то сказать, был ли, например, волшебником мэтр Гальб, построивший для императора Евгения "железного болвана"? Нет, разумеется. Гальб был всего лишь гениальным механиком. Только и всего. Но тогда и то, что делал его помощник мастер Дамир, запуская механизм "безупречного рыцаря", заставлявший того шагать и размахивать руками, тоже не являлось магией. Впрочем, так, да не так. Арвид Дамир, крутивший в недрах болвана длинные стальные ключи, и устанавливавший на свои строго выверенные места многочисленные рычаги и противовесы, действительно не волхвовал, а всего лишь выполнял работу, вполне возможно, даже не подозревая, что и для чего он делает. Однако мэтр Гальб вполне мог оказаться и волшебником, ведь его железный рыцарь ходил, как живой, сгибая в коленях ноги. Но как бы то ни было, Карл был сейчас именно помощником "колдуна" Арвидом, знавшим зачем, но не ведавшем, что именно он делает, а не механиком Гальбом, создавшим свое механическое чудо. Ведь не Карл создал эти магические зеркала - и он даже думать не желал о том таинственном "Гальбе", который их построил - он всего лишь хотел воспользоваться силой этих магических инструментов для своих собственных целей, и не видел причины считать это "простое" действие настоящим волхованием.
Он посмотрел на пустую стену, но силою своего воображения увидел вечную Тьму, безграничные владения Великого Ничто, сквозь которое длили свой стремительный, но казавшийся медлительным, полет из вечности в вечность рождающие свет и бросающие по сторонам блики чистых цветов Кости Судьбы.
Цуд… Аметист показал ему цифру "3". И эта случайная - но случайная ли? - подсказка оказалась решающей. Выбор был сделан, и Карл, не раздумывая, выбрал дверь. Цуд… Шеголь… Кер… Аметист, рубин, алмаз… Ни боли, ни видений… Ни сомнений… Выбор сделан, дверь отворяется… Пространство, ограниченное рамой "окна" заволокло туманом, как будто серый занавес упал перед ними в проеме приподнятой над полом "двери".
- Следуйте за мной! - Позвал, или возможно, даже приказал Карл и первым шагнул через порог.
2
Эта дверь открылась в темную с затхлым воздухом пещеру. Просторная и никем не обжитая, она, тем не менее, носила на себе знаки человеческого присутствия. Вот только это были дела давно прошедших дней, и, судя по ощущениям Карла, он и его спутники были первыми за многие и многие годы, кто снова посетил это не случайное место. Вероятно, почувствовал это не один только Карл, но никто не произнес ни слова, и во мраке пещеры слышалось лишь тихое поскрипывание песка и мелких камешков под подошвами их башмаков да еще более тихое дыхание семи интуитивно собравшихся в плотную группу людей.
Потом Анна зажгла на ладони алый светящийся шар, наподобие тех, что раскалив до бела в топке своей ненависти или боевого азарта, мечут во врагов обученные искусству боя колдуны и колдуньи, и тьма отступила. Пожалуй, найти отсюда выход Карл смог бы и в полной темноте. По-видимому, не хуже "видели" во тьме и все остальные, не исключая и Августа, который совсем не случайно получил уже много лет назад прозвище Лешак. Но при свете волшебного светильника, невесомо парящего над тонкими белыми пальцами дочери Кузнеца, можно было увидеть то, что лишь почувствовал и дополнил своим воображением Карл, едва перешагнув порог двери. Каменную раму, например, украшенную простой незатейливой резьбой, обрамлявшую единственную ровную плоскость обработанного камня на неровной стене пещеры, или узкую стреловидную арку выхода, за которой начиналась крутая лестница вверх с неровными выщербленными ступенями. По ней Карл, не мешкая, и повел своих спутников, тем более, что никаких других путей наружу пещера не предлагала.
Впрочем, поднимались они не долго. Чуть больше полусотни ступеней, длинный, все время меняющий направление коридор, являвшийся, на самом деле, всего лишь цепью естественных пещер, имевших разные, но не впечатляющие размеры и кое-где соединенных искусственными проходами, и вот уже где-то впереди забрезжил дневной свет.
- Как вы смогли…? - Виктория могла не продолжать, Карл вполне понял, о чем она хочет спросить.
- Птицу, вышитую на шелке, можно показать другим, - усмехнулся он в ответ, вспомнив еще одно подходящее случаю изречение Ишеля. - Но игла, которой ее вышивали, бесследно ушла из вышивки. Я ясно выразился?
И это было все, что он мог ей теперь сказать, иначе пришлось бы рассказывать и о многом другом, о чем рассказывать не хотелось, да и не стоило. А ответ, настоящий ответ был одновременно и прост, и сложен, как, впрочем, и все настоящие ответы.
Что бы, на самом деле, ни произошло с ним в Зеркале Ночи - был ли это всего лишь сон, так страшно похожий на жизнь, или все-таки это была настоящая жизнь, пусть и иная, извращенная, похожая на страшный сон - но чем бы это ни было, ничто из того, что довелось Карлу там пережить, узнать и прочувствовать, он не забыл. К сожалению, помнил он и то, о чем хотелось бы как можно скорее забыть, и то, о чем, будучи человеком чести, забыть следовало, хотя забывать и не хотелось. Однако среди множества оставшихся у Карла воспоминаний - впечатлений, ощущений и знаний - имелось не мало и такого, о чем забывать было никак нельзя. Там в мрачном "отражении" Зеркала Ночи ему довелось узнать многое о многом и, среди прочего, открылась ему там правда и об истинной природе магических зеркал. Впрочем, оставалась вероятность того, что знание это было таким же ложным, как и исковерканная жизнь Карла Ругера, прожитая им по ту сторону Ночи. Однако, положа руку на сердце, Карл в такую возможность не верил и, как выяснилось, оказался прав.
3
Последняя пещера, узкая трещина в каменной стене, через которую льется солнечный свет, и вот они стоят уже на неровной каменной площадке, по краям которой растут искривленные ветрами сосенки и жалкие пучки вереска, а перед ними открывается великолепный вид на долину реки и темный, почти черный город, стоящий на берегу длинного и узкого морского залива.
Линд… Карл покинул его восемьдесят три года назад, и никогда больше сюда не возвращался. Что же привело его сюда теперь?
"Прошлое?"
Но мало ли других городов в Ойкумене? Тех, в которых бывал он когда-то и порою не раз, как, например, в Цейре? И сколько других мест хранили память о его прошлом?
"Начало…"